***
Трибуны были битком забиты. Справа стоял темнокожий высокий мужчина с золотыми глазами и жемчужной улыбкой. Слева белобрысый юнец, что едва доставал своему сопернику до груди. Оба держали в руках двуручные мечи, и, когда Хеймдалл дал знак Тору нападать, тот с рыком набросился на него. Их клинки звякнули, однако же будучи ещё таким молодым и неопытным, Одинсон не представлял серьёзной угрозы для хранителя моста. Его было легко оттолкнуть, а затем выбить меч из его рук. — Опора! — напомнил ему Хеймдалл. — Помни, что орудовать нужно не только руками, — и с этими словами он сбил мальчишку с ног. Тот упал, поднимая под собой пыль, а затем, резко встав, перекатился к своему врагу за спину и дал мощнейшего пинка под зад. — Вот так? — язвительно спросил он у Хеймдалла. — Ах ты чертёнок, — с полуулыбкой прокомментировав, он мощно замахнулся на юнца мечом. Тор едва увернулся, и от этого все нервно кругом ахнули. Сам Один, сидевший среди публики, нахмурился и наклонился к арене поближе. Его сморщенный глаз, казалось, ничего не выражал, однако Фригга вместе с их вторым сыном Локи, что сидели рядом, точно знали — Всеотец переживал. Тор в это время сам себе удивлялся, ибо ещё чуть-чуть и не сносить бы ему головы. Он проворно добрался до своего меча, и они с Хеймдаллом снова схлестнулись в битве. Ему пришлось несладко, ибо удары учителя были мощнее прежних. В итоге клинок врага соединился с клинком Тора, образовывая крест. Хеймдалл пытался оттолкнуть мальчишку, но тот принял-таки правильную стойку, и его ноги от столь сильного напора проваливались в песок арены. Руки дрожали, и мальчишка кряхтел, всё силясь противостоять своему врагу. Локи заметно напрягся, он сжимал мамину руку, опасаясь, что его брат вот-вот пострадает. Его предчувствия оправдались. Тор ради победы пожертвовал своим здоровьем, он резко отпустил с меча свою левую руку, его же клинок вонзился ему в плечо, мальчишка вскрикнул от боли, а затем ударил свободной рукой по торсу Хеймдала. Сила в этом ударе была столь мощной, что хранитель отлетел от него и врезался прямиком в стену арены. Вокруг послышались удивлённые возгласы. Публика явно такого не ожидала. Один встал с места вместе со своей женой, и лишь Локи продолжал сидеть. Для него на арене не произошло ничего нового. Тор как всегда вызывал у толпы гордость и овации. Асгардцы радостно начали скандировать его имя, а сам юнец, горделиво раскинув руки, принимал на себя летящие в него цветы. — Тор! Тор! Тор! Тор! — кричали они отовсюду. Слаженные голоса народа заглушали разве что их аплодисменты. Некоторые даже одобряюще присвистывали, а асгардские воины в первых рядах позвякивали щитами в знак глубокого уважения. Локи, глядя на то, как самовлюблённо бахвалится его брат, презрительно покачал головой, а затем молча покинул арену.***
Как и ожидалось, раны на теле юного принца оказались лишь царапинами. Хеймдалл ни за что бы не стал тренировать наследника с помощью настоящих мечей. И Тор уже на следующий день был здоров и свеж, как огурчик. Локи как всегда неспешно прогуливался по золотым коридорам Асгарда, когда его нагнала юная леди Сиф. Она со смехом обернулась к нему, и её указательный палец прильнул к губам. Эта девушка была самым настоящим тайфуном Асгарда, никогда никого не слушалась и вызывала истинное отчаяние у своей семьи, заявляя, что хочет стать бравой воительницей как древние Валькирии, а не выйти замуж за какого-нибудь знатного лорда. Они втроём вместе с Тором под стол пешком ходили. Обдирали коленки в младенчестве, и были самыми неразлучными друзьями… до поры до времени. Сиф молниеносно свернула направо, унося что-то с собой в руках. И тут же к Локи подбежал его старший брат, запыхающийся и явно разгневанный. Он взглянул на развилку, а потом вопросительно посмотрел на Локи. Тот с миной, полной преданности Тору, указал налево, на что старший братец, благодарно похлопав брата по плечу, устремился по ложному пути. Единственной радостью в здешнем скучном месте было то, что Тор, несмотря ни на что, оставался всё таким же тупицей. Он как всегда повёлся на очередной розыгрыш Локи, что, несомненно на руку и самому проказнику, и их очаровательной подруге Сиф. Юноша вернулся к себе в покои, и его шаловливая радость тут же исчезла. Перед лицом снова встал вопрос об иллюзиях. Необходимо было показать всем, что не только первенец Одина может побеждать. Поэтому, засучив рукава, Локи принялся вновь грызть гранит науки и магии.***
