***
Дорогой Сехун! Ты — идиот. Наивный, просто мрак. Не прошло и трех месяцев, а Айрин стала неотъемлемой частью наших будней. Давай я еще раз объясню. Я. Не ревную. Она. Клеится ко мне. Ты ей нафиг не сдался, а меня от нее уже тошнит! Сколько можно-то? Не должно быть в нашей компании 2 + 1. Нас всегда было только двое. Мы дружим и общаемся с людьми, но Айрин же переходит все границы. Скоро она будет спать на моей кровати, а ты будешь обижаться и спрашивать, почему ей можно, а тебе нельзя. Она носит нашу одежду, дичь какая, причем сразу у обоих таскает, чтобы никто не заподозрил ее в предвзятости. А я так жить не могу, когда не знаю, сколько у меня чистых футболок и где они, блин, находятся. Она болтает часами напролет. И если поначалу это казалось интересным, то сейчас у меня словесные мозоли на языке от общения с ней. Переболтать МЕНЯ! Это ж надо такой родиться… Она всюду ходит за нами, будь то бар или туалет. Хорошо хоть воспитание позволяет сворачивать в женскую уборную, а то бы она разделила с нами счастье метиться в писсуар. Сил моих больше нет. Хоть бы какая польза от нее была. Жрать варю я, убираешься в блоке ты, бюджет у нас один на двоих, всегда всего хватало. А тут приходится за нее платить во всех кафешках. А мы потом рамен жрем вместо нормальной еды. Если наши матери узнают, они нас уничтожат. И первым делом влетит мне. И не откажешь ведь! Ты не позволишь, да и она наверняка ждет от меня именно такого поведения, где ее угощают вкусняшками и минут не считают. А я считаю! Я даже часы себе приобрел, чтобы знать, сколько времени я бездарно просираю. Узнал. Много. Я искренне надеялся, что она вникнет в проблему нашей неделимости и честно отвалит, но ее это будто бы и не волнует вовсе! Другая девушка уже давно пошла бы в атаку, расположила бы молодого человека к себе, привязала всем ясными плюшками, а потом бы попросила друга отчалить к берегу одиночества. Но Айрин ничего подобного не творит, уж я-то бы понял. Она просто есть, ее много. Она не делает между нами выбора, разницы в отношении не заметно, известной навеянных замашек есть только нежно-дружеское потрепливание наших обросших голов, объятья в порыве радости и… все… Даже странно немного. Но я в этом разберусь, можешь спать спокойно. Донимать своими психами тебя тоже не буду. Пусть это останется на бумаге. Твой Бекхониссимо.***
Дорогой Сехун! Нам конец. Приплыли, епта. Вот я, да? Я считал себя умным малым. Даже гордился чутка. Но, знаешь, что? Я упустил самое важное — Айрин учится на психолога! Понимаешь? ПОНИМАЕШЬ??? Я узнал об этом только что, когда бегал подписывать зачетки. И где были мои глаза раньше? За тобой, наверное, присматривали… Она нас спалила. Рассекретила. Какой уууужас! Не знаю, как много ей известно, и известно ли вообще… Но нам нужно бежать! Срочно! На другую планету, где психологи не могут жить из-за низкого содержания психоанализа в атмосфере! Полундра!!! Меня аж трясет! Возможно, я ей и правда вначале приглянулся, но потом она увидела, что за четвероногая и четверорукая проблема проживает в этом блоке, и наверняка, ух, знаю я этих дамочек с томиком Юнга за пазухой, решила разобраться, что к чему. Какую змею мы пригрели, ты только представь! И я ведь не обращал внимание; вроде бы, на нашем курсе, вроде бы, не экономистка. Может, немножко юристка… А она, ОНА! Я аж слюной подавился. Какой фарс, какое предательство! Наверняка уже пишет по нам диплом. Могу даже название работы подкинуть: «Явление парного слияния индивидуальностей в процессе онтогенеза» или «Мутация межличностных связей: источники, проявления, последствия». Скоро мамам звонить начнет. Но ничего, теперь я предупрежден и вооружен. И тоже читал Юнга и прочих