Ответ, что спрятан на дне твоих глаз

В гостиной витала очень странная напряженная атмосфера, из-за которой Чонгука то и дело потряхивало от натянувшихся нервов. Пожилой мужчина лет пятидесяти не спешил садиться в предоставленное кресло, медленно шагая по комнате, когда как Тэхён отрешенно восседал на диване, подтянув ноги к груди. Чон наконец-то осознал, почему Ким с трудом переносил сеансы психотерапии даже в присутствии матери — этот человек давил на пациентов своим присутствием и пронзающим насквозь взглядом мутных глаз. Да, новый сосед находился в другом конце комнаты, усевшись на притащенный с кухни стул, но все равно ощущал обволакивающую со всех сторон властность психолога, желавшего то ли помочь подопечному, то ли его окончательно уничтожить. — Итак, Тэхён-а, мы с тобой не виделись почти что месяц… Надеюсь, ты хоть немного скучал по мне? — морщинистое лицо впервые озарила добродушная улыбка, что ввело Чонгука в ступор. Чувство давления резко сошло на нет, а желание поговорить с новым знакомым в разы возросло. — Лично я очень соскучился по нашим встречам, Тэхён-а! Ким слегка приподнял уголки губ в улыбке, но не спешил уверять доктора в ответной симпатии. Приготовленная тетрадь на спирали с шариковой ручкой покоилась на поверхности кофейного столика, и что-то подсказывало любопытному наблюдателю в лице Чона, что она так и останется нетронутой до самого конца пребывания психолога в этом доме. — Так же я очень рад познакомиться с твоим новым другом — Чонгук-ши, — добавил мужчина, всё-таки опустившись в кресло. — Уверен, что вы неплохо ладите. — Мне тоже очень приятно, доктор Ким, — заверил того младший товарищ, когда как пациент сохранял призрачную улыбку на своём лице. — Пожалуй, следовало бы приступить к привычному разговору по душам, — вздохнул новый знакомый, листая свой небольшой блокнотик и чиркая в нём механическим карандашом. — Знаешь, Тэхён-а, недавно племянник подарил мне фотоаппарат и кое-как объяснил, как им пользоваться… И как ты умудряешься работать с подобной техникой? Ах да! Ты же в последний раз делал фотографию на прошлый Новый год, не так ли?.. В этот раз так же не удалось подобрать подходящий момент для съёмки? На лице Чонгука отобразилось удивление, так как до него только сейчас дошло, что висевшие в комнате фотографии датированы до середины января четырнадцатого года. И ведь молчаливый сосед ни разу не обмолвился о том, что за это время не распечатал ни одного снимка. Да, у двадцатилетнего парня был очень странный вкус и взгляд на вещи, но в фокус объектива попадало нечто красивое и потрясающее, что невозможно было описать известными Чону эпитетами. Он видел в Тэхёне человека, у которого многому можно было бы научиться, но юноша хранил свои тайны слишком умело, чтобы позволить кому-либо докопаться до истины за жалкие девять дней. И от этого коренному жителю Пусана было особенно грустно — в глубине души Ким уже был для него другом, что захватил его мысли и повседневную жизнь, но не стремился раскрывать и треть мучивших студента проблем. Из Тэхёна всё приходилось вытаскивать силой, буквально заставляя отвечать на поставленный вопрос. «Видимо по этой же причине доктор Ким никак не может добиться от него взаимности». Тем временем пациент безразлично пожал плечами, слегка наклонив голову набок. Психолог почти неслышно прошептал: «конечно-конечно» и сделал пометку в блокноте. — Печально осознавать тот факт, что ты так просто зарываешь свой талант, Тэхён-а, — горестно вздохнул мужчина, переведя взгляд с подопечного на третьего участника их беседы. — Твой друг уже рассказывал тебе о том, с чего начался его путь фотографа? Вопрос показался Чонгуку весьма неожиданным и довольно-таки интересным, потому что хозяин дома особо не вдавался в подробности своих увлечений. Чон отрицательно покачал головой, приготовившись внимать словам добродушного рассказчика, но тут тишину пронзило шуршание страниц тетради. Увы, сидевший вдалеке невольный собеседник не смог разглядеть того, что было написано на листке размашистым почерком. — Даже так, Тэхён-а? — с наигранным удивлением спросил психолог, вновь