Пару дней спустя Намджун сидел в своём офисе, задумчиво уставившись в лакированную столешницу. Напротив него расположился угрюмый Сокджин, тоже погружённый в свои мысли. Они сидели так довольно долго, поэтому старший вздрогнул, когда Намджун попросил его проверить кредитную карту Чимина: сколько было потрачено с неё денег и на что именно. Сокджин пыхтел и возмущался, но всё же полез в ноутбук и через время сказал:
— Со счёта деньги не снимали и карту даже не активировали.
— Погоди, как это не активировали? А на что же он тогда купил ноутбук и всё остальное?
— Чимин позвонил мне, попросил перевести зарплату, я и заплатил ему. На ноутбук он копил, причём уже давно, а вещи я ему подарил.
— Зачем? Хён, зачем ты даришь дорогие подарки моему парню?! — недоумённо спросил Намджун, закипая от возмущения.
— Захотел и подарил, что не так-то?! Видел бы ты, как он смотрел на крутые кроссовки и классную куртку, но не мог их купить, так как потратил все сбережения на ноутбук. А ещё он сам оплачивает обучение, не напрягая своих родителей. Поэтому я и решил порадовать своего друга. Это просто дружеский жест, ничего более.
— Ничего себе «дружеский жест», — пробубнил младший, кривясь, как будто съел лимон.
— Да в чём дело-то? Я свои деньги могу тратить на кого хочу. Чего ты бесишься-то? Ты сам-то хоть что-то подарил своему парню, кроме кредитной карты, которую решил контролировать? С каких это пор ты стал жлобом?
— Да не в этом дело! — вскипел Намджун. — Мне не жалко ничего для Чимина, просто… а вдруг он со мной только из-за денег?
— Я, надеюсь, ты ему эту мысль не озвучил?! Намджун! Да что творится в твоей голове?! — воскликнул Сокджин. — Я тебе на блюдечке принёс твою половинку, люби его, лелей и балуй, а ты что вместо этого делаешь? Выдумываешь себе глупости, портя тем самым жизнь? Ты и с ним тоже хочешь ругаться по любому поводу? Ты не можешь жить больше без ссор и истерик? Так позвони своей гарпии, она тебе мигом всё устроит. Чимина обижать я не дам! Если ты его разлюбил, то скажи об этом сразу, не издевайся над ним. Да, ему будет плохо, он пострадает немного, но потом…
— Хён! Хён, перестань глупости говорить! Я не разлюбил Чимина и даже не думал с ним ссориться. Я просто вдруг почувствовал неуверенность в себе.
— Не только в себе, но и в Чимине. Это всё гарпия твоя виновата: столько лет утверждать, что тебя не за что любить, тут хочешь — не хочешь всё равно в это поверишь. Ты зря сомневаешься в нём. Он любит тебя, и предан тебе душой и телом. А ты идиот, раз так о нём плохо думаешь. Да если бы и потратил он на себя твои деньги, что в этом такого?! Ты для чего дал ему карту? Чтобы он ею мух давил или всё же покупал, что захочет? Не делай глупостей, Намджун-и. Лучше сразу спроси Чимина о том, что тебя беспокоит, а не накручивай себя из-за ерунды. Он не гарпия, ему не нужны твои деньги. Только ты и твой сын, запомни это и больше в нём не сомневайся никогда.
— Ладно, ты прав. А ты чего такой хмурый и раздражительный в последнее время? Хён, давай колись, что с тобой происходит? — Сокджин неопределённо махнул рукой и повёл плечами, отводя взгляд. О, это что-то новенькое. Намджун положил руки на стол и подался всем телом вперёд, с хитрой улыбкой глядя на старшего, и вымолвил: — Чон Чонгук.
Джин мгновенно вскочил с кресла, как будто его катапультой выкинуло, и забегал по кабинету, зло цедя ругательства в адрес «мальчишки», и размахивая руками, а потом взорвался:
— Твою мать! Ты можешь не произносить имя этого придурка! Как же он мне надоел! Он ежедневно портит мне жизнь своим присутствием! Даже если его нет рядом, все про него твердят. Достали уже! Что в нём такого примечательного, что каждый встречный-поперечный говорит о нём на всех углах?! Чонгук то, Чонгук это, Чонгук такой красивый, Чонгук такой внимательный, Чонгук так тебя любит. Тьфу, бесит! Мне цветы уже ставить некуда. У меня не квартира, а оранжерея, где даже ногу поставить негде. Мне надоело читать его глупые открытки и идиотские признания. Мне уже некуда складывать его подарки, и надоело отбиваться от предложений куда-нибудь сходить. Когда он работает, если вечно торчит перед нашим офисом и меня поджидает, как сторожевой пёс?! Он мне свидание с Раймондом обломал, сказав, что оторвёт ему член, если он хоть раз ещё подумает обо мне. Вот же нахальный щенок! Ваш идеальный мальчик никак не может вдолбить себе в голову, что он мне не интересен! Ещё и Чимин с Тэхёном спелись с ним, и теперь не замолкают о нём. И как только сошлись, не могу понять?
Сокджин выдохся, выговорившись, рухнул в кресло и хмуро уставился на свои вытянутые ноги. Намджун, спокойно слушавший гневные жалобы друга, вдруг оживился и проговорил:
— А вот тут поподробнее. Что значит «спелись с ним»?
— Я от Чимина не ожидал такого предательства, — обиженно проговорил Сокджин. — Он выдал этой прилипале все мои увлечения и всё, что я люблю, и теперь началась новая волна атаки. Вчера он прислал мне мои любимые пирожные, а я же на диете сейчас, ты знаешь, мне нельзя сладкого, но я не устоял вчера и слопал всё, что там было, — чуть ли не плача пожаловался Джин. — А сегодня он прислал коллекционную старинную книгу по живописи эпохи Возрождения.
— Да ладно?! Ту самую, которую ты так долго пытался купить у прежнего хозяина? Ты же радоваться должен, а сам дуешься.
— Я не мог приобрести эту книгу два года! Чего я только вредному старику не предлагал, всё без толку, а этот невоспитанный щенок получил её мгновенно. И где справедливость? — снова воспламенился негодованием Сокджин.
