Не открывай глаза

      Держа в руках несколько пакетов, набитых покупками, я стояла у двери в здание городского морга. Ветер раздувал теперь уже расчёсанные волосы и пробирался под плащ, вызывая мурашки.       Машина, на которой я приехала сюда, давно скрылась из вида. Мне нужно войти и начать работу. Тело уже привезли, нужно делать вскрытие. По телефону мне пришлось почти умолять босса разрешить мне его препарировать. Сказала, что это нужно для исследований.       Однако сейчас я просто стояла лицом к двери, наслаждаясь подобием спокойствия. Уже давно за полдень, но было всё так же прохладно. Асфальт тут не нагревался. Местные жители в этом переулке появлялись редко. Их пугали стены, давящие, как стенки гроба.       Вздохнув, я толкнула дверь плечом. По коридору я шла быстро, стуча небольшими каблуками сапог по кафелю. Сейчас лампочки почти перестали гореть, и не знай я это место так хорошо, то прошла бы мимо незаметной двери с выцветшей табличкой. Меня поражало то, почему в этом коридоре не могут сделать ремонт, ведь в самих кабинетах всё совершенно иначе.       Открыв дверь, захотела закрыть её обратно. У меня вырвался долгий, мучительный вздох, напоминающий скулеж. Пакеты с покупками полетели на свободный металлический стол для вскрытий.       — Мариночка! — моя помощница бросилась на меня.       Когда меня направили сюда, я смогла добиться работы в одиночестве, с условием месячного посещения местного профессора, взявшего меня под своё крыло. Это было прекрасно, но от санитарки, работающей здесь, мне отделаться не удалось.       И теперь она сжимает меня, больно сдавливая ребра. Мои же руки безвольно висят вдоль тела.       Она была обычной невысокой японской девушкой неопределённого возраста. Рыжие уложенные в локоны волосы едва доставали до плеч.       Она продолжала сжимать меня в объятьях, а я озадачено смотрела по сторонам.       — Матсу?.. — я старательно отлепила её от себя, заглядывая в тёмно-карие глаза, — где труп?       Поправив белый халат, едва достигающий бедра, она взяла с моего рабочего стола папку и дала её мне.       Пока я читала досье на погибшего, она возбуждённо рассказывала о том, как провела свои выходные. Я кивала ей, но не слушала.       Досье неполное и потом я раздобуду нормальное, а сейчас я просто делала вид, что увлечена чтением. Что угодно, только бы избежать обсуждения её новой подруги, с которой они ходили в купальню.       Самое ужасное, что она пыталась затащить туда меня. Меня. В купальню. Общественную! Да от одной мысли об этом мне поплохело.       — Ты читаешь одну страницу уже двадцать минут! — наконец возмутилась она.       Неловко разведя руками, я пробубнила нечто напоминающее «прости».       Закатив глаза, она ухватила медицинскую «каталку» у стены за несколько ручек и повезла к холодильнику. Я кинулась снимать со стола свои пакеты, кидая их на пол в углу. Здесь был ещё один стол, но я на нём, вообще-то, спала, когда оставалась тут на ночь. А так было почти всегда.       В старом морге, где я работала, помогая отцу перетащить тело из холодильника на стол было проблемой. Необходимо было несколько сильных человек, чтобы перетащить его. Здесь же все было на колёсиках, легко выдвигалось, и одна хрупкая девушка вполне могла сделать всё сама.       Пока она занималась перемещениями покойника, я скинула плащ и натянула голубые медицинские перчатки. Данное действо сопровождалось порицающим взглядом карих глаз.       Просто у меня маленький бзик. В морге я пользовалась только такими, в то время как на местах преступлений я ходила в бесцветных.       — Что? В университете я вообще любила черные перчатки носить.       — Их же только тату-мастера носят! — воскликнула она, передавая мне специальные очки и небольшой диктофон с микрофоном.       Пожав плечами, незаметно улыбнулась. Я любила говорить ей подобные факты из моей жизни. Она так возмущалась, порицая любое отклонение от общепринятых стандартов. Это было забавно.       Закрепив микрофон на ухе, я сосредоточенно и внимательно осматривала тело, ища хотя бы намёки на насилие. Это бы утёрло нос детективу, но надежд я не питала. И не зря. Всё было чисто. Только следы длительного пребывания в воде, татуировка и поврежденная кожа на шее от ремня. Ногти, что на ногах, что на руках были коротко подстрижены.       Единственное, за что я могла зацепиться — это следы от внутривенных уколов. Они были сделаны профессионально и незадолго до смерти. Скорее всего, это медицинские прививки. Была еще странность с раздражённым горлом, но такое бывает, когда человек принимает неподходящие таблетки очень долгое время.       Каждое своё действие и обнаруженную деталь я озвучивала. Нельзя ничего упустить.       — Слушай, — держа лезвие у синей сморщенной плоти, я посмотрела на неё, — ты можешь пока заняться чем-то еще, — заметив, как она облегченно выдохнула, я продолжила: — разбери архив, например. Мне нужны будут отчёты по самоубийствам за последние два месяца.       