Роб Рой. Иная история

Спустя два дня Томас был готов отправиться в путь. Ярко светило солнце, деревья зеленели изумрудной листвой, а на лугах яркими огоньками сияли цветы. Но ничто не радовало Томаса, ведь он покидает Лондон и отправляется на север, где среди унылых пустошей придется ему влачить жалкие дни, грызя гранит коммерческой науки. Свое путешествие молодой мистер О’Коннор начал в донельзя мрачном настроении. Ни зеленые лужайки, ни обилие цветов, ни резвый бег его скакуна не могли его смягчить. Юноша знал, что все это великолепие скоро закончится, сменится унылыми пейзажами северной Англии. Доселе Томас никогда не бывал в Норфолке, а уж так близко к границе с Шотландией и подавно. Шотландия… Эта маленькая, но гордая страна причиняла немало хлопот английскому правительству. Ее жители упорно отстаивали свою независимость, норовя выпросить себе побольше привилегий, а то и вовсе отделиться. Удивительные противоположности уживались в Шотландии: рядом с такими развитыми и роскошными городами как Глазго и Абердин соседствовали неприступные горы, где люди жили почти как в Средневековье. Томас припомнил, как один его приятель, вернувшись после обучения в университете Глазго, говорил, что живя в Шотландии, невозможно не попасть в какое-нибудь приключение. И хотя эти самые приключения по большей части были весьма трагичными, горячие головы это не останавливало. Томас внезапно повеселел – если жизнь в деревне придется ему совсем уж не по нутру, он махнет через границу – и поминай как звали! А там наймется на корабль, держащий курс в Индию или Китай, дослужится до капитана. О том, что порты отнюдь не являются сильной стороной Шотландии, Томас как-то забыл. Мысль о побеге, словно талисман, грела юноше сердце, поэтому остаток пути прошел гораздо веселее, чем его начало. Постепенно Томасу начало казаться, что в северных землях есть свое очарование. Их красота была более суровой, но и более поэтичной, нежели на родном О’Коннору юге. Здесь каждый лес казался зачарованным, ведущим к логову чародея, каждая река была бурной и стремительной, а привычные луга сменили вересковые пустоши, унылые и безотрадные. Даже люди этой земли были иными – сдержанными, проницательными, но простыми и честными. Новые впечатления захлестнули Томаса. Столько сюжетов для его стихов! Сидя по вечерам в трактирах, он облекал свои мысли и чувства в рифмы, стараясь воспеть Север, его леса и реки, его песни и сказания. Решив как следует оттянуться на пути к месту назначения, Томас выбирал в качестве стоянок только живописные местечки (и весьма недешевые!). Он любил посидеть в общей зале, полной винных паров и табачного дыма, послушать других путников, завести с кем-нибудь беседу, а порою и приударить за хозяйской дочкой. Нечто дорожное, приключенческое было в таких вот посиделках, тем более, что речь все чаще заходила о том, как нынче неспокойно в Горной стране, о восстаниях горцев да об их удалых проделках. Постояльцы становились все более суровы, многие старались не задерживаться и поскорее добраться до безопасных графств средней Англии. Но бывали и веселые случаи. Однажды за кружкой крепкого эля Томас разговорился с одним странствующим монахом, уверявшим, что его спутника настигло проклятие, снять которое способны только шотландские ведьмы. Посетители трактира смеялись и бросали милостыню монаху и странному, покрытому струпьями существу. - Ну и грим, святой отец! – ухмыльнулся Томас, салютуя бокалом забавной парочке. Притворная гримаса обиды появилась на лице монаха. - Какой грим, сударь! Лечиться едем, аж в Грампианские горы! - Неужто, верите в колдовство, отец… - Скотт. - Отец Скотт. Разве Святая Церковь не отрицает его существование? – Томас насмешливо приподнял одну бровь. - Ну как вам сказать, мистер… - О’Коннор. - Мистер О’Коннор. Ха, ирландец, что ли? И что же это занесло ирландского молодчика в наши края? Никак, отправили погостить к родственникам в деревню? Али, может, на учебу? Томас покраснел. Ему не хотелось говорить монаху, как близок тот был к истине. - Ну что вы, сударь, зарделись, аки девица! Человек – часть природы и должен сблизиться к ней. А что до вашего вопроса, так я верю в то, что вижу своими глазами. Вы поглядите на брата Кинсера, бедолагу… Низкорослое существо прошлепало к их столику и стянуло капюшон. Зеленоватая кожа, струпья, черные глаза – видок у этого Кинсера был еще тот! Томас и представить не мог, как можно настолько изменить внешность человека и почему-то верил отцу Скотту, самый вид которого, казалось, излучал честность и доброту. - Так куда путь-то держите, мистер О’Коннор? – поинтересовался монах, попивая эль. - В Иллион-хаус в Норфолке. - О! Знаю-знаю, там баронет Эдисон живет. Славный малый! Бывший морской капитан, знаете ли. Чудной, эт да, но славный