— Но он же для тебя её купил! Хён, ты слишком строг к нему, и я думаю, что на самом деле он тебе тоже нравится, просто ты гордый и тоже вбил себе в голову глупости, которые и не дают тебе быть счастливым. Он не наглый, просто настырный, и он делает всё, чтобы ты был с ним, даже готов исполнять твои заветные мечты. Перестань на него злиться и рассмотри его. Хватит уже бегать за тенью. Хотя бы попробуй быть с ним повежливее, и увидишь, как его глаза засияют счастьем.
— Вот ещё. Не нужны мне его счастливые глаза, — пробурчал из вредности Джин. — Ты мне лучше скажи, откуда у твоего Чимина его телефон? Чего ты лыбишься? Это ты ему дал его?
— Нет, я не давал, — проговорил счастливый Намджун. Он всё понял, и в том числе, что был настоящим идиотом, подозревая Чимина. — Он сам его взял в моём телефоне, а я снова надумал о нём гадостей. Хён, давай сделаем так: я признаюсь Чимину, что дурак и любым способом буду вымаливать у него прощение, а ты сейчас идешь на свидание с Чонгуком и вы с ним выясняете свои отношения. Договорились? Да, договорились. Давай-давай, вставай, хватит уже парня мучить. Ты должен хотя бы поблагодарить его за книгу.
— Намджун, ты свихнулся? Какое свидание в обеденное время? Та хватит меня пихать! Прекрати! Хватит, я сам пойду! Что ж такое-то?
Сокджин одёрнул пиджак, отталкивая от себя младшего, который усердно выпихивал его из офиса, сверкнул гневным взглядом, развернулся и направился к лифту, где, оказавшись один, перевёл дыхание и поправил взлохмаченную причёску. Ну ладно, так уж и быть, пообедает он с этим репейником, может и получится у них что. И надо спрятать поглубже это дурацкое чувство, которое сейчас трепещет маленькой рыбкой в груди при одной только мысли, что он сейчас будет рядом с ним. Как только он вышел на улицу, из чёрного спорткара, припаркованного перед входом, тут же выскочил Чонгук. Сокджин с удовольствием наблюдал, как на лице парнишки расцветает удивление и надежда, по мере того, как он приближался к нему. Сокджин каждый раз убегал в противоположном направлении, даже если его авто стояло рядом, а сейчас его целью явно был растерявшийся Чонгук.
— Ну, чего рот разинул? Куда ты там меня сегодня собирался пригласить? Давай быстрее, у меня мало времени.
Намджун был прав: Чонгук расплылся в счастливой яркой улыбке, и даже в глазах у него заплясали озорные огоньки. Он бросился перед старшим открывать дверцу автомобиля, на что тот раздражённо зашипел и прогнал от себя, оглядываясь по сторонам, и с сожалением заметил несколько любопытных сотрудников, которые прильнули к окнам и во все глаза на них смотрели. Ну, приплыли: сейчас весь офис будет гудеть о них. Эта мысль не прибавила хорошего настроения Джину, и он громко хлопнул дверцей, бубня ругательства себе под нос, ёрзая по сидению и борясь с ремнём безопасности, который ни в какую не хотел вылезать из своего укрытия. Сокджин замер, и даже задержал дыхание, когда Чонгук почти лёг на него и приблизил впритык лицо, опаляя своим дыханием щеку старшего, щёлкнул кнопкой и ремень легко скользнул в его руку, после чего он вернулся на своё место и пристегнул его. Джин снова начал дышать и обратил внимание на приятный запах одеколона, которым пользовался младший. Чонгук что-то быстро написал в телефоне и отправил сообщение, после чего вырулил на проезжую часть, и постоянно умудрялся смотреть на Сокджина, что того не столько раздражало, сколько смущало. Не выдержав, мужчина воскликнул:
— Перестань смотреть на меня! Следи лучше за дорогой.
— Прости. Я просто поверить не могу, что ты сидишь со мной рядом, в моей машине. Ты такой красивый! Я безумно счастлив быть сейчас рядом с тобой. Спасибо.
Сокджин скривил губы, а потом отвернулся к окну, продолжая следить за парнем в отражении. Чонгук стал больше внимания уделять дороге, но всё равно часто поворачивал голову к Джину и просто улыбался, смотря на него. Джину стало неуютно под влюблённым взглядом, и он снова раздраженно спросил:
— Долго ещё? Куда ты меня везёшь?
— Ко мне домой. Мой шеф-повар приготовил сегодня потрясающего окуня в сливочном соусе, а ещё спаржу с рисом и шафрановым соусом. Пальчики оближешь!
— Ненавижу спаржу.
— Правда? А у меня другие сведения, и им я больше доверяю, чем тебе, ты уж прости меня, сладкий.
Сокджин аж задохнулся от возмущения. Да как смеет этот сопляк обзывать его «сладким»?! Он уже открыл рот, чтобы отчитать наглеца, но тут его отвлекло сообщение, и Сокджин, проглотив возмущение, обратил свой гнев на Чимина, который именно сейчас решил извиниться. Сокджин накатал огромное сообщение, с кучей грозных смайлов и обещанием прибить его при первой же встрече, и, отослав его, пожалел, что не может сейчас увидеть лицо получателя. Через минуту он получил целый ворох плачущих смайликов и просьбу простить его, ведь так бы они долго ходили вокруг да около. Сокджин снова вздохнул, а потом осмотрелся: пока он писал гневное послание, Чонгук уже въехал на подземную парковку своего жилого комплекса, и, припарковавшись на своём обычном месте, заглушил мотор. Сокджин не ожидал поползновений в свою сторону, поэтому его левая рука расслабленно лежала на бедре, и её Чонгук схватил в свои ладони и нежно сжал, лаская пальцами кожу. Сокджин опешил от очередной наглой выходки, поэтому не двигался, позволяя лапать (ласкать) свою руку, а потом выдернул её и быстро выскочил из автомобиля, благо, что ремень безопасности в этот раз открылся сразу. Чонгук, не скрывая улыбку, двинулся следом за старшим, вызвав лифт и пропустив его вперёд.