обращаясь к младшему участнику. — Чонгук-ши, а тебе разве не рассказывали о первой любви моего подопечного? Ким резко застрочил на новом листке тетради, впервые за столь недолгое время сеанса изобразив на лице еле скрываемое раздражение. Наблюдавший за всей процессией Чон мог поклясться, что в глазах доктора мелькнул восторг… И почему-то это ему совсем не понравилось. — На самом деле хён поделился со мной своей историей и, думаю, этого было более, чем достаточно, — решил отступить парень и немного расслабился, когда приготовившийся показать свою поэму друг захлопнул тетрадь. — В крайнем случае он всегда может поделиться со мной моментами из своей жизни. Не вижу в этом ничего плохого. — Я и не говорил, что это плохо, Чонгук-ши, — вновь добродушно заулыбался доктор, перехватив эстафету по выведению слов на бумаге механическим карандашом. — Мне просто стало интересно, насколько сильно мой подопечный раскрылся перед тобой. Всё-таки не каждому под силу рассказать о влечении к собственному полу, особенно во времена первой любви. «Что?..» — в голове Чона заскрипели шестеренки, пытаясь выудить внятный ответ из образовавшейся каши серого вещества. От удивления он в мыслях смачно выругался, переводя взгляд с психолога на Кима и обратно. — «Это он так пошутил или… Всякое, конечно, может быть, но о подобном не шутят». — Помню, когда впервые встретил Тэхён-и, — с мечтательным выражением на лице продолжил рассказ старик, постукивая носком тапочка по паркету. — Ох, он тогда был совсем маленьким… Сколько же было тебе, Тэхён-а? Лет пять? Губы пациента сомкнулись в тонкую линию, а лицо его было бледнее обычного. В ходе уже одностороннего разговора Чонгук сполна ощутил себя подопытной крысой и ученым в одном лице: наблюдать за незримой битвой врача и его пациента было настолько же захватывающе, насколько противно от прожигающего насквозь взгляда психолога. За хозяина дома стало страшно в тот момент, когда доктор Ким после обсуждения всяческой ерунды вернулся к временам детства юноши, а именно в период смерти и похорон родного отца. На Тэхёна было страшно смотреть: его потряхивало от натянутых до предела нервов и еле сдерживаемой ярости. «Зачем он все это терпит?» — раз за разом спрашивал себя Чонгук, не зная, как ему поступить в данной ситуации. Взрослому, да ещё и врачу, нельзя перечить, но за друга было боязно настолько, что хотелось саморучно выпроводить старика за дверь и никогда в жизни не подпускать того к Тэхёну… — «Меня уже самого начинает бесить его присутствие!» — Твой отец был замечательным человеком, — качая головой, говорил доктор Ким, совершенно не обращая внимание на уткнувшегося лицом в колени пациента. — Как жаль, что его нет с нами… Возможно, именно он смог бы показать тебе, насколько ты не прав в своей лжи и стремлении дойти до конца, Тэхён-а. Что знают двое — то знают все. Рано или поздно твой новый друг тоже обо всём узнает… Или догадается самостоятельно. Чонгук-ши далеко не глупый мальчик, и я уверен, что при не самом удачном стечении обстоятельств все твои секреты всплывут на поверхность мутного озера души и тогда… Что же тогда ты будешь защищать, Тэхён-а? Свои секреты или человека, что пошел тебе на встречу? Это уже рассуждения не твоего доктора, а друга семьи, так как время сеанса подошло к концу. Мужчина поднялся с насиженного места и в последний раз поделился с присутствующими добродушной улыбкой, после чего потихоньку стал продвигаться на выход со своими вещами. У Чона в голове вороны пели серенады, пытаясь своим противным кашляющим смехом донести до парня одну простую истину: психолог заебался с проблемами подопечного, но просто так бросить его не позволяла врачебная этика. Именно поэтому он постоянно давил на Кима, пытаясь довести до наивысшей точки кипения, что могло бы сдвинуть дело с мертвой точки. И как только веревка, на которой был подвешен дамоклов меч, истончится до последней ниточки — судьба пациента решится окончательно. Провожать «гостя» отправился Чонгук, так как Тэхён не подавал каких-либо признаков заинтересованности в мужчине, продолжая восседать на диване с прижатыми к груди коленями. Младший