***
— С кем Новый Год встретишь, с тем его и проведешь! — с надменной улыбкой на лице говорит Владимир Серов, сильнее прижав к себе сына. Пусть под боком и был Денис, все же мыслями Серов-старший сидел рядом с колыбелью, которая стояла немного дальше. — Правда? — восьмилетний ребенок сразу же обернулся в ту сторону, куда был направлен взгляд его отца. — Целый год проведу? — Так принято считать, — поджав губы, Серов-старший, в очередной раз постарался поцеловать сына, но тот резко направился к колыбели. Страх за то, что он сможет причинить боль его дочурке, был необычайно велик, — Денис! Мужчине пришлось окликнуть сына и велеть ему остановиться. — Тогда отнесите её обратно в комнату! Она не должна быть рядом со мной в этот новый год! Отнесите её прочь! Убери! Убери её, папа! Голос обиженного мальчика разносился по дому и внезапно начал смешиваться с надменным хохотом… Кого? — Но тебя не отнесли. Ты осталась с нами. В тот год, и все последующие. Рядом со мной, не дав мне шанса избавиться от твоей грязной сущности! — бормочет себе под нос, искренне не понимает, какого хрена Эмилия полезла к его капельнице. — Ч-что ты делаешь? Яд захотела мне ввести? Она молча, поджав губы, направляется обратно на кушетку, кажется нарочно игнорируя Дениса. — Помнишь, как в седьмом классе ты потерялась? — И почему же я потерялась, позволь узнать? — что это? Грубость в её голосе? Ух ты, такого Денис явно не ожидал. — Уж не по твоей ли милости? — Значит помнишь, — с улыбкой на лице, Денис принимается рассказывать все, что было в тот вечер, — ты так спешила домой, зная, что я приехал, что не заметила как пошла не по той дороге. Вновь отказалась от услуг такси и личного водителя, считала, что проходить ежедневно пятнадцать километров туда и назад вполне нормально. Но признайся, ты тогда не думала о том, чтобы подышать чистым воздухом и прогуляться… Хотела таким образом похудеть, лишь бы я перестал тебя называть жирной тварью, которую необходимо забить, как и других, подобных ей животных. Она буркнула что-то себе под нос, делает вид, что читает журнал, полностью проигнорировав смех Дениса. А он продолжает. Смеется. И наплевать, что больно. Наплевать, что так тяжело дышать. Продолжает, наплевав на все. — Решила срезать через лес. Через тот самый, который рос у нас за прежним домом, помнишь? И заблудилась. О Боги, как же я радовался, узнав, что ты, черт побери, заблудилась. Твой мобильный быстро сел и больше не могла звонить и плакать, умоляя найти. Я нарочно вел всех по ложному следу, нарочно делал это, лишь бы ты была подольше там… в лесу. — И к чему это все было? Всё равно ведь нашли! — Хотел попугать тебя. Чтобы ты, сидя одна в темном густом лесу, ощутила, как одиночество давит на виски. Как страх блуждает по твоему телу. Как ты, гребаная тварь, жалеешь, что сейчас не на бойне. — Ты мерзок. — Да, — легко соглашается с этим фактом, — но я жив и буду продолжать жить. К твоему счастью, тупая дрянь, я сейчас не могу пошевелиться и сполна отомстить тебе за все… — И есть за что? — Издеваешься? Слова матери прежде всего, твои гребаные прикосновения, твои губы. Обжигающие щеку. Этот аромат шоколада и привкус мяты. Кружит голову. Сжимает сердце. Он сглатывает, прежде чем, ощущая, что проваливается в сон, говорит последние слова. — Еще будешь жалеть, что я не сдох. И в этот момент он понимает, что это очередная галлюцинация. Его мозг сильно пошутил над ним. Опять. На кушетке сидит уже не его сестра с яркими изумрудными глазами, а молодая девушка с пепельно-каштановыми волосами. Она презрительно смотрит на пациента, вмиг вернувшись к чтению, пока Серов в очередной раз проваливается в сон.***