Благодарность в её широко распахнутых глазах быстро сменилась на непонимание.       — Э-э? — она быстро стянула с рук перчатки и пододвинула ко мне поднос с инструментами, — ладно. Тебе лампа нужна?       — Нет, спасибо. Мне нужно просто посмотреть состояние нескольких органов.       — Хорошо.       Я смотрела, как она уходила в небольшой закуток из шкафов. Я редко давала ей помогать мне. Ей было слишком тяжело это делать. Пару раз я видела, как её тошнило после этого. На мои вопросы о том, зачем она тут работает, она всегда отмалчивалась.       Я должна была бы написать своему начальству, что она не подходит для такой работы. Не та психика. Но…       — Сама не понимаю, почему, — прошептала я и начала работу.       Распухшая и подгнивающая плоть резалась легко, раскрываясь перед глазами. В нос ударил запах, практически полностью разложившегося трупа. Что-то было не так. Он ведь просто утонул, да?       Взяв инструмент поудобнее, я руками помогла грудной и брюшной полости раскрыться передо мной. От резкого запаха резало глаза, от частого моргания по щекам потекли слезы.       — Фу! — послышались крики Матсу, — он что, химикатами нафарширован?       — Открой окно! — краем глаза я видела, как девушка, забравшись на стул, открыла небольшое окошко у самого потолка, — кондиционер не справляется…       — Подвинь сюда весы! — я говорила быстро, жмурясь от вони.       Девушка быстрыми, отрывистыми движениями подкатила из-за шкафов весы для органов. Она держала нос плотно закрытым, делая глубокие вдохи через рот. Её ошибкой было заглянуть через моё плечо и посмотреть на тело.       Звук рвотного рефлекса был таким громким, что будь я чуть «послабже», то мой желудок бы оказался пуст в ту же секунду.       Добежав до мусорного ведра под столом, она дала волю своему организму. Я не стала смотреть на это малоприятное зрелище и постаралась побыстрее закончить свою работу.       — Выйди за дверь, посиди в душевой, — давала указания я, взвешивая склизкое, мягкое сердце, — умойся и думай о… купальне?       Издав звук напоминающий благодарность, она быстро убежала. Вместе с ведром. Да блин! Какое по счету ведро менять придется!       Я могла понять её. Внутренности были не просто заполнены жидкостью светло-молочного цвета. Про запах молчу. Явная химия, но запахи незнакомы.       — Что ж, Ямато Мацушито, — я взяла его за подбородок, заглядывая в его лицо, — надеюсь, сейчас ты в лучшем месте.

***

      Несколько часов подряд я обследовала бедолагу. Делала фотографии некоторых органов. Взяла пробы всего чего только можно.       Зашив тело, я убрала его обратно, продезинфицировала все вокруг специальным чистящим средством. Моей неудавшейся помощницы не было уже давно. Часть меня хотела пойти и проверить её, но вторая решила, что нужно дать ей время. Это самое время я решила потратить на заполнение отчетов.       Я сидела на стуле в распахнутом халате и даже расстегнула пару пуговиц на бирюзовой блузке. Мне нужен был воздух.       На столе была куча документов, папок и заметок. В том числе тридцать отчетов о самоубийствах. Самая интересная часть работы выполнена, а теперь я просто записывала текст с диктофона. Ни в каком отчете я не укажу, что собираюсь провести анализ состава крови. Это вызвало бы некоторые вопросы у руководства.       Задумавшись, я замерла с ручкой в руке над листом с черновым отчётом. Я всегда сначала записывала все на бумагу.       Одно самоубийство это нормально. Несколько? Бывает, случаются плохие периоды в жизни города. Но тридцать? За один месяц? Масло в огонь подлило еще и то, что сегодня самоубийцей заинтересовался Рампо.       Значит, я права и что-то происходит. Только вот я знаю то, чего эта зараза не знает.       Я так упивалась знанием, что у меня больше информации, что позволила себе улыбку. От неё у меня затрещала челюсть, но надо хоть иногда радоваться жизни?       На самом деле это было глупо. Умом я понимала, что у него тоже есть информация, которой нет у меня. Да, однажды он узнает и мою часть информации.       — Но когда это ещё будет? — откинувшись на спинку стула, я крутила ручку в руке, — а пока…       Дело в том, что все тридцать покойников были эсперами. Слабыми эсперами. О них никто не знал, даже не догадывался. Я проводила своё расследование.       Я уверена, что и этот не исключение.       Закончив писать, вернее, записывать отчёт, я потянулась и встала. Наконец, у меня есть время перебрать свои покупки. Два пакета мгновенно оказались на моём «персональном» столе. Нависнув над ними, я тихо радовалась тому, что, наконец, купила это.       Осторожно, убедившись, что никто сюда не зайдет, я вытащила мягкие, плюшевые розовые тапочки с ушками. Они были такими милыми и наверняка теплыми. Поддавшись порыву, я приложила их к щеке и потёрлась щекой.       