***
Дорогой Сехун! Вот и закончился еще один год обучения. Все экзамены, курсовые и иже с ними уже позади, а впереди у нас бесконечные каникулы. Они же, кстати, и последние. Как известно, после четвертого курса не существует каникул. После выпуска есть взрослая жизнь, которая пугает меня до дрожи в почках. Я стал таким сентиментальным, но делиться этим не особо хочется, как не хочется показывать свою истинную слабость даже самому близкому человеку. Для близких всегда хочется быть чуть лучше, чуть достойнее. Но ты все же замечаешь мою грусть и говоришь об этом. Ты обнимаешь меня, когда я, погрязнув в своих мыслях, не отвечаю на твои реплики. Льнешь так близко и тепло, что мне хочется рассыпаться прям на месте, ядом проникнуть в твое тело, и сочиться по кровотоку, мимо сердца, шестьдесят раз в минуту, пока оно не остановится спустя бесконечно множество ударов. В народе говорят — сладкая мука. Нет, это настоящая пытка. Сейчас ты уже спишь, утомленный дневными заботами. Стоило мне только услышать, как изменилось твое дыхание, я тут же подошел поближе, так и простояв над тобой с вытянутой рукой, словно дурак. Завис ненадолго. Сломался. Запнулся о тебя. Так хотелось прикоснуться, но так страшно было прервать твой сон. Я начинаю осознавать, что в отличие от школьных лет, я не готов с тобой расставаться сейчас. Пусть это и произойдет через год, у меня нет сил готовиться к этому. И даже если ты обнимешь меня еще сотню раз, мне будет все так же мало, все так же невыносимо. Знаешь, мне так хочется тебя забрать, позвать за собой, и знаю, точно знаю, что ты пойдешь следом, как верный друг и брат, и будешь терпеть меня, мои выходки. Ты невыносимо нужен мне, и, кажется, я уже немного свихнулся, чокнулся, слетел с катушек. Я не знаю, к кому обратиться. Конечно, сильнее всего хотелось бы пожаловаться тебе. Рассказать, как уничтожает меня эта неотвратимость, и как быстро пролетит это время, у которого есть ограниченный срок. Что будет дальше? Что будет со мной? Я так увлекся твоим спасением, что напрочь забыл о себе. Я совсем позабыл, что в связке нас было двое. В медицине даже есть такая статистика: один из двух сиамских близнецов всегда имеет больше шансов выжить, чем другой. И зачастую при сепарации полноценная жизнь одного обеспечивается за счет другого близнеца. Хорошо, что мы — не сиамские близнецы. Хотя… Что от этого бы изменилось. Я и так — лишь жалкий придаток тебя. Я отдал тебе все силы, у тебя больше шансов выжить. Мне остается лишь радоваться тому, что ты принял мою жертву. Спасибо тебе, Сехун… Сехун. Мне так нравится повторять твое имя. Спасибо тебе, что подарил мне больше пятнадцати лет своей жизни. Прости, что отравлял последние годы. Благодарный тебе Бэкхен.***
Дорогой Сехун! Единственное, что не изменится в этой жизни, так это мое обращение к тебе. Все остальное теперь навсегда изменится. Я понял теперь, почему ты так злился, стоило нам с Айрин заиметь хотя бы случайную тему в разговоре на стороне. Ты обижался не из-за того, что оказывался на отшибе нашего совместного общения, не из-за ревности ко мне… боже, я так ошибался… Все это время ты ревновал ее! Нашу Айрин! Сехун, серьезно? Всю дорогу? С первого курса ты был влюблен в нее? Поэтому ты остался на новогоднюю вечеринку тогда? Поэтому ты обижался? Все было поэтому? Я не верю, не могу, не хочу… Ты пришел ко мне, поникший и вымотанный. Ты сдался и признался в своих чувствах к ней… Сехун! Ты скрывал от меня это! Как ты вообще мог скрывать от меня свою влюбленность? «Близким не врут», помнишь? Это же твои слова! Твои! Зачем все это было? Зачем этот дневник? К чему мои старания? Ты что, всегда был далек от меня? Неужели в твоих глазах я всегда был просто другом? Без всякой той дряни, что чувствовал я? А как же твоя беспомощность? А как же твое нежелание расставаться со мной? В школе, после нее, в институте? Или Айрин — моя замена? Неужели ты еще сильнее болен мной, чем я тобой? Ты что, хочешь превратить нашего друга в своего личного донора? Я запутался, я устал. И выгляжу теперь не лучше, чем ты. Мне пришлось попросить у тебя время и, как вынужденному аутисту, удалиться к этой заветной книжечке. Ты стоишь за спиной и ждешь. Ждешь, когда я допишу и отвечу на твой вопрос. Как тебе вообще в голову пришло такое спросить? «Бэкхенни, можешь сказать Айрин, что не любишь ее?» Я, конечно, люблю ее, но не так, как ты подразумеваешь. Соответственно, и говорить такое будет глупо. Перестань смеяться над моим росчерком! Хохочет он там, за моей спиной. От нервов, что ли? Я даже не знаю, что больше разбивает мое сердце: твое признание в симпатии к ней или то, что ты, как ребенок, прибежал со своей бедой ко мне — спустя три года, правда — и прямо в лоб попросил отдать ее тебе. Я теперь тоже, как ребенок, уткнул свой нос в дневник, и спешно чиркаю в нем, пытаясь собрать мысли в кучу, подобрать слова, повернуться к тебе и, смотря прямо в твои глаза, сказать, что не претендую… на ее сердце. Разве что на твое, О Сехун… Разве что на твое… Да, забыл. Все еще твой Бэкхен.***
