***
В очередной раз за эти длинные дни разлуки, Денис встает ни свет, ни заря. Первым делом проверяет свой мобильный на наличие пропущенных вызовов, затем устало тянет руку к полупустой бутылке виски и делает два жадных глотка, тут же поперхнувшись от жжения в горле. Крепкий алкоголь достигает его сердца, заставляя его тут же забиться в непривычном ритме, пока все сухожилия снова начинает стягивать от немыслимых градусов. Руки дрожат, словно он пил не несколько дней, а всю свою жизнь. Организм сам требует похмелья и для того, чтобы хоть на миллисекунду прийти в чувства, Серов делает еще один большой глоток. Слух о том, что дочь известного предпринимателя Владимира Серова, Эмилия, сбежала, прошелся по городу довольно быстро. Кто-то не мог поверить в это, другие смеялись и говорили, что это очередной подъеб Дениса. Ему всё же удалось убедить всех, что девушка сбежала, потому что ничуть не хотела свадьбы с Цепиным, а еще сильная обида на шлюху-мать так же сыграла свою роль. Денису удалось рассказать об этом Екатерине, которая во время такого признания сжимала руку сына, и впервые верила его словам, а потом со скандалом выгнала Людмилу из дома. Широко улыбаясь, Екатерина с гордостью заявила, что должна была это сделать еще девятнадцать лет назад. Женщине внезапно стало так легко на душе, что даже заглушить какую-то пустоту алкоголем вовсе не хотелось. Она сама поражалась себе, что не пила вот уже несколько дней, но, кажется, эта необходимость - утопать в алкоголе, чтобы отключить эмоции, - передалась ее сыну. Глядя на то, как Денис утрамбовывает в себе несметное количество виски, женщина ощущала себя пустым местом. Ей не удавалось облагоразумить сына, даже слова о том, что пора навестить отца в больнице ничуть не привлекали внимание Дениса. Он пил… Курил… Плакал… Именно плакал, не в силах совладать со своими эмоциями, не в силах заглушить эту боль, хоть отчаянно старался. — И давно ты любишь её? — тихонечко спросила Екатерина накануне вечером, когда всё же набралась смелости узнать у Дениса правду. Почему-то она до конца была уверена, что Людмила солгала насчет того, что сказала ей тогда по мобильному. — Ты и представить себе не можешь силу этой любви, — он захлопнул дверь своей комнаты так же быстро, как и открыл, не дав шанса Екатерине рассказать самую страшную правду… Нет, она не имеет права, не сейчас, не тогда, когда Денис может лишиться всего… Владимир плох, он может умереть в любую минуту, и этому Екатерина не удивится. Вердикт опытных врачей, самых лучших в стране, неутешителен. Мужчина никогда даже не сможет пошевелить губами, а его неразборчивое мычание никто не понимал. А что Денису до этого? Ему плевать. Впрочем, как и всегда. Пусть только посмеют эти женщины что-то вякнуть, рты сразу же закроет одним лишь взглядом, и никто, никогда, не сможет переубедить его в том, что любовь настоящая… и она отнюдь не мерзкая.***
— Позвольте мне поговорить с ним, — Юлия, находясь на пороге дома Серовых, все еще жаждала всё рассказать. — Он не хочет никого видеть! — Но вы же понимаете, что он совершает глупость! Женившись на Насте, он не вернет Эмилию! Думаете, что она смогла бы так просто сбежать, без вещей, без паспорта, денег? — Возможно, ей кто-то помог, — Екатерина открыто уставилась на блондинку, ожидая от той признания, — тот, кто имеет власть в городе. — Вы на меня намекаете? — усмехнулась, прежде чем окончательно убедилась в том, что так и будет стоять на пороге. — Слишком уж сильно она его любит, чтобы позволить жениться на Бондаренко. — Слова сестры ничего для него не значат, это его ребенок и… — Сестры? — усмехнулась, прежде чем набрать в свои легкие воздуха и прокричать имя Серова. — Ты знаешь, что между ними?! — шокировано Екатерина выпихнула девушку на ступени и захлопнула дверь, съеживаясь от холода. — Знаю ли? Я сама собственными глазами видела, как они целуются! — Это минутная слабость, они были пьяны и… — шепчет Екатерина, совсем не понимая, что Юлия знает всю правду. — Вы должны рассказать ему, что они не родня! Вы должны рассказать ему, что он не сын Владимира, иначе Денис может наломать дров с этой гребаной женитьбой! Глаза женщины снова расширились, и она судорожно схватила Юлию