***
Уже который раз смотрит в экран своего нового мобильного, так и не дождавшись ответа или же какого-то звонка. Долгожданного. Руки сводит, во рту становится сухо. Длинные пальцы обхватывают ткань боксеров и тянут вниз, наблюдая теперь уже за той, которая лежит в постели. Свадьба завтра, но тогда какого хрена она приперлась сюда? Поговорить. Конечно же, Анастасия хотела расставить все точки над «i», наконец понять, что Денис реально хочет этого брака, как говорят Екатерина и её собственный отец. Он хочет её, ведь так? Даже могла бы смириться с теми его словами. Всему своё время, они поженятся, начнут жить вместе, он привяжется… он полюбит. А как только родит ему ребенка, то сразу же завладеет не только телом, но и душой. Наивная девчонка. Нельзя быть настолько глупой в двадцать первом веке, где правит похуизм и безразличие. Где такое слово, как любовь — ничего не значит. Ты можешь сказать его очаровательной брюнетке, а на утро прошептать изящной блондинке. Никто уже не знает, что такое эмоциональная боль от так называемого предательства. Каждый делает человека своей собственностью, едва только начав отношения. Глупая ревность, какие-то предъявы, вечный контроль. Это убивает всю нежность и интерес. Обыкновенная паранойя. И сейчас, снова оказавшись на ванильных небесах, которые построила сама, Анастасия закусывает губу, боясь даже пошевелиться. Она следит за его телом. Смотрит на то, как Денис кладет телефон на стол, как стягивает с себя последнюю вещь и молча ложится к ней. Зрительный контакт. Она так хочет… так желает это тело. Мурашки волнами по коже, заставляющие немедленно протянуть к нему свою ладонь… — Не смей. — Почему? Завтра наша свадьба, мы могли бы… — Я же сказал, не смей! — Ты совсем меня не хочешь? — Хочу? — переспрашивает, резко обернувшись к девушке. Он следит за её движением, то, как она все же коснулась его щеки своими нежными пальцами. Плевать, ничего не чувствует. Не та, которая должна здесь лежать. Не та, которую так сильно хочет. Она просто ноль… Другое дело — изумруды, пронизывающие лучом света его темную душу. Нежная улыбка на манящих губах. Грациозное движение тела, мягкость в голосе. Его мята, самая любимая, самая лучшая… та, за которую жизнь отдать может, не думая. Он представляет её, а тело уже ноет от желания оказаться снова внутри сестренки. Ненормальная любовь, совершенно безумная. Но это все же любовь. Половой орган снова наполняется горячей кровью, набухает в желании. Только Эмилия, только она. — Повернись, — внезапно грубо отозвался Денис. Исполняет. Тут же поворачивается к парню боком. Ощущает его властные ладони на своей талии. Приподнимает чуть ниже ягодиц, заставляя девушку лечь строго на живот, уткнувшись лицом в подушку. Денис не будет церемониться. Нет. Только Эмилия, только она. Грубо сняв с девушки трусики, он не позаботился о её возбуждении. Главное — только он. Только его… Мята Рывок. Раздирающая боль заставляет Анастасию закричать, попытаться отодвинуться от парня, в попытке прекратить это. Сухо, блять, так сухо. Чертовски невыносимое трение, разрывов уже явно не предотвратить. Ему и самому неприятно от этой ноющей боли. Член начинает побаливать. Обрезание все же имеет свои плюсы, иначе к черту бы порвал уздечку. Слегка назад, резким рывком снова вперед. Держит девушку за талию, вонзив в её нежную кожу свои пальцы. От силы сжатия костяшки бледнеют, оставляя неприятные синяки на теле его невесты. Он вдалбливается в нее, не думая ни о чем, кроме… Только Эмилия, только она. Предала! Бросила его на растерзание этим циничным людям! Заставила страдать! Заставила вопить от боли и непонимания. Она заслужила мести. И он отомстит… непременно. Женится на этой девке, сделает так, чтобы Анастасия была всегда рядом. Специально. До боли кусает свои губы, ощущая, как слезы застывают в глазах. Не так все должно было быть. Не с Настей, нет… Рывок вперед, еще, еще… Сжав девушку в своих объятиях, Денис намеренно заставляет ту встать на колени. Больно, да?! А ему похуй. Он хочет освободиться от оков бешеной любви к своей сестре. Он желает навсегда забыть, вычеркнуть из жизни последние два месяца. Ничего не было… Ничего не могло быть. Наивный, глупый, когда