— Давай договоримся сразу: я тебя терплю, а ты меня не лапаешь. Начнёшь распускать руки, и я их тебе сломаю. Договорились? Вот и ладно.
Чонгук лишь кивнул на это заявление, спрятав для надёжности руки за спину. Для него уже огромное счастье, что любимый стоит рядом. Пусть он злой, ершистый и колючий, говорит больше гадости и смотрит волком, но он всё же не может спрятать румянец на щеках и нервные движения с быстро бьющейся жилкой на шее. Волнуется, а своё состояние пытается скрыть за агрессией. Чонгуку так хотелось обнять старшего, приласкать его, успокоить, но вряд ли это сейчас оценят по достоинству. Лифт наконец-то остановился на нужном этаже и Чонгук вышел первым, вводя код в дверях. Сокджин вошёл в квартиру и с интересом оглядывал помещение. Чонгук выкупил весь этаж и объединил все и так не маленькие квартиры в одно огромное жилое помещение, разделённое малым количеством дверей. Мебель и техника были только самые необходимые, но дорогие и современные. Джин вздрогнул, когда Чонгук встал рядом с ним и положил руки на его плечи, предлагая снять с него пиджак. Он поддался ему и выскользнул из верхней одежды, тут же разуваясь и влезая в предложенные тапочки. Чонгук тоже переобулся и повёл старшего в огромную столовую, где уже был сервирован стол и суетился мужчина средних лет в спецодежде повара. Мужчины поздоровались, а потом уселись за стол. Чонгук тут же разлил вино по бокалам, но Сокджин продолжал сидеть, наблюдая за поваром. Тот заканчивал возиться с десертом, посыпая суфле мелкой шоколадной крошкой, а потом бросился к другому столу, взял большие тарелки с красиво украшенной тушкой окуня и поставил перед ними, после чего поклонился, пожелал приятного аппетита и снова отошёл к столу с десертами.
Джин видел, что от него ожидают, если не похвалы, то хотя бы того, что он попробует блюдо, поэтому он взял в руки палочки и оторвал ими кусок рыбы, отправив его в рот. Рыба настолько была потрясающе вкусной, что он закатил глаза от удовольствия, расплылся в улыбке, а потом восторженно выкрикнул комплименты в адрес шеф-повара, который поклонился похвале и рассыпался в благодарностях.
— Хённим работает на нашу семью уже больше десяти лет. Он может приготовить любое блюдо, и обслужить банкеты любой сложности. Он великолепен, — с гордостью проговорил Чонгук, кивая на прощание покрасневшему от похвалы мужчине. Он закончил уже с готовкой, поэтому снял униформу, сложил её и убрал в шкафчик, после чего отвесил новый поклон и удалился из квартиры.
После его ухода в столовой повисла звенящая тишина. Парни ели молча, смакуя великолепные блюда. Сокджин всё время смотрел в тарелку, чувствуя на себе пристальный взгляд тёмно-карих глаз. Нервничая, он схватил бокал с вином и осушил его в два глотка, хотя пить вообще не собирался. Чонгук тут же наполнил бокал заново, пытаясь завязать разговор, который не клеился. На его вопросы либо отвечали односложно, либо вообще не отвечали, но Чонгук лишь улыбался, задавая очередной вопрос. Вскоре он встал и направился за десертом, убрав грязные тарелки, но Сокджин поморщился и сказал:
— Я не буду десерт. Мне нельзя, я на диете. И ты виноват в её срыве.
— Прости, любимый. Я не знал об этом. Может, фрукты с ягодами тогда будешь? — миролюбиво проговорил Чонгук, доставая из холодильника фруктовое ассорти. Сокджин милостиво кивнул, и парень щедро насыпал ему в красивую миску уже нарезанные кусочками разнообразные фрукты и промытые ягоды. Сокджин стал есть угощение, медленно и привычно краснея под внимательным взглядом, а потом произнёс:
— Чонгук, спасибо тебе за сегодняшний подарок. Я добивался эту книгу два года, обещал старику всё что он захочет, но он мне постоянно отказывал. Как тебе удалось её получить?
— Секрет. Правда, это ни с чем несравнимое чувство, когда получаешь то, к чему так долго стремился? — Сокджин уставился на визави, который, казалось, хищно улыбался и прожигал его страстным взглядом. Когда до него дошёл смысл, заложенный во фразу, Джин тяжело сглотнул и отложил палочки, дожевывая фрукты. Он молча хлопал ресницами, ощущая давление, которое на него одним лишь взглядом оказывает Чонгук, и уже готов был сдаться, когда сам Чонгук нарушил очарование и хрипло проговорил: — Мне понравилось, как моё имя звучало из твоих уст. Скажи ещё раз.
— Обойдешься.
Чонгук усмехнулся, отодвинул от себя посуду, облокотился на руки и чуть подался туловищем вперёд.
— Любимый, долго ты ещё будешь упираться? Я тоже упёртый. Я снова предлагаю тебе встречаться.
— И я снова тебе отказываю. Ты мне не нравишься, неужели не понятно? Мне не нравится как ты себя ведёшь со мной. Мне не нравятся твои подарки и веники цветов. Мне надоело читать твои ванильные послания и видеть тебя я не хочу больше никогда. Почему ты этого не поймешь?
— Если тебе надоели мои цветы и подарки, то почему ты продолжаешь их принимать? Если тебе надоело читать мои послания, то почему ты их собираешь и хранишь в шкатулке? И почему ты сейчас здесь и со мной? Признайся, что я нравлюсь тебе, и перестань бегать уже, — Чонгук говорил тихим спокойным голосом, который совсем не выдавал его волнения и страха, которые бурлили внутри него. Если у него сейчас не получиться уговорить хёна, то он уйдет навсегда. У Чонгука сердце ёкнуло, когда Джин вскинул мятежный взор на него, и, несмотря на пунцовые щёки, снова взбрыкнул. Ну, до чего же упрямый баран!