Локи был вне себя от ярости. Он столько лет старался превзойти Тора, корпел ночи напролёт над манускриптами, научился колдовать как Фригга и даже превзошёл её. Она с такой гордостью нарекла его Мастером Колдовства. И в тот день, когда он показал ей все свои способности, понял, что трибуны вокруг них отнюдь не пусты. Оказалось, с самого детства во время их тренировок Фригга скрывала асгардцев своей магией. Поэтому Локи так отчаянно завидовал Тору и стремился его превзойти. Он разбил её иллюзию и следом ему уже аплодировали стоя. Он заплакал, когда увидел среди них своего отца и брата рядом. Но сейчас всё это не имело никакого значения. Вся их слава потонула в бездне несправедливости. Один выбрал наследником престола не его, а своего первенца — Тора. Это вызвало в Локи такую бурю эмоций, что он от своей глупости и отчаяния прокрался в Йотунхейм. — Чего тебе надо, асгардец? — спросил его один из пограничников, тыкая в Локи своим ледяным копьём. — Я лишь хочу поговорить с вашим королём. Это возможно? — поинтересовался он. Его грубо привели к трону Лафея и бросили перед ним, заставляя хлебнуть Йотунхеймской землицы. Он покорно встал на ноги, показывая всем свои руки. Лафей тем временем любопытно оглядел визитёра. — Что привело тебя в мои земли, Локи… “сын” Одина? — Мой брат вскоре взойдёт на престол, — отвечал он. — Так-так, и ты верно решил, что мне есть до этого дело? — Нет, но… мы могли бы прийти к соглашению. Мне до крайности обидно, что отец выбрал наследником короны не меня. Ну, а вам, я полагаю, будет интересно вернуть к себе на родину вашу драгоценную реликвию? Лафей ухмыльнулся. Его кроваво-красные глаза сияли от предвкушения. Он давно мечтал поквитаться с Одином, а этого мальчишку давно было пора использовать, только вот шанса что-то не выдавалось…***
— Беги домой, принцесса, — насмешливо добавил от себя ледяной великан, на что Тор довольно ухмыльнулся. Они с соратниками пришли в Йотунхейм чтобы надрать им зад, а это считай — почти разрешение. Ведь Одинсон никогда и никому не позволял с собой так разговаривать. Ему было нанесено глубокое оскорбление и оскорбление Асгарду. Его коронацию сорвали, а йотунхеймские лазутчики проникли в саму оружейную их дворца. Такое нельзя прощать! — Ой зря, — досадливо протянул Локи. Тот вообще казался Тору тем ещё трусом. Весь такой из себя колдун со своими иллюзиями. Вечно, как ни тренировка, Один, Хеймдалл, да и все прочие учителя, постоянно причитали «а Локи то, а Локи сё», достали! Это ведь он первенец, так почему хвалят не его, а этого прохвоста? Каждую мелкую победу Тору приходилось добывать непомерными усилиями, и это казалось ему несправедливым. Он всё время ждал шанса себя показать, и вот, он настал… С одним быстрым замахом, этот ледяной великан отлетел в сторону. Его голова размозжилась от столкновения с ледяной стеной. Войско Лафея рыча как обезумевшие звери, тут же ринулись всем скопом в атаку. Тор раскидывал их тела одно за другим, его молот вне всякого сомнения играл в бою первостепенную роль. Огун, весь в чёрном облачении, достал свой моргенштерн, Сиф отбивалась двусторонним копьём, Фандрал разил врагов с помощи изящной рапиры, а брутальный рыжебородый Вольштагг орудовал двуручной секирой. Локи достал из потайных карманов метательные клинки, а на ближний бой приберёг короткий кинжал, что был подарен ему Фриггой. Все, за исключением Тора