за руку. — Откуда ты знаешь? — Я знаю куда больше, чем вы, уж поверьте. И знаю наверняка, что Эмилия не могла сбежать… Они сами хотели это сделать в ту ночь, вместе, наплевав на ваши глупые секреты. Любовь сильнее каких-либо тайн. — Если об этом кто-то узнает, только представь, где мы окажемся! Тогда Эмилия будет единственной наследницей, а Дениса отправят на помойку, как какого-то нагулянного щенка! — А вы только о деньгах думаете?! Как цинично! А счастье сына - так… просто звук?! — она поражена тому, что только что услышала. — Знаете, по-моему, вам лучше никогда не просыхать, ведь находясь под действием алкоголя, вы думаете куда более эмоционально и логично, чем сейчас. — Уходи отсюда! — кивнув на её автомобиль, припаркованный на территории дома, Екатерина разворачивается и обхватывает дверную ручку, слегка надавив на нее. — У вас два дня, чтобы ему всё лично рассказать, иначе это сделаю я. И, прежде чем в ответ полилась нецензурная брань, Юлия быстро двинулась к автомобилю, удаляясь всё дальше и дальше от этого дома. В мыслях много вопросов, которые тут же требовали ответов, но, наверное впервые в жизни, Юлия не знала их. Единственное, что знала девушка, так это то, что Эмилия Серова не могла так просто отказаться от своей любви, и как сквозь землю провалиться. И, чтобы это доказать, Юлия снова связывается с опытным детективом, который сообщает ей, что ему всё-таки удалось добыть записи с камер видеонаблюдения того злополучного отеля.***
Дни всё летят. Она продолжает лежать на кровати и смотреть в потолок, в который раз отказавшись от еды. Эмилия смутно начинает высчитывать, сколько же она находится здесь, какое сегодня число, и вообще, почему день такой, на удивление странный. Впервые к ней ни разу не вошли, не поставили привычный поднос с едой на край стола и не устремились без всяких слов прочь из комнаты. Впервые она ощущает, что находится одна в этом помещении. Стены давят. Не хватает свежего воздуха, так же, как и ласкающих лучиков солнца. Девушка потерялась не только во времени и пространстве, но и в собственных убеждениях. Она встает на ноги лишь для того, чтобы пойти в туалет и начать эти ненавистные процедуры при критических днях. Крови много, и это пугает. Никогда прежде девушка не видела столь отвратительную для нее жидкость в таких количествах. Всё ссылается на недавнюю дефлорацию, не осознавая, что прошло уже около недели с того момента. — Неужели меня никто не найдет? «Денис-с»… Она вспоминает собственный голос, каждый раз произнося имя брата, и он, словно услышав эти мысли, тут же подскакивает с постели и направляется к двери. Распахивает её, вглядываясь в пустой коридор, словно ожидает сестру, стоящую прямо перед собой. Никого. Снова пусто… Снова ему показалось. Сжав руки в кулаки, парень ударяет по этой ненавистной двери, сильно захлопнув её… В её груди отозвалось всё звоном. Словно девушка почувствовала эти удары на себе, поэтому резко обернулась, едва помыла руки. Смотрит на приоткрытую дверь ванной комнаты и ожидает группу захвата, кого-нибудь, кто любезно накинет на её плечи плед, поведет в служебный автомобиль, быстро направившись к её дому… К нему… Прямиком в объятия передадут, и едва Денис услышит этот запах мяты, тут же забудет обо всем, что тогда прочитал. Забудет обо всех этих тяжелых для понимания словах, забудет… поймет, что она не хотела, что она не специально. Он, впервые в своей жизни, спокойно выслушает сестру, и побежит разрывать этого Руслана на куски, не оставляя от него даже мокрого места… не будет интересоваться, насиловал ли парень её? А он «насиловал»! Морально, эмоционально, но физически даже не касался девушки. Рассказывал ей о том, как же это мерзко осознавать, что в тот вечер она легла под брата. Говорил о том, что её ждет в аду. Красочно описывал, как Демоны и сам Сатана будут срывать с нее кожу живьем, крутить на вертеле, как барашка, то, как ей переломают все кости, как будут вытаскивать все жилки. То, как она не способна будет кричать, ведь язык вырвут еще на входе в это чудовищное царство. — Прошу, хватит! — она закрывает уши ладонями, едва видит Руслана, открывающего дверь ванной комнаты. Парень стоит, как всегда, в черной куртке и синих