— Твои новые источники поставляют тебе неверную информацию! И я с ними ещё разберусь. Может мне тоже прислать тебе цветы с запиской, где я напишу свой отказ, и ты тогда всё поймёшь? Знаешь, мне надоел этот цирк. Перестань меня доставать, иначе я обращусь в полицию.
— Хён, но почему ты даже шанса мне не даёшь? Я обещаю, что тебе будет хорошо со мной, хён, пожалуйста.
Какой же он красивый! Ещё и этот жалостливый взгляд, и дрожащие губы. Как в одно мгновение из властного бизнесмена он может превратиться в ранимого парня с блестящими глазами? Джин испугался захлестнувшей его нежности, поэтому вскочил на ноги, и направился к выходу. Чонгук бросился за ним, схватил за руку, развернул его и прижал к стене, обхватив ладонями талию.
— Почему ты убегаешь, хён? Что мне ещё сделать, чтобы ты согласился? Любимый мой, хороший мой, самый лучший.
Сокджин оцепенело слушал гипнотический голос младшего, калёным железом ощущая его руки на своём теле, и зачарованно следил за розовыми влажными губами, которые были так близко, а вскоре накрыли и его, даря восхитительный поцелуй. Сокджин в данный момент чувствовал себя абсолютно неопытным юнцом, который получает сейчас первый в своей жизни великолепный поцелуй. Чонгук целуется восхитительно. Он корпусом отстранился слегка от разомлевшего мужчины, обнял ладонями его лицо и заглянул в глаза, которые сейчас излучали мягкость, нежность и немного растерянности.
— Ты действительно сладкий, хён. Я безумно люблю тебя и хочу сделать тебя счастливым. Скажи мне «да», любимый. Скажи.
— Да.
У Чонгука сердце ухнуло куда-то вниз, и даже голова закружилась от счастья, поэтому он крепче обнял Сокджина, и снова прильнул к его губам. Джин отвечал ему, чувствуя, как глаза жжёт от непрошеных слёз. Вот ещё, не хватало ему, взрослому дядьке разреветься перед мелким. Он положил свои ладони на спину Чонгуку, и почувствовал как тот вздрогнул от прикосновения, но тут же начал новый поцелуй, проникая нахальным жарким языком в рот старшему. Джин плавился от нахлынувших чувств и возбуждения, что не удивительно, так как у него давно никого не было, а этот красивый наглец всех от него отгонял. Джин наконец-то вспомнил, что он тут старше, поэтому оттолкнулся от стены и одним движением поменялся местами с Чонгуком, переплетая свои пальцы с его и пригвождая руки к стене над головой. Всё это время никто из них не прерывал поцелуй, судорожно дыша через нос и лишь изредка открывая глаза. После рокировки, Джин нижней частью тела отодвинулся от младшего, но сейчас подошёл снова вплотную и полностью прижался к нему, потираясь пахом об него и с наслаждением слушая неожиданно громкие стоны, и даже всхлипы. Он продолжал удерживать руки Чонгука над его головой, и, оторвавшись от губ, стал целовать его щёки, подбородок, доверчиво подставленную шею и красивые ключицы. Чонгук не мог поверить, что его добровольно ласкает и целует Сокджин, возбуждение накрывало волной, и стимуляция напряженного члена кружила голову. Чонгук горел от возбуждения, любимые губы обжигали разгоряченную кожу, ещё никогда он не испытывал таких ощущений. Он хотел погладить, приласкать, обнять Сокджина, но тот не давал даже пошевелиться.
— Поцелуй… поцелуй меня… — проскулил Чонгук, чувствуя, что сейчас кончит прямо в трусы.
Сокджин исполнил его желание, накрывая жаждущие губы своими, отпустил правую руку и накрыл ею внушительный стояк младшего, надавливая на него и массируя. Чонгук освободившимися пальцами зарылся в волосы Джина, привлекая его к себе сильнее, хотя казалось ближе уже некуда. Сокджин в последний раз надавил на член, и волна дрожи прошла по телу Чонгука, и он обмяк в руках старшего, пытаясь прийти в себя от оргазма, до которого он его довёл. Сокджин опустился на пол, держа в объятиях Чонгука, и ждал когда он придёт в себя. Вскоре Чонгук обнял его в ответ, и поцеловал в шею, после чего они немного посидели так. Просто на голом полу и просто обнимаясь, наслаждаясь тишиной и долгожданной близостью. Чонгук чувствовал себя самым счастливым человеком на Земле, и сердце у него сладко ныло от любви. Он посмотрел на старшего, и тот погладил его ладонью по щеке и виску, запуская пальцы в волосы, и улыбался нежной улыбкой, разглядывая лицо Чона.
— Намджун оказался прав: у тебя сейчас безумно красивые глаза. Мне нравится.
Они снова целовались, пока возбуждение с новой силой не заиграло в венах, и Чонгук оторвался от сладких губ, упираясь лбом в лоб старшего.
— Я так хочу тебя, Сокджинни, безумно хочу. Но мы, наверное, слишком торопимся, и ты можешь прогнать меня, я не обижусь.
— Зачем же мне тебя теперь прогонять? Первое свидание у нас уже было, поэтому можно перейти и на следующую ступень.
— Ты сейчас шутишь так? — удивлённо посмотрел на старшего Чонгук. Но тот покачал головой, и снова поцеловал его. — О, Боже! О, Господи, я же не надеялся… только мечтал… Джинни, я безумно тебя хочу.
Чонгук стал заваливать Сокджина на спину, потом опомнился и заговорил о спальне, но Сокджин остановил его и проговорил:
— Слушай, Чонгук, я тоже хочу сейчас заняться с тобой любовью, но при одном условии: снизу будешь ты. — Чонгук распахнул глаза, и смотрел не мигая на старшего, а тот принял это за ступор и принялся торопливо объяснять: — Понимаешь, я не могу сейчас быть нижним, у меня сейчас кое-какие проблемы с пищеварительной системой, и мой врач посоветовал мне пока воздержаться от секса до окончания курса лечения. Да я особо и не парился над этим, ведь ты и так отгонял от меня редких поклонников, а я…
— Хён! Не важно, хён. Мне всё равно в какой позиции быть с тобой! — очнулся от шока Чонгук. Он и завис-то потому что совсем не рассчитывал на продолжение вечера в постели. Переваривал не только пищу, но и новость. — Я согласен быть пассивом, хён. Я люблю тебя. Мне нужно в ванную… наверное… Да? Я тогда пойду. Хён, ты же не сбежишь от меня?