товарищ в полном молчании следил за неспешными сборами доктора, кусая изнутри нижнюю губу и подумывая о том, чтобы задать тому парочку вопросов, но психолог его опередил. — Ты же понимаешь, Чонгук-ши, что мои действия вряд ли возможно соотнести с профессиональными, не так ли? — спросил он, застегивая на черные пуговицы серое пальто. — Твоему другу нужен не психолог, а верный товарищ, что помог бы ему смириться со своим положением и принять настоящего себя. Мои слова лишь заставляют его больше копаться в себе и искать выход из клетки, ключи от которой крепко сжаты в его же руке. Если он протянет эту связку через прутья лжи тебе: с твоей помощью Тэхён-и сможет выйти за рамки угнетающей картины и наконец-то скажет мне в лицо, насколько я ему не нравлюсь. В некогда мутных глазах старика засияли блики детской радости, словно он только что рассказал лучшему другу по шалостям очередной гениальный план. И причастность к этому плану воодушевляла запутавшегося в словах и поведении врача Чона, который достаточно долго соображал к чему вообще была сия исповедь. Распрощавшись с гостем, парень вернулся в зал, чтобы хоть как-то приободрить своего друга, но тот уже шумел на кухне, стуча ложкой по стенкам кружки. Заглянув в нужное помещение, Чонгук специально громко зашаркал ногами по полу, дабы не напугать своим внезапным появлением ушедшего в себя Кима. — Хён, ты как? — пытаясь заглянуть в глаза поникшего друга, спросил тот. — Тэхён-ши, доктор Ким уже ушел, так что можешь расслабиться. Взгляд карих глаз сфокусировался на собеседнике и вновь медленно расплылся от выступивших слёз. Нервное напряжение и кое-как контролируемая злость дали о себе знать в виде болезненно скребущего по ребрам сердца и спазму в горле, из-за чего вместо тихого стона тишину кухни разрезало громким кашлем. Ноги юноши подогнулись, но сильные руки Чонгука не позволили тому осесть на пол, поддерживая измученного товарища за плечи. — Всё хорошо, он уже ушел… — пытался успокоить его младший, с опаской поглядывая на кружку с чаем в руках старшего. С попытки третьей ему удалось выхватить стакан из подрагивающих пальцев и отодвинуть его на кухонном гарнитуре как можно дальше. — Хён, всё хорошо, всё закончилось. Парень притянул Тэхёна к себе, легонько похлопывая по спине высокого юноши и позволяя тому выплакаться. Судорожные всхлипы наполнили помещение, но ни один из жителей двухэтажного дома не реагировал на эти звуки, погрузившись в столь странную и уединенную атмосферу. Державший всё в себе Ким наконец-то смог растворить в слезах спутанный комок нервов, таким тривиальным образом прощаясь с пережитым сеансом. Тепло Чонгука лишь подталкивало к новому потоку слёз, упрашивая своего заложника расстаться с болью и принять помощь человека, что не сбежал от него при первой же возможности, что так отчаянно терпит его выходки и ищет способ помочь. Этот парень, что совсем недавно ворвался в его жизнь подобно ливню после длительной засухи, позволял Тэхёну освободиться от тяжкого груза, и тот был ему благодарен. «Спасибо, Чонгук-ши», — вертятся слова на языке, которые он страстно хочет произнести вслух. Голосовые связки натягиваются сильнее обычного, и вместо фразы на волю вырывается хриплый низкий стон. Парень в его руках вздрагивает от неожиданности, но не отодвигается от друга, а наоборот похлопывает по спине, беспокоясь за здоровье товарища. — «Спасибо, что ты всё ещё здесь».

***

Вопросы… Очень много вопросов роилось в голове Чона поздним вечером того же дня. Сеанс доктора Кима открыл ему глаза на правду — он совершенно ничего не знает о человеке, что, казалось, посвятил того во многие свои проблемы. А оказалось, что не во многие, и даже не на четверть из всего списка переживаний и страхов. Обиду за это было решено отодвинуть на задний план, потому что парень понимал Тэхёна: сам же Чонгук не спешил посвящать соседа в пучины своих мыслей, так почему же старший товарищ должен был это делать? По крайней мере подобный подход был в корне неверным, поэтому требовалось разработать новый способ достижения цели под кодовым именем: «Абсолютное доверие Просто Кима».