Песнь обречённого

Впервые я понял, что им не быть даже приятелями по несчастью, когда пришёл мой черёд добывать героин. Оставшись с подачи двух дилеров без вожделенной дозы, мы с Войтеком решились на последний шаг. Поймите меня правильно, покупать у барыги опасно, но брать у неизвестного человека в общедоступном месте – это настоящий риск. Часто неоправданный. Но, как я уже сказал, нам ничего не оставалось иного. К тому времени мне требовалось так много, что даже день провести без «допинга» было героизмом с моей стороны. Войтек постоянно твердил мне о необходимости «перекумариться», но что-то, возможно, страх, не давал прислушаться к его словам получше. Уже вечером мне стало плохо. Омерзительное ощущение усиливалось с каждым прожитым часом: ломило кости, выкручивало суставы, слезились глаза, знобило ко всем прочим прелестям. Я едва держался на ногах, но понимание: дальше будет ещё хуже, гнало меня из дома прочь. Надежда, что Войтек быстро организует дозу, рассыпалась в прах, когда я увидел его. Войтек, конечно, храбрился и равнодушно махал на все сложности рукой, но ему его показное безразличие давалось с трудом. – Он нашёл для вас очередной притон? – Снейп пересел в кресло директора и слушал, подперев щеку кулаком. Ничто не указывало, утомлён ли он долгим рассказом или нет. Вряд ли Гарри, глядя на мирное выражение его лица, мог предположить, какие мысли бродят в директорской голове. – Район вокзала Виктория мало похож на притон, но недалеко от него ушёл. В нём слишком много укромных мест, а толпа служит отличным прикрытием любым противоправным делишкам. Я не помню, как мы добрались до Вестминстера – кажется, с восприятием реальности были сложности. Конечно, цели мы достигли, но не благодаря мне: без поддержки Войтека я бы далеко не зашёл. Вокзал Виктория – это современный центр, где каждый путешественник окружён максимальным комфортом. Он прекрасен, как только бывает прекрасен вокзал. Нас с Войтеком, конечно, вряд ли можно назвать путешественниками, но и нам он служил оплотом в нелёгком деле. Напротив центрального входа в здание, где расположились железнодорожные линии, раскинулся крошечный сквер, слишком маленький в масштабах мегаполиса, но воистину роскошный, если считать, сколько стоит земля под ним. Сквер никогда не бывает пустым: прибывающие и отбывающие, кому позволяет время, часто сидят на скамейках, чем-то перекусывая или копаясь в своих телефонах. Мы с Войтеком искали не скучающих путешественников: сквер давным-давно облюбовали эмигранты из бедных стран: Индии, Пакистана и Ирака. Войтек называл их паками и в его голосе слышался весь снобизм коренных жителей Лондона. И это не глядя на то, что он сам не очень давно переселился из Чехии в Англию. В своём рассказе я буду называть их так же – водиться с ними, чтобы точно знать, откуда их занесло в вокзальный сквер, мне не приходило в голову. Местные, в том числе и патрулирующие улицы бобби, сторонились этих людей с лицами, словно специально испачканными жёлтой глиной. Сомневаюсь, что кто-либо из нас различал их между собой – пак, он и оставался паком. Без имени и фамилии. Впрочем, знать их имена никому не требовалось: занимались они одним и тем же – собственно, не сложно догадаться, чем. Сначала, когда Войтек обратился к первому попавшемуся на глаза паку, говоря так быстро, что я не улавливал смысла его речи, мне показалось, тот не поймёт ни слова и шарахнется от нас подальше. Но пак кивнул, что-то показал на пальцах, Войтек перевёл его знаки в две суммы: сорок и восемьдесят фунтов, первую из которых заплатил, конечно же, я. Впрочем, подразумевалось, что и вторая порция тоже будет за мой счёт. Пак выхватил деньги с жадностью в непроницаемом взгляде и спрятал их под линялую хламиду, выполнявшую роль приличной рубашки. Я оглядывался по сторонам, потому что наши нехитрые манипуляции могли вызвать нездоровый интерес полиции. В то же время я никак не мог взять в толк, почему никто не ловит и не обыскивает уличных барыг-паков. В конце концов, престиж страны пусть и не намного, но зависел от умения властей бороться с наркоторговлей. Однако стоило мне увидеть, где прячется товар, я невольно посочувствовал бобби – отвратительное зрелище. Пак развернулся в пол-оборота, пристально всмотрелся в окружающих его людей и выхаркнул два предмета, выглядевших, как зародыши соплохвостов: комки грязно-белого цвета*. Войтек схватил их без брезгливости на лице, затолкал в карманы видавших виды джинс и кивнул на гортанную фразу пака. Меня разморило окончательно: кружилась голова, тошнота грозилась вывернуть всё нутро наружу, и я пытался её побороть, дыша глубоко и шумно. Потому что никому не хочется привлекать излишнего внимания полиции, а наркоману, покупающему дозу – и подавно. Скучать нам не пришлось: пак, метнувшийся куда-то в кусты, вернулся быстро. Узнали его мы по хламиде, которая словно для этого и предназначалась. В кулаке пака были зажаты всё те же зародыши соплохвостов, пока ещё не обслюнявленные. Вероятно, его захоронка была где-то неподалёку в земле – под ногтями чернели предательские полосы. Как я и предполагал, за остальной товар раскошеливался снова я, хотя в тот момент (да, если честно, и никогда после) деньги представляли собой наименьшую проблему из всех. Войтек поцокал языком, подхватил меня под локоть и потащил к вокзалу. Один из скучающих полицейских, заметив, как тяжело я переставляю ноги, да и цвет моего лица не свидетельствовал о здоровье, подошёл узнать, не нужна ли нам помощь. Войтек наплёл небылицу о сошедших с поезда, достаточно умело пародируя шотландский говор. А мои проблемы со здоровьем ловко списал на хот-доги, съеденные в дороге. От упоминания еды меня вывернуло бобби под ноги, тот отпрянул, стараясь брезгливо не поморщиться и объяснил, как найти медицинский пункт на вокзале. Войтек кивал с таким вниманием, словно и правда собирался туда отправиться. Бобби, решив, что его должностной и гражданский долг выполнен, наконец оставил нас в покое, чему я несказанно обрадовался: казалось, что чесались все вены в моём многострадальном теле – им, как и мне, уже не терпелось впустить новую порцию яда. Да, профессор, я поднаторел в химии за всё то время, когда опустился ко дну общества, но в том состоянии, котором я пребывал, сомневаюсь, смог бы ли я из шарика сделать нечто такое, что можно вколоть без последствий для себя. Вокзальный туалет, который и стал нашим новым пристанищем, отличался в лучшую сторону и от квартиры Войтека, и от дома Блэков: он пах химическим цветком из несуществующего сада и создавал ложное впечатление чистоты. Этому пристанищу на четверть часа предстояло стать нашим общим Эдемом. Я резал неподдающийся презерватив погнутым лезвием, которое мои еле сгибающиеся пальцы норовили уронить, пока Войтек выкладывал на ободке унитаза всё необходимое: жгут, пакетик с лимонной кислотой, кусочек стерильной ваты, два шприца, основательно прикопченную ложку и обычную одноразовую зажигалку. Я всё ещё возился с неподдающейся, хотя и тонкой резинкой, в это же время он скептически осмотрел датчики пожарной сигнализации на потолке, но, вероятно, увиденное его удовлетворило, потому что он присел на корточки рядом со мной. Пока я растирал между пальцами шарик, стараясь не просыпать ни крупинки, Войтек привычно вскрыл упаковку шприца и сбегал к умывальнику, набирая в него воду. Её он впустил в ложку, канюлей** кое-как размешал полученную кашицу и на кончике ногтя сыпнул лимонной кислоты ***. Я, обернув ручку носовым платком, держал ложку, он же грел наше богатство над зажигалкой, медленно водя ею под всей поверхностью. Спустя секунд двадцать, может, чуть больше, героин в ложке запузырился, крупитчатая масса неторопливо превращалась в жижу, похожую цветом на сильно разбавленный чай. Мы ждали этого момента, затаив дыхание. От нетерпения ложка в моих руках ходила ходуном, грозя выплеснуть с таким трудом добытое богатство. В импровизированной лаборатории запах химического цветка плавно сдавал позиции уксусной вони. На наше наркоманское счастье, в туалет очередь не стояла. Кто-то входил, конечно, но ещё до того, как смрад готовящегося зелья сделался слишком очевиден. Когда, по мнению Войтека, героин стал пригоден для употребления, он потушил зажигалку, бросил в ложку ватку и через неё, предварительно выпустив ненужную воду, набрал в шприц желаемый нами яд. Всю процедуру мы повторили ещё раз, на одного приготовленной дозы, конечно же, не хватило бы. Потом помогая друг другу и всё время поглядывая на часы, мы вмазались. Вы, наверное, не знаете, но туалеты на вокзале Виктория работают по времени: вы покупаете четверть часа, а, если для ваших надобностей этого не хватило, то платите снова и снова. Именно поэтому мы и старались не выйти за рамки: не хотелось бы, чтобы открылись двери, а в кабинке два парня со шприцами в руках. Блаженная эйфория словно омыла меня изнутри. Войтек временно отключился, поэтому прибирать за нами пришлось мне: тогда моя доза уже шла на граммы. Когда я мыл руки после всех манипуляций, то заметил, что зрачок