— Нет, не сбегу. Иди, готовься. Я подожду.
Они снова поцеловались, и Чонгук, постоянно озираясь, направился в одну из ванных комнат, где быстро разделся, смыл сперму с бёдер, а потом промыл задний проход и немного растянул себя. Он не знал толком, что надо делать, так как у него это сейчас всё впервые, да и торопился очень, боясь сейчас не застать старшего в квартире, поэтому наспех закончил процедуры и выскочил голышом, спеша найти его. Сокджин не ушёл, а стоял перед огромным панорамным окном, засунув руки в карманы, и смотрел на вечерний город. В отражении стекла он увидел обнажённого Чонгука и повернулся к нему, разглядывая красивое тело. Чонгук впервые зарделся от смущения, борясь с желанием прикрыться. Сокджин подошёл к нему, притянул к себе за плечи, поцеловал в висок, и проговорил:
— Вот такой вот Чонгук, нежный и смущённый, мне нравится намного больше, чем наглый невоспитанный щенок. Не будь больше со мной таким. Ненавижу наглых.
— Я сделаю всё, чтобы ты меня полюбил. И я сделаю тебя счастливым, — смотря уверенным взглядом, проговорил Чонгук.
— Ну вот, ты опять начинаешь, Чонгук-и. Я же просил тебя. Ты был раньше с парнями?
— Только в активной роли и очень редко. Ты будешь у меня первым, любимый мой. Пойдём в спальню.
Чонгук повёл Сокджина в спальню, держа его за руку, а Сокджин любовался видом сзади и восхищённо вздыхал, представляя как будет сейчас его ласкать. Чонгуку почти и делать ничего не надо, чтобы влюбить его в себя. Ведь он уже влюбился. Может с первой встречи, а может после первого букета или тысячного отказа, вполне возможно, что и во время поцелуя. Да это и не важно знать когда. Главное, что он это понял, осознал и принял. Только с признанием он подождёт пока. Вдруг, Чонгук учудит что-нибудь. Спальня оказалась уютной, с большой кроватью, огромным шкафом во всю стену, мелкой мебелью, типа стола, тумбочки, стульев и прочего, и мягким ковром на весь пол. Чонгук сразу же направился к постели, сел на край, притянул к себе Сокджина, и стал освобождать его от одежды. Он вытащил рубашку из брюк, расстегнул ремень и молнию, быстро стянул ткань до бёдер, оставляя их в свободном падении, и нетерпеливо дёрнул боксеры, ловя рукой член, и тут же начиная его ласкать ладонями, а вскоре и ртом.
Сокджин улыбнулся с действий младшего, а потом стал медленно расстёгивать пуговички на манжетах рубашки, а после и на планке. Он чувствовал, как пожар зарождается в паху и расходится по телу. Жаркий рот и юркий язычок возбуждали член, и вскоре он уже стоял во всю немаленькую длину. Чонгук облизывал его, как будто мечтал об этом всю жизнь и не держал во рту ничего вкуснее. «Что за мысли бродят в голове?», подумал Сокджин, и стянул с себя рубашку, толкаясь в рот младшему. Он погладил его по голове и надавил на затылок, и Чонгук покорно принял его глубже, борясь с рвотными позывами и пытаясь расслабить горло. Сокджин вскоре уменьшил напор и стал несильно толкаться в горло, попутно поглаживая пальцами шею и плечи партнёра. Чонгук взял член в ладонь, и массировал его круговыми движениями, облизывая головку губами. А потом посмотрел в любимые глаза и стал стягивать брюки и трусы с его ног. Джин быстро освободился от одежды, и последовал за двигающимся на середину кровати парнем, после чего навис над ним и они стали целоваться. Чонгук обнимал старшего, и впитывал в себя каждое мгновение, каждый вдох, каждый поцелуй и каждое прикосновение. Потрясающе и невероятно. Его любимый сейчас так близко, отвечает на поцелуи и дарит свои. Для Чонгука всё слилось в единое, и в то же время он чувствовал остро каждый поцелуй и движение старшего.
Он совсем не боялся, разводя ноги и чувствуя в себе пальцы, которые бережно его растягивали, а потом скулил в крепкую шею, когда их заменили толстым членом. Джин постоянно целовал Чонгука, стараясь отвлечь от боли, и двигался медленно, за что младший ему был благодарен. Чонгук вскоре понял, что что-то было не так, и осторожные движения Сокджина долго вызывали дискомфорт, поэтому он отстранил его, перевернулся на живот и подставил свой зад, слегка раздвинув ноги, пробормотав, что возможно так будет лучше. Сокджин тут же накрыл его спину собой, пристроился к скользкой от смазки дырочке и толкнулся внутрь, тут же двигаясь назад, и снова вперёд. Чонгук выгнулся в спине, прилипая к груди Джина, и повернул к нему лицо, надеясь получить поцелуй. Сокджин удобнее оседлал своими бёдрами бёдра Чонгука, разместил руки по бокам от него и стал быстро двигаться, вонзаясь в хлюпающее смазкой анальное отверстие партнёра, даря ему жаркие долгожданные поцелуи. Член Чонгука был прижат к постели, и он чувствовал, как орган горит огнём и требует к себе внимания, но вскоре руки у него оказались заняты переплетёнными пальцами возлюбленного, который уже полностью лёг на него и методично двигал лишь тазом, продолжая затыкать рот поцелуями. Нет, они не просто трахались, они занимались любовью, медленно и нежно, наслаждаясь каждым мгновением.