малый! А Томасу подумалось, что не отцу Скотту с его Кинсером пристало называть кого-то чудным. Но Эдисон! Капитан флота! Неужели, счастье само идет к Томасу О’Коннору в руки? - Что ж, с домочадцами его, надеюсь, поладите, хотя там все ой как не просто… - У мистера Эдисона есть семья? - Жена да дочка, ну и слуг полон дом. Чудные все, право… а вы сами-то Случайно не лондонского купца О’Коннора родич будете? Томас задумался и не услышал вопроса своего собеседника. Отчего это монах его предостерегает? Что такого особенного в лорде Эдисоне? - Что? Ой, простите, я тут задумался… Да, я сын мистера О’Коннора. Монах кивнул и вернулся к своему жареному цыпленку. - Отец Скотт, - медленно произнес Томас, больше терпеть он не мог, - скажите, а от чего вы меня предостерегли? В лице монаха вдруг что-то напряглось. Его взгляд из добродушного внезапно стал суровым и проницательным. Секунду-другую он смотрел на Томаса словно бы оценивающе и наконец сказал: - Лорд Эдисон - благородный человек, но весьма и весьма необычный. Будете в его доме – ничему не удивляйтесь, мало ли каких диковин он привез из путешествий. Но не вздумайте и хитрить с ним – на чистую воду вас выведут вмиг. И вот еще, раз дом баронета станет вам пристанищем, пусть и временным, будьте осмотрительны, ведь рядом граница, на навлеките неосторожным поведением беду ни на свою, ни на его голову. Война в Шотландии – это не слухи, мой друг, - голос отца Скотта упал до хриплого шепота. Томас слушал очень внимательно. Но под конец интерес его поостыл. О разбойниках да о стычках в Шотландии он наслышался немало, такие предостережения (и непременно с самым таинственным видом!) за время пути ему нашептывал кто ни попадя. А вот фигура бывшего капитана привлекала его больше. Вот бы разузнать, где он побывал! А вдруг он замолвит за него словечко в Адмиралтействе… - Ну вставайте, мистер Томас! Проводите меня! Сами-то, поди, на рассвете выезжаете? – к монаху мгновенно вернулась прежняя манера общения. Дружески хлопнув юношу по плечу, монах пошел к конюшням, Кинсер семенил за ним. Пока веселый монах запрягал бурую кобылу для себя и мышастого пони для Кинсера, Томас протянул своему Буцефалу оставшийся от ужина кусочек сахара. Конь принял лакомство, коснувшись теплыми губами руки хозяина. Да, конюшни здесь, что надо! Кони вычищены, ясли полны. О’Коннор потрепал по гриве своего жеребца и хотел было уже подойти к отцу Скотту, как вдруг его взгляд упал на соседнее стойло. Там стоял великолепный скакун, настоящий испанец, вороной, без единой светлой отметины. - Хорош, а? – монах тоже не мог оторвать взгляда от великолепного животного. – Андалузский скакун, не иначе! Видать, кто-то из знати сегодня тут гостит. Ну ладно, бывайте, мистер О’Коннор! Глядишь, и встретимся мы еще, коли вы тут подзадержитесь! Взобравшись в седло, монах тронул каблуками бока своей кобылы и поскакал прочь от трактира, Кинсер трусил за ним. Вскоре отец Скотт затянул песню, его спутник ему вторил, и далеко были слышны их веселые голоса. «А песня-то шотландская!» - пронеслось в голове у Томаса. На следующее утро юноша встал спозаранку. Предстоял последний день пути, и Томас планировал добраться до Иллион-хауса к ужину. Настроение после вчерашней встречи было превосходное, а посему юноша и сам начал напевать какую-то романтическую балладу. Буцефал бежал резвой рысью, словно бы разделяя веселье хозяина. Позади раздался цокот копыт, кто-то нагонял Томаса, да еще галопом. О’Коннор обернулся, ежели странник спешит к нему, то разделить беседу молодой человек был сейчас очень даже не прочь, а ежели разбойник, то лучше сразу выяснить это и приготовиться. Из-за поворота вылетел черный конь. Томас сразу узнал его – это был тот самый андалузец из трактира! Не могло в здешнем захолустье быть двоих таких скакунов. Черная молния и только! Вдруг, поддавшись какому-то внутреннему порыву, Томас пришпорил Буцефала. Ну не верилось ему, что его верного жеребца могли обогнать! Всадники неслись, вздымая тучи пыли. Все существо Томаса превратилось сейчас в скорость. Пейзаж по обеим сторонам дороги размылся, превратился в пятно света и красок. Но черный конь был быстрее. Могучими прыжками, будто гепард, он прорывался вперед, не выказывая ни малейших признаков усталости. И всадник был ему под стать – закутанный в широкий черный плащ, не скрывающий, однако, его статной фигуры. Когда Черный Всадник обогнал Буцефала, то обернулся. И хотя под капюшоном почти не было видно лица, Томас был готов поклясться, что видел блеск умных и проницательных глаз. Было в этих глазах нечто… завораживающее. Но вот, следующий поворот сокрыл от ирландца его соперника, и вскоре цокот копыт черного скакуна затих вдали. Дальнейший путь Томас продолжил шагом, размышляя о своем маленьком приключении.