бились как одна команда. Их принцу не были нужны ни поддержка, ни прикрытие. Его Мьёльнир вертелся в руках пропеллером, и крошил йотунхеймцев в капусту. — Неужели вы все такие слабаки? — поинтересовался он. Лафей на это отреагировал незамедлительно, призвав к бою лучших бойцов. Они не только могли рычать и махать кулаками, но и ещё колдовать. Лёд, выпущенный ими, сбил с ног Огуна, но тот не растерялся и продолжал биться. Локи пришлось задействовать свою иллюзию, чтобы не отставать. Сиф отбивалась копьём, а потом ей пришлось воспользоваться щитом, чтобы не попасть под бешенный поток острых ледяных шипов. Вольштагг почти что разрубил одного из великанов пополам, но тот в предсмертной агонии схватил его за руку, и обжёг своим смертоносным холодом. — Не давайте к себе прикасаться! — предупредил он. В этот момент Богу интриг как раз пришлось перейти на ближний бой. Он вытащил свой кинжал, а затем замахнулся на одного из ледяных великанов. Тот ловко перехватил его руку, и кожаная броня на ней мигом оледенела дочерна, а затем рассыпалась. Локи на миг впал в ступор, ибо его бледное нежное запястье, тут же стало синим и грубым как у этих чудовищ. Его глаза встретили взгляд противника, который явно уже смекнул что к чему, и поэтому щадить такого у Локи было в наименьшем приоритете. Никто не должен узнать то, что возможно Локи один из них. Особенно Тор… Тем временем Фандрал с очаровательным смехом, добивал очередного великана. Правда его магия, вызвавшая ледяные пики, навредила ему. Сиф пыталась дозваться Тора, что только-только разогрелся, судя по самодовольной ухмылке. Им с Вольштаггом и Огуном пришлось спасать своего пронзённого товарища, и делать оттуда ноги. — Нам надо уходить! — кричал его младший брат. — Назад! — добавил Вольштагг. Тор своим Мьёльниром всё отбивался и отбивался, а от наплывающих врагов всё отбоя не было. Его молот пробудил мерзкое чудовище, вмёрзшее в стены Йотунхейма, и оно стало преследовать отступающих асгардцев. Наконец, подустав из-за нескончаемой орды великанов, Тор вызвал молнию, и она волной войдя в землю вызвала мощную волну, сметающую всё на своём пути. Йотунхемская земля начала рушиться подобно эффекту домино, и даже ледяное чудище, казалось провалилось вниз. Однако оно вскоре появилось прямо перед отступающими. — Хеймдалл, открывай мост! — требовал Вольштагг, тем не менее его слова, казалось, были пропущенными хранителем моста мимо ушей. Монстр склонился над ними, и его ярко-алые глаза всё больше наливались злобой. Локи чуть было не напрудил в штаны, но тут Тор с помощи своего молота, поверг зверя. Его массивная туша отправилась в бездну. Он самодовольно обернулся к друзьям, уже предвкушая ослепительную славу. Однако на него посмотрели тысячи красных глаз. Такие полчища расчистить было невозможно. Это уже они, самодовольно ухмыляясь, кинулись атаковать асгардцев. Казалось, что путь в Вальхаллу им всем заказан, как вдруг небо пронзил радужный свет, и те отступили. Пред ними предстал сам Один — царь Асгарда, верхом на своём восьминогом скакуне — Слейпнире. — Отец! Вместе, мы с ними покончим! — триумфально заявил его первенец, вознося наверх свой молот. — Молчать! — прервал он Тора, а затем обернулся к возникшему словно из воздуха Лафею. Взгляды царей встретились, обдавая друг друга неприкрытой неприязнью. — Всеотец, ты выглядишь усталым, — язвительно подметил царь Йотунхейма. — Лафей, останови всё это, — спокойно попросил его Один. — Твой мальчишка сам нарвался. — Ты прав. Это поступок мальчишки, не более того. От этих слов раздражение в душе его первенца возросло в сто крат. Сердце внутри негодовало, Тор возмущался мягкости своего отца. Он считал это неразумным проявлением слабости. — Мы можем положить конец этой драке, и большому кровопролитию, — продолжал Один. — Дипломатия осталась в прошлом, Всеотец, — отвечал ему Лафей, всё так же сверля своими красными и ехидными глазами. — Он получит сполна. Войну и смерть! — Так тому и быть… — печально согласился царь Асгарда. Он не желал, чтобы доходило до такого. Никогда. Но его дети ему дороже, чем любой союз. И поэтому прежде чем Лафей успел бы нанести удар, Один быстро активировал Биврёст — радужный мост по которому путешествовали асгардцы, и перенёс их всех домой.***