он стал типичной бабой? Когда вообще позволил влюбиться себе в эту гребаную чертовку, которая носит его фамилию? Это бред, навсегда захвативший его. Сломала его крылья. Гнев, чертовки сильный гнев. Она забрала его желание быть счастливым, оставив себя навсегда в его сердце. Только воспоминания. Только эта адская боль, порабощающая молодого парня, который теперь уже и не понимает, что ему нужно от жизни. Она нужна ему. Так нужна! До сих пор слышит голос, но понимает, что это всего лишь плод фантазии. Он так её любит, а она его забыла… вычеркнула! Поступила, как самая поганая шваль, бросив Дениса помирать от любви к ней, бросив даже своего отца. Все же она не такая невинная, все же не такая заботливая и отзывчивая. «Тварь! Никчёмная тварь, какой всегда и была!» Под своей ладонью он будто чувствует удар её сердца, а не нежную кожу Анастасии. Да какая вообще Анастасия? Её тут вообще нет. Под ним лишь баба, на которую можно сорваться. И Денис делает это. Плевать на её боль, на её крики. Ему невероятно похуй, настолько, как и было раньше по отношению к Эмилии. Опять эта Эмилия. «Убирайсяизмоейголовы!!!» Вон из сердца! Кровь отлично смазывает, дает ту теплую волну, о которой всегда мечтают парни. Денис потерялся во времени, он совершенно не может понять, почему ему так всё равно, кто сейчас с ним занимается сексом. А секс ли это? Скорее жесткая долбежка, полная разрывов и слез юной Анастасии. Она хотела бы терпеть, ради любимого, дать ему то, чего он так хочет. Но все так вяло, совершенно не находит в себе сил, пытается сопротивляться. Оттолкнуть его. Крепкие ладони до сих пор придерживают в районе ягодиц. Не отпускают. Не ослабляю свою хватку. Животное. Изверг. Похуист. Ему снова наплевать на боль других. Он лишь хочет избавиться от своей агрессии, хочет побыстрее это все прекратить, словить этот гребаный кайф и наконец отдохнуть. Успокоить свои мысли, успокоить свое тело, жаждущее её. «Дапошлаты!» Нет, не может, не в силах. Всё прямо в ад. Какая-то его частичка покидает тело, устремляется в кипящую лаву, не позволив больше светлой стороне души руководить телом. Все перечеркнуто. Вся любовь, надежда, этот чертов вкус мяты. Да пошел он вон! Пусть уберется. Пусть исчезнет! «Предала! Сбежала! Уничтожила!» Как же он хотел бы посмотреть в её изумрудные глаза и задать только один вопрос: «Неужели ты такая же тварь, как и твоя мать?» Нет, не может. Не потому что не в силах, а потому что это всё плод его фантазии. Эмилия не стоит рядом с постелью, не смотрит на то, как бьется в конвульсиях от боли её когда-то лучшая подруга. Не видит выражение лица Дениса. Зловещие глаза, яростью наполненные зрачки. Хитрая ухмылка, прежде чем он плюет куда-то в сторону. Туда, где ему привиделась сестрица. Её нет! «Это всего лишь плод твоей больной фантазии, ублюдок!» Еще раз. Жестко, грубо, не находит жалости в своем теле. Ему плевать. Ему так глубоко плевать на кровь, которая струйками уже стекает по бедрам Анастасии, а сама она, кажется, потеряла сознание. Бьет её наотмашь по ягодице правой ладонью. Заставляет присутствовать здесь, быть просто здесь… Пока Эмилия где-то далеко, пока ей насрать на все, что происходит в его жалкой жизни. «Ты жалок, Денис Серов!» Ничтожество. Так легко поверил в какую-то ерунду. Конечно, для него намного легче строить из себя обиженного парнишку, чем искать сестру. Так гораздо проще, нет никаких трудностей, нет никаких целей. Просто пусть всё идет своим чередом. Пусть всё будет так, как за него решили. Пустое место… Немедленно покидает тело девушки. Встав на ноги, обнаруживает кровь на половом органе. И на это плевать. На собственного ребенка в чреве этой заплаканной девчонки, которая свернулась калачиком, поджав ноги к груди. Она плачет весьма громко, всхлипы заполняют эхом всю комнату. «Плевать! К черту! На хуй!» Вбегает в ванную комнату, закрыв двери. К зеркалу… Медленно, напряженно. Увидев свое отражение, Денис ужасается. Это не он. Не может быть… Слезы ручьем катятся по щекам, заставляя парня начать жутко нервничать. Он не может плакать, он не может так жестоко поступать со своей жизнью. Нет, ни в коем случае. Для кого весь этот спектакль? Для нее? Так её же нет! И