— А папа точно не будет ругаться? — стоя на краю песчаного карьера, девочка с опаской вытягивает шею, чтобы взглянуть вниз. Голова внезапно закружилась, в панике, она отступает назад и хватается за своего брата, учащенно дышит при этом. — Мы ведь ничего ему не расскажем, — с коварной улыбкой говорит Денис, задумавший привести свой план в действие. — А там высоко? — Не бойся. Ты приземлишься на песок, совсем ничего не почувствуешь. Давай, все так делают! — Я боюсь умереть, Денис, — шестилетняя девчушка, вновь схватившись за руку брата, смотрит своим изумрудным взглядом ему в лицо. — Я ведь тоже. — Эмилия? Это ты, или снова галлюцинация? Улыбчивая брюнетка откладывает в сторону книгу и поднимается с кушетки. — Конечно я, кто же еще? — Тогда скажи то, что может знать именно она. Именно моя сестра. — Вспомни карьер тринадцать лет назад. Помнишь, как хотел, чтобы я прыгнула? Уверял, что там мягкий песок, а на деле была лишь глина… Я бы убилась, Денис, но похоже, ты это знал. «Знал и хотел. До безумия хотел». Дрожь. Теплыми приятными волнами парализует его. Остается только дышать. Послать всё напряжение в легких к черту и дышать, нарочно вдыхая аромат молочного шоколада от её волос. Она склонилась над ним, как будто больше не боится. Впервые видит, насколько парень беззащитен, насколько же он уязвим. И ей так хочется отомстить, так хочется уколоть его так же больно, как и он её все эти дни. Видит Бог, Эмилия сдерживалась, как могла, но всё было напрасно. Всё это. Ведь он впервые прикоснулся к её руке, впервые сжал её самостоятельно. И в этот раз Денис не чувствовал боли, не хотел спастись от поглощающей тьмы. В этот раз он просто хотел почувствовать её тепло, понять, что она настоящая. Пусть и знал наверняка, что это очередная дружелюбная медсестра. Пусть это и облик его сестры, все же это не она, её здесь нет. Разум продолжал играть игру, и даже этот четкий аромат молочного шоколада не был реальностью. А если это не реальность, то значит можно сделать всё, что захочешь… Губы обсохли. Облизнув их, Денис ловит одно воспоминание среди сотни других, разных по своей временной ветви. То, как его губы накрыли её рот, как он отчаянно вдыхал собственный кислород в её тело, стараясь спасти. Щелчок, и другое воспоминание. Тоже связанное с ней. О черт, сегодня день Эмилии и мыслей о ней? Если нет, тогда какого хрена он не может забыть это? Какого хрена не поинтересуется, какие кости сломаны, что там с мамой и вернулся ли отец? Сказали ли ему вообще? Совершенно голая, беззащитная. Хлопает своими ресницами, не зная, что ей делать дальше. Девушка лишь кидается на шею брату и прижимается к нему плотнее, заставляя его тело так же пылать, как и она сама. Тяжелое дыхание, невозможность поразмыслить над всем, что случилось. Она лишь обнимает его и никогда не узнает, как сгорал именно он! Он сам воспламенился еще за секунду до её рывка к нему. Всё он сам. Она ни при чем. Во рту снова пересохло, пробирает дрожь от воспоминаний… о той дерзкой мяте, о её едва уловимой сладости. Желание тягучим раскалённым маслом растекается по всему его телу, забирается в каждый уголок. Сердце, будто испепеленное этими воспоминаниями, перестало биться. Медленно тянет её на себя, не собирается упускать такой шанс. Ему это нужно. Нужно освежить воспоминания. Нужно понять, что это все не правда, все галлюцинация. Ведь видит, что девушка совершенно не сопротивляется. Эмилия так бы не смогла. Она бы воспользовалась шансом и вырвалась бы из вялой хватки брата. Ведь сейчас он никак