Всё прошло даже лучше, чем мог надеяться Локи. Коронация сорвалась, его брат поддался провокациям, и в итоге Один изгнал его из Асгарда. Гордость никогда не была сильной стороной Тора, и было легче лёгкого наконец указать отцу на то, что тот ошибается в выборе наследника. Только вот… в плане не было того пункта, где Локи узнаёт о себе ошеломляющую правду. Он стоял перед зеркалом, разглядывая себя с головы до ног, а затем включил магическое зрение… и ужаснулся. Его бледная кожа предстала грубой и синей, а сверкающие глаза налились Йотунхемской кровью. На нём лежал ореол, скорее всего от Фригги, искусный и старый, который нельзя было разбить случайно. С глаз покатились слёзы, а сердце саднило от осознания правды. Затем боль обратилась злобой, и в следующий миг зеркало осколками посыпалось вниз. На костяшках правой руки запеклась его кровь. Локи вытер свои слёзы, а затем решил раз и навсегда покончить с той ложью в которой рос. Перед ним сиял на пьедестале ледяной ларец — источник силы Йотунхейма. Он смог взяться за него, после чего ореол начал медленно спадать с Локи. — Стой! — приказал ему Один. — Я проклят? — Нет, — услышав от него ответ, и увидев свои синие ладони, Локи наполнился гневом. Его мучили вопросы, ответы на которые он боялся услышать. И всё же, не задать их было выше его сил. — Кто я? — спокойно спросил он. — Ты мой сын — столь уверенным был ответ Одина, что Локи чуть было не рассмеялся, показывая ему своё истинное лицо. — А кто я ещё? — всё так же спокойно продолжал принц, хотя его сердце кипело и разрывалось на части. — В тот день ты забрал из Йотунхейма не только ларец, не так ли? — Да, — с ноткой вины признавал Один. Локи отчётливо видел в его лице сожаление, но не стыд. Ему было жаль, это верно, но не того, что он сделал, а от того, что правда вскрылась. — Когда битва закончилась, я вошёл в храм и нашёл там ребёнка. Маленького, для отпрыска великанов. Покинутого, страдающего, брошенного умирать. Это был сын Лафея. — Лафейсон — сказал Локи, чьи глаза отступили от злобы давая место просвещению истины. Казалось, всё теперь лишилось смысла, и одновременно обретало его. — Да — подтверждал Один. — Зачем? Я не понимаю! Ты был по колено в Йотунхеймской крови, зачем ты меня забрал? — Ты был невинным ребёнком. — Нет! — резко возразил Локи. — Ты забрал меня с какой-то целью, с какой именно? — Его ненависть вернулась с тройной силой, душа внутри горела от негодования, и возмущения. Всё вокруг, вся его жизнь была лживой, все мечты, все чувства, всё! Всё было ложью. Один не одарил его и словом. Он просто застыл не в состоянии ему, признаться. — Отвечай! — истерично потребовал Локи. Он отчаянно хотел услышать, что живёт в этом мире не просто так. Однако ответ, который последовал вслед за этим… сокрушительно разочаровал его младшего сына: — Я подумал, что мы можем объединить наши царства. Создать союз, установить вечный мир, с твоей помощью. — Что? — Но эти планы не сбылись… — Значит, я похищенный трофей, запертый здесь? До тех пор, пока я тебе не пригожусь? — на глазах проступили горькие слёзы. Локи ощущал себя так, словно его отец только что вонзил свой нож в его спину. — Ты извращаешь мои слова, — попытался тот уладить их спор. — Ты мог с самого начала мне сказать кто я такой, почему не сказал? — парировал Лафейсон. — Ты мой сын, — отвечал Один. В его голосе звучала любовь, от которой Локи хотелось взвыть. Нет, не может быть, чтобы этот старик любил его. — Мне хотелось уберечь тебя от правды. — Потому что я одно из чудовищ, которым родители пугают своих детей? — Перестань… — …Но