В сонное субботнее утро Намджун проснулся с кислым привкусом пива с прошлой ночи, оставшимся во рту, и приподнялся к моменту, когда Сокджин открывал окна навстречу благоухающему утреннему воздуху, а затем выбежал в спешке через дверь на работу. Глядя на травянистую лужайку с цветами, всё ещё распускавшими на кустах почками, он хотел, чтобы у Сокджина и Чонгука для него нашлась третья комната, дабы переехать навсегда, отчего он мог бы окунаться в атмосферу этого дома каждое утро на протяжении года, листья осенью и зимой озаряли бы комнату с ярким белым отражением снега со двора. Чонгук неслышным шагом бродил по наполненной воздухом комнате, поливал растения, выбрасывая банки из-под пива.
На нём была длинная белая футболка, нижнее бельё было не видно, как будто на нём ничего.
— Прости за кофе, — сказал он огрубевшим и тихим голосом. — Только что встал.
— Нам надо вернуться в постель, — сказал Намджун. — Мы все бодрствовали до трёх прошлой ночью.
Чонгук пожал плечами.
— Я подремлю позже.
Они чистили зубы вместе в ванной, глядя в зеркало, откуда их отражения с облегчением бросали разные детали относительно того, что он заприметил в гостиной, как футболка Чонгука торчала на пирсинге сосков и плотно прилегала к телу, так гармонично и незначительно, что тот исчезал в складках.
Намджун готовил тосты на кухне, сталкиваясь плечами с Чонгуком, когда тот шарил по шкафчику и обнаружил, что у них заканчивается овсянка. Он хлопал своими опухшими глазами, глядя на молоко, волосы до сих пор в беспорядке после кровати, а затем он вздохнул побеждёно и убрал крупу.
— Можешь мне тоже сделать тосты, пожалуйста?
— Конечно, — отозвался Намджун.
Чонгук сидел, откинувшись в кресле с тарелкой на коленях, жмурясь на открытое окно и медленно пережёвывая. Он внезапно медленно задремал на сиденье, тост соскользнул с его колен.
Глаз Намджуна уловили красный. Под помятой футболкой Чонгук носил крошечные, вишнево-красные брифы.
Сонный разум Намджуна не стал сомневаться в том, что было ли уместно пялиться. Маленькая полоска ткани плотно простиралась на этих точёных бёдрах, обтягивая мышцы его загорелой задницы, ткань была гладкой и льнула к шероховатой выпуклости спереди. Никакие тёмные, завитые волосики не прижимались к его разведённым бёдрам, и Намджун вспомнил восковые полоски. Чонгук сказал Чимину, что эпилировать яйца будет очень больно. Конечно, он знал. Ничто не прятало толстые вены, ведущие от его талии и вниз по ногам, и Намджун почувствовал больше жары, чем попросту той, что проникала в открытые окна.
Намджун понял, что собирался обслюнявить всего себя спереди, и вернул взгляд обратно к книге в руках, одному из любовных романов Сокджина, который он схватил наугад из-за красивого изумрудного цвета корешка.
С другого конца комнаты Чонгук тихонько храпел, когда Намджун бросал украдкой взгляды. Мягкость солнечного света обратилась яркостью, когда середина утра перетекла в поздние утренние часы. Чонгук потянулся и рассеянно почесал живот, футболка поднялась над его пупком. Он медленно открыл глаза, рот совершенно неподвижный, фиксация забывалась только тогда, когда он был слишком сонным, чтобы с ней разбираться.
Намджун сосредоточился на своей книге, не желая доставлять Чонгуку неудобств. Бесформенная ахинея сюжетного развития была такой, что могла усыпить и её едва ли хватало в качестве отвлечения, когда Чонгук выкатился из своего кресла и устроился на диване около Намджуна с контроллером PS4, ноги по-прежнему широко разведены, будто он не обратил внимание на то, какими крошечными и узкими были его ничтожные брифы.