даже не сжался в точку. Мы благополучно покинули туалет, уложившись в отведённую четверть часа. Правда, встреть нас бобби, объяснявший, где медпункт, он очень бы удивился: отравился, якобы, я, а тащить пришлось Войтека. Впрочем, его сладкое беспамятство не продлилось долго: получаса хватило, чтобы он начал передвигаться самостоятельно, но всё же некая заторможенность и тягучесть жестов оставалась и выдавала нас с головой. Молясь всем покровителям, чтобы наш путь был чист от представителей закона, я вывел Войтека из здания вокзала. Он шёл сам, но во избежание падения цеплялся за меня. Мы шли, плотно прижавшись боками, подобно любовникам, только что делившим одну постель и одно дыхание на двоих. И надо же случиться, чтобы именно эту двусмысленность увидел Невилл, ибо мы столкнулись с ним лицом к лицу у самого выхода. – Никогда не замечал в нём собственнических замашек, – прервал своё молчание Снейп. – Правда, я и не претендовал на роль его дамы сердца. – Я тоже не собирался ею становиться, но всё равно Невилл считал меня своим, – хмыкнул Гарри. – В один миг после узнавания Невилл из добропорядочного и абсолютно хладнокровного англичанина превратился в обуреваемого страстями корсиканца. Лицо его потемнело, словно на солнце набежала туча, глаза сузились, а улыбка напоминала волчий оскал. Однако он сдержался, повесил зонтик тростью на предплечье и склонил голову в приветственном кивке, не отводя от меня взгляда. Да, наши толстовки и довольно заношенные джинсы невыгодно смотрелись по сравнению с его отглаженным костюмом и шёлковым жилетом, чей отлив и насыщенно-багровый цвет бросался в глаза даже в той разношерстной толпе, окружавшей нас. – Приятно наблюдать, что ты не хоронишь себя в доме, Гарри, – его холодной усмешки удостоился и Войтек, который при первых звуках голоса Невилла по привычке вытянулся в струнку. – Правда, позволь задать тебе деликатный вопрос: ты не боишься подхватить неудобную маггловскую болезнь, к тому же пока ещё неизлечимую, прогуливаясь с такими записными красавчиками? Скорее всего, Невилл решил, что Войтек – хастлер, которого я соблазнил дозой и тащу домой потешить либидо. Собственно, его умозаключение было логичным: вокзал Виктория славится не только точным расписанием и толпами приезжих со всего мира, но и проститутками на любой вкус и кошелёк, подавляющее большинство которых не брезгуют допингом. – Рад тебя осчастливить своим непроходящим здоровьем, – огрызнулся я в ответ. Впрочем, достаточно вяло – меня больше занимал его жилет, который так хотелось погладить, что аж свербели ладони. – И потом, если ты настолько жаждал мужского общества, мог бы найти меня – уж я бы вряд отказал тебе, – усмешка Невилла приняла сардонические очертания, но взгляд по-прежнему оставался тяжёлым, прижимающим к земле, словно гранитная плита. – И в обществе, и в поправке здоровья. – И переться за тобой аж в Шотландию? – ляпнул я, благоразумно опуская название школы. – Дома я тоже могу и вмазаться, и потрахаться... Под героином я не понял, что произошло в тот момент: голову дёрнуло, но, ясное дело, боли я не почувствовал. Лишь по привкусу крови я догадался о случившемся: Невилл, потеряв остатки самообладания, отписал мне пощёчину от всей души. Войтек преодолел разделявшее нас расстояние в один шаг, его слабость и покорность исчезли без следа, а смазливое личико подёрнулось плёнкой злости. Он схватил Невилла за лацканы пиджака, сминая дорогой костюм и притянул к себе, будто собираясь поцеловать. Невилл уступал ему в росте всего пару дюймов, но приподнялся на носочки, неподдельно изумляясь – ни он, ни я не ожидали от Войтека такой прыти и силы. Бобби, привлечённые потасовкой, неслись к нам с другого конца сквера. – Шёл бы ты отсюда, дядя, – предложил Войтек свистящим шёпотом, – в таким местах, как это, любят шёлковых мужчин и снаружи, и внутри. Он отпустил Невилла резко (Долгопупс даже покачнулся и рефлекторно отступил на несколько шагов назад), схватил меня за руку и потянул прочь, к станции подземки, не обращая внимания на свистки за спиной. Очень скоро мы слились с толпой. _________________________________________________________ * В шарике примерно 0,25 мг героина. Стоимость колеблется в пределах 17 – 20 фунтов за шарик. Обычно поверх презерватива такая доза обматывается скотчем, жёлтым или красным, назначения которого авторы узнать не смогли. Возможно, чтобы легче найти его в земле при наступлении темноты. ** Утолщение возле иглы шприца. *** Наши наркозависимые обходятся без лимонной кислоты.