Взмокшие, задыхающиеся и обессиленные, они всё равно жались друг к другу, сильнее обнимаясь, приходя в себя после оргазма. Чонгук постоянно поворачивал голову к Сокджину, как будто боялся, что если он закроет глаза, то старший испарится, исчезнет, рассыплется. Но Сокджину больше некуда было бежать. Он наконец-то нашёл своего родного человека, ради которого и для которого можно дышать и просыпаться по утрам. Он обнимал парня, и совсем не хотел его отпускать. Ему не было неприятно, что он потный и грязный, глаза его красные от переизбытка чувств и волосы спутанные, а тело в немногочисленных засосах. Теперь он весь его. Любимый. Желанный. И самый лучший. А главное — он любит его, Сокджина. Он готов сделать всё ради него. И он будет только с ним, с Сокджином. И мыслями, и душой, и телом. Любимый Чонгук.
***
Сокджин проснулся от мягких поцелуев, которые оседали по его плечам и спине. Он спал на животе, обнимая подушку, хотя ему казалось, что это был Чонгук. Но нет, он нависает над ним, и с озорной улыбкой нежно целует его, пытаясь то ли разбудить, то ли возбудить. Сокджин развернулся и обнял парня, прижимая его к себе и целуя в губы. Лицо Чонгука озарила счастливая улыбка и он проговорил:
— Я завтрак приготовил. Будешь?
— Мне бы в душ для начала. Погоди. Ты давно встал? Тебе же больно, наверное?
— Терпимо, — отвёл на мгновение глаза Чонгук, а потом снова посмотрел на Джина, поцеловал его, после чего встал, утягивая и старшего за собой. — Так что будем делать: есть или мыться?
— Если ты не против, то я всё же помоюсь. Я быстро.
Сокджин чмокнул парня и выбрался из постели, скрываясь в ванной. Он быстро помылся, выбрав гель для душа, отголоски аромата которого вчера чувствовал на коже младшего, увидел нераспечатанную бритву и быстро побрился, решив, что Чонгук не будет против. В комнате он нашёл свои сложенные вещи и оделся, а потом отправился на поиски Чонгука. Он бродил по огромной квартире, попутно разглядывая её, а потом вышел в зал с тем самым панорамным окном, в которое и смотрел младший. Джин обнял его со спины и поцеловал в шею, после чего положил подбородок на плечо, и они стояли так, замерев и смотря на шумный город. Вскоре Чонгук развернулся в руках старшего, обнял его за шею и уткнулся лбом в основание плеча и шеи, водя носом по ключице. Сокджин сильнее стиснул в объятиях подтянутое и спортивное тело младшего, а потом провёл ладонью по спине, отчего почувствовал как он дрожит.
— Эй, малыш, ты чего? — нежно проговорил Джин.
— Ничего. Я в порядке, правда. — Чонгук поднял своё лицо и посмотрел в глаза Джину, радуясь нежности, с которой он смотрел в ответ. Чон облизал губы и прошептал: — Я просто так долго мечтал об этом. Мечтал просто вот так вот стоять с тобой. Мечтал, что смогу целовать тебя, обнимать и держать за руку. Заниматься с тобой любовью. Просто разговаривать. Я сейчас счастлив. Действительно счастлив. Спасибо тебе. Люблю тебя.
— Спасибо тебе, Чонгук-и. Прости меня, что был таким упёртым и попортил тебе нервы. Я боялся довериться тебе.
— А сейчас не боишься?
— Нет. Больше не боюсь. Я хочу встречаться с тобой. Мне хорошо с тобой, ты мне нравишься, и ты тоже делаешь меня счастливым.
— Хён! — взвизгнул от радости Чонгук, сильнее обнимая старшего за шею. Он нравится ему! Нравится!
— Эй, полегче, Гуки, задушишь ведь. Ты забыл, что собирался меня кормить?
Чонгук впился в губы Джина, а потом так же внезапно оторвался и потянул его на кухню, усаживая уже за накрытый стол. Джин тут же отставил сладости в сторону, в том числе и блинчики, и принялся за разогретый рис с жирными кусочками мяса. Ну и что, что еда не подходит для завтрака. Главное, что вкусно. Сейчас их разговор шел как по маслу, они задавали наперебой кучу вопросов, смеялись, целовались и воровали друг у друга еду из тарелок.
— Чонгук-и, а что скажет твой отец, когда узнает о нас?
— Он и так знает о моей одержимости тобой, поэтому только порадуется тому, что я тебя всё-таки добился, — беспечно ответил Чонгук, запивая яблочным соком еду. Сокджин нахмурился, а потом спросил:
— А ты не остынешь ко мне, наконец-то, заполучив?
— Что? Нет, хён. Я от тебя теперь вообще не отстану. На весь мир буду кричать о том, что ты мой.
— Э, нет, вот этого не надо! Тем более в Корее. Подождём немного с каминг-аутом. Ты меня услышал?
— Поцелуешь, тогда отвечу.
— Жулик мелкий, иди сюда, — Чонгук соскользнул со своего стула и уселся на коленях старшего, тут же вовлекая его в поцелуй с языком. Они долго целовались, и Сокджин совсем не хотел отпускать младшего, но в голове настойчиво засела мысль о работе. Он оторвался от безумно манящих губ и прохрипел, прижавшись лбом к плечу Чонгука: — Который час? На работу же надо.
— Ты уже на неё опоздал. Может, сделаешь себе выходной? Проведём этот день вместе. Пожалуйста.
— Ладно, но мне нужно позвонить. И что на счёт сохранения наших отношений в тайне от общественности?
— Конечно я только «за». Мне бизнес не хочется терять из-за людской узколобости.
— Ах, ты ж! А ну иди сюда, жулик! — Чонгук убежал от Сокджина, громко смеясь, на что тот беззлобно прокричал ему вдогонку: — Всё равно ведь сам придёшь, тогда и накажу тебя.
Джин нашёл свой мобильный телефон, включил его, и, не просматривая накопившиеся сообщения и звонки, позвонил Намджуну, который не мог похвастаться такими же хорошими новостями, так как Чимин сейчас сердился на него. Сокджин ответил, что друг сам виноват, после чего сообщил, что у него сегодня, а возможно и завтра, выходной, снова отключил телефон и направился на поиски своего новоиспечённого парня, который уже напросился, чтобы его хорошенечко отшлёпали.