похуй, где она! Покинула. Сбежала. «Тварь!» Кулаком в зеркало, заставляя то рассыпаться на мелкие кусочки, падая в раковину. Еще раз, еще. Оставляет кровавый след, чувствуя как боль пронзает каждую клетку тела. А не похуй ли ему на это? Ведь физическая боль ни за что не сравнится с моральной. — Пошла вон! — вопит во всю глотку, не заметив, как прижимается к прохладной стене лбом. Удар один, удар второй, разбивает твердую кожу. Струйка крови бежит по переносице вниз, крупными каплями падая на пол, нарушая эту тишину. — Эмилия… — только её имя… Только один выдох, как тут же понимает, что ни черта не сможет. Любит. Так сильно любит…***
Содрогнулась. Будто сейчас он рядом. Будто снова здесь, за этой дверью, и кричит её имя. Ему больно. Она чувствует эту чертову боль у себя под кожей. Разрядами тока пробираются прямо к сердцу, разрывают, заставляют его кусочки приблизиться к горлу. Прижав ладонь к губам, Эмилия едва сдерживает рвотные позывы, атаковавшие неконтролируемой силой. От необходимости ощущать тепло его тела брюнетка все сильнее сжимала свои пальцы в кулаки. Вонзившись ногтями в мягкую кожу ладоней, не замечала очевидной боли, проскользнувшей прямо в сердце. В тиски. Наплевательски относится к себе. «К черту!» Посылает разум и вторит, что скоро непременно все закончится. Вынуждена слушать этот рассказ, какие-то нравоучения, совершенно при этом не чувствует себя виноватой. А он продолжает говорить. Так долго, порой даже забываясь о том, что находится в комнате своей жертвы. Кажется, никого не волнует тот факт, что уже давно за полночь, во рту словно кислота от переизбытка эмоциональных всплесков во время разговора. Тело поддается боли, так легко позволяет себе сгинуть в столь суровых глазах молодого мужчины. Нет, она вроде даже не боялась своей предстоящей смерти. Главное, чтобы все случилось раньше торжества, о котором ей поведали. Главное — не узнать, не начать представлять в своем воображении, как будет выглядеть Анастасия Бондаренко. Как будет выглядеть Он — её любимый брат. Эмилия в очередной раз слушает то, что ей говорят, но уже не присутствует. Её душа снова далеко, где-то за границами облаков. Осматривает кружку горячего шоколада, остывшего, блин, шоколада, к которому так и не притронулась. Не собирается. Всё, хватит, этого ей вполне достаточно для того, чтобы быть в сознании. Собственной силы. Собственного желания в последний раз заглянуть в глаза брату, понять, какие чувства он к ней испытывает. Руслан неторопливо осматривает свой пистолет, все еще не понимая очевидной вещи — она ни разу даже не взглянула на оружие. Ему могло бы просто показаться, что взгляд девушки вот уже четыре часа их общения был прикован к пистолету. Но это было вовсе не так. Она не смотрела. Только, разве что, в пустоту его глаз. Пыталась гадать, дрогнет ли у него рука, или все же будет непоколебим в своем желании отомстить. — Знаешь, — после минутной заминки продолжил парень, — я ведь даже не думал, что ты так изменишься. Нет, я не к тому, что ты стала немного слабохарактерной. Внешность… ты действительно изменилась внешне. — А ты нет, — грустно проговаривает Серова, — ты такой же… Наверное. Мои воспоминания о тех годах совсем потускнели. Я помню четко тот день, точнее начало, но не помню его конец. Лишь белые кроссовки, приближающиеся ко мне. Он улыбается, обнажает свои ровные зубы, показав Эмилии всю гамму этой нелепой ситуации. Что она видит в его глазах? Азарт? Радость? Или же совсем поехавшую крышу. Истерика на подходе, но нет, она не позволит снова завладеть своим телом. До конца, нужно бороться до конца. — Белые? — Я сначала подумала, что это убийца, но он бы не стал переносить меня ближе к дому, туда, где находятся все. — Конечно, убийца не стал бы. Как думаешь, кто же осмелился прийти на такой прием в белых кроссовках? Кому было всегда пофиг на элегантность вашей семьи? — Уж явно не Денису, — фыркнула девушка, — он всегда старался выглядеть элегантно. — А сейчас не за него речь, Эмилия, думай шире. Просканировала его лицо, очередную усмешку, внезапно поймав себя на мысли, что это… Нет, к черту! Откуда вообще взялась эта глупая теория? Неужели действительно полагает, что… — Я