Чонгук через несколько минут перещёлкнул Netflix, вздохнув от скуки.
— «Закусочная Боба» пойдёт, — сказал Намджун. Он провёл пальцами по волосам Чонгука, ничего необычного, и тот откинулся назад в его руке. Началась заглавная песня. Намджун вернулся к своей книге.
— Я видел этот эпизод раньше, — пробормотал Чонгук через пару минут.
— Переключи его, если хочешь.
Намджун услышал глухой лязг зубов по пластику и, не глядя, знал, что Чонгук жевал одну широкую ручку контроллера, что должно быть ужасно неудовлетворяюще.
Любовный роман Сокджина вскоре начал превращаться в эротический: шотландская героиня уже брошена на сено сарая на болоте, сельский работник её семьи над ней, вытаскивая своё массивное пульсирующее мясо. Намджун попытался не рассмеяться вслух и не привлечь внимание к той грязи, которую он читал. Этот автор, конечно же, любил чертить сморщивающие член, гнетущие душу описания болта парня.
Рядом с ним Чонгук воспроизводил небольшой шум. Он понял, что начал тянуть волосы парня, а не гладить его.
— Прости, — пробормотал он, отведя руку в сторону.
— Всё в порядке, — пролепетал Чонгук. — Не останавливайся.
Он имел в виду продолжать тянуть? Намджун на пробу потянул Чонгука за волосы, и тот неосознанно придвинулся ближе, закрыв глаза. Шоу шло на едва слышном звуке в фоновом режиме, когда Намджун вернулся к бедно написанным описаниям толчков тазом, которые сходили за порно. Он перелистнул. Теперь платье героини было разорвано, её женские прелести охотно взаимодействовали с его схожим со столбом мужским достоинством. Он схватил её кудрявые рыжие волосы и оттянул её голову назад, мусоля ртом её шею, словно… Намджун боролся с едва сдерживаемым смешком. Словно перевозбуждённая овчарка. Почему у Сокджина вообще водилось это дерьмо?
Стук о пульт остановился. Снова Намджун выпустил из своей хватки волосы Чонгука и переместился на затылок, просто лёгкое прикосновение. Он прочитал по диагонали до низа страницы сквозь какой-то очень заурядный «ох, выеби меня, как животное, ты, чудовище» диалог и большое количество кряхтений, и перевернул страницу на графическое описание скольжения его члена внутри её хлюпающей вагины, от природы без волос по какой-то причине.
Неожиданно ноги Чонгука сдвинулись, прижавшись к груди. Намджун бросил один взгляд на Чонгука, резко потянувшего футболку поверх броско красных брифов и лукаво посмотревшего на него вверх. Глаза Чонгука были прикованы к книге Намджуна, его щёки пылали, рот был открыт, пульт забыт на диване рядом с ними.
И это действительно было несправедливо — то, как Чонгук льнул к его рукам, то, как он наваливался на них целыми неделями, его маленький рот, сложенный в «о», одежда. Они целыми месяцами кружили вокруг друг друга, и вот они здесь, читая вместе порнографическую книжку на диване в пижаме, одни в субботу утром. Намджун так быстро отдёрнул руку от шеи Чонгука, что тот завалился набок. Глаза Чонгука, стеклянные и широко распахнутые, сорвались вверх.
— Ты… — выдохнул он, — ты читаешь…
Намджун столкнул ноги Чонгука с дивана, поднял его футболку к груди, теперь твердеющий член Чонгука был на виду. Тот ничего не сделал, чтобы прикрыться, просто пялился на лицо Намджуна с кончиками двух пальцев во рту.
— Ну-ка, что насчёт этого мусора, из-за которого ты такой возбуждённый и сексуально озабоченный? — поддразнил Намджун, хлопком закрывая книгу и поднимая её.
