Полная луна

Комната настолько сверкала белизной, что Людвиг сразу назвал её про себя "операционной". Она действительно была похожа на операционную: белые стены с какими-то непонятными надписями, кушетка, покрытая простынёй, небольшой приставной столик с инструментами. Ему казалось, что он где-то её уже видел, только немного другую. Внутри этой комнаты его мороз продирал по коже от ужаса, хотя здесь не было ничего страшного. Ничего похожего на тварей из тумана. Иван подошёл к приставному столику и с мрачным видом перекладывал предметы на нём. Вот он взял какой-то белый колышек и стал вертеть его в руках с отсутствующим видом, как будто внезапно впал в ступор. Людвиг смотрел на него, боясь что-то спросить, рассеянно окидывая взглядом стены и обстановку и вдруг до него дошло. Всё стало ясно. Это была обрядовая комната с жертвенником посередине. Точно такая же, как та, в которой он уже был однажды и не мог без содрогания вспоминать то, что там происходило. - Что всё это значит? - охрипшим голосом спросил он Брагинского. Иван вздрогнул и вышел из ступора. - А тебе непонятно? - резко ответил он, - Кто-то хочет, чтобы мы завершили обряд. Чтобы я... завершил... Людвиг сглотнул и расширенными от ужаса глазами посмотрел на него. Внезапно он ощутил боль в раненой руке, хотя думал, что она уже давно потеряла чувствительность. - И что мы... Что ты... будешь делать? - прошептал он. Брагинский рассмеялся. Это был нехороший смех, на грани истерики. - Ничего, - сказал он и отбросил колышек в сторону, - Ничего не буду делать. Никого не буду приносить в жертву. Я свободен. Это мой выбор, слышишь? Байльшмидт прекрасно его слышал, но Иван обращался не к нему. Он смотрел куда-то вверх, в пустоту, как будто ожидая, что на него сейчас обрушится потолок. Но ничего не происходило. Минуту-две царило напряжённое молчание, потом Брагинский выдохнул и немного расслабился. Людвигу тоже стало полегче. Они стали исследовать комнату, не найдётся ли в ней что-нибудь полезное. Но кроме кушетки и столика здесь ничего не было, одни голые стены. Брагинский взял со стола ножик с костяной ручкой и заткнул за пояс. Он мог пригодиться как оружие, с ним было спокойнее. Потом стал изучать надписи на стенах, с изумлением узнавая в них цитаты из записок своего прапрапрадеда. Видимо, ему приготовили шпаргалку на случай, если он что-то забыл. Тем временем Людвиг снял с кушетки простыню и замотался в неё на манер древнегреческой тоги. Очень кстати на столике нашёлся кожаный ремень, которым он подпоясался. Вышло довольно удобно. Ему давно было не по себе ходить обнажённым. Иван отворачивался, чтобы скрыть улыбку. Мальчишка стеснялся его и это было очень трогательно, если учесть обстоятельства. Но искоса посмотрев на Людвига в новом наряде, он не мог не признать, что парню очень идёт этот стиль. Ремень подчёркивал тонкую талию, а наброшенная складками через плечо материя - гибкий мускулистый торс. Одно плечо оставалось обнажённым, оставляя частично открытой грудь и розовый сосок эротично выглядывал из-под ткани. Край простыни, обмотанный вокруг талии, доставал только до колен и не скрывал стройных ног, которым позавидовала бы любая девушка. "Был бы девкой, все парни за ним бы бегали", - усмехаясь, подумал Брагинский. Ему приятно было смотреть на Людвига, по телу растекалось внутреннее тепло. Внезапно он заметил, что студент, сцепив зубы, сдерживает стон. Одеваясь, он напряг искалеченную руку и теперь придерживал её здоровой правой, боясь ещё больше разбередить боль. - Оказалось, я могу ей немного шевелить, - морщась от боли, сказал он, - Только это очень... неприятно. Иван осмотрел и ощупал его руку, стараясь быть аккуратнее. Ему приходилось по хозяйству лечить домашних животных и он разбирался в таких вещах. - Это не перелом, - с облегчением выдохнул он, - Просто трещина. Постарайся поменьше беспокоить руку и постепенно пройдёт. Он был безумно рад, что во время обряда не смог правильно нанести удар. Иван хорошо помнил как тряслись его собственные руки, так что это было неудивительно. Людвиг вопросительно посмотрел на него. - А что дальше? - спросил он Брагинского, - Так и будем здесь сидеть? Ему было не по себе в этой комнате и хотелось поскорее уйти. Но как-то незаметно он признал превосходство Ивана в этом странном мире, где тот хоть немного ориентировался. И теперь не хотел ничего предпринимать без его одобрения. - Нет, - вздохнул Брагинский, - Не будем. Посмотри вон