Принц и раб

Адольф очнулся в главном зале, лёжа на скамье, и сразу же приподнялся, осматриваясь. Гости были здесь и многие смотрели на него с некоторым испугом и любопытством, но многие, судя по всему, решили, что прерывать праздник из-за такой мелочи, как обморок принца, незачем, и продолжали веселиться и пить вино из бокалов, смеясь и гуляя между столами. Король сидел рядом, и, едва увидев. что принц очнулся, нагнулся к нему: — Что с тобой, сын мой? Всё хорошо? — Прости, что опозорил тебя, отец. — Тебе не о чем волноваться, — он снисходительно потрепал Адольфа по волосам. — В конце концов, жертву ты отыскал быстро... А то, что упал в обморок — что поделать, не у всех превращение происходит легко и безболезненно, тем более, принудительное. Гости могли подумать, что ты слаб здоровьем, но не более того. Не беспокойся. — Но этот раб — моя истинная пара, как ты не понимаешь! — чуть не сорвался на крик принц. То, что ему казалось страшной трагедией, его отца, как можно было заметить, совершенно не волновало. — О, это редкий случай! Думаю, это воля богини луны — то, что ты нашел пару в день совершеннолетия. Я уже сказал: волноваться не о чём. Его не стали приносить в жертву, и он ждёт тебя там, в покоях. — Вот эта жалкая тварь, этот уродец? Отец, ты серьезно? Я надеялся найти себе более достойную пару из другого знатного рода! — Принц всхлипнул. Король словно издевался над ним. — Будь ты поумнее, ты не отталкивал бы дар судьбы так решительно и не презирал бы его, пусть он и раб. В конце концов, он не родился рабом, а был пленён на войне... Это не так позорно для него, как родиться в рабстве. — А для меня, отец? Вместо равного себе видеть рядом какое-то ничтожество! Король снова нахмурился. Истерика сына не приносила ему ни малейшего удовольствия. — Мы сделаем Эктора только твоим личным рабом, и ты волен будешь поступать с ним, как заблагорассудится, но я искренне надеюсь, что ты не будешь слишком груб или жесток. Он ведь тоже связан с тобой поневоле... В конце концов, у многих военачальников есть личные рабы. Адольф это знал и видел не раз. Те так же носили ошейники, но служили не всему двору, а только господину. И всё равно они вызывали у него одно лишь презрение, а слухи о том, что кто-то из них может составлять пару для своего хозяина, он отвергал с отвращением. И что теперь? Наказан за свою гордость, а самые страшные опасения сбылись! О чём он не преминул сообщить отцу. — Ты сейчас ведёшь себя точно избалованный ребенок. Будь добр, не изображай страдальца. Мир не рухнул, а ты на войне и сам можешь в любую минуту занять его место и стать "жалким пленным рабом", не забывай этого! — строго прикрикнул король на сына. — У нас торжество, и тебе нельзя потерять лицо перед гостями, так что отправляйся к ним, веселись, но не теряй головы. Пришлось повиноваться его приказу. Но быть веселым? Какое там! Адольф едва мог изобразить слабую улыбку, но об опьянении и безумном весёлом праздновании речь не шла, да и хмель развеялся, пока он рыскал по лесу в поисках жертвы. Но Эктор будет ждать его в покоях, и осознание этой перспективы заставляло его оттягивать неприятный момент возвращения в свою спальню. Он выпил немного, чувствуя, как приподнятое настроение и возбуждение искусственно вливаются в кровь вместе с вином, гулял среди гостей, беседовал с ними, не забывая об учтивости, потанцевал даже с несколькими эльфийскими принцессами. Утонченная красота, полупрозрачная кожа и легкие мерцающие одеяния их резко контрастировали с тем, что представлял с собой тот, кто ждал его, и Адольф говорил им комплименты, целуя их тонкие пальцы, пахнущие прохладой и свежестью лесов и ручьёв. Забрезжил рассвет, и с первыми его лучами праздник точно потух, стихли голоса, гости рассеялись, одни из них спали по углам, другие покинули зал, чтобы отправиться обратно, а нашему принцу нужно было скрепя сердце возвратиться к себе. Эктор спал у его постели, свернувшись на коврике из медвежьей