Роб Рой. Иная история

Несмотря на чудаковатость и оригинальность обитателей Иллион-хауса, жизнь в загадочном особняке протекала на удивление спокойно и размеренно. То есть, конечно, Томас не переставал ломать голову над загадкой Черного всадника, поражался необычности облика и манер баронессы и техническим совершенствам самого дома, но эти загадки казались неразрешимыми, а потому не нарушали царившего в расписании молодого ирландца однообразия. Почти семь часов каждый день Томас посвящал изучению банковского дела под надзором Дейты. Хотя знания дворецкого включали в себя самые разные отрасли – от экономики до механики – в области самых простых вещей он выказывал впечатляющее невежество. Когда однажды Томас решил спросить мнения Дейты по поводу своего нового стихотворения (это была ода, восхваляющая удаль охотников на медведей), то добился лишь подробного разбора рифм и размеров. - Но, Дейта, я спрашивал о чувстве! Передает ли мое творение суть охотничьих забав? - Вы описали охоту весьма детально. Думаю, даже непосвященный человек без труда определит, в чем состоит данная… забава. - А азарт, восторг, веселье? - А разве вы упоминаете в тексте эти слова? – чуть нахмурившись, Дейта вгляделся в текст. - Чувства! Неужели, мое стихотворение настолько пустое, что не смогло никак тебя зацепить? - А, вы про скрытые в произведении эмоции. Думаю, что это очень… мило. Большего добиться от бледнолицего дворецкого Томасу не удалось. От наблюдательного юноши не укрылось замешательство Дейты при выборе слов, обозначающих различных проявления чувств. В детстве Томас читал про множество историй о приключениях – порою в этих историях люди с дальних земель описывались весьма странными. О’Коннор решил, что своего дворецкого капитан Эдисон также привез из-за морей, хотя было и очень трудно представить себе племя, столь мало знакомое с проявлениями самых простых чувств (но неизменная безэмоциональность Дейты не поддавалась никакому рациональному объяснению, ирландец не помнил ни одного случая, когда тот смеялся или хотя бы улыбался). Когда первая волна изумления схлынула, Томас нашел себе развлечение в том, чтобы привлекать Дейту к анализу эмоций в литературе (и иногда на практике). Честно говоря, сдержанный и загадочный Дейта стал Томасу гораздо ближе, чем ирландец был готов сам себе признаться (все-таки не подобает брать в друзья слуг, хотя Томас и сторонился предрассудков и был неизменно вежлив с человеком любого статуса). Но молодой дворецкий баронета вызывал у юноши инстинктивное доверие и восхищение своей простотой общения и впечатляющим уровнем знаний. По вечерам О’Коннор обычно выезжал на прогулку. Чаще всего его сопровождал Дейта, но иногда и сам баронет присоединялся к молодым людям. Веселость мистера Эдисона, его увлекательные рассказы о службе и мастерское владение конем и оружием делали его в глазах мечтательного Томаса почти идеалом офицера. А когда Дейту и мистера Эдисона задерживали в доме дела по хозяйству, Томас ездил по окрестным лесам в одиночку, реже в компании Декиты. Юная мисс Эдисон, хоть весьма и походила на отца и лицом, и нравом, не отличалась, однако, его любезностью. Зато ее отличал трезвый взгляд на жизнь. Мечтательность Томаса она считала слабостью – ведь его мечты в основном были пассивными! Одно дело – грезить о неисследованных землях, стоя на борту корабля, и совсем другое – предаваться мечтами лишь в свободное от работы время. - Ты должен сам понять, чего ты хочешь, - твердила она Томасу. – И тогда уж отдаться делу всей душой. А иначе, какой смысл мечтать, если ты знаешь, что твои мечты так и останутся всего лишь мечтами? - Зато ты, видно, с пеленок мечтала выйти за министра, - отшучивался Томас, после чего, Декита, горда вздернув голову, отъезжала от него подальше. А за ужином наш поэт вовсю наслаждался пением леди Кемнисс. Ее чудесный голос превращал самые незамысловатые стихи в прекраснейшие поэмы. Правда, пела она в основном о море и моряках, русалках, пиратах, сокровищах и многом другом, что было так по душе молодому ирландцу. Слушая мелодичные звуки арфы, О’Коннор представлял, как станет капитаном собственного корабля, откроет большой остров, полный золота, зелени и сочных фруктов, и возьмет в жены деву, такую же прекрасную как миссис Эдисон. И наутро, страдая над балансами и отчетами, Томас был готов малодушно все бросить и сбежать в порт, наняться матросом на первое попавшееся судно. *** Декита стояла, оперевшись спиной на ствол могучего дуба, росшего в саду Иллион-хауса, и читала письмо. Глянцевая гербовая бумага, тонкий косой почерк, замысловатая роспись – она узнала адресата мгновенно. Девушка вчитывалась в строки, чуть нахмурив лоб. В письме говорилось о тяжелом положении в Шотландии, которое вынуждало всесильного