туда. Он кивнул напротив, где только что была гладкая ровная стена. Сейчас там образовалась невыразительная белая дверь, как в государственных учреждениях. Почти незаметная и совершенно безопасная на вид. - Открывать тебе, - Брагинский немного подтолкнул Людвига по направлению к двери, - Хозяин хочет, чтобы мы шли дальше. Я тоже не против посмотреть, что он ещё для нас приготовил. Когда белая дверь открылась, они оба замерли от изумления. Перед ними был лес. Настоящий дремучий лес с деревьями, валежником, мхом и пением птиц. Даже как будто лучи солнца пробивались откуда-то. Но ничего нельзя было рассмотреть вверху за переплетением ветвей. Прямо в центре рос могучий дуб с узловатыми ветвями, настолько старый, что трудно было сказать, сколько ему лет. Мощный ствол уходил вверх и терялся там, скрытый листвой. Стены комнаты были скалистыми камнями и вся она напоминала ущелье или овраг. Справа из скалы бил родник и утекал куда-то вдаль вдоль стены. Как только Людвиг услышал журчание воды, то сразу понял, что ему уже давно страшно хочется пить. Он кинулся к роднику, упал на колени и с жадностью приник к воде. Брагинский с осторожностью последовал за ним. Как только он перешагнул порог, дверь захлопнулась. Теперь она совершенно слилась со скалой и заметить её было невозможно. Впрочем, им совсем не хотелось возвращаться назад. Здесь было очень хорошо и комфортно. Напившись свежей родниковой воды, они пошли около скалистой стены, пытаясь обойти комнату по периметру. Усталые ноги Людвига утопали в мягком мху, словно в ковре. Было даже как-то слишком комфортно. Ни обычных для чащи леса комаров, ни острых сучьев под ногами. Ручей мирно журчал рядом со стеной, струясь по камням и не пытаясь разлиться в реку или болото. Время от времени слышалось щебетание птиц, но нельзя было понять где они скрываются. Мешали только ветви кустарника, который становился всё гуще, постоянно приходилось их отодвигать в сторону, они били по лицу и цеплялись за одежду, словно репейник. Людвигу приходилось хуже, чем Ивану, его импровизированная тога была мало приспособлена для ходьбы по чаще леса. Вдруг студент с ужасом заметил, что некоторые ветви ведут себя как живые. Словно змеи, они пытались обвить его руку или ногу, обхватить за талию. Людвиг стряхивал их с себя, но они становились только более настойчивыми. Брагинский почувствовал, что студент отстаёт, обернулся назад и на миг застыл от изумления. Но уже в следующий момент он достал нож и стал лихорадочно резать ветви, которые бешено сопротивлялись и в кровь полосовали ему руки. Хуже всего было то, что со скрипом начинали оживать ветви большого дуба. Они тянулись всё ближе и Иван понимал, что с ними ему никак не справиться. - Быстро к стене, - яростно скомандовал он Людвигу, как только освободил его настолько, что тот смог двигаться, - Там они нас не достанут. Но он ошибался. Возле стены из-под мягкого мха показались корни, которые цеплялись за ноги и ловко ставили подножки. Перепрыгивая через них, Людвиг споткнулся и упал, со всего разбега врезавшись в большой серый камень. Сразу зверски заныла рана на бедре и со стоном студент уцепился за большую скалу, чтобы подняться на ноги. Каким же было его удивление, когда скала отъехала в сторону под его рукой. Это была темно-серая мраморная дверь, умело замаскированная среди камней. - Иван, сюда, - крикнул он из последних сил. Бежавший следом за ним Брагинский быстро оценил обстановку и, толкнул Людвига в спину так, что тот на негнущихся ногах влетел внутрь. Следом за ним заскочил Иван и захлопнул дверь, придавив несколько настойчивых ветвей, которые дотянулись уже до самой стены. Зеленые змеи извивались словно живые, хватая его за ноги, пока не сдохли, распрямившись и неподвижно застыв. Только тогда Брагинский выдохнул и осмотрелся по сторонам. То, что он увидел, наполнило его сердце печалью и ужасом. Людвиг уже давно с любопытством бродил по комнате. - Что это, Иван? - с недоумением спросил он, - Куда мы попали на этот раз? Вокруг было пепелище, свежее пожарище, ещё слегка подёрнутое дымом. Он пробирался среди обгорелых брёвен, осторожно наступая босыми ногами на тёплую, засыпанную пеплом землю. В том, что это была именно земля, сомневаться не приходилось. Только она выгорела дотла, на ней не росло ни травинки. - Это... - сглотнул Иван, - Это... Ему было трудно говорить, он не мог подобрать слов. Сам он никогда не видел этого пожара, но много слышал о нём всю