всё встало на места, поэтому ты все годы благоволил Тору! — заявлял Локи, разгневанный от унижающей правды. Его отец тем временем дышал всё тяжелее, и даже не устоял на ногах. — Потому что сколько бы ты ни говорил, как ты меня любишь, ты бы никогда не допустил ледяного великана на трон Асгарда! — Один силился ему что-то ответить, однако из его рта выходили лишь грузные выдохи, а дряхлые руки, дрожащие от судорог, потянулись к плащу своего младшего сына. Локи умолк, он склонился над отцом, который не перенёс их ссоры, и впал в кому. Это вдарило по сердцу хуже любой правды. Юноша осознал, что если промедлить, то Один умрёт, и его необходимо спасти сейчас же! — Охрана! — позвал он. — Охрана, скорей на помощь!***
Сиф взволнованно всматривалась в окно. Она знала, что Тор где-то там, на земле. Лишённый своих сил и своего молота. Её крупные глаза закрылись, и в голове предстала картина, как они играют в детстве. Локи постоянно устаивал всякие проделки, за которые ему попадало, а Тор всякий раз за него вступался. «Он мой брат», говорил Тор, «И я буду не я, если позволю ему отдуваться за нас всех». Рассказав это в кругу своих верных соратников, Огуну, Фандралу и Вольштаггу, она убедила их в необходимости выступить перед Всеотцом, дабы он вернул своего сына в Асгард. Никто из них не был в курсе того, что Один погрузился в сон. И когда они поднялись к золотому трону, их встретил Локи. — Друзья мои… — приветствовал он их с довольной улыбкой. — Где Один? — спросил Фандрал, не отпуская правой руки с верной рапиры. Его беззаботная мина в миг исчезла, на смену которой пришла острая тревога. Все его товарищи разделяли с ним это чувство, ибо только глупец не будет беспокоиться, если на троне воссел Лорд Обмана. — Мой отец впал в сон Одина. Мать опасается, что он больше не проснётся, — отвечал им Локи. — Где она? Мы хотим поговорить с ней, — самоуверенно спрашивала Сиф, спешно приблизившись к Локи вместе со своими друзьями. — Она отказывается отходить от кровати отца. Вы можете изложить своё дело мне, — снисходительно сказал он, а затем добавил, распыляясь от пафоса: — Царю! Сиф смекнув, что у Локи, видать совсем кукушка поехала, подчинилась. И вставая на колени, подбивала на это и остальных. Раз уж он теперь «Царь», то пусть сделает хоть что-нибудь «царское». — Мой царь, мы просим тебя вернуть Тора из изгнания. — Мой первый приказ не может отменить последний приказ Одина, — подняв брови, признался он. Затем Локи медленно подошёл к ним, и продолжил, не меняя своего до омерзения спокойного тона. — Мы на грани войны с Йотунхеймом. Мой народ должен чувствовать себя в безопасности. Вот почему так важна преемственность власти. Все мы должны сплотиться во благо Асгарда. Сиф прямо через кожу ощутила его ложь. Её это взбесило, и она рванула к нему, но её вовремя остановил Фандрал, схватив за руку: — Да, мой царь, — ехидно улыбаясь, отвечал тот Локи. — Если позволите, я бы хотел попросить вас пересмотреть своё решение, — добавил Вольштагг, поправляя свои огненно-рыжие волосы и бороду. — На этом всё! — твёрдо заявил их новый царь. Выражение лица Сиф говорило само за себя. Она не верила ни единому его слову. Она знала, что Локи лжёт даже самому себе, от чего её сердце стонало. Ведь они были друзьями с детства, так почему всё обернулось так, а не иначе? Её настолько сильно замучил этот вопрос, что она не устояла, и прокралась в покои Локи посреди ночи, чтобы расспросить его обо всём наедине. Он сладко спал в своей кровати, и казалось, был беззащитнее слепого щенка. Она протянула к нему руку, чтобы как следует встряхнуть и разбудить его, однако она прошла сквозь иллюзию, и в следующий миг, настоящий Локи прижал её к стене, подставляя кинжал к горлу. — Задумала государственную измену, а, Сиф? — Я здесь лишь потому, что ты не оставил мне выбора… Локи, — твердила она. — С чего это я должен тебе верить? — поинтересовался он. И вправду, с