отнес тебя. Испугался, что Денис что-то снова натворил! — Ты? Но… — Я убил Карину? — он снова задал этот вопрос, от которого Эмилия скоро будет выть на луну, будто подстреленный волк. От безысходности, от неконтролируемого всплеска раздражения. Яд в её голосе. Пальцы в кулаки. — Это был не Денис! Он не мог! — Тогда кто? Твой отец? Твоя мать? Кому было выгодно все на меня спихнуть, засадить на долгие восемь лет в тюрьму? Так цинично — жить и не вспоминать о том, что невиновный человек расплачивается за чьи-то грехи… — Это не Денис! — снова повторяет, на этот раз повысив голос. Эмилия хотела, она так отъявленно желала доказать невиновность брата. — Я? — Я не говорила об этом! Мне не знать… я… — Тогда почему ты на суде все подтвердила? Почему ты не рассказала о том, о чем догадывалась давно? — Хватит… — Твой брат, — сквозь зубы, решаясь наконец все рассказать, — трахал твою мамашу каждую ночь. Трахал так, словно она и не знала раньше, что такое секс. Она вопила, кричала от наслаждения, просила еще и еще, пока наконец не затыкалась заветным «Да!». Твой брат, сущий дьявол, он изначально имел цель уничтожить вас за то, что вы когда-то уничтожили его семью. Гром. Она словно чувствует, что за окном началась гроза, холодный ливень пустился в пляс, посылая в тело девушки неконтролируемое количество боли. Боль в голове заставила едва ли не закричать, снова сжав пальцы в кулаки, вновь ощутить эти незаживающие раны. Кровь, ярко-красная, капает на постель, пачкает ткань пижамных штанов, заставляя Эмилию дернуться вперед и попытаться как-то схватить Руслана за грудки. Он резко встает на ноги, направляет на нее ствол и готов уже свершить свой приговор. Слезы. Дыхание учащенное. Она не хочет, она просто не может… Всё вокруг — пустой звук, проносящийся по телу девушки, завладевающий каждой частичкой. Во тьме. Не способная, блять, она реально не могла даже подумать о таком. Нет, не правда… Или же?.. Вполне возможно, ведь так? — Последние слова? — его голос почему-то дрогнул, рука все же затряслась, пока держал пистолет, направленный в голову Эмилии Серовой. Она поднимает глаза, всматривается в его пустые глаза, сильно закусив щеку изнутри. Полные слез. Полные отчаяния. Она готова… — Я все равно люблю его. Выстрел. Тишина. Больше ничего нет… Больше никого нет…***
— Я обещаю, что всегда буду рядом, что бы ни случилось. Я всё исправлю. Всё будет так, как и должно быть. — Я знаю, — грустно добавляет Денис, глядя на то, что все суетливо забегали в поисках его невесты, — просто мне надо знать, что такого ты желаешь мне рассказать и почему именно лично? — Для начала мне необходимо поговорить с Людмилой. Она скоро будет у меня, — томно вздыхает Юлия. — Юль? Может, не стоит… — Она не могла тебя бросить, и у меня есть доказательства. Только прошу, не женись на Насте. Не порть свою любовь. Он снова куда-то взглянул. Его уже ничего не удивляет. Ничего. Готов вопить во всю глотку, что любит эту гребаную сестрицу. Он, Денис Серов, любит Эмилию Серову, свою младшую сводную сестру. Свою обворожительную сестру. — Давно? — Да, — снова выдыхает Юля, прежде чем отвлечься на долгожданного гостя, — потерпи Денис, еще час. Потерпи, и я обещаю, что хоть у тебя в жизни всё будет хорошо. Отключилась. Снова оставила его наедине с самим собой. Денис в который раз посмотрел на ступени, ожидая, что там никого не окажется. Нет, как всегда, то кто-то спускается, то поднимается. Такое количество людей попросту шокирует, нервирует, заставляет едва ли не кричать от какой-то боли и нервозности. Вот и Цепин-старший приехал поздравить будущих молодожёнов. Снова он… снова говорит о чем-то, любезно обмениваясь с Екатериной несколькими фразами. — Настя! — шокировано кричит Василий Бондаренко, посмотрев на дочь. Спускается. Медленно, прихрамывая. Боится лишнее движение сделать, все отдается болью. Кровь продолжает течь, даже прокладка и тампон никак не помогают девушке. Она уже ощущает влажность между ног, ощущает, как живот скручивает, невыносимо даже дышать. В одних джинсах и кофте, волосы завязаны в небрежный хвост. Она готова ехать в салон красоты, готова преобразиться ради этого дня. Регистрация через несколько часов, она должна