джинсах. Высокие берцы, казалось, будто он только с войны вернулся, но до сих пор не оправился от нее. Девушка вжалась спиной в ближайшую стену, пока не ощутила, что по груди ей попали чем-то мягким. Распахивает глаза, не найдя в комнате Руслана. Он вышел из нее, снова закрыл дверь на ключ, и покинул квартиру. Очередная упаковка прокладок. Он так бесцеремонно кинул их, нарочно попав в тело Эмилии, заставляя девушку ощутить себя ничтожеством. Словно парень презирал её за то, что приходится бегать в магазин из-за женских потребностей. Сначала спрей в нос. Затем еще и новое белье. После, девушка заявила, что не пьет гранатовый сок, и ему пришлось плестись за апельсиновым. Потом еще и мясо… была утка, вместо её любимой говядины. Он наблюдал, как она кривится, едва откусывала кусочек… Со злостью опрокинул поднос и криком поинтересовался, какое же мясо она предпочитает. Дрожащими губами она ответила, после чего парень удалился, но вернулся спустя двадцать минут, начав что-то колдовать на кухне… Два часа ожидания, и снова ужин был доставлен в её комнату, но тогда девушка уже вовсе потеряла аппетит. В ту самую секунду, когда он достал пистолет и снял с предохранителя, заставляя Эмилию давиться едой, которую организм никак не хотел принимать, она поняла весь ужас своего заточения. Теперь еще и прокладки, которые попросила вчера вечером, когда те, что он покупал днем ранее, закончились. Подняв пачку, аккуратно кладет её на столик, вернувшись на уже привычную кровать. Забравшись на нее, поджимает к груди колени, посмотрев на утренний бутерброд со стаканом сока. Дверь тут же открылась, мужчина вошел в привычном гневе, и забрал тарелку с нетронутым бутербродом, а сок демонстративно вылил на пол. — Решила помереть с голоду, ну и хер с тобой! — Всё равно же убьешь… — Не сегодня. — А когда?! — Надо убедиться, что твой братик женился на Бондаренко, тогда и пущу тебе желанную пулю в глотку, нарушив твою голодовку, — он говорил так, словно резал её на части без ножа… Разрывая каждое сухожилие, ломая даже самую крупную кость… Причиняя столько боли, заставляя чувствовать отвращение к самой себе, неспособной покинуть эту бездну страха, куда он её вогнал. — Почему именно после его свадьбы? — Таково пожелание моего покровителя. — Любовника? — Да что ты знаешь о геях?! — он усмехнулся, похоже, этот разговор позабавил Руслана. — Ну… ты после тюрьмы… а там… как известно… издеваются физически над насильниками… а у тебя такая статья… вот я и подумала, — она дрожит, слова членораздельно вылетают из её приоткрытых губ, когда же Руслан присаживается на край кровати, продолжая держать тарелку с бутербродом в руках. — Покровитель - не обязательно любовник. Это тот человек, который заплатил кучу бабла, чтобы я вышел на свободу и отомстил. А в обмен я должен угодить ему… — Убив меня? — Всю вашу семейку. Видишь ли, наши планы насчет ваших гнилых жизней совпали, как нельзя кстати. — Зачем ему это? Тебе-то понятно, месть, а ему? — Бабло твоего папаши! — легко ответил Руслан, пожав плечами. — А чему ты удивляешься? — Это отец Насти? — она с ужасом всё понимает, и Руслан снова усмехается. «Никогда не была глупой в этом плане… Как же быстро всё сообразила… А губы до сих пор дрожат… Красивые губы» … Почему-то отвлекается от сказанных ею слов. «Блять, да ты серьезно? Думаешь о её губах, пока еще в планах вынашиваешь её убийство? Маньяком что ли стал, или восемь лет без женского тепла дают о себе знать?» — сумбурные мысли начинают его нервировать. Поэтому решает все-таки вернуться к сути разговора. — Умная девочка, — сканирует её лицо, отчего Эмилии становится душно, словно его взгляд обжигает её нежную кожу, заставляя едва ли не возжелать принять холодный душ, дабы прийти в себя, — всё верно поняла. — Но… зачем меня похищать? — А зачем сюда приплетать еще и семью Цепиных? — Хорошо, моя свадьба сорвется, но как вы заставите Дениса жениться на Насте? Он ведь может передумать в любой момент?! — Если он такой же, как я его помню, то сделает всё, чтобы тебе отомстить за те слова, которые ты написала. — Для этого ты заставил меня? Чтобы добиться всего, что вы запланировали? — Да, — протянул он, и губы сложились в улыбке, — ты все равно