чего это он должен хоть кому-нибудь верить, если даже его собственный отец всю жизнь лгал ему? — Потому что ты меня знаешь, — спокойно ответила Сиф. Локи смягчился. Её воинская удаль на поле битвы не знала равных, если она и хотела его убить, то могла бы уже это сделать. Он ослабил хватку, засунул клинок обратно за пояс, а затем обернулся к окну. Простирающийся за ним вид Биврёста окутанный пуховыми облаками навевал на него блаженство. Но оно в мгновение исчезло, когда его подруга детства изложила причину своего тайного проникновения в эти покои. — Я ещё раз хочу попросить тебя о том, чтобы ты вернул Тора домой. — Я не стану этого делать, — спокойно ответил Локи. — Он угроза Асгарду, Сиф. Его самовлюблённость и заносчивость стали причиной его изгнания. Если он взойдёт на трон, то погубит всех нас. — Как ты смеешь, он же твой брат?! — возмущалась она. — В детстве вы всегда ладили, так что же случилось с той дружбой? — Ооох, как же ты глупа! — гневно рассмеялся он. Его кулак прижался к стеклу, а глаза неотрывно искали покоя в асгардских просторах. — Трон случился. И если мне придётся выбирать между братом и Асгардом, то я без всяких сомнений выберу второе. — Ложь! — смело заявила Сиф твёрдым тоном. — Я никогда в это не поверю, хоть ты сквозь землю провались. Тор в тебе души не чает и, если ты вернёшь его, он наверняка согласится уступить престол. — Что за наивные речи ты тут толкаешь! Тор первенец, и он не только угроза всему Асгарду, но и мне тоже! — признался он вдруг, с раскрасневшейся от напряжения кожей, и вздутыми артериями на шее. — Ах вот это оно в чём дело? Ты просто его боишься, — догадалась она. Локи всё ещё не мог посмотреть ей в глаза. Он уже было хотел как-то поумнее выкрутиться, ответить ей так, чтоб придраться было не к чему, как вдруг, Сиф повысила голос, и разъяренно спросила: — В детстве мы были самой дружной троицей Асгарда, так почему, ответь мне, почему ты его так возненавидел? — Потому что влюбился! — ещё более громко ответил ей Локи, обернувшийся к ней своим лицом с набухшими красными от слёз веками. Его руки схватили её за плечи, он встряхнул её, и ещё раз признался. — Потому что влюбился. Сиф оцепенела. Она решила, что Локи говорил о ней, поэтому и молчала. Ей нечего было на это ответить, поэтому она покинула покои нового царя. Если бы она сказала, о том, о чём думала, то узнала бы, что Лафейсон на самом деле страдает безответной любовью иного характера. Более постыдного. Локи сжал ладонь в кулак у своей груди, и прижавшись к стене спиной, мог лишь корить себя за слабость. Он стукнулся затылком, а затем медленно сполз вниз. Оказалось, он признался о своих чувствах впервые, даже самому себе. Это обескураживало, вводило в ступор, а главное — отталкивало от омерзения. Он ведь Бог лжи, неужели ему удалось обмануть самого себя? Он всю жизнь делал всё, чтобы самому получить трон. Постоянно подшучивал над братом, подстраивал всякие проделки, чтобы у Тора потом были из-за этого проблемы. И так радовался тому, когда Один изгнал его в Мидгард, на Землю. Неужели всё это было проявлением не ненависти, а любви? А дух соперничества… всего лишь отчаянным желанием не отставать от брата, чтобы потом быть с ним рядом?.. Чем дольше думал над этим Локи, тем яснее осознавал своё жалкое состояние. Он понял, что не хочет возвращения Тора, не только потому, что тот отнимет у него трон, но ещё и потому, что Локи видеть его больше не желает. Потому что просто смотреть на того, кого любишь, но никогда не получишь — ужасно больно. Быть рядом, и не сметь прикоснуться — это пытка. И если в итоге, престол займёт Одинсон, то вне всяких сомнений встанет вопрос о наследии, о женитьбе, о детях. И вот этого Локи уже не вынесет никогда. Нет! Не быть этому. Только через его труп! Пока мысли ходили своим чередом, настало утро. Локи должен был навестить отца, и удостовериться в том, что он всё ещё спит. Фригга всё так же не