- До встречи, цветочный мальчик...

      Каждый день похож на прошлый, а будущий — на предыдущий. С таким девизом Канда жил последние несколько месяцев. Так можно и с ума сойти, но мечник еще держался. Татуировка на его плече становилась все больше, словно хотела захватить экзорциста полностью. Уровень регенерации поднялся, а вот желание жить угасало с каждой прожитой минутой все сильнее. Та загадочная девушка просто не выходила у него из головы.  Часто самурай сомневался в своей адекватности и в своём рассудке.          Может то, что произошло на том таинственном озере ему всего лишь приснилось? Но каждый раз взгляд натыкался на песочные часы, внутри которых цвел лотос, подарок от незнакомки. Но и он начинал увядать так же, как и его обладатель. Розовые лепестки, которые словно были сотканы из тончайшего шёлка, медленно начинали опадать. Все-таки, с той встречи, прошел уже год.       Водоворот событий затягивал в себя парня. День, ночь, задание, приход Аллена, смерть искателей, война, чистая сила, четырнадцатый, снова задание, кровь, Нои, снова кровь. Надо остановиться, надо выбраться из этого водоворота. Но как?       Канда резко распахивает глаза и медленно моргает. Потолок в его комнате, как всегда жесткая кровать и пронизывающий до костей холод. Парень медленно садится на кровати, свешивая с неё ноги, и смотрит в стену. Ежедневный ритуал, чтобы собраться с мыслями. Потом взгляд скользнет по лотосу в часах. С него снова упал лепесток. Возможно ли то, что это только приближает Канду к смерти? У самурая нет ответа.       Потом Канда поднимается и идёт по утренним делам, которые включают в себя поход в столовую, в тренировочный зал и в душ. А потом и в кабинет смотрителя.        — Канда, ты вообще меня слушаешь? — смотритель выглядел обиженным из-за того, что его совершенно не слушали.        Канда медленно моргнул, поднимая взгляд на Комуи. Мужчина как и всегда восседал над кучей различных бумаг, начиная от всякого хлама, и заканчивая важными документами, и кружек кофе. Кажется, этот безумный изобретатель давно не видел пола в своём кабинете.        — Нет, — спокойно и как-то хрипло проговорил парень, прикрывая глаза. Послышался тихий и уставший вздох.       Канда даже почувствовал где-то глубоко внутри укор совести, но особо не обратил на это внимания.  Смотритель протянул самураю небольшую папку с бумагами и устало улыбнулся. Все же сложно заправлять всем в Ордене самому.        — Тогда прочитай материал сам. Через четыре часа поезд.       Канда поднялся и взял из рук Ли папку. Мужчина только кивнул и уткнулся носом в бумаги. Все-таки, Комуи Ли был самым настоящим тружеником. Вот поэтому было так много кружек кофе.        Канда кивнул и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Оставалось четыре часа до поезда и парень не имел ни малейшего понятия чем отвлечь себя от ожидания. Ведь больше всего Канда не любил именно ждать. Все бытовые дела были уже сделаны, а вещи у экзорциста всегда были наготове. Так что теперь было непонятно, чем японцу себя занять.        Решение пришло само собой. Можно было сходить в библиотеку. Все же свободное временя редко одаривало собой экзорциста, поэтому японец и растерялся. На самом деле Юу испытывал слабость к книгам. Может по нему и не скажешь, но Канда прекрасно владел не только своим родным языком, но и французским, немецким, латинским и другими. Наверное, если бы этот приставучий приемник Книгочея узнал о слабости сурового мечника к книгам, а в особенности к приключенческим романам, то поднял бы на уши весь орден. Правда тогда, Канда уже без сомнений вздернул бы его на ближайшей башне.        Синеволосый экзорцист был полон противоречий: он был жёстким, но, в то же время, был склонен к глубокой эмпатии, он был прекрасен, но холоден, не любил шум, но ему нравилось слушать смех. Даже если Канда и казался холодным в компании, это не всегда могло означать, что ему скучно или он раздражён. Просто Канда не умел улыбаться, а веселье для него было каким-то далёким. Его все устраивало в своём характере, ведь он не знал другого, да и не особо хотел что-то в себе менять. А если кто-то высказывал недовольство, Муген никогда не подведёт.       