***
Чимин положил веточки зелени на бутерброды с сыром и ветчиной, поставил тарелку на поднос с ножками, добавил пустые стаканы, бутылку с апельсиновым соком и банановым молоком, закинул туда же пачку желешек с витаминками и, взяв поднос, направился во двор к домику на деревьях. После тех выходных у Минхёка, Хосок тоже выпросил у отца построить ему домик на дереве. Он сам выбрал в саду деревья, между которыми можно было установить жилище, и Намджун вызвал рабочих. Два дерева стояли совсем близко друг к другу, что позволяло построить между ними крепкий домик, в который могли залезть несколько взрослых. Туда умудрились запихать два мягких кресла-мешка, столик и кучу одеял, которые за ненадобностью просто сворачивались и укладывались в углу. Теперь Хосок почти всё свободное время проводил там, предпочитая делать уроки в своём новом жилище. Сегодня Минхёк был у них в гостях, и сейчас они отдыхали перед ужином, нагулявшись до этого с пони Максом. Чимин весь день был с мальчиками, поэтому ему некогда было готовиться к экзамену, который будет уже через три дня. Но он всё же прокручивал в голове ответы на вопросы, и отмечал, что ему нужно подучить и повторить. Чимин вспомнил сообщение Сокджина, которое тот настрочил ему днём и подумал, чем он занят, и сильно ли он сердится на него. Надо будет у Намджуна спросить обязательно.
Дойдя до домика, Чимин поставил поднос в специальную корзину, которая была предназначена для подъема груза наверх, и крикнул мальчикам, чтобы они подняли её. Сверху показалась голова Хосока и он, поблагодарив Чимина, предложил подняться к ним, но он отказался, так как в это время уже должен был приехать Намджун. Чимин напомнил мальчикам, что ужин будет через два часа, после чего направился обратно в дом. Он проверил работают ли камеры возле домика, улыбнулся с того, что мальчишки выкинули зелень в окошко, и открыл конспекты, начиная готовиться к экзамену. Через полчаса подъехал Намджун, и Чимин, проверив экраны, бросился к нему с объятиями. Они ушли в кабинет, где обнимались и целовались. Вскоре Намджун отстранился от Чимина, и, поглаживая костяшками его линию подбородка, проговорил:
— Чиминни, я должен извиниться перед тобой.
— Правда? За что? — с улыбкой проговорил Чимин, смотря влюблённым взглядом.
— Я плохо о тебе подумал. Я должен был сразу спросить у тебя, на что ты купил те вещи, но не спросил и надумал о тебе гадостей. Прости меня. Можешь тратить сколько угодно.
Чимин отвёл глаза, обдумывая услышанное, а потом нахмурился и проговорил:
— Но я же тебе сразу сказал, что мне не нужны твои деньги. И почему ты, действительно не спросил? Зачем накручивать себя и изводить? Я с тобой не ради твоих денег.
— Я знаю, милый, — Намджун хотел поцеловать Чимина в губы, но тот отвернулся и поцелуй пришёлся в висок. Чимин продолжал хмуриться, и вскоре вцепился в предплечье старшего, сказав:
— Ты подумал, что если я взял твою кредитную карту, значит, мне от тебя нужны только деньги. И следуя твоей же логике, если я принял подарки от Сокджина-хёна, значит я шлюха?
— Что? Нет! Как ты пришёл к такому выводу, Чимин? Я совсем не думал о таком!
— Отпусти меня, — процедил сквозь зубы Чимин, продолжая вырываться. — Да отпусти же! Неужели я давал повод так думать обо мне? Я так и знал, что ничем хорошим это не закончится. Я твой работник, ты мой работодатель. Не нужно было переходить эту черту.
— Подожди, Чимин! Дай мне всё объяснить. Чимин!
— Отстань от меня. И не трогай меня больше. У нас в гостях Минхёк, поэтому не нужно закатывать сцены. Я не твоя жена, и не надо на меня примерять её образ и её ценности. Я люблю тебя и твоего сына, не твои деньги. Хотя кому это интересно.
Чимин выскочил из кабинета, ускорив шаг, когда услышал, что Намджун бросился за ним. Он снова крикнул старшему, чтобы оставил его в покое, а потом побежал на улицу, и бежал до тех пор, пока не увидел, что находится уже далеко от дома. Он шёл, восстанавливая дыхание и обдумывая произошедшее. Дрожащими из-за бега руками, Чимин достал телефон, набрал Тэхёна и всё ему рассказал.
— Ну, и молодец! — воскликнул друг, выслушав отдышавшегося Чимина, который благодарно улыбнулся в трубку, так как ему нужно было услышать, что он поступил правильно, а не сглупил по крупному. — Пусть твой бизнесмен поволнуется и подумает головой, а не головкой. И секса лиши его на месяц, пусть и головка пострадает. Это ж надо выдумать, что мой Чиминни меркантильная скотина. Ты же самый лучший, самый бескорыстный, и самый отзывчивый человек в мире! Как он смеет так плохо о тебе думать?!
Чимин рассмеялся, слушая восхваления Тэхёна. Ему явно стало лучше от поддержки друга. Самого лучшего друга в мире. Они ещё немного поболтали, после чего Чимин зашёл в кондитерскую и купил шоколадных пирожных, которые обожал Хосок. Идя домой, он сбросил очередной вызов от Намджуна, и прошёл сразу к домику, оставив пирожные в корзине, а сам поднялся наверх. Мальчишки смотрели уже третий сезон «Покемонов» и спорили над тем, какие покемоны сильнее: огненные или водные. Чимин сказал, что ему нравится милашка Чармандер, после чего отказался принимать участие в споре и просто смотрел мультик, поглаживая Хосока по волосам. Вскоре под другую руку к нему подполз Минхёк, и Чимин приласкал и его. Через час Хосоку позвонил Намджун и напомнил об ужине, поэтому пришлось выключать ноутбук и топать в дом. За столом Чимин демонстративно игнорировал Намджуна, общаясь только с детьми, из-за чего Хосок притих, грустно поглядывая на взрослых. Вскоре за Минхёком приехал отец, и, проводив гостей, Хосок и Чимин поднялись к себе. Они ещё больше часа провели вместе, готовясь к завтрашнему дню, а потом и ко сну, и уже улёгшись в постель, Хосок спросил:
— Чиминни-хён, вы с папой поссорились?