отходила от него. Её лицо отражало её страдания, что протекали в душе. Она, нежно сжимая руку мужа, улыбнулась появившемуся сыну. Он склонился над телом отца с другой стороны, и последовал примеру Фригги. — Я не могу привыкнуть, что вижу его таким, — признался Локи. — Он так долго откладывал этот сон. Я боюсь, как бы… — её голос сорвался, мать чуть не заплакала, но всё же сдержалась. — Сколько он продлится? — Не знаю. На этот раз всё по-другому. Мы не были готовы. —…Так почему он лгал? — сквозь сомнения решился спросить у неё Локи. — Он скрывал это, чтобы ты не почувствовал себя не таким как все. Ты наш сын, Локи, а мы твоя семья. Не будем терять надежду, что твой отец вернётся к нам. Как и твой брат, — отвечала Фригга. Её сын слегка дрогнул. Сердце было ещё не готово слышать о нём, после того, что случилось этой ночью. — Тор ещё может вернуться? — опасливо догадался Локи. — Все поступки твоего отца преследуют какую-то цель, — утверждала она.***
Истинным унижением Тора было не то, как его отец лишал его сил, а то, когда даже преодолев все препятствия на пути, он оказался недостоин Мьёльнира. Этот молот был для него как продолжением руки и без него Тор чувствовал себя инвалидом. Поверженный, сломленный сим фактом, он сидел перед агентом Колсоном, который слыхать не слыхивал о Богах Асгарда. — Ты выставил моих людей, самых подготовленных профессионалов в мире, кучкой охранников из супермаркета, — говорил агент. Даже его начищенный костюм не мог сравниться по чистоте с его промытыми Щ. И. Т. ом, мозгами. — Это неприятно. Исходя из опыта, скажу, сотворить с ними такое способен лишь тот, кто сам прошёл подобную подготовку. Расскажи мне, где ты её проходил? — спросил Колсон, и начал перечислять страны третьего мира. Ответом ему был лишь апатичный взгляд двух небесных глаз. Тор будто пропускал всё мимо ушей. Его волновала лишь одна единственная сейчас вещь — факт того, что домой он уже никогда не вернётся. — Кто ты такой? — вновь спрашивал его агент, с искренней ноткой неприязни в голосе. Тор ответил ему лишь прямым взглядом в глаза, от которого у Колсона пробежали мурашки по телу. — Так или иначе, мы узнаем всё, что нам нужно. Мы это умеем. — заявив это, мужчина тут же отвлёкся на звон своего пейджера, а затем кинув ироничное «сиди здесь», вышел из комнаты. Тут же его место заняла проекция Локи. И от её лицезрения, у Тора усиленно забилось внутри сердце. Был бы хвост, он бы им отбарабанил на полу Джигу. Радости не было предела. Видеть кого-то из своих, стало для него словно глотком свежего воздуха. Однако братец посетил его не с самыми лучшими вестями. Локи едва сдерживал внутри свои эмоции. Старший брат перед ним, на удивление оставался собой. Улыбался до ушей, и глядел на него так, будто перед ним стояло решение всех Асгардских проблем. Это причиняло острую боль, ибо Локи явился сюда, дабы разрушить все надежды Тора. Только это могло отвадить Одинсона от плана по возвращению в Асгард. Уж лучше так, чем видеть потом его триумф, самодовольную ухмылку, и взгляд свысока. — Локи? Что ты здесь делаешь? — Надо поговорить, — холодно сказал он. — Что-то произошло? — обеспокоенно предположил Одинсон. В его глазах вспыхнула тревога, руки сжались на коленях, Локи отчётливо видел, как в этой светлой голове нервишки шалили. Было тяжело ему врать о таком, но иного пути не было. — Говори! Йотунхейм? Я могу всё объяснить отцу… — Отец мёртв, — прервал его младший брат. И с этими словами, он ощутил мощную нехватку воздуха. Ему будто зажали горло, или резко наступили на грудь. Скорбный взгляд Тора вонзился в его голову, причиняя страдания от чувства вины. — Ч-что? — Изгнание тебя, угроза новой войны… он… не вынес всего этого. Но ты не должен себя винить. Я знаю, ты его любил. Я-я пытался сказать ему об этом, но он не с-слушал, — Локи запнулся наблюдая, как Тор проливает столь горькие слёзы, погрузив лицо в ладони. Жутко захотелось его