— Не в этом дело, — сказал Чонгук, заикаясь и паникуя, — ты читаешь похабщину рядом со мной, и я…
Намджун как бы невзначай скользнул ближайшей рукой по твердеющему члену парня. Тот окоченел, словно от шока, руками хлопая по рукам Намджуна, а бёдрами толкаясь вверх, чтобы зажать его пальцы и придержать на месте. Намджун застыл.
По-прежнему существовала вероятность, что он неправильно понял, что все эти Чонгуковы объятия и гляделки; всё его позирование в едва заметной одежде и пристальные взгляды, и хлюпание леденцом туда-обратно во рту не были для Намджуна. Комната наэлектризовалась косвенными выводами, хватка нити между ними оставалась туго натянутой на протяжении стольких недель, мысли «любит — не любит», которыми Намджун занимался с той самой ночёвки, когда Чонгук толкался своим стояком в его бедро посреди многолюдной гостиной. Шёл напряжённый момент, Чонгук всё ещё держал его.
Но он цеплялся. В течение нескольких секунд ничего не происходило, просто сильной хваткой Чонгук держал огромную ладонь Намджуна напротив него, вперившись взглядом между своих ног, как будто он не мог поверить в то, что видел. Медленно, осторожно, Намджун всего лишь слегка согнул пальцы на яйцах Чонгука и наблюдал за тем, как всё его тело качнулось в ответ. Его член быстро увеличился под левой рукой Намджуна. Правая рука Намджуна, находившаяся ещё дальше и в настоящее время абсолютно неуместная, бросила книгу. Он даже не осознал.
Чонгук издавал безумные, рваные стоны, которые, казалось, повисали на стенах в нижней комнате. Его ноги скребли о ковёр, когда он начал тереться. Намджун наблюдал в шоке, когда рука Чонгука скользнула, дрожа, вниз по его руке, а пальцы сжали через его пальцы, заставив парня опуститься дальше, прижаться сильнее, бугорком ладони прямо над головкой члена, достаточно маленького, чтобы уместиться под рукой Намджуна, оттянуть его трусы без особого напряга; мягкое, пылающее давление на ладонь Намджуна заставило того задуматься, действительно ли это было по-настоящему, а что если у него галлюцинации и что происходящее действительно лучше всего того, что он себе представлял.
Они должны были закрыть окно. Теперь было уже слишком поздно. Чонгук двигался так, словно забыл, где находился, — с отчаянием многих месяцев в своих бёдрах. Намджун снова скрестил пальцы, накрывая сверху получше. Более мягкие части его тела осторожно сжались под кончиками пальцев Намджуна, и Чонгук вскинул голову назад с гортанным стоном. Его тряхнуло под рукой парня, тело дрожало полностью, когда он доводил себя с небольшим мычанием, словно хотел что-то сказать.
— Думал об этом так долго, да? — наконец сказал Намджун, и момент спикировал на его слова и разбился на волнительные осколки, их влечение теперь выражено и как-то более реально, и прозаично, и полно новых возможностей.
— Ебать, — прохныкал Чонгук, с придыханием и уже потеряв самообладание. — На самом деле не так, как я хотел что-то начать с тобой.
Намджун напрягся.
— Хочешь остановиться?
— Нет, — ахнул Чонгук, — слишком пиздецки поздно. Ни за что. Не останавливайся.
— Я ничего не делаю, — слегка рассмеялся Намджун, хотя ему хотелось бы. Такими темпами его стояк станет мучительным. — Взбирайся мне на колени, — пробормотал он, — если не хочешь останавливаться.
Чонгук оседлал его, широко расставив крепкие бёдра поверх его ног. Он начал медленно и неуверенно, красные брифы растянулись и вмёртвую прижимались к тонким боксерам Намджуна почти так, словно на нём не было в действительности ничего. Ему потребовалось всего лишь мгновение для того, чтобы обрушиться и схватить ритм, стиснув плечи Намджуна и ткнувшись с сильным возбуждением в тепло его промежности; украсть дыхание Намджуна и послать по нему боль от удовольствия.