— С чего ты взял, милый? — улыбнулся Чимин, приглаживая мальчику непослушные волосы.
— Ты весь вечер не разговаривал с ним, а он всё время смотрел на тебя. Мне больше нравилось, когда вы постоянно что-то обсуждали и вместе смеялись. Я не хочу, чтобы вы тоже ссорились.
— Мы не ссорились, котёнок. Просто было плохое настроение. Завтра всё снова будет хорошо, обещаю. А теперь, давай засыпай. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, хён. Я тебя люблю.
— И я тебя люблю, солнышко, — Чимин поцеловал Хосока в лоб, и тот расплылся в улыбке.
Папа тоже должен зайти, он обещал. Через пару минут в спальню действительно вошёл Намджун, но Чимин тут же скрылся в своей комнате. Хосок провёл с отцом ту же беседу, сообщив ему, что Чимин обещал, что утром будет всё хорошо, а потом уснул со спокойной душой. Намджун тихо поднялся и подошёл к двери Чимина, но та оказалась запертой. Он тихонько постучался и проговорил:
— Чиминни, открой, пожалуйста. Нам надо поговорить. Чимин.
Но ему не открыли, и Намджуну пришлось уйти к себе. Чимин лёг в постель и просто лежал без сна, уставившись в потолок. Часа через два, когда весь дом уже уснул, Чимин выбрался из своей кровати и пошёл к Намджуну. Он тоже не спал, листал ленту в телефоне, но увидев парня, тут же его отложил и повернулся к нему. Чимин молча залез под одеяло, повернулся к мужчине спиной и, подложив руки под щёку, пробормотал:
— Не могу уснуть без тебя. Привык уже.
Намджун придвинулся к нему всем телом, обнял и поцеловал в шею, потом в щёку. Чимин повёл плечом, отстраняя его от себя, и недовольно что-то промычал. Намджун не стал настаивать и положил свою ладонь на бедро Чимину, но он тут же ухватился за неё и передвинул руку к груди, обнимая её пальцами и прижимая к себе.
— Хватит меня лапать. Я до сих пор сержусь на тебя. Спокойной ночи.
— Приятных снов, любимый.
Намджун поцеловал его в висок и устроился поудобнее, обнимая своё сокровище. Вскоре оба уснули. Утром как обычно первым проснулся Намджун. И как всегда он не торопился будить Чимина, наслаждаясь его близостью и тихим сопением. Такой милый, уютный, домашний и не строптивый. А вдруг, проснувшись, он опять скажет не трогать его? Нет, пусть лучше поспит. Да и время позволяет. Минут через двадцать Чимин сам открыл глаза, сжал сильнее ладонь старшего в своей руке, и развернулся к нему, обнимая за шею и утыкаясь лбом в его ключицы, тем самым пряча лицо от света, подставляя старшему свой затылок. Они часто так делали утром, поэтому Намджун лишь сильнее обхватил спину Чимина руками, прижимая к себе, давая ему возможность поспать ещё немножечко. Минут через двадцать зазвенел будильник Чимина и тот зашевелился, нехотя раскрывая глаза. Намджун перегнулся через него и взял телефон в руки, передавая хозяину, чтобы он отключил мелодию.
— Доброе утро, любимый, — проговорил Намджун, целуя парня в губы.
— М-м-м… доброе… — Чимин ответил на поцелуй, а потом положил голову на сложенные руки и смотрел на старшего, слегка улыбаясь.
— Ты простил меня? Или всё ещё сердишься?
— Простил. Но с единственным условием: ты больше делать так не будешь. Если у тебя есть вопросы, лучше сразу их озвучь. Это касается не только денег, но и всего остального. У меня нет никаких корыстных мыслей, ну разве чтобы ты был только моим. И больше мне ничего не надо.
— Я твой. А всё, что моё — теперь твоё. Я люблю тебя.
— И я тебя люблю, — они снова начали новый поцелуй, и вскоре Чимин почувствовал как ладони старшего опустились на его ягодицы и стали мять их, на что он мгновенно отреагировал, убирая шаловливые конечности. — Нет, любимый. Сегодня никакого секса. Ты ещё наказан. Для профилактики, да и воздержание полезно.
— Докатился. Хоть я и актив в постели, но главным в отношениях являешься ты.
— Это плохо? — с беспокойством спросил Чимин. Намджун потёрся своим носом о нос младшего, и ответил:
— Нет. Мне нравится. Иногда так приятно, когда за тебя что-то решают. Мне хватает и на работе, что я руковожу большим коллективом, поэтому с тобой хочу быть подчинённым.
— Ого! Вот это заявление, Ким Намджун-ши! Смотри, не пожалей о нём.
— Не пожалею, милый. Чем ты сегодня планировал заняться?
— У меня через пару дней экзамен, мне надо к нему подготовиться, а потом я относительно свободен. А что?
— Я хотел, чтобы ты прошёлся с Хосоком по магазинам, а заодно освободил бы и свою кредитку от приличной суммы. И не хмурь брови, я настаиваю. Зарплату я больше тебе платить не буду, поэтому хочешь-не хочешь, а кредиткой пользоваться будешь. Ты мой парень, и я хочу, чтобы у тебя было всё, что ты пожелаешь.
— Я тебя желаю. Но не сегодня! Сам виноват! — Чимин клюнул поцелуем Намджуна в щёку и, смеясь, выскочил из кровати, уворачиваясь от летящей ему вслед подушки. — Люблю тебя.
Чимин повернулся возле самой двери, послал воздушный поцелуй и выскочил из комнаты. Намджун развалился звездой в постели, а потом подложил согнутые руки под голову и довольно заулыбался, чувствуя себя самым счастливым человеком на Земле.