любителей покопаться в человеческом сознании: должен же я был хотя бы попробовать самостоятельно разобраться в нашей привязанности. А еще я изо всех сил маскировался, гнал тебя и сам уходил хотя бы на время. Чтобы люди не заметили ничего неладного за нами. А неладного много. И чем взрослее мы становимся, тем больше это заметно. Не знаю, как мы в школе с этим справлялись. Я надеялся, что в чужом городе, среди чужих людей нам будет проще. Но это оказалось не так. А теперь еще на нашем рифе появилась хищная рыба. Хотя я, наверное, слишком предвзят к ней. Она ничего плохого нам не сделала, всегда добра и отзывчива. Но я не собираюсь без оглядки доверять даже тому, кто так удачно влился в нашу компанию. Надеюсь, мне удастся переиграть Айрин, все же она первокурсница, мало чего знает, да и опыта нет. Не позволю ей копаться в нашей жизни. Твой Бэкхен.***
Дорогой Сехун. Сегодня я поговорил по душам с Айрин, и уфффффф… Это был тяжелый и долгий разговор. Прости, что пришел так поздно, хотя обещал, что буду рано, и мы успеем сходить в кино на тот фильм. Я наблюдаю за ней уже больше года, и так погряз в этом, что даже не находил время внести в свой дневник хотя бы одну запись. О, мы были достойными соперниками. И угадай, кто сдался первым? Правильно. Чем больше мы узнавали Айрин, тем лучше я понимал, что она нам не враг. И волшебным образом у меня отпала какая-то необходимость в недосказанности по отношению к тебе. Все, что я не мог тебе рассказать, я говорил ей, и в итоге это переставало быть секретом. Эмоциональные копилки не забивались негативом, за советом я бегал к ней, а ты был рядом и счастлив. Чего я мог еще желать? Не знаю. Не могу объяснить. Я просто играл с ней в шпионов, а потом устал и спросил напрямую. И она призналась. Только не в том, что я на нее вешал. Айрин не пыталась запудрить нам мозги, провести исследования наших отношений или разбить нашу компанию, нет. Оказалась, она и правда была в меня влюблена, пыталась сблизиться с нами только из-за личного интереса, а потом ее чувства поутихли, но она уже так сильно привязалась к нам… Айрин говорит, что мы, как болото — увлекаем, засасываем, поглощаем. Она говорит, что мы — уникальны в своей совместимости, что должны были родиться у одних родителей, в одной семье. Но на небесах произошел какой-то сбой, и нас раскидало. Хорошо хоть не так далеко, как могло бы. Мы оказались в одном времени, на одной планете, в одном городе и даже разговаривали на одном языке. Плохо разговаривали, как бы… Картавили немного и сюсюкали по-детски. В общем, нам знатно повезло. Вот только можно ли это назвать везением? Это больше похоже на злой рок. И она честно клянется, что не подвергает нас психоанализу. У них там что-то типа врачебной клятвы — на близких не экспериментировать, не гуманно это. И когда она вот так вот вскользь назвала нас своими близкими, я сдался. Все рассказал. Что было, что есть. Что чувствовал, что чувствую. О чем думаю и как вижу дальнейшее развитие событий. Она сначала долго молчала, потом поблагодарила, что не пускал ее так близко к себе, чтобы не утянуть в это симбиотическую паутину. Она ведь злилась на меня. Так всегда бывает, когда ты к человеку со всей душой, а он тебя все дальше и дальше гонит. Потом сказала спасибо за тебя. То есть вместо тебя. Сказала, что я совершаю в некоем роде подвиг. Я так не считаю. Нет ничего героического и достойного уважения в слабости, которую я к тебе питаю. Ты вот никогда не гордился этим. Ты вообще никогда не касаешься этой темы. Мы спорили, я долго умолял ее помочь, но она отнекивалась и ссылалась на свою неопытность. Хотя я понимал, что она не хочет этого делать, потому что Сехун все еще ее друг, а ко мне все еще не исчезли какие-то чувства. Надо отдать ей должное, она мало говорила о себе. О своей боли. Все же, за ее плечами полтора года бесплодных попыток привлечь мое внимание… Короче, я тоже извинился. Но затраченные усилия того стоили. Теперь у меня есть поддержка. Сехун, возможно, однажды мы станем нормальными людьми, без этой болезненной зависимости. И если Айрин нам поможет, я буду обязан ей жизнью. Твой Бэкхена. P.S.: Ты злишься на меня. Не так, как обычно — надуто и угрюмо. Ты в ярости. Что случилось?***