не может заставить её стоять смирно, никак не может одним взглядом приказать делать все, что только пожелает. Она все сама, он лишь слабо потянул её. Возможно это даже не медсестра, возможно здесь вообще никого нет и хватается лишь за воздух. Денис не хочет даже об этом думать, он лишь представляет, если это действительно девушка, то какая у нее внешность? Не собирается же он вдыхать аромат волос престарелой бабки, которую послали следить за ним? А та, в свою очередь, не упустила бы шанса приблизиться к столь молодому и красивому парню. «Не думай об этом, Серов. Ты совершенно не о том думаешь!» Ведь где-то в глубине души есть мысль, что это действительно она. И если прислушаться к этой провокационной идее, то необходимо остановиться. Но она приблизилась так близко, что парень вмиг ощущает жар на своем лице от дыхания сестры. Его сестры??? — Ты не настоящая. Верно? И она не знает, что ответить. Эмилия Серова, полностью парализованная действиями брата, смотрит ему в широко распахнутые глаза цвета океанской волны и ловит себя на мысли, что в них реально можно утонуть. Утонуть в океане. В его океане, черт возьми. И она тонет. Позволяет всему этому случиться. Пусть неправильно! Пусть её проклянут за все это. Но она не может противостоять отъявленному желанию коснуться вновь его щеки. И едва губы обжигают щетинистую кожу брата, девушка расплывается в улыбке. Она так хотела его успокоить, так хотела вновь так близко быть рядом с ним. Чувствовать этот аромат еще не выветрившегося одеколона. Чувствовать тепло его кожи, саму кожу на вкус. Имбирь. Это вкус его крови. Вкус его губ, ведь так? И совершенно не может сама себе объяснить, отчего так сильно сжались легкие. Чувствует покалывание где-то в ногах. Лучи зимнего солнца проникают в палату и обжигают её приоткрытую спинку. Ведь никак не могла найти время переодеться. Никак не могла найти сил на то, чтобы оставить брата одного в палате, едва ей позволили быть рядом с ним. Быть рядом. Она пытается перекрыть непонятный звон в ушах своими громкими протестами. Старается сделать что-то, но никак не может. Идет на поводу своих желаний. Идет на поводу того, кого всегда любила. Своего брата. Он её старший брат. Её точка опоры в этом мире. И пусть он сам может уничтожить её, пусть может испоганить всю её жизнь, Эмилия никогда не сможет отказаться от него. Никогда не сможет просто так взять и отойти. И речь не о том, что его ладонь прижалась к затылку девушки и начинает медленно двигать её голову вперед. Навстречу к нему. Навстречу к его губам. Она сойдет с ума от этих мгновений. Бесконечно долгих, слишком затянувшихся мгновений. Вот сейчас, должна схватить его руку и успокоить, доказать, что она не галлюцинация, что она настоящая. «И что потом, Эмилия? Он же тебя тут же оттолкнет, заставит вновь испытать эти чувства, когда надежды разбиваются. Он же просто чмокнет тебя в губы, как и обычный брат может поцеловать свою младшую сестренку. Просто в губы. В твои губы со вкусом мяты…» И когда ей показалось, что может попросту сойти с ума за одно мгновение, девушка уже не смогла остановить себя. Хочет попробовать, каково это, когда брат так тянется к младшей сестренке, стараясь ощутить тепло родственного тела. Но девушка не понимала, что вовсе не тепло, и вовсе не тела… Приоткрывает губы, соприкоснувшись с её ртом. О боги, опьяняющий, такой вкусный и кажется… родной? Ощутив их вкус, у Дениса и вовсе поехала крыша. Парень еще сильнее давит ладонью в затылок девушке, заставляя её не бояться, не опасаться того, что он может перейти грань… а он переходит! Губы с дрожью