свою жизнь и прекрасно знал это место. Он сразу понял что это. И что за сладковатым тошнотворным запахом тянет среди щиплющего нос дыма от тлеющих досок. Это был запах горелого мяса. Людвиг не дождался от него ответа, но пробираясь всё дальше он увидел пространство, засыпанное пеплом, кусками тлеющего дерева и полное обгорелых костей. Он остановился, как вкопанный, похолодев от ужаса и сразу всё понял. - Иван, ты уверен, что это именно мой ад? - спросил он дрожащим голосом. Можно было не задавать этот вопрос. Достаточно было посмотреть на Брагинского, чтобы понять, какие муки он испытывает. Воочию увидеть трагедию, которая сломала жизнь тебе и твоим близким людям, унесла жизни большинства твоих предков - пережить такое дано немногим. Губы Ивана дрожали, а колени тряслись, когда он подошёл к Людвигу и увидел это кладбище костей. Ноги Брагинского подкосились и он упал на колени, как в святилище. - Они все погибли... Ничего нельзя сделать... - побелевшими губами шептал он. Людвиг присел на корточки рядом с ним и осторожно протянул руку вперёд, чтобы дотронуться до ближайшей кости, видимо берцовой. Он сам не знал, зачем это сделал, наверно хотел убедиться, что всё это реально, а не наведённая кем-то галлюцинация. - Не надо, - отчаянно крикнул ему Брагинский и хотел ударить по руке, но опоздал. Кость была тёплой и шершавой на ощупь, это последнее, что Людвиг помнил. Потом у него закружилась голова и он провалился в огненное пекло. Кругом всё горело, было невыносимо жарко и душно, плакали дети, голосили женщины. И среди этого хаоса звучала мелодия, стройная и гармоничная, выводимая высокими девичьими голосами. Потом её подхватили другие голоса, мужские и женские, сливаясь в один слаженный хор. Огонь словно вспыхнул ещё сильнее от этой мелодии, подступая со всех сторон. Начали рушиться балки и перекрытия, пылали стены. Со всех сторон были бледные, искаженные мучением лица. Людвиг плохо видел их сквозь дым, который становился всё более плотным и едким. Он забивал ему ноздри, проникал в лёгкие, не давая дышать. Задыхаясь и кашляя, он метался в этом дыму, натыкаясь на горящие стены. Огонь уже охватил его тело, когда лёгкие судорожно втянули воздух последний раз, он закашлялся, содрогаясь от конвульсий и потерял сознание. Тьма поглотила его... Когда он открыл слезящиеся глаза, то всё ещё кашлял и никак не мог отдышаться. Судороги били его тело, он пытался куда-то бежать, но не мог, только дергал руками и ногами. - Шшш... Тихо... Успокойся... - говорил ему знакомый голос, - Всё прошло. Это было давно. Теперь всё нормально. Иван прижимал его к себе сильными руками, не давая сильно трястись и от этого Людвиг постепенно успокаивался. Наконец он откашлялся, слёзы высохли. Хотя ему было очень уютно в его объятиях, но студент отстранился и виновато посмотрел на Брагинского. - Не знаю, зачем я её потрогал, - сказал он, - Это... было ужасно. Иван, ты знаешь... Я был там... и видел... - Шшш... - снова сказал Брагинский, приложив палец к губам, - Молчи. Это Хозяин наводит морок. Фиолетовые глаза Ивана таинственно блестели и Людвиг словно тонул в них, зачарованный глубиной этого взгляда. Где-то в глубине сознания мелькнуло воспоминание о Наталье, чьи глаза были так похожи, но тут же пропало. Брагинский всё ещё сжимал его плечо одной рукой, придерживая и не давая упасть на бок. Студент попытался встать, опираясь на Ивана, но сделал это так неловко, что на мгновение их губы соприкоснулись. Это нельзя было даже назвать поцелуем, просто мимолётное касание, но его словно прошило током и он моментально вскочил на ноги, не обращая внимания на боль. Его сердце бешено колотилось, он не знал куда деваться от стыда. Вдруг Иван подумает, что он сделал это намеренно. Но Брагинский не подал вида, словно ничего не было. В глубине души он был слегка ошарашен, что прикосновение губ этого мальчишки оказалось таким приятным. Но, конечно же, это была случайность и не стоило придавать ей значения. - Нам нужно поскорее уходить отсюда, - сказал он, окидывая пепелище тоскливым взглядом, - Невозможно здесь долго находиться. Я чувствую, что сойду с ума. Людвиг был полностью с ним согласен, но проблема состояла в том, что выхода не было. Вернее, он был там же, где и вход. Вправо и влево уходила уже знакомая студенту бесконечная шершавая стена, а впереди, сколько хватало глаз, простирался только пепел и дым пожарища. Оставался только один путь - обратно в зачарованный лес.