Дорогой Сехун! Сейчас ты стоишь у меня над душой и требуешь, чтобы я записал в дневник то, что скрываю от тебя. Это так нелепо. Я объяснял тебе битый час, где был, и почему со мной была Айрин. Нет, Сехун. Это не было свиданием. Мы посидели, как друзья. И я знаю, что тебе сложно поверить, что у меня может быть кто-то, кроме тебя, с кем я могу поговорить по душам. Мне тоже с трудом в это верится. Но теперь это так, и это правда. Но ты должен понимать, что никто в целом мире не заменит тебя. Я говорю это вслух, а ты будто и не слышишь. Сверлишь глазами несчастный дневничок и хочешь, вижу, что хочешь прочесть его. С тобой такое впервые. Ты ревнуешь? Знаешь, у меня такое чувство, что не только меня. Кажется, тебя задевает то, что мы объединились за твоей спиной. Не я один, но мы. Так иди и поори на нее тоже! Почему я должен терпеть это? Да, виноват. Но я предупредил, потом извинился, потом еще раз. И так весь вечер. Ты до утра будешь меня гонять? У тебя завтра соревнования, ложись пораньше. Закончу запись побыстрее, чтобы успокоить тебя. Прости, родной, но так нужно. Твой Бэкхенчик.***
Дорогой Сехун! Пока ты с товарищами отмечаешь свой спортивный триумф, я сижу в парке и веду эту запись, прости, что так коряво, писать приходится на коленках. Сегодня прекрасный вечер, теплый и нежный, такой, который бывает только в конце мая. Он помогает мне успокоить свои разбушевавшиеся мысли. Я был на твоих соревнованиях, и пусть ты уснул поздно, вставал тяжело и только после длительных уговоров, выступил ты просто прекрасно. Я горжусь тобой. Я ж ничего не понимаю в этом спорте, максимум погоняю мячик от ворот до ворот… Но Сехун! Стоило тебе выйти на беговую дорожку, все трибуны смотрели только на тебя — настолько шикарно ты выглядел в своей стихии. Ты бежал быстрее ветра! А потоки воздуха, который ты разрезал своим корпусом, убегая далеко вперед, просто сбивали тех, кого ты оставлял за своей спиной! И если кому-то покажется, что тебе этот успех достался легким путем, пусть посмотрит на твою заспанную мину в 6 утра. Серьезно. Я не знаю, что это было за преображение, но от твоего вида у меня захватывало дух. И не только у меня, прошу заметить. Полагаю, после сегодняшнего, к тебе поступит много предложений сбегать на свиданку. Так, наверное, даже будет лучше. Айрин со мной согласна. Я попросил ее побыть с тобой, а сам удалился от греха подальше. Хотя мне хотелось запрыгнуть к тебе на спину, обхватить руками и ногами и повиснуть так, рюкзачком, на тебе, чтобы хотя бы на один вечерок не расставаться ни на секунду. Это всего лишь мое глупое желание, которое не должно существовать в принципе. Моей целью сейчас стало заставить тебя свыкнуться с мыслью, что я — это не необходимость. Я — просто старый добрый друг. И если у меня получится провернуть это хотя бы с тобой, то я буду … не счастлив, нет. Счастлив я вряд ли буду. Я выполню свою долг, вот как. Долг дружбы. Нужно крепко и окончательно адаптировать тебя к обществу, и сделать это нужно максимально незаметно и безболезненно. Хотелось бы, чтобы ты однажды узнал, как я стараюсь. Но, думаю, ты и без конкретных знаний чувствуешь это. Прости, что снова не рядом. Твой Бэкхенни.