И вот лицо, которое Намджун ждал увидеть: сдвинутые брови и распахнутые губы, ресницы трепетали, словно выражения, которые тот строил, когда пел в микрофон, но лучше. Дыхание стало затруднённым и горячим.
Конечно, Чонгук возьмёт под свой контроль, потребует, чтобы Намджун держал свои бёдра подходящим образом и сидел совершенно неподвижно. После всех тех раз, когда он видел, как Чонгук извивался на чьих-то коленях и клал их руки себе на голову, после того как почувствовал, как эти острые тазовые косточки впиваются в его бедро, пока он пьяно ёрзал на его коленях ради того, чтобы его спину гладили больше.
К слову об этом. Руки Намджуна скользнули по его бёдрам сзади и над этой восхитительной линией над его талией, но теперь по направлению вниз, кончики пальцев исчезли чуть ниже резинки. Чистое удовлетворение заставило его откинуть голову назад и стонать, небольшие ямочки на ягодицах Чонгука, твёрдость мышц, когда он качал бёдрами.
Чонгук дёрнул свою футболку вверх к груди, задыхаясь, когда та зацепилась за его соски. Он сунул её в рот, эти красивые розовые губы исчезли за тонкой футболкой. Намджун почти почувствовал, как его глаза выпучились, когда парень толкнулся грудной клеткой вперёд, с неодолимой силой направил голову Намджуна, пока губы того не встретились с твёрдым металлом его пирсинга на соске.
— Ага, — пробормотал Чонгук через футболку. — Павалуста. Флят, Набджун.
Намджун, чья голова шла кругом, присосался к маленькой бусинке ртом, клацая украшением по зубам, и тихонько потянул в качестве эксперимента, проверяя, сколько мог выдержать Чонгук. Тот взвизгнул и рухнул вперёд, задыхаясь, прижимая парня напротив обратно к дивану… дивану Сокджина. Намджун представил себе реакцию Сокджина, если тот вернулся бы прямо сейчас и фыркнул от смеха у соска парня. Бёдра того лихорадочно заходились рывками. Он полностью растерял свой ритм. Намджун пожертвовал одной рукой на пояснице Чонгука, чтобы дотянуться и щёлкнуть по другой штанге, лишь лёгкие прикосновения, от которых она дёргалась и тряслась, а Чонгук выл.
Намджун вспомнил про открытое окно.
— Детка, ш-ш, — попытался он сказать, но вышло приглушённо с полным ртом, слишком тихо из-за причитаний Чонгука. Намджун отпустил штангу и потянулся, чтобы коснуться губ парня поверх его футболки и сказать ему успокоиться.
Тут же Чонгук бросил футболку и заглотил его пальцы между своих губ. Он сразу бросил к чертям всю концентрацию, быстро сдавшись. Намджун отстранился и сделал передышку. Посасывание вокруг пальцев стало интенсивнее, глубже. Удивлённо Намджун отпрянул и проследил глазами от набитого рта Чонгука и распахнутых губ до мокрого пятна на нижнем крае его спадающей футболки, до его поджатого, сокращающегося пресса, а затем к большому влажному пятну, темневшему спереди его красных брифов.
Даже с набитым ртом Чонгук стонал, тарахтя вокруг пальцев Намджуна, пока задыхался. Его бёдра ускорялись с перебоями, стояк твёрдый и горячий напротив Намджунового через невыносимо облегающие боксеры.
— Вау. Твою ж. Кук?
— Хм-мм-гм. Аннг.
Намджун благоговейно застонал, заведённый до дискомфорта и не получающий по полной, но не желающий менять происходящего и просить о большем.
— Ты меня с ума сводил месяцами, детка. Ты всё это делал умышленно?
Чонгук суматошно закивал, плотно сдавливая языком пальцы парня и вибрируя, прижимаясь между ними и заставляя дыхание Намджуна спереть. Он крепко сжал его плечи достаточно сильно, чтобы причинить боль, и продолжал вертеться, словно танцор напротив него, напрягая бёдра.