умрешь, так что давай не будем облегчать мне задачу. Тебе стоит начать есть, иначе я насильно начну кормить тебя через трубку! А это не очень-то приятно! Он встает на ноги и хочет уйти, как в спину тут же прилетел вопрос. — Тебе так делали? В тюрьме? — уточняет у него, прежде чем Руслан касается пальцами дверной ручки. — И представить себе не можешь, как часто! Он покидает комнату и быстро направляется в кухню, оставляя тарелку с бутербродом на столе, пока берет поднос. Сумасшествие, да и только! Он не откажется от своей мести, не имеет право на это. Но эта чертовка заставляет его всерьез задуматься над тем, через что он прошел! Она заставляет вспомнить ту боль, страдания, унижение, обреченность, одиночество… Самое что ни на есть одиночество, сковывающими цепями проломив ему каждую кость, требуя отдаться без остатка. Он готов был заткнуть её пощечиной, готов был даже закрыть глаза на её голодовку и позволить сдохнуть мучительной смертью, но почему-то считает себя лучше, чем их семейка. Он даже быструю смерть приготовил для этой девчонки, такую, что испугаться не успеет, не говоря уже о какой-то боли. Ведь в этом и есть суть человечности? В каком-то странном милосердии. Бляя, это ведь реально бред, но молодой мужчина был в этом уверен. За свои двадцать восемь лет он ни разу не думал о том, что станет убийцей… Нет, он лишь мстит, освобождает других людей от коварства Серовых. Он спасает их гнилые души. А сейчас, что же он делает? Даже готовить начал ради этой дурной девчонки, которая не побоялась Бога, переспав с родным братом! Легкий салат из помидоров и огурцов, заправленный оливковым маслом. Нарезанное мясо говядины, тушеное с картофелем. Аж у самого слюнки текут, но он за все восемь лет привык к поганой пище, что даже сейчас подкрепился банкой тушёнки, испытав отвращение в очередной раз. И пусть желудок заурчал с новой силой, умоляя его попробовать хоть кусочек, парень сдержался. Он вышел из тюрьмы не для того, чтобы желудок баловать, а для того, чтобы мстить… Беспощадно, жестоко, не имея ни малейшего желания остановиться. Приближается к двери той комнаты, что выделил Эмилии, и замирает. Всего на пару мгновений, вспомнив ту лучезарную девчонку одиннадцати лет. То, как она ловко лазила по деревьям в саду, как пряталась от него в лесу, а затем жалобно поскуливала от страха. То, как он находил её, и Эмилия тут же кидалась ему на шею, дрожа от облегчения, роняя горькие слезы на его плечо. Как называла своим братом, как он засыпал в её комнате с книжкой в руке, которую любезно сам вызывался прочитать перед сном. Как-то раз, перед ней стал выбор: он или же Денис. И она тут же кинулась к Руслану, не подумав и секунды. В этот момент он ощутил болезненный укол в сердце. Сначала показалось, что Эмилия вышла из комнаты, схватила вилку, что лежала на подносе, и вонзила ему в левую сторону груди… Но вот только девушка бы ошиблась… Его сердце с правой стороны. Декстрокардия. Но это оказалась лишь реалистичная боль от воспоминаний. Эмилия по-прежнему сидела на кровати, прижав ноги к груди, и смотрела на него опустошенными глазами. Девушка слегка пододвинулась, когда он поставил поднос на тумбочку. — Не заставляй доставать пистолет. — Можно еще кое-что? Мужчина тут же оглядел поднос на наличие того, что ей вдруг могло понадобиться. Хлеба она много не ела, поэтому тут всего небольшой ломтик, вилка на месте, так же, как и стакан апельсинового сока. Мясо он нарезал тоненькими полосками, так что нож ей вряд ли потребуется… «Тогда что? Ты в тупике, Руслан? А может она вовсе не это имела в виду?» Он выдыхает и поднимает свой взгляд на её лицо. — Расскажи, что тебе довелось пережить там… в тюрьме. — Хочешь услышать всю историю? — Хочу знать, за что умру… Хочу ощутить ту же боль, что и ты, пусть и эмоционально. — Еще находясь в СИЗО понял, что мне не выйти на свободу. Понял, как только ко мне вломились трое мужиков и начали лупить ногами по телу. Ребра, лицо, живот, всё было синее, поэтому суд так долго откладывали, чтобы всё зажило. Потом они научились не оставлять следов, били меня мокрыми полотенцами, хотели, чтобы я сознался в том, чего не совершал, — медленно выдыхает, поднимая на девушку взгляд из-под ресниц. «Молчит, как