министра (а писал именно он), лично отправиться в Горную страну. Колониальная политика! Какое отвратительное явление! Декита стукнула кулаком по дереву. Ну что им сделали эти несчастные горцы? Почему бы просто н7е оставить Шотландию в покое?! Земля там гористая, сельским хозяйством особо не проживешь, только вот коммерция… Раз уж такой крупный делец как мистер О’Коннор-старший (а Декита это точно знала от Томаса) так держится за шотландских компаньонов, то, видать, и вправду англичане не упустят своих денежек. Но ведь для самих горных лэрдов деньги такого значения не имеют! Им нужен только вольных воздух да их негостеприимная, суровая земля. «Все так, дорогая, - вкрадчивый, бархатный голос раздался у Декиты в ушах, будто Хан стоял прямо перед ней, - но ты забыла про шотландских овец. И наши порты в этой стране. Неужели хочешь, чтобы доходы от импорта шерсти нам заменили повышением налогов? К тому же, английские законы дали Шотландии ее свободу, а не обычаи горцев. Мы привнесли в страну мир, укротили воинственных лэрдов, ввергнувших страну в пучину междоусобиц. Конечно, им неприятно, что мы ввели туда войска. Но это для их же блага – мы защищаем мирных граждан». Эдисон знала, что он скажет. И его доводы были действительно разумными. Кровавые войны горцев стали притчей во языцех уже давным-давно. Британцы укротили непокорную дикарку-Шотландию. Но стоило ли ее укрощать? Задним умом Декита понимала, что да, стоило. Как только знатные лэрды захватили бы власть в своей стране, начались бы их набеги на Англию. Да, собственно, так и было. Но есть в этом что-то такое… что-то неправильное, но что именно, Декита не могла определить для себя. Вот бы съездить туда! Но кто же ее отпустит! Декита поднесла письмо к лицу, запах дорогого парфюма и терпких пряностей еще ощущался, несмотря на долгий путь этого письма. Еще два дня назад его теплая рука касалась этого листка, мисс Эдисон представляла его полуироничную-полуснисходительную улыбку, когда он писал про положение дел в Каледонии. О, будь она рядом, они бы поспорили на славу! Никаких телячьих нежностей, только холодный разум и логика! Пусть кто-то считает Джорджа Харрисона излишне суровым, но, черт подери, таким и должен быть настоящий мужчина! Волевой, сдержанный интеллектуал, его письма не были наполнены теми любовными глупостями, которыми, как знала Эдисон, наполнены письма большинства влюбленных. Любая другая бы усомнилась в чувствах министра, даже Деките казалось, что он всегда на шаг впереди, что она не до конца понимает мотивы его поступков, но это и нежностей она не любила. Пожалуй, с другой Хан мог бы дать волю чувственной страсти, но он уважал ее привычки, и Ди это ценила. Хан… Она сама предложила так называть его, это имя ассоциировалось с чем-то непостижимо загадочным, воинственным, хотя и кровавым, если верить слухам. Но слухи не должны влиять на мнение о человеке, к тому же Декита прекрасно знала подробности его приключений на Востоке. Хотя, по правде говоря, некоторые подробности ее ушей не достигли, отец позаботился об этом. Но ничего, будь там что-то порочащее Джорджа, мистер Эдисон не дал бы согласия на брак. - Любовное письмо? – веселый голос О’Коннора вывел девушку из задумчивости. - А тебе какое дело? – спросила пунцовая до корней волос Декита, поспешно отнимая письмо от лица. - Да еще и надушенное! А ты казалась отнюдь не склонной к сентиментальности! - Ну все-все, проехали! - Ну не обижайся, - Томас дружественно похлопал ее по плечу, - просто уж очень необычно видеть у Хана хоть какое-то проявление чувств… да и у тебя тоже. - Ну спасибо на добром слове, - усмехнулась Декита. – Как поживают счета? - Сегодня потерял всего лишь 50 тысяч при подсчете, - гордо ответил Томас. Декита расхохоталась. - 50 тысяч! Да ты разоришь компанию, Томас! - Ну ладно тебе, до этого я терял не меньше ста тысяч, - смущенно ответил юноша. - Мда, да ты был рожден для бухгалтерии, - все еще смеялась Декита. – Сейчас, пойдем на ужин, только я постскриптум дочитаю… Поначалу Эдисон не заметила приписку в конце письма. Но прочитав ее, девушка охнула и протянула письмо Томасу. - Я не хочу ничего знать о ваших любовных похождениях, равно как и о внешней политике, - отмахнулся тот. - Читай! – серьезно ответила Декита. – Это тебя касается. Деликатно опустив глаза (чтобы сразу отыскать приписку, тактичный юноша не собирался читать чужие любовные письма), Томас прочел две строчки, набросанные торопливым почерком: «Я знаю, что у вас сейчас гостит Томас О’Коннор. Неделю назад его отец пересек шотландскую границу, и больше вестей о нем не поступало. А сегодня в полдень пришло сообщение о смерти госпожи О’Коннор. Томасу необходимо срочно вернуться в Лондон». Бледный как смерть юноша, покачнувшись, ухватился за дерево.