задвигались. Медленно, волнующе, едва ощутил вкус мяты, дурманящий голову. Вот что ему сейчас было нужно. Именно это. Именно эти чертовы губы. Её губы. Где-то в голове отмечает, что медсестра не сильно-то и сопротивляется, ну точно старуха… Ухмыляется сам себе, продолжая двигать губами. Желающими его. Пылающий огнем ротик был готов предоставить все сокровенные уголки для исследования острого языка Дениса. И он пользуется этим моментом. Пользуется этим шансом и проникает язычком так глубоко, полностью захватив эти губки в свой плен. Солнце за окном резко заходит за тучи, начинается очередная метель, которая скоро парализует весь транспорт в городе. Всё остановится так же, как и Она. Сейчас. Позволяющая целовать себя собственному брату. Родному брату. Ну дай же ощутить всё сполна. Дай же почувствовать тебя. Моя больная галлюцинация. Он рычит ей в рот, едва губы девушки, дрожа, отвечают на один из сотни поцелуев. Внезапно всасывает в себя нижнюю, затем и верхнюю губу, ощутив привкус крови. Ранки еще не зажили, покусанная кожа еще не затянулась. Волосы встали дыбом, едва девушка начала ласкать его рот. Её рука тянется к волосам брата, легонечко касается их и возвращается обратно… Нет уж, Денису понравилось это. Он хватает её руку и направляет обратно к своей голове, как бы объясняет этим, что позволяет… Позволяет прикоснуться к себе. Ощутить настолько мягкие волосы. Он дает ей полное право прикасаться к себе. Впервые. — Стой… — пытается оттолкнуться от него, Эмилия в панике понимает, что только что произошло. Но едва девушка в спешке собралась уйти, как брат вновь прижимается к её губам, на этот раз внезапно, потянувшись к ней самостоятельно. — Нельзя вставать те… Очередной поцелуй. Опьяняющий, желанный, до безумия парализующий каждое движение тела Серовой. Он заставляет её млеть, заставляет её чувствовать себя уязвимой. И она хочет быть такой. Хочет отдаться этому дурманящему голову вкусу имбиря. Их языки переплетаются. Робко проводит своим язычком по его деснам, всё глубже в горячий рот. И кто научил её так херово целоваться? Боже, встретил бы этого уебка, наверняка бы снес башку. Девушка явно неопытная, значит точно не старуха… Или же неопытная старуха. Снова усмешка и только после того, как Эмилия давит ладонями на его плечи, веля таким образом лечь обратно на кровать, Денис готов вернуться к своему светлому разуму. Все оттенки боли уже на своих местах. Всё готово к тому, чтобы вернуть здравый разум парню. Но он не спешит возвращаться к нему. Хочет еще немного побыть в столь одурманенном состоянии покоя и кайфа. Хочет еще раз поцеловать свою галлюцинацию, прежде чем встретиться лицом к лицу с этой неумехой. С его родной неумехой. Он слегка отстранился от девушки. Не спешит открыть глаза и увидеть, как на самом деле выглядит та, с которой так страстно целовался. Чьи губы напоминали ему губки сестры. Чей вкус граничил с безумием и опьяняющим, словно алкоголь, привкусом мяты. Он готов увидеть её, но прежде, чем это делает, слышит мгновенный топот. Распахнув глаза, никого не находит в палате. Лишь книга продолжает лежать на кушетке в развернутом виде. Серов приподнимается на локти, выглядывает через открытую дверь в коридор, вновь не находит никакой обворожительной девушки с покусанными губами. «Я здесь буду еще долго. Увидимся. Непременно увидимся», А она все бежала. Быстро, не соображая вообще, что происходит. Голова Эмилии Серовой буквально раскалывалась от боли. От шока. От противного и гадкого ощущения. Нет, это не поцелуй был таким. Это был чертов поцелуй с её братом! С родным, мать её, братом! Тошнота