шкуры, и хрипло дышал во сне. И это было куда лучше, чем если бы он вообразил о себе невесть что и ожидал его уже в самой кровати. Так что Адольф, примирившись ненадолго с судьбой, разделся сам и рухнул в постель, укрывшись с головой и уснув почти мгновенно. Утро прошло, наступил день, и даже Адольф, выспавшийся под вечер, уже встал, а раб продолжал спать, — слишком был измучен тяжёлой работой и попытками спрятаться в лесу. — Вставай, скотина, — произнёс принц — без особой, впрочем, злости — потыкал его под рёбра носком сапога и заставил пробудиться. Раб встревоженно вскочил, взглянув на него с той же надеждой, смешанной с испугом, и Адольф недовольно велел ему отойти на шаг, чтобы только не чувствовать сводящего с ума запаха. — Ты бы хоть вымылся, отродье, — проворчал он. — Простите, господин. Не догадался, — и раб вжал голову в плечи. — Иди, вычистись хорошенько и выкинь свои лохмотья, чтобы на тебя хотя бы смотреть можно было без тошноты. Он порылся в сундуке и кинул ему свою старую рубаху и штаны, которые носил несколько лет назад — раб был ниже его, худее, и ему должно было подойти. Тот вернулся быстрее, чем принц рассчитывал: видно, привык мыться по-военному скоро. Но тщательно: даже ошейник блестел, очищенный от грязи. Влажные вьющиеся волосы падали на плечи. Ненароком подумалось, что не так уж он противен — по крайней мере, теперь, когда лицо было чистым и стало будто бы чуть моложе, а глаза смотрели внимательно, чуть поблескивая из-под ресниц и низких надбровий. Изгиб сжатого рта намекал не на безволие и распущенность, как у большинства других дворцовых рабов, а скорее на смирение и горечь, — но было видно, что и гордость не чужда ему. — Я готов, господин, — подошёл он. — Я приказывал держаться подальше и отходить от меня на шаг, пока сам не позову! Ты что, забыл? Раб спешно отступил, опасаясь его гнева. — Так вот. Скажу прямо: ты и сам, наверно, понял, что нас связывает, да? — Адольф помолчал, дождался неуверенного кивка и продолжил: — Но, естественно, не может идти и речи о том, чтобы ты стал моей парой... Тем более супругом. Никогда! И это, я надеюсь, ты тоже прекрасно понимаешь. Вместо этого отец приказал сделать тебя моим личным рабом. Не то чтобы меня так уж безумно радует эта перспектива, но это хоть какой-то выход из того, чтобы объяснить остальным причины нашей... нашей связи. Но ты не думай, что попал в сказку, и это не значит, что можно забыть о своём статусе. Ты должен держать прибранными мои покои, приносить то, что я прошу, держать моё оружие начищенным... Ты хоть умеешь с ним обращаться? — Да, господин. — Что, правда? А мне кажется, нет. Иначе бы тебя не взяли в плен, — Адольф расхохотался, но вскоре замолчал, заметив, как вспыхнули искры гнева в глазах раба. "Ого, да ты с характером, — подумал он, — погоди же, я тебя пообломаю". — Ладно, — продолжил он, — отправляйся вниз и принеси мне что-нибудь из остатков вчерашнего великолепия. Буду сегодня отдыхать после вчерашнего. Итак, отныне они были вместе. Эктор следовал за своим господином и в лес, и во время охоты, и на вылазках, и в коротких военных или торговых походах, и во дворце, — не забывая, конечно, держаться на почтительном расстоянии. Прислуживал ему за обедом, держался рядом во время стычек, хотя мог бы прятаться, чем вызвал в итоге даже затаенное уважение принца. Адольф считал свой характер мерзким и своевольным (заметим, что он был не сильно далёк от правды), но раб сносил его стоически, и держался молча, отстранённо и сдержанно. Близости между ними более не было, поскольку принц очень уж боялся потерять голову совсем и стать зависимым от этого чувства, которое ему довелось испытать. Меньше всего ему хотелось стать зависимым от какого-то там раба. Но Эктор не мог не вызывать его размышлений. Холодное равнодушие ко всему, включая ругательства и оскорбления, пусть и редкие, показывало, что он, похоже, справляется со своими чувствами гораздо лучше хозяина. Это было обидно, но