La guerison et la maladie derechef

      Спустя несколько недель котята чуть подросли, окрепли и, наконец, начали видеть. Коля всегда заходил к ним после ужина, приводя с собой Петрушу, который с ними игрался кисточкой, связанной из сухой травы, а сам по-прежнему читал, сидя рядом. Петруша же, помня о происшествии в первый вечер, пытался не обращать внимания на искушение причинить созданиям боль — если очень хотелось, он быстро убирал руки за спину, а там — яро впивался ногтями в тыльную сторону ладони. Сначала Коля был удивлен, когда Петруша резко дернулся от коробки, но, догадавшись о причине и не зная о последствиях, лишь слегка улыбнулся и больше внимания на это не обращал, когда как Петруша списывал все отметины на заигравшегося котёнка и отмахивался от заботы. Вскоре коробку стали выносить в сад, где котята резво бегали под теплым августовским солнцем, так резво, что иногда за ними приходилось идти и возвращать на место.       Тот день не задался с самого начала. Петруша проспал очередной их поход на реку, а все из-за того, что лег очень поздно, засидевшись за рабочим столом, пока дописывал эссе по французскому языку на тему Наполеона. Поэтому с утра его голова кружилась, а все тело ломило, и он дал себе обещание, что больше никогда не будет делать домашнюю работу до трёх часов ночи.       Было уже десять, то есть, Коля уже вернулся с реки, а через полчаса был завтрак, куда Петруша и начал спешно собираться.       К счастью, он не опоздал, но с Колей они так и не поговорили ни перед, ни во время завтрака, тот лишь слегка удивлённо на него взглянул, а потом снова опустил глаза, видимо, догадавшись о причине его отсутствия.       Было ли стыдно Петруше? Да.       После завтрака были уроки, его эссе не раскритиковали в пух и прах, но сделали замечание по поводу ухудшившегося почерка ближе к концу второй страницы. Ни слова, ни взгляда, даже когда Коля на него смотрел, он быстро отводил глаза, стоило Петруше посмотреть в ответ.       Обед, снова ничего между ними, хоть он и пытался начать разговор в коридоре. Так же ничего на обеде, но вскоре... Был взгляд, не тот, который удивленный, а обычный, тот, который говорил о библиотеке и "пойдёшь ли ты со мной?". Это было настолько неожиданно и в то же время радостно, что Петруша чуть не подавился яблочным соком, а потом не мог сдержать улыбку, с трудом дожидаясь конца трапезы.       После все шло по обыденному пути, в привычной теплой атмосфере, библиотека, ужин, снова библиотека, летний день был безмерно длинным и солнечный свет только слегка начал рыжеть, когда Коля попросил его идти первым к котятам и вынести их в сад, что, собственно, и поспешил делать Петруша.       Котята сегодня были чрезмерно игривые, и один из них тут же выскочил из коробки, не дожидаясь даже, когда ее поставят, и торопливо понёсся куда-то вглубь сада, неуклюже, но быстро и теряясь в неровной траве. Когда Петруша словил первого, коробка уже была пуста, а второй котенок последовал примеру своего брата. Что ж, придется искать. И желательно быстрее, потому что скоро придет Коля, а оплошать и разочаровать его второй раз за день... Петр бы точно не хотел.       Перевернув коробку, чтобы котёнок оказался изолирован от остального мира, Петруша побежал по саду, внимательно смотря под ноги и вокруг в поисках бело-коричневого пятна.       Солнце покраснело, уже находясь в непосредственной близости от горизонта, облака стали темнее, слегка подсвеченные персиковыми лучами по краям, Петруша неосторожно спрыгнул с дерева, держа в руках отчаянно пищащий комочек, раздавить который сейчас ему хотелось больше всего, но нельзя, нельзя. И он, закусив губу, быстрым шагом идёт к выходу из сада, где он оставил коробку.       Конечно, Коля был уже там и, скорее всего, достаточно давно, но стоило Петруше приблизиться, он тут же вскочил, быстро подходя к нему и оглядывая. Пара секунд, и он разжимает его грязные руки, осторожно принимая котёнка, и, всё ещё держа их, произносит, улыбаясь своими зеркальными глазами:       — Спасибо.       И что-то внутри Петруши стучится вон из грудной клетки, крича: "Только, пожалуйста, ты же понимаешь, что я делал это ради тебя, а не ради него? Ты же понимаешь? Да? Да?!", а сам Петруша молчит, наблюдая, как Коля сажает сорванца к его брату в коробку, ласково гладит большим пальцем между ушей и вновь оглядывается на Петрушу.       — Ещё есть пара минут, садись.       И он садится рядом, слегка касаясь плечом чужого плеча, а рукой — чужой руки.