— Той ночью на диване с абсентом. У тебя встал напротив моей ноги. Ты заметил?
Глаза Чонгука распахнулись, но он не прекратил посасывать, просто охнул и как никогда легонько покачал головой, выглядя сгорающим от стыда, что было довольно комично со слюной, стекающей по его подбородку и его твёрдым членом, растягивающим ткань брифов, таких маленьких, что также могли с лёгкостью оказаться трусами.
— Все эти… ох, ни хрена… заваливания со своим проклятым леденцом? Джинсы с дырками? Это было нарочно?
На этот раз Чонгук кивнул, опустившись дальше на своих толстых бёдрах. Он направил рот Намджуна снова к груди.
Перестань болтать. Поработай немного.
Боксеры неудобно льнули к промежности Намджуна, трение было восхитительным, но неровным. Он оставил его в покое и сосредоточился на порхании над штангой Чонгука языком, глубоко трахая пальцами маленький рот парня. Он укусил, острая боль в костяшке Намджуна прошлась ударной волной по всем остальным частям его тела. Руки Чонгука дрожали у затылка, а мозоли от струн гитары царапали его кожу.
Парень дёрнулся на коленях Намджуна, резко хватая ртом воздух вокруг мокрых пальцев. Эти бёдра с дрожью трудились на коленях Намджуна. Последний раскачивался, может быть, из-за отсутствия достаточного количества кислорода, оттого что лицо впечаталось прямо в грудную клетку парня, может быть, потому что Чонгук ощущался таким маленьким напротив него, так обволакивал его и прижимался к груди, отчаянно борясь с тем, на что Намджун бы никогда не подумал, что тот был способен. Отлично, притихший Чонгук пыхтел и корчился, как будто мог взорваться.
— Вот так, — выдохнул Намджун в его грудную клетку. Он медленно переместил руки на эти вишнево-красные шорты сзади, сжимая в горсть твёрдую округлую мускулатуру, чуть-чуть откинувшись назад от его бедра. Чонгук брыкнулся вперёд и вернулся в его руку.
— Пожалуйста, — заурчал Чонгук, откидываясь назад, чтобы пососать кончики его пальцев, голос звучал с таким придыханием и до сих пор с какой-то застенчивостью.
Намджун аккуратно прикусил штангу, скользнул рукой по его заднице, пробравшись внутрь и вниз, чтобы мягко погладить гладкую кожу около дырочки, позволил горлу Чонгука опуститься на своих пальцах достаточно глубоко, чтобы собственная рука втиснулась ему в лицо.
— Давай, — сказал Намджун, подталкивая его ближе. Он прижался ладонью к его заднице, пальцы напротив дырки, чтобы стабилизировать те маленькие круги, которые тот выписывал своими бёдрами. — Я знаю, что ты близко.
Чонгук сильно затрясся и попытался дёрнуться назад. Намджун не позволил ему, сдерживая его пыл, буйность и напряжённость, пока тот дрожал и бился изо всех сил.
— Кончай, детка, — выдохнул он. Чонгук выпустил сломленный вздох, и Намджун откинулся назад, как раз вовремя чтобы посмотреть вниз и увидеть на Чонгуковых трусах жемчужинку спермы и вытекающие ниточки, окрашивающие тёмным и разливающиеся в большом влажном пятне.
— Пиздец, — пробормотал Намджун, удерживая Чонгука в руках на одном месте, когда он постучал по мокрому пятну у края жёсткой линии. — Посмотри на себя.
Чонгук позволил ему поразглядывать только на мгновение, бёдра дрожали рядом с ним, пока Намджун нежно игрался. Затем он неуклюже поднялся и торопливо слез с коленей парня, ударившись о его ноги у стола и воспользовался Намджуном в качестве поддержки, вся грация и самообладание, с которыми он обычно себя держал, ушли в остекленелый взгляд в его глазах.