унижаться и спрашивать прямо: "Эктор, не ощущаешь ли ты того же влечения, что и я?" — не позволяла гордость. Тогда принц решил попробовать спровоцировать его — и плевать, если самому не удастся сдержаться. Когда одним летним вечером вернулись они к лесному дворцу, усталые и грязные после недели, проведённой в отряде воинов. Адольф решил принять ванну, не забыв приказать Эктору сделать то же самое — только в другом источнике. предназначенном для слуг. Вода стекала по телу оборотня, унося с собой напряжение, расслабляя, успокаивая, унося прочь все невеселые мысли, и он поддался её обволакивающей умиротворенности, простояв под стекавшими вниз струями не менее получаса. Вернулся к себе нескоро. Усталость давала знать, но всё же не хотелось уснуть прямо так, — тем более, помня о планах подразнить своего раба. — Принеси сюда масло с запахом цветов. Поможешь мне расслабиться? Вопрос носил провокационный характер. Как тот поймет его, интересно? Эктор выглядел озадаченным, но стоило раздраженно прикрикнуть: "Ну, не стой столбом!" — и он кинулся выполнять просьбу.Адольф раскинулся на кровати, перевернулся на живот, чтобы скрыть собственное желание, и пригласил его начинать. Несколько капель стекли вдоль по позвоночнику, и ладони раба принялись втирать его в кожу душистый состав, разминая уставшие мышцы. Приятный аромат, сладкий и сухой, заполнил маленькую спальню и помог хоть сколько-то заглушить собственный запах Эктора, вставшего рядом с принцем. Тот даже поддался этой расслабленности, позволяя ему массировать спину и плечи, почти уснул, когда он начал разминать поясницу... Но, видимо, раб склонялся слишком низко, и желание, ненавистное, но нескрываемое, начало овладевать принцем вновь. "Идиот. Так попасться в собственную ловушку! — укорил себя он. — На что ты вообще рассчитывал?" Тем не менее , выход был, и Адольф перевернулся на спину, более не скрывая собственного возбуждения. Притянул к себе Эктора за край одежды. — Ты был неаккуратен, и тебе придется за это поплатиться. Ты видишь, что снова довел меня? Видишь? — Простите, — пробормотал тот, но было поздно. Принц силой заставил его встать перед собой на колени, сел на край кровати, раздвинув ноги, схватил за волосы, принуждая ткнуться в свою промежность. Тот держал рот сжатым, и пришлось пообещать расцепить ему зубы кинжалом, если не прекратит ломаться. — Я выбью тебе передние зубы, клянусь, если ты будешь неосторожен или рискнешь укусить меня. Давай, не изображай невинность. Когда мы только встретились, ты охотно лег под меня, а что случилось теперь? Взыграла гордость? — Вы делаете это даже не из желания, а просто из ненависти ко мне. Но я не виноват, господин! Слова были истинны и потому особенно взбесили разгоряченного Адольфа. Он с силой схватил раба за горло и принудил открыть рот, и тот, понимая, что хозяин готов на все, не стал активно сопротивляться. Мало-помалу приоткрыл рот и губами осторожно, как и велели, принялся лизать его член. Губы, мягкие, но туго обхватывающие его, сжимались вокруг ствола, и это было так восхитительно, что Адольфу удалось забыть и о нежеланном рабе, и о жестокой усмешке судьбы, и о своих обидах, и отдаться целиком своему желанию, толкаясь в рот все сильнее и ожесточеннее. Эктор дышал с трудом и пару раз хрипло кашлял, на глазах у него выступили слезы, но принцу было совершенно безразлично: он нацелен был на это удовольствие и собирался получить его любой ценой. "Расслабься и не сопротивляйся мне", — шипел он ему, проникая в горло. Эктор хрипел и чуть не задохнулся. Он был почти благодарен, когда через пару минут его господин, вжавшись в его лицо промежностью и больно сжимая и оттягивая волосы, кончил в его горло. Эктор отстранился, судорожно вдыхая и всхлипывая. Принц тоже старался восстановить дыхание. Приятное ощущение долгожданной разрядки и плывущий перед глазами узорчатый потолок гипнотизировали, и он постепенно уснул. Совесть немного кольнула его, но быстро затихла.