Дорогой Сехун! С твоего ли решения, с моего ли благословения, но сегодня вы с Айрин празднуете два месяца как пара. От меня далеки все эти «значимые» события, но я искренне рад за вас. После того, как ты предложил ей встречаться, она, мне кажется, еще не успела дать тебе ответ, как прибежала ко мне, вся в слезах, извинялась и бросалась на шею. В общем, сопливый вихрь. Правда, такой родной сопливый вихрь. Как я мог отказать вам? Как я мог вообще оказаться тем, кто должен одобрять или запрещать такие вещи. Отношения — дело исключительно тех двоих, кто в них состоит. Никакие мамы, папы, бабушки, свахи, братья, сестры и друзья не должны вмешиваться и влиять на это. Но раз уж вы посчитали нужным так поступить, что ж… Я попросил Айрин не оглядываться на меня и забыть то, что было. Нет ничего прекраснее, чем видеть тебя счастливым. Спасибо, что щадите меня и не разводите ваниль прямо на глазах. Но вот ваши виноватые взгляды вытрясают всю душу, и я чувствую себя свиньей. Перестаньте. Мне и так тяжко наедине с собой — невыносимо и отвратительно. Дурные мысли лезут в голову, будто к себе в родную нору, а их содержание достойно справочника по психическим заболеваниям, а не этих страниц. Я гоню их, гоню изо всех сил, но теперь часто не могу с ними справиться. Наверное, во мне говорит жадность, и ревность, и усилившееся чувство одиночества. Я все чаще задумываюсь над тем, что вам было бы лучше без меня. Чего не могу сказать о себе. Я без вас, будто инвалид, которого забыли научить заново ходить. Я без вас не могу. Твой безнадежно больной Бэкхен.***
Дорогой Сехун. Я пишу, чтобы извиниться перед тобой за свою слабость и двуличие. Теперь, когда я вижу тебя только утром и поздно вечером, я нуждаюсь в тебе как никогда. Мне не хватает тебя. Мне пусто без тебя. Хочется удавиться — так тоскливо. Я использую каждую возможность, каждую секунду, проведенную наедине с тобой, чтобы в подробностях запомнить каждую твою черту. Чтобы, если меня когда-нибудь кто-нибудь спросит, каков он, этот О Сехун, я смог воссоздать тебя из своей памяти настолько подробно, как сделал это бог, создавая тебя из ничего. Вспоминать — это все, что мне остается. Вспоминать и похищать тебя у Айрин на часик или два. Находить поводы для лишней встречи. Подписываться вместе с тобой на все авантюры, которые ты так полюбил из-за бушующих гормонов. Я ненавижу вас за то, что вы оставили меня. И мне противно от этих мыслей. Я становлюсь противником самого себя. Сам себе причиняю вред, идя на поводу у своих не желаний — потребностей. Сехун, твое внимание — моя потребность. Когда ты рядом, я живу. Когда ты улыбаешься — я улыбаюсь тоже. Я снова стал твоим отражением. Нет. Хуже. Я стал твоей тенью. Серым и безликим, но рядом с тобой — твоя точная форма без содержания. Без тебя я пуст. Вернись ко мне. Твой отчаявшийся Бэкхен.***
Дорог** Сехун! Вы с Ай*** **ова где-то, пр*****те время вмест* А я снов* один. Я в*шел на улицу, здесь ль** дождь. Мне нравится *юблю, когда погода совпадает с состоянием души. Потому что сейчас мне хочется пл***ть. Рыдать. Задыхаться не от ****и, а от слез. И что** вместе с прозрачным* *аплями утекало все то, что разрывает мое сердце на части. Не буду говорить выс*******ми оборотами и придум*вать метафоры… Пусть про*** небо поплачет за меня. В парке так безлюдно * *** тихо, что я могу услышать каждую дождинку, упа**ую на асфальт, и дать ей имя. Это не сложно, ведь я знаю то*ько одно имя, кот***е достойны носить капли д**дя. Вот бы пропита***я тобой так **, как пальто пропитывается осе***м дождем. Вот бы ты был дождем. Я бы жил там, где изо дня в день, всегда, ***т дожди. Я бы не носил зонтов и не спе*ил бы укрыться п** крышей. Я бы позволял заливать мне глаза и затекать за воротник, собирал бы тебя в ладони и при****л бы домой. У меня был бы вечный насморк и ***рые волосы, но это слиш*** *изкая цена за подобное чудо — меня был бы ты. Только мой, и больше ничей. Однако ты бо**ше похож на ветер, уносящий прочь каждый дымный выдох, который * делаю. Д* я купил сигар**ы. Ты видел этот выбор? Р*ньше, к**** *ы пробовали курить, такого выбора не было. Се*час же есть сигареты на любой вкус, цвет и пол. Разве что с возрастом есть ограничение. Но мне теперь можно. Было бы с кем, я бы, на***ное, выпил… Заливал бы до ушей, лишь бы себя не помнить. Но пока что мне нравится смотреть, как вырывается дым из моих л***их, мокнуть под дожде* * *елить свои чувства с бумажн** ****** Он весь вымок, букв* расплываются. **рез минут пять будет почти нево***жным прочесть эти строки. Что ж. На****ь, никому и не понадобиться эт* читать. Надеюсь, никто не узна**, *** сильно ** *** нужен. Твой промокший Бэк***.