подходит к горлу внезапно. Прижав ладонь к своим покусанным губам, Эмилия вмиг забегает в уборную и наклоняется над раковиной. И всё выходит. Этот сжатый в легких воздух. Это напряжение, которое парализовало её в те минуты. Этот вкус. Его вкус. Имбирь. Не должно было быть так! Не должно было так случиться. Почему она позволила? Почему не оттолкнула его сразу, едва только ощутила его губы на своих? Неужели было действительно так трудно это сделать? Не трудно. Она бы сделала. Если бы хотела… — Не хочу её здесь видеть. — говорит коротко и ясно, потянувшись к пачке сигарет, лежащей под пакетом фруктов. — В больнице нельзя курить! — Сколько ты платишь за палату? — вскидывает бровью, еще раз осматривает заплывшее от пьянки лицо матери. — Достаточно, чтобы не дать тебе спалить её к чертям. — Отец не знает? — ловко меняет тему, все же закурив сигарету. — Хочешь, чтобы его поселили в палату напротив? — возмущается Екатерина, затем спокойно отвечает. — Нет, конечно. — А эта тварь где? — Денис… — Вот только не начинай, ясно? — кривит губы в возмущенной ухмылке, прежде чем втянуть густой дым в свои легкие. — Была здесь. Я заставила её поехать домой и хорошенько выспаться. Она сильно измучена тем, что произошло на её глазах. «Бедненькая. Должно быть так и хотела, чтобы я нахер сдох, а тут нет, врачи вовремя подоспели!» — Она была здесь? — А ты думал, что фрукты тебе доктор принес? — фыркает, кивнув на пакет, стоящий рядом с прикроватной тумбой. — И когда она ушла? — Я точно не знаю. Сказала, что довольно быстро. Просто занесла тебе фрукты и вышла, — спокойно говорит все, что знает, а самой так и хочется приложиться к бляшке, так яро колющей её ногу в кармане брюк. — Ты тоже иди. Тебе нужно проспаться. — Денис, сынок. — Вот только не надо этой фальши, ясно? Я, блять, не тупой. Знаю, что сейчас скажешь все, лишь бы загладить свою вину за то, что случилось. Я живой, ясно? Всего лишь сотрясение и треснуло пару ребер. — Ты явно забываешь об удаленной селезенке? — Одним органом больше, одним меньше. Плевать, — похуистически ответив, Денис тушит сигарету об яблоко, которое выглядывает из открытого пакета с фруктами. Екатерина следит за действиями сына. Прекрасно понимает, что тот сделал это нарочно. Она хочет что-то сказать, хочет снова включить позднее воспитание своего сыночка, но молчит. Хватит, и так много слов сказано, на этот раз не стоит все портить. Он жив. Это главное. Жив и, как и прежде, готов к бою. — Юля? — улыбается при виде невысокой красотки. Она застывает на пороге палаты и со слезами кидается к Серову, так крепко обняв его, что парень на мгновение вновь ощущает тупую ноющую боль в грудной клетке. — Хочешь, чтобы я все же сдох? — Перестань говорить такие слова, Серов! — грубо, не церемонясь с его дерзким вопросом. — Здравствуйте, Екатерина. Серова что-то буркнула, резко поднялась на ноги и засунула ладони в карманы брюк. Ей так важно знать, на месте ли фляга, ведь горло уже раздирают сотни демонов, нуждающихся в алкоголе. — Что это с ней? — смотрит вслед уходящей матери Дениса, и, не дождавшись ответа, присаживается рядом. — Машину я отогнала в мастерскую. Хорошенько ты приложил её к дереву. — Лобовое разбито? — Конечно! Ты вылетел через него и валялся на снегу рядом. Что, не помнишь? «Денис, не закрывай глаза! Прошу! Отец не сможет… я не смогу!» — Помню только эту суку. Кажется, она держала меня за эту руку, — высокомерно плюет себе в ладонь и тщательно вытирает об простынь. — Какие мы нежные! — отмечает Юлия, закатив глаза. — Она хоть рядом была, а я… Спокойно продолжила сидеть в клубе и