— Ау, твою мать, — выложил Намджун, когда Чонгук засадил острым локтём ему в середину ноги.
— Извини, — отрезал Чонгук, уже стоя на коленях, уже неуверенно дёргая боксеры Намджуна. — Дай мне… Джун!
В растрёпанных чувствах Намджун помог ему стащить боксеры достаточно низко, чтобы высвободить его чудовищно влажный член, уже капающий предэякулятом. Минеты никогда не пронимали Намджуна, вроде того, от чего он мог пребывать в восторге. Со стеклянными глазами Чонгук бросился вперёд, сначала рот, язык наружу и обернуть губы вокруг самого кончика члена Намджуна. Тот подскочил.
— Кук, попридержи коней на секунду, — выдохнул он. Чонгук жалобно немного прохныкал и отшатнулся с ниточкой естественной смазки на своих губах.
Намджун придвинул бёдра поближе к краю дивана, до сих пор немного переводя дыхание. На некотором расстоянии было легче рассмотреть, как Чонгук снова стал самим собой, парнем, который лежал на подоконнике, который готовил ему кофе по утрам и играл для себя на гитаре. «Закусочная Боба» играла тихо на заднем плане, будучи теперь в поле зрения поверх головы Чонгука. В то время как он шарил в поиске пульта, чтобы выключить его, Чонгук глубоко заглотил его со счастливым стоном.
Оральная фиксация. Конечно. Чонгук сосал член, как котёнок бутылочку. Он осел у ног Намджуна, губы натянулись и покраснели, когда он конючил и скулил, как будто ему было в два раза приятнее, чем Намджуну.
По ходу процесса рот Чонгука сжался крепче, стал влажным и горячим, его пальцы обхватили и царапали бёдра Намджуна, волосы прилипли ко лбу, и слюна стекала по подбородку, пока Намджун сидел там и старался не задушить его. Он много раз представлял себе Чонгука между своих ног с округлёнными губами, как будто тот присосался к конфете.
— Что Сокджин подумает? — вымолвил Намджун.
— Он с ума сойдёт из-за дивана, — выдохнул Чонгук, и Намджун не мог не смеяться, до того как застонал, член застрял во влажном вакууме, который не отпускал больше, чем на секунду, ради глотка воздуха. Брови Чонгука изламывались. Его бёдра брыкались. Ошеломлённые, вибрирующие стоны прорывались через глотку, словно он получал от этого в два раза больше, нежели Намджун.
— Такой красивый, — пробормотал Намджун, потому что не мог придумать другого способа сказать спасибо, не будучи странным, выразить трепет и шок от того, что Чонгук на коленях с закрытыми глазами, и от этого талантливого рта, что использовал его в качестве своего леденца.
— Я так быстро кончу.
— Не… — вымолвил Чонгук и заткнул себя, наполнив рот и радостно застонав, словно только что погрузился в горячую ванну, широко раскрыв рот и трудясь.
— Если ты не хочешь, чтобы я кончил, — произнёс Намджун, уже извиваясь на диване, когда жгучая боль удовольствия стягивала всё в нём, — тогда тебе лучше дать мне передохнуть.
— Мм-мм, — провибрировало по члену Намджуна, и тот ахнул.
— Кук, ёбана в рот, как ты нахуй реален? — выдохнул он. Чонгук в ответ сжал бёдра. — Я умру. Ты высасываешь мою душу.
На мгновение Чонгук оторвался, головка Намджунового члена ещё покоилась между его губ, когда он впивался в него взглядом.
— Если ты заставишь меня смеяться, я хуем подавлюсь.
— Прости, прости.
Чонгук, похоже, не заботился о наслаждении Намджуна, не бросал взглядов вверх из-под ресниц, чтобы посмотреть на реакцию Намджуна или набрать какой-либо темп, не пытался взять достаточно глубоко, что доставило бы дискомфорт, просто работал с яростью и никогда не опускал, получая всё удовлетворение от ощущения члена Намджуна во рту.