и всегда. Хм, вроде такая умная, но все же не додумалась спросить у меня напрямую, убивал я Карину, или же нет!» — думает он, ухмыльнувшись самому себе. — Твои показания стали для меня ударом. Я был уверен, что Людмила так скажет, ей хотелось молоденького тела, а я отказывал… — Не-ет, — она вертит головой, дабы убрать эти мысли из головы, не может даже допустить, что это правда, — продолжай, только про маму ничего не говори. — Денис ненавидел меня из-за тебя. Я же твоя защита, твоя опора, твой брат, — снова воспоминания, от которых Руслану хочется поскорее избавиться, — но ты… — Я говорила то, что видела, что было на самом деле. — Меня посадили к буйным уголовникам. Никто не поверил мне, стали косо поглядывать, а ночью… Их было двое, третий удержал, пуская сигаретный дым мне в лицо. Они были жестоки в своей попытке надругаться надо мной. Эмилия ощутила поток дикого отвращения, едва представила Руслана в руках троих потных мужиков, которые хотели сотворить что-то ужасное, или же сотворили — Они не были геями, они не были насильниками, которые пробуют каждого новенького… Они были теми, кто хотел наказать по правилам зеков. Я попал с такой статьей, — он улыбается, когда девушка всё же начинает зачарованно кушать, продолжая смотреть на Руслана, не прерывая зрительный контакт, — поэтому хотели надругаться не своими членами… — Прошу, продолжай, — представляет себя на его месте, и то, как девушки-уголовницы попытались бы сделать такое же и с ней, — не молчи. Всю трусит. В горле образовался ком, и это не от тяжелой говядины, это строго потому, что она ранима, привыкла разделять боль других. — Вовремя охрана подоспела. Я думал, что спасен, но лучше бы остался в камере. — Почему ты говоришь так? — Я бы перерезал им глотки той бутылкой, которую хотели засунуть в меня, но не дался бы… Потом подселили новых, и я показал бы, кто там главный… Но не удалось. Меня упаковали в одиночку на долгие восемь лет. Сначала я устроил бойкот, голодовку, пробовал вены резать, даже вешаться, — он смотрит на то, как она накалывает вилкой дольку помидора и кладет себе в рот. Снова эти губы обхватывают вилку, заставляя Руслана на секунду замолчать. Насколько же эти губки притягивают, но ему вовсе не хочется их поцеловать, скорее снова превратить в искусанные до крови, так у него хотя бы не возникнет других желаний. — Чтобы увидеть что-то другое, помимо тех стен? — она вспоминает их разговор в отеле, и Руслан кивает. — Удалось поговорить один раз с доктором, и тот начал позволять мне писать письма, которые потом передавал моей бабушке. — Анна Петровна всё знала? Но почему она никогда не рассказывала мне… — Тебе? — он удивился, но с каким-то непонятным хохотом принялся задавать вопросы. — К чему бы тебе что-то говорить?! В чем смысл? — Я интересовалась, — пожимает плечами, впервые почувствовав себя в безопасности, но всего на долю секунды. Едва прожевав кусочек мяса, Серова подняла взгляд на Руслана, резко оказавшегося напротив её лица. Считанные сантиметры, его горячее дыхание ей в губы, прежде чем он начал говорить, заставляя девушку покраснеть от такой близости. — Даже будучи уверенной, что я убил Мусолину? — Я не думала об этом. Старалась не думать. Только о том, каким ты был, а не о том, каким оказался на самом деле. — И каким я был? — Ты был для меня братом… — То чувство, когда чужой человек становится братом, а родной брат любовником, — он засмеялся, наконец отсев от нее. Неприятно. Злость пронзила её, но слишком уж трусит, чтобы что-то возразить. Все мысли лишь о Денисе, но не может себя заставить спросить Руслана о брате. Он наверняка знал, он ждал, когда же девушка поинтересуется, а не будет теряться в догадках. Остается только лишь доесть ужин и закрыть на секунду глаза, пока Руслан убирает поднос и, встав рядом с её кроватью, дожидается, пока девушка выпьет сок. Делает глотки, прижимает стакан к своим губам, снова вызвав больной интерес Руслана, заставляя парня тут же уставиться на стену. Извращенная фантазия, словно она была позаимствована у Дениса, заставила ее представлять губы брата, вместо этого стакана. Девушка делает последний глоток и, прежде чем оторваться от стакана, открывает свои глаза… Впереди