даже не придала значения тем словам, что там авария… Не думала, что там ты… Чувствует себя виноватой за это. Молодая девушка кладет ладонь на щеку Дениса и улыбается ему, глядя в глаза. Она вовсе не хочет его терять. Такого родного и желанного. Если бы не его треснутые ребра и шрам на животе, то наверняка бы… Точно. Здесь. Сейчас. Отдалась бы ему. Чтобы безвозвратно утонуть в океане его глаз. Узел завязался внизу её живота и тянет, так дико тянет за концы, заставляя девушку прильнуть к губам Серова. Желание велико, но она благоразумна. Всегда была такой. Сто раз подумает, прежде чем что-нибудь сделает или скажет. Юлия улыбается сквозь поцелуй, еще раз проводит язычком по губам Дениса. Вот он, настоящий поцелуй. Опытная девушка знает, как обращаться с его ртом. Знает, как ласкать его язычок, посасывая губы при этом. Знает, как лучше прикоснуться подушечками пальцев, как сильно он любит, когда гладят его по волосам. Как любит, когда пальцы запущены в эти самые волосы и немного тянут назад, заставляя предоставить открытую шею, подставленную под поцелуи. Едва девушка собирается опуститься вниз мокрой дорожкой своей страсти, как отмечает один интересный факт и произносит его вслух. Это было её ошибкой. Самой большой и глупой ошибкой в этот момент. — Такой приятный вкус мяты… — Что сказала? — его глаза распахнуты. Серов одним жестом руки заставляет Юлию отцепиться от себя и резко приподнимается на локти. — Какой вкус? — Мяты, — растерянно произносит Юлия, совершенно не понимает в чем дело. Другое бы дело сказать, что вкус больничной еды, или же вообще горький из-за недавно скуренной сигареты. Но нет. Она отчётливо это почувствовала, ощутила на своих губах приятный мятный вкус. Сама пропиталась им, отметив, что он весьма неплох, — в чем дело, Денис? Денис-с. — Голова кружится, — он лжет и это так заметно. Но кажется, блондинка вовсе не спешит отметить вслух столь очевидный факт. Она кивает, будто доказывает, что не заметила его ложь. — Может доктора позвать? — Нет! — резко, внезапно. Грубо и рассеянно. — Сделаешь кое-что для меня? — Конечно. Почти уверена, что он попросит закрыть дверь и вновь вернуться к нему. Что отбросит в сторону легкое одеяло, кивнув на свой возбужденный бугорок на пижамных штанах. Одним своим жестом прикажет ей вновь сделать это… Вновь ласкать его твердый член своим ротиком. Но нет, парень совсем не думает сейчас о сексе. Он растерян. Этим фактом о чёртовой мяте. Её мяте. В голове все смешивается непонятным гулом. Так больно еще не было. Даже думать над тем, что только что сказала Юлия. И он хочет прекратить эту боль. Хочет, наконец, избавиться от нее, навсегда закрыв воспоминания о сестре в секретный сундук в глубине сердца. — Книга… Название как её? Юля сначала оглядывается по сторонам. Затем, заметив раскрытую книгу, лежащую на кушетке, спокойно тянется к ней. Взявшись за мягкую обложку, девушка протягивает её Серову. Стоило только увидеть аккуратный почерк над первой главой, Серов тут же сжал свою челюсть. Всё нахуй… Всё и всех. — Выбрось их нахуй! — кивает на фрукты, заставляя девушку слегка ошарашенно приоткрыть рот. Прочь из головы. Вон из сердца. Он не должен позволять себе зацикливаться на том, что сказала Юлия. Он не должен думать о том, чей этот почерк. Не должен вообще думать о том, что случилось. Он ведь целовал кого-то, верно? И это была медсестра в белом халате или же девушка в знакомом розовом платье? Что за демон вообще может так шутить над ним? Страх. Ооо да, Серов. Наконец, он ощутил то, что сейчас ощущает его сестра, до сих пор рыдающая в подушку в его комнате.