обнять, но это было невозможно, он ведь находился здесь всего лишь проекцией. Да и даже если бы и не был, то скорее всего, Тор не стал бы терпеть от него такой вольности. — Жестоко было бросать молот так, чтобы ты о нём знал, но не мог поднять. Теперь бремя царствования на моих плечах, — сообщил он. — Я… я могу вернуться? — с дрожащим голосом полным надеждой, спросил Тор, и посмотрел на Локи так, как не смотрел до этого никогда. Его младший брат будто выпал из реальности и ещё бы чуть-чуть, он бы забыл о своём плане, и всё бы разрушил. — Я очень скучаю, Локи. — Ты будешь в изгнании до тех пор, пока действует перемирие с Йотунхеймом, — отрезал Лафейсон. — Не верю, что нельзя найти способ… — Мать запретила тебе возвращаться, — добил он его последней выдумкой. — Я пришёл проститься, брат. Мне очень жаль. Прости меня, — искренне раскаивался Локи, и это были единственные слова, оказавшиеся правдой. Тот как ни старался прятать в себе жгучие слёзы, но те хлынули, когда Тор ответил ему: — Нет, брат, ты прости. Я рад, что ты пришёл. — Прощай, — сказал он, шмыгая носом и утирая раскрасневшиеся глаза. Затем Локи исчез. — Прощай, — повторил за ним Тор, в момент, когда Колсон вошёл в комнату. — Прощай? Я только вернулся.***
Заключить оглашённое перемирие с Йотунхеймом было делом непростым. Локи нужна была эта победа для того, чтобы в итоге в нём признали царя. И если Лафей собирается предать его, что более вероятно, он должен быть к этому готов. Победить своей знаменитой хитростью. Тор спокойно доживёт жизнь смертного в Мидгарде, Локи останется на престоле, Асгард спасён. Всё счастливы. По крайне мере он на это рассчитывал. Локи явился в Йотунхейм, чтобы поговорить с Лафеем. Сам же король был не в восторге от такого визита. Ибо в последний раз, когда он доверился этому мерзкому гадёнышу, его брат перебил половину йотунхеймского воинства. — Убить его, — приказал он. — После всего, что я для тебя сделал? — Твои слова не стоят ничего. — Даже если я обеспечу тебе и твоей армии тайный проход в чертоги Одина? — предложил Локи. — Я слушаю… — Вы проникнете под покровом ночи, прямиком к его постели, а затем убьёте его. — Почему ты сам этого не сделаешь? — поинтересовался Лафей, скалясь жуткой и мрачной улыбкой. — Народ Асгарда не примет на престоле отцеубийцу, — ответил ему Локи. — Когда Один умрёт, ты получишь свой ларец, — на этих словах Лафей восторженно встал с трона, его явно заботило то, что их древняя реликвия всё ещё покоилась в оружейной Асгарда, а не на родине. — И ты сможешь вернуть Йотунхейму его былое… величие. — Всё… так и будет, — соглашался с ним царь ледяных великанов. На этом Локи его покинул, и вернувшись через Биврёст, застал в нём Хеймдалла, хранителя радужного моста, и обладателя ясным взором, с помощи которого он мог читать чужие мысли, или найти кого-либо в пространстве всех девяти миров. Тот в полном золотом обмундировании, всё силился проникнуть за завесу тайн Локи. Однако заклятье охраны мыслей отлично отражало ясный взор, отчего хранитель Биврёста, не мог прочесть все задумки нового царя. — Может, ты стар, и зрение подводит тебя? — предположил Локи, когда тот указал на это. — Или кто-то нашёл способ сокрыть от меня то, чего я не должен видеть. — Ты обладаешь великой силой, Хеймдалл, — подметил Бог лжи. — Один тебя боялся? — Нет, — тут же ответил хранитель. — Почему? — Потому что он мой царь. Я давал ему клятву. — Он был царём, а теперь ты подчиняешься мне! — властно заявил Локи, горделиво расправив плечи. — Ведь так? — …Да, — с тенью сомнений отвечал Хеймдалл. — Никому не открывать мост, пока я не устраню весь ущерб, причинённый моим братом, — приказал Локи, предвещая предательство со стороны Сиф и остальных бывших товарищей Тора. Необходимо было действовать быстро и без сомнений. Скоро явятся гости из Йотунхейма, а предатели сейчас были ни к чему. Нужно показать асгардцем то, насколько Локи лучше Тора.