словно расплывчатое пятно. Его улыбка… Его прекрасный смех пронзает всю комнату радостью, заставляя даже стены дрожать от такой искренности. А эти глаза затянули Эмилию снова в глубину моря, позволяя спокойно дышать под таким давлением. И этот вкус... Имбирь. Спокойно, словно одна в этой комнате, девушка позволяет себе окунуться глубже в воспоминания, начиная придумывать какие-то немыслимые детали, сильно сжав ноги, соединив их вместе, вытянув на кровати. Снова этот привкус остался у нее на губах. Руслан забрал стакан из протянутой руки и собрался уже уходить, как резко остановился. Девушка, снова прикрыв глаза, откидывает голову на подушки и увлеченно касается своих губ подушечками пальцев. Она улыбается, её щечки тут же розовеют, пока всё тело медленно, но с большим усилием расслабляется. Нежные ладони у нее на бедрах, слегка приподнимают их, пока горячий язык проникает между складками половых губ, устремляясь к клитору. Тихонечко лизнув, он наблюдает за её реакцией, сестра судорожно запускает ему в волосы свои длинные пальчики. Обжигает мокрую дорожку от своего языка горячим дыханием, принося неописуемые чувства сестрёнке. Она вся изгибается, стонет в этих опьяняющих объятиях, готовая уже прокричать имя брата на всю комнату. Наслаждение от такого сильного сжатия ног уже пульсирует в висках, но она не дает ему выбраться оттуда и завладеть телом полноценно. Эмилия вдруг осознаёт, что Руслан все ещё находится в комнате, непонимающе смотрит на нее, пытается найти логические объяснения такому томному состоянию своей узницы. Мужчина медленно идет к двери и, снова обернувшись через плечо, замечает, как тоненькие пальчики движутся по ключице вниз, останавливаясь возле выреза майки. Дыхание перехватывает у обоих. Руслан быстро выходит и добирается до кухни, оставляя поднос на столе. Широко распахнув глаза, заругавшись на самого себя, не может найти места. «Что это было? О ком она думала? Что представляла?» Этот сладкий миг настал, когда член брата оказался возле её входа. Ощущает пульсацию, ощущает влажную головку, которая упирается в её лоно, и медленно начинает входить, раздирая всё на своем пути. Он снова горяч, он снова так необходим для нее. И когда его ладонь сжимает ягодицу, девушка уже вовсю начинает стонать. Сжимает ноги на его пояснице, скрестив их. Выгибает спину, позволяя брату вторгаться полностью. Это ведь всё, что так нужно им двоим. Боль сменяется наслаждением, одновременно окутав их черной мглой. Липкие от перевозбуждения тела соприкасаются, мошонка ударяется об ягодицы девушки, и этот звук настолько… возбуждает, что она уже совсем разодрала себе горло, продолжая выкрикивать его имя. Денис-с! Денис-с! Денис-с! Я люблю тебя!***
Распахивает глаза, прижимая холодную ладонь к своему лбу. Капельки холодного пота покрыли кожу Дениса, и он не с первого раза может понять, где находится. Это по-прежнему его дом, вот только спальня не его… Он снова здесь, в её комнате, среди множества клеток со зверюшками. Вдыхает аромат её подушки, находит в нем такой нужный запах мяты. Она словно здесь, с ним, только что кричала его имя, сильнее прижимаясь к телу, обхватив своими длинными стройными ножками. Он сходит с ума, или же действительно ощущал эти объятия, эти прикосновения. — Дурочка моя, ну что же мне теперь делать? — шепчет он так тихо, чтобы никто не услышал… Но кажется его слышат… Через стук собственного сердца он передает это послание на другой конец города, заставляя девушку распахнуть глаза от внезапного оргазма. Она так сильно сжимала ноги, думая о брате, вспоминала, представляла… и не заметила, как тьма запутала её мышцы в тяжелый узел, разорвав его где-то внизу живота, заставляя едва ли не застонать вслух. — Спаси же меня… — шепчет, не скрывая свои слезы. Горькое рыдание, истерика на грани жизни и смерти. Она снова кричит, требует, чтобы её выпустили. Руслан продолжает сидеть на полу в гостиной и слушать все эти крики, делая глотки из открытой бутылки водки. Сможет ли убить? Сможет ли... Ведь знает, что еще несколько недель и сойдет с ума от её прекрасных губ, которые не хочется целовать, нет... на них хочется смотреть, когда она произнесет заветное "Прости" ... Вот всё, что ему нужно.