выдыхай

Первое, что думает Гуань Шань, когда Тянь валится сверху — «он тёплый». Не привычное ворчливое «придурок», даже не «дурак» и не «обмудок». Не то правильное и верное, что окружало их с самого начала знакомства, то, Рыжий и сам это понимает, что осталось в прошлом. Всё это уже не подходит, не вписывается в созданную Хэ ситуацию, так что Мо приходится даже не прогнуться, а просто подстроиться так, чтобы удобно было им обоим. Он хмурит брови, жмурит глаза до разноцветных кругов, но чувства, переполняющие его, не уходят. Гуань Шань не хочет разбираться в том, что захлестнуло его с головой, но не может не признать — он, чёрт побери, рад видеть этого ублюдка, который ради него, глупого Рыжего, поступился своими принципами. Рука Тяня становится обжигающей и Мо возится, пытаясь высвободиться, тихонько отчаянно выдыхает. — Бля. — Тише, малыш Мо. Шань дёргается, чувствуя выдох около своего уха. Сердце в груди колотится, как бешеное, и Рыжему нестерпимо стыдно за это. А ещё за то, что, вопреки логике, уходить туда, на кухню к Цзяню и Чжаню совсем не хочется. — Ты же спал. — Как здесь уснёшь? Тянь чуть сдвигается в сторону, переваливается на кровать, но по-хозяйски сгребает Гуаня в объятия, жмётся ближе, и сердце Рыжего, кажется, обещает проломить грудную клетку. Мо чувствует, как Хэ трётся щекой, и есть в этом жесте что-то настолько личное и интимное, что Шань замирает, испуганный даже больше, и только нервно сжимает в руке одеяло, стискивая его чуть ли не до треска белоснежной ткани. Тянь сзади что-то тихонько бормочет, но Гуань не вслушивается. Старается не вслушиваться, упорно пытается делать вид, что ничего не понимает и жмурит глаза, лишь бы не слышать. Хэ насмешливо фыркает у него над ухом, ерошит рыжие волосы. В прихожей слышен какой-то шум, а затем голос Цзяня: — Ну что ж, голубки, развлекитесь как следу… Чёрт, Чжань! Возня, прерываемая недовольным голосом И, скрип ключей. — Спасибо за гостеприимство. — В этот раз говорит Чжань. — Удачи, Рыжий. И после тихого смешка дверь, наконец, захлопывается, как будто отрезает их от внешнего мира. Мо окатывает осознанием: они остались вдвоём. Он и полуголый, чёрт побери, Тянь. На его кровати. Гуань прикусывает губу, не зная, что сказать и нужно ли говорить, как отблагодарить Хэ за то, что он сделал, и… Господи. Они. Вдвоём. В его доме. Шаню серьезно кажется, что, ещё чуть-чуть, и его слабое, глупое сердце вырвется на свободу. Но он всё-таки находит в себе силы хотя бы начать: — Я… — Ага. Ты. А я спать хочу. Тянь широко зевает, щелкает зубами и Гуань дёргается, но смирно лежит. — Мне жарко, пусти. — Это намёк, что мне нужно тебя раздеть? Мо пихает локтём тихо посмеивающегося Хэ сзади, но тот неожиданно выпускает из объятий. Шань облегченно выдыхает, оказавшись на свободе. Он уже направляется к двери, как Тянь ловит его за рукав мастёрки, жмурит свои чёрные глазища и смотрит с такой невообразимой теплотой, что Гуань невольно отводит взгляд. — Ну же, я пошутил. Рыжий… — Да заткнись ты уже. Хэ удивлённо округляет глаза, когда Шань скидывает на пол верхнюю одежду, цыкает — и внезапно опускается на кровать рядом, подныривает под руку Тяню и, покрасневший до самых ушей, прячет лицо в изгибе плеча. Хэ аккуратно проводит ладонью по встрепанным волосам, бережно прижимает к себе и улыбается — широко и искренне. Рыжий, кажется, краснеет ещё больше, бормочет едва разборчиво: — Только попробуй что-нибудь вякнуть, мудак. — Ага. — Хэ смеётся. — Спокойной ночи, Гуань Шань. И, уже балансируя на грани сна и реальности, Тянь слышит тихое, далёкое: — Спокойной ночи. «Я рад, что ты здесь». Теплота стремительно распространяется где-то в грудине Рыжего.