Еще раз, оглянувшись, я, подбежала к столу и положила их в самый нижний ящик, заложив парой бумажек.       — Вот, — счастливо вздохнув, вернулась к пакетам, — теперь хоть ноги мёрзнуть не будут.       Дальше была новая, но уже использованная мной расческа, пару тёплых пледов невзрачного серого цвета. Их я решила пока оставить в пакетах и повесить на вешалку. Нужен еще один шкаф и диван. Я все равно выпрошу его. Обязательно. Я уже знаю, куда его поставлю, и какого он будет цвета. Светло-коричневый.       Поправив свои очки, вышла в коридор. Пора возвращать потеряшку. Как-то получилось, что я начала о ней заботиться. Самое забавное, что, скорее всего, она старше меня. На пару лет точно. Этих японцев не поймешь. Даже завидно немного.       Они так медленно стареют, что, только пробыв тут год, я смогла ориентироваться в возрастах. Но не с Матсу. Она загадка для меня.       Дверь в душевую комнату была приоткрыта. Это была комната для персонала, остающегося здесь на длительное дежурство или на случай, если из трупа на патологоанатома брызнет что-нибудь. Туалет был дальше по коридору, а здесь только мылись.       Большое светлое помещение было разделено на две части. С одной стороны, прямо у входа, были зеркало и раковина. За тонированной стеклянной перегородкой была душевая кабина. По всем стенам были развешаны крючки для вещей и одна полка у душевой.       — Матсу, — позвала я.       Не дожидаясь ответа, я открыла дверь в кабинку. Вода здесь включалась кнопкой и всегда была чуть прохладная. Сейчас она, как и вся кабинка, была в каплях воды.       Девушка, свернувшись калачиком, уснула в самом углу на сливном отверстии. Она была насквозь мокрая. Рыжие волосы облепили лицо паутиной, тушь потекла по щёкам тёмными разводами. Сквозь мокрый халат просвечивало яркое, жёлтое платье.       - Эй, — боясь поскользнуться на мокром керамическом полу, я присела рядом с ней.       Резко проснувшись, она вскочила на ноги и поскользнулась. Всё было так неожиданно, что, наверное, я закричала. Завалившись на бок, она полетела на меня. Попытавшись избежать столкновения, я дернулась в бок, размахивая руками.       Рукой я попала по кнопке включения. Вода полилась сплошным потоком и мгновенно намочила одежду. В панике я сбила с головы очки, которые с треском разбились. Девушка отключила воду, а я продолжала сидеть, ловя воздух ртом. Ткань блузки липла к телу, создавая ощущение кокона. Мерзкого холодного кокона.       Осколки моих родных очков были повсюду. Маленькие кусочки стекла уносила в разные стороны вода. Я не хотела разводить по этому поводу драму. Я просто выпала в прострацию. Окружающий мир вдали стал немного нечётким.       — Пошли, — японка подняла меня с пола и повела к выходу, — ты видишь без очков?       — Я близорукая, а не совсем слепая, — однако от помощи отказываться не стала.       Уже выйдя в коридор, я поняла, что промокла только верхняя часть меня. Плюс халат, который я резко сняла. Штаны были мокрыми в нескольких местах, но не критично. Сапоги, слава Богу, остались сухими внутри.       В кабинете я села на стул, не заботясь о том, что он станет мокрым.       — У тебя есть одежда здесь? — рыжеволосая присела рядом со мной, — а очки запасные есть?       Я помотала головой.       — Она высохнет быстро. Сюда никто не ходит, так что и походить так не страшно. Очки есть дома.       — А я пойду, переоденусь, — она схватила свою сумочку откуда-то из-за угла, — дай свои ключи. Я тебе привезу очки.       Прищурившись, я достала из верхнего ящика ключи с брелком, серебристым котиком. Потом прикрыла глаза и просто слушала, как открылась и закрылась дверь. Я не сомневалась, что она мне поможет. Она уже возила мне вещи. Возила меня домой.       Я не знаю, сколько я просидела в одной позе, но блузка перестала так противно липнуть ко мне. Она не стала сухой, но было лучше.       И вот, когда настроение начало подниматься, я услышала шаги. Походка явно мужская. Только не начальник.       Метеором я метнулась к вешалке с последним запасным халатом, снеся при этом светильник. Один удар и лампочка распалась на кусочки. Пытаясь увернуться, от волнения, я опять ударилась бедром о стол. Подняв светильник, я постаралась запинать осколки под стол.       Поставив несчастный предмет на его место, села на стул и почувствовала, как сырость спинки стула пропитала новый халат. Запахнув его, я сделала максимально расслабленное лицо. Если этот старый чёрт запалит все нарушения и мой подпорченный вид… не видать мне премии.       Когда дверь открылась, я растерялась. Человек стоял на расстоянии, в дверном проеме, что затрудняло мне процесс опознания, но это был явно не Хонда (в жизни сэмпаем его не назову). Он был как чёрное, размытое пятно с выделяющимся белым фрагментом.