успеть, обязана быть красивой, ради него… Ради него. Плевать на боль. Она хотела убить его любовь к другой, просто показать, что так же умеет быть красивой, желанной… для него. Того, кто безразлично посмотрел на её усиленные движения и попытки не свалиться с лестницы. Василий подбегает к дочке, и едва его руки касаются её плеч, девушка падает. — На помощь! — завопил, словно здесь огромное помещение, пустое, совершенно не имеющее ни мебели, ни людей. Эхом голос проносится по дому, содрогая всех, кто тут же посмотрел в их сторону. Все, кроме Дениса. Он закуривает прямо здесь, рассевшись на кресле напротив камина. Ему не интересна эта суматоха, вообще похер. — У нее кровь, — шокировано шепчет Екатерина, — Вася, нужна срочно скорая. — Она справится… Скоро свадьба и… — Речь о твоей дочери и нашем внуке! — добавляет, прежде чем крикнуть Анне Петровне. — Скорую сюда, немедленно! Кажется, у нее выкидыш. Что он только что услышал? Выкидыш? Денис враз воодушевился, но старается не показывать это всем. Он ухмыльнулся, продолжая выкуривать сигарету, вглядевшись в какую-то пустоту впереди себя. На всех было насрать. На скорую, которая приехала в течении двадцати минут. На то, что даже Анна Петровна постаралась его убедить в том, что нужно ехать вместе с невестой. На презренный взгляд матери, на угрозы Василия Бондаренко. Он даже не заметил, как остался один в гостиной, окруженный таинственной тишиной. Тишина. Такая необходимая всякий раз, когда просто ждешь… А он ждет важного звонка. Ждет и не смеет даже отвлечься на другие мысли. Ребенка может и не быть. Разве это не радостная для него новость? Аморально, но Денис ликовал, едва услышал заветное слово — выкидыш. Он в самом деле бездушная тварь, которая открывает свое сердце только для одного… для одной. Эмилия. Губы будто так же прошептали это, как и разум. Кидает усталый взгляд на Анну Петровну, которая уже последние две недели была чем-то встревожена. Казалось, что женщина себе места не находит. И мог всё свалить на эту подготовку к свадьбе, но нет, всё гораздо хуже. — Успокойтесь, — тихо шепчет, едва Анна Петровна наклонилась убрать окурки, которые Денис так бесцеремонно кидал себе под ноги, — вам сейчас явно не до этого. — Денис, поговорить я хотела с тобой, — начинает женщина, прежде чем сглотнуть, — не могла Эмилия так поступить со своим отцом. Не могла наша маленькая и лучезарная девочка, просто… — Не желаю говорить об этой твари! — жестко заявляет Денис. — Я хочу, чтобы вы забыли о ней, раз и навсегда! Её в этом доме больше никогда не будет, даже если и объявится. — Руслан мой с тюрьмы вышел, — говорит прежде, чем Денис закончил. «Что, блять, больно тебе козел?!» Ох, как больно! Пальцы в кулаки сжаты, зубы сомкнуты так, что челюсть едва не тронулась с места. Глаза наполнены кровью, зрачки расширились. Дышать. Так хотелось дышать, но, черт возьми, даже на малейшую секунду он не смог забыться. Даже телефонный звонок никак не способен был вытащить Дениса из этой гребаной тьмы. Рука сама тянется, видит номер Леонида и отвечает, прежде чем навсегда потерять контроль. — Хорошо, что ты позвонил, я знаю у кого Эмилия… — Денис, — безжизненный голос, словно это вовсе не живой человек говорит с Серовым, а какая-то измученная душа призрака, — Юля в коме. Когда-нибудь видели что-то иное, чем прекрасная тьма, завладевающая сердцем? Вы когда-нибудь чувствовали такое неземное блаженство? А сердечко разбивалось? Заставляла ли вас невыносимая боль давиться горячей кровью? Скручивало ли кости? Рвались ли вены? Хотелось кричать до безумия! Что-то схватить, что-то разбить… кого-то медленно убивать. Ему нужно туда! Ему нужно быть рядом! С кем? Эмилия Теперь знает, где она, но радость никак не может просочиться через пелену боли. В коме. Черт, разве так должно быть? Разве это все нормально? Неконтролируемым потоком слезы. Второй раз за сутки. Он не мог даже предположить, что будет морально мертв. Его нет… Пустота внутри. Ветер блуждает по оголенным рукам. Кровь струйками скатывается по ладоням. И когда успел ударить по стеклянному столику? Кровь. Она соединяет их вместе. Находясь на расстоянии, чувствуют боль друг друга. Они мертвы, опустошены… морально…