Даже несмотря на свой характер парень не был одиноким. У него были друзья в лице Лави, Лины, Аллена. Но им он этого не скажет. Ведь в этом весь Канда. Он гордый японец. Хотя, в этом случае экзорцист путал гордость с глупостью.       Тихо скрипнула дверь, и парень тенью проскользнул внутрь библиотеки. Тут, как и всегда, пахло пылью и старыми книгами. Ещё пахло солнцем. Наверное это странно, говорить о том, что пахнет солнцем, но тут был именно такой запах. Медленно проведя рукой по корешкам книг, парень аккуратно достал одну, которая выглядела весьма потрепанной.        — «В поисках утраченного времени»?       Тихий голос раздался прямо над ухом японца. — Марселя Пруста, если я не ошибаюсь.        Канда сразу же узнал этот голос. На самом деле его сложно забыть. Книгочей младший говорил не очень громко, но его голос был бархатный. Хотелось прикрыть глаза и просто наслаждаться историями, которых у него был неиссякаемый запас. Парень даже понимал всех женщин, которые ложились к нему в постель.        — Верни, Крольчатина, — холодно проговорил парень и вырвал из рук Лави книгу.        Тот усмехнулся и посмотрел в глаза Канды. Японец крепче сжал в руке книгу и, отодвинув с дороги экзорциста, прошёл к ближайшему столу и сел за стул. Появление Лави было неожиданным сюрпризом, но отнюдь не неприятным. Этот рыжеволосый парень вызывал где-то глубоко внутри какое-то странное чувство. Отдалённо напоминающее то, что он чувствовал, когда вспоминал ту встречу на озере с девушкой.        — Тебе не доставляет удовольствия видеть меня рядом? — Книгочей младший присел напротив японца и подпёр подбородок рукой, смотря на своего собеседника  своим единственным глазом.        — Удовольствия — это все равно что фотографии. То, что мы воспринимаем в присутствии любимого существа — это всего лишь негатив. Проявляем же мы его потом, у себя дома, когда обретаем внутреннюю темную комнату, куда для посторонних «вход воспрещен».       Тихо и медленно проговорил Канда на французском и медленно открыл книгу, опуская взгляд на аккуратно напечатанные строки, которые хранили в себе историю.        — «Под сенью девушек в цвету», — с улыбкой проговорил Лави. — Не знал, что ты любитель подобных книг. Японец едва заметно вздрогнул и поднял взгляд.        — Тч, я должен спрашивать разрешение, что я должен читать или любить, — раздражённо проговорил парень, скрещивая руки на груди. Лави поднял руки в извиняющемся жесте и тепло улыбнулся.        — Я совсем не это имел ввиду, Юу, — брошенный холодный взгляд японца Лави понял правильно и поспешил исправиться. — Канда… Просто подобные книги не связаны с твоим образом. Я просто удивился, но не более. Ты читаешь действительно хорошие книги.       Канда только закатил глаза и снова уставился в книгу, начиная медленно переворачивать страницы и быстро скользя взглядом по тексту.       Наверняка, сейчас весь орден будет знать о том, что холодный мечник испытывает слабость к романам. Не то, чтобы это сильно волновало Канду. Скорее это было бы просто не очень приятно японцу. Но уши Кролика он все равно напрочь бы отрезал. Лави все то время, пока Канда читал, сидел напротив и наблюдал, подперев подбородок рукой. Казалось, что он превратился в статую, только отличали младшего Книгочея от неё глаза: все такие же живые и полные интереса ко всему.        — Говорят, что молчание — сила; если ее могут применить те, кого мы любим, то это страшная сила. От нее растет тревога ожидающего. Ничто так не тянет к человеку, как-то, что нас с ним разделяет, а существует ли менее преодолимая преграда, чем молчание? Говорят также, что молчание — пытка, и, что оно способно довести до безумия тех, кто обречен на молчание в тюрьмах. Но какая пытка — еще более жестокая, чем молчать самому, — терпеть молчание любимого человека!       Канда замер, тупо смотря в книгу и тихо выдохнул.        — «У Германтов».       Лави тихо рассмеялся и провёл рукой по своим волосам, зачесывая их назад. Почему-то в этом жесте сквозила какая-то обреченность.        — А что, если я скажу, что нет? Японец непонимающе посмотрел на поднявшегося Лави и скрестил руки на груди. Книгочей младший медленно подошёл к сидящему парню и поджал губы. Кажется он очень волновался или был напряжен.        — Если я скажу, что есть пытка хуже, чем терпеть молчание любимого человека? — Лави закусил губу и легко завёл прядь волос за ухо замершего самурая. — Эта пытка не даёт быть с любимым: не иметь возможности прикасаться, быть рядом. Ты можешь только наблюдать за ним, понимая, что он не принадлежит тебе.  Может тебе не понять этого, но эта пытка похуже молчания.       Канда неопределённо пожал плечами, смотря в глаза напротив, и поднялся. Почему-то сейчас не хотелось ни отвечать, ни смотреть в эти зелёные глаза младшего Книгочея. И Канда потупил взгляд.        — Мне надо идти. Комуи дал задание, — тихо выдохнул Канда и, взяв со стола книгу, обошёл парня, который стоял так неподвижно, будто врос в пол.       Стоит ли упоминать, что Канда почувствовал укор совести?       Быстро дойдя до стеллажа, самурай поставил книгу на место и довольно стремительно вышел из библиотеки. У него внутри творилось что-то странное, чего парень не мог понять.       Быстро поднявшись наверх, в свою комнату, японец схватил свои вещи и вышел. Путь до вокзала был близкий, так что занял всего двадцать минут. Оставалось ещё чуть больше часа до отправки поезда. Канда мог бы провести это время за чтением, если бы не сбежал. Но сейчас уже было поздно возвращаться, да и парень, в силу своего характера, не смог бы вернуться. Пострадала бы гордость. А это единственное, что у него осталось. Поставив багаж на землю, парень облокотился о стену и прикрыл глаза, запуская руки в карманы.       У Канды перед глазами резко появилось озеро и туман. Где-то вдалеке слышался звон колокольчиков. А где-то там, в глубине тумана, виднелась размытая фигура с длинными волосами, которые развивались на ветру. Фигура размывалась и была совершенно нечеткая, но до парня отчётливо донеслись слова:        — Иди ко мне, цветочный мальчик…       Канда резко распахнул глаза. В висках стучала кровь, а в ушах все ещё стоял звон колокольчиков. Парень вынул из кармана руку, которая сжимала тонкий шёлк лепестка лотоса. Как он тут оказался был сейчас не главный вопрос. Сейчас мысли парня снова заняла та незнакомка с озера. Её слова эхом отдавались в ушах, из-за чего по спине Канды пробежал холодок. Почему она явилась именно к нему? Почему она зовёт его? И где её искать? Да и вообще, кто она такая?       Канда покачал головой, отгоняя лишние мысли. Слишком много всего за последние пару часов. Такими темпами можно и рассудка лишиться. А Канде он еще нужен, ведь сейчас так мало сильных экзорцистов, а в войне победить надо.       Подняв взгляд на часы, парень тихо выдохнул. Снова выпал из времени. Надо что-то с этим делать, а то так и всю жизнь пропустить.       Подняв с земли багаж, Канда быстрым шагом отправился к поезду. Вошёл и сел на свое место в купе. Багаж сразу оказался закинут на верхнюю полку, а сам японец сел на место возле окна и достал папку с заданием. Быстро пробежался по листам и положил её рядом с собой, выдыхая устало. Ничего нового или необычного. В деревне пропадают люди, а потом их тела находят висящими на деревьях. Нужно было разобраться с этим, так как у искателей было подозрение на чистую силу. Путь был не близкий, так что Канда облокотился головой об окно и прикрыл глаза, проваливаясь в сон.        Экзорцист уже не видел, как менялись пейзажи за окном поезда. Как поля сменялись на горы, весна сменялась зимой, а вечер превращался в ночь.        Но вот, спустя определённое время, поезд остановился, и японец открыл глаза. Сонно потянулся и, взяв багаж, пошёл по направлению к выходу. В поезде было тихо, как и на перроне. Канда решил, что это из-за того, что ночь поглотила небольшую деревеньку на окраине леса. Но с этим всем он разберётся завтра. Сейчас надо только найти место для ночлега в какой-то ближайшей гостинице. Потом поужинать и лечь в постель, оставив рядом с кроватью свой верный Муген. А задание можно оставить на завтра. Канда закроет глаза и провалится в сон.