— Собираюсь кончить.
— Как угодно, но ты поплатишься за это, — прошамкал Чонгук, прежде чем толкнуться до самой кожи Намджуна и сглотнуть вокруг него. Намджун успел схватить его за плечо, чтобы предупредить, запереть и упиваться каждым моментом на грани, прежде чем погрузился и почувствовал, как горячая сперма хлынула внутрь полости Чонгукового рта, окружавшего его.
На мгновение Намджун подумал, что спокойно придёт в себя, поскольку Чонгук замедлился и стал осторожным, обходительно облизывая нижнюю часть его члена, и сглотнул всё белое, возвращаясь, чтобы достать то, что размазал ниже, и Намджун откинулся назад, давая послеоргазменным судорогам прорываться сквозь него одной волной за другой и приготовившись к завершению.
Чонгук не остановился. Когда стимуляция превратилась из изумительной в болезненную, Намджун изогнулся на диване и отпрянул назад. Чонгук последовал за ним, глаза наполовину закрыты и где-то далеко, когда он продолжал мягко сосать, возбуждение было суровым и прекрасным. Намджун корчился и хныкал, думая, что Чонгук может в любой момент понять намёк и отступить, но не хотел, чтобы тот так поступал, он был так рад, что тот этого не сделал.
— Кук, я всё, ох, блять, Кук…
Он схватился за челюсть парня, который замедлился и посмотрел на него, ожидая. Намджун сжал зубы и держал его там. Глаза Чонгука двигались сами по себе и были закрыты, сильные щёки работали над тем, чтобы удержать член Намджуна, пока тот изо всех сил пытался стать мягким. Слёзы катились по щекам Чонгука, сперма под его подбородком, но он наклонил голову к бедру Намджуна и сладостно отсасывал, пока Намджуну не пришло в голову, что его, возможно, разорвало надвое.
Они оставались в таком положении долго, Чонгук бездумно обсасывал, Намджун бредил на диванных подушках, поднимаясь, чтобы перевести дыхание, и медленно моргая в сторону потных волос Чонгука, растянувшихся губ. Удовольствие повернуло за угол от прекрасных пыток до дико хорошего, насыщенности похожей своего рода на ожог, который он хотел слить и который необходимо было увеличить. С тем, что должно по идее длиться более полутора часов, они сидели молча, лишь слышно учащённое дыхание и вылизывающие звуки влажного рта на мокром члене. Намджун уставился в потолок, когда зрелище из округлых черт Чонгука беспощадно трудилось над ним, становилось невыносимо, но он не мог долго оставаться так, не с чем-то таким прекрасным между своих ног, что так и просит, чтобы на него взглянули.
В конце концов, и это заняло очень много времени, Намджун вздрогнул от болезненно интенсивного второго оргазма и всхлипнул, когда Чонгук проглотил его и сосал сильнее, мягко мяукая от нужды.
Намджун вонзил два пальца между губами рядом со своим сверхчувствительным членом и толкнул назад. Чонгук отошёл, глаза ещё были закрыты, тело до сих пор едва ли держалось, красные, потрескавшиеся губы вновь окутали переутомлённые пальцы Намджуна и упорно посасывали.
Он снова отчаянно застонал, рот настойчив, но губы дрожали, руки безжизненно поникли у него на коленях, и Намджун смотрел в изумлении. Он попытался отступить, и Чонгук последовал за ним с огорчённым стоном. Намджун продолжал сидеть там, пальцы во рту Чонгука, измученного, одурманенного и совсем немного потерянного. Он огляделся в поисках силиконового леденца и не увидел его. Пальцам придётся поработать.
В итоге Чонгук замедлил ход, ему требовалось больше времени, чтобы сдать назад и сглотнуть, губы ослабли, а зубы стали небрежными, язык едва двигался. Он на мгновение приоткрыл глаза и снова закрыл их.
— Ты в порядке? — вздохнул Намджун. Гостиная пребывала в ожидании.
— М-м, — застонал Чонгук, наконец, слабо и разбито.
— Можешь… ли—ты… ты—эм уверен, что с тобой всё в порядке?
Чонгук тяжело вздохнул и двинулся, доверившись, что рука Намджуна пойдёт вместе с ним, вслепую вскарабкался на диван на неповоротливых ногах, которые должны были болеть и не гнулись к настоящему времени. Он убедился в том, чтобы пальцы Намджуна оставались на его губах, когда ложился, и утащил Намджуна вниз, устраивая позади себя с явным требованием.
Обними меня.
— Чёрт, Кук.
— М-м.
— Собираешься спать?
— Мм-хм.
— Ладно, — сказал Намджун и поцеловал его в затылок. — Ты можешь сначала притащить вверх простыни?
— Мм-мм.
Намджун вздохнул. С угасанием огненного жара весь его пот начал остывать на лёгком ветерке через открытое окно. Он поднял пальцы, и Чонгук прикусил, простонав в знак протеста, последовав за ним и садясь прямо.
— Теперь, когда ты встал, можешь захватить простынь?
Чонгук позволил пальцам покинуть рот, чтобы лишь на миг взглянуть на него сверху, затем схватил их между зубов и натянул простыню на них обоих.
— Спасибо.
— М-м.
Намджун сунул руку под голову парня и дышал ему в плечо, пока тот не заснул, и пальцы Намджуна, наконец, не упали с его губ. Какое-то время он не мог уснуть, сердце всё ещё колотилось, голова до сих пор медленно тонула, как в трясине. Чонгук лежал потный и варёный перед ним, провоняв сексом, сперма, вероятно, некомфортно подсохла в нижнем белье, и они даже не были на свидании. Намджун засмеялся в короткие волосы на затылке Чонгука и заснул.
***
В тот вечер Сокджин вернулся, когда двое его гостей спали на его собственном диване, оба потные и в крепких объятиях друг друга. После несколько взбешённых возгласов себе под нос, он выдохнул, сказал: «Наконец-то, чёрт возьми», — и начал готовить им ужин.
— В душ, вы оба, — произнёс он, когда те в замешательстве сели прямо, после того как начало играть радио. — Все остальные будут здесь через пятнадцать минут.
Они находились там на протяжении следующего часа и вышли, когда оставшаяся еда ждала их на кухонной столешнице, и все в комнате улюлюкали и вопили. Чонгук лишь фыркнул и схватил свой ужин, но сделал всё принятие пищи немного сложнее, пихая ноги в колени Намджуна и опираясь на его плечо, не заботясь о том, если уронит рис между их руками или потеряет зелёную фасоль в рукаве рубашки Намджуна.
— Ты мелкий поганец, — отозвался Намджун.
— Сопли подбери, — прохрипел Чонгук грубым, как наждачная бумага, голосом. Тэхён захихикал.
— Не смейтесь над этим, — отрезал Юнги. — Через два дня у нас концерт, и ему нужен его голос.
— Извини, — произнёс Намджун.
— Я сам это с собой сотворил, — пробормотал Чонгук. — Не твоя вина.
— Ты идёшь на концерт, верно? — поинтересовался Хосок, слегка толкая по-прежнему резиновые ноги Намджуна пальцем ноги.
— Да, конечно. Всегда.
— Мы достанем тебе пропуск за кулисы. Скажем, что ты другой менеджер.
Менеджер звучало неплохо. Он наклонил голову к Чонгуковой и наблюдал, как другие мальчишки носились по комнате с их обычными, требующими большой энергии проделками, хотя Юнги сидел спокойно напротив него с довольным выражением лица.
— Добро пожаловать в семью, — прорычал он. — Не то, чтобы ты ещё не был её частью, но мы ждали, что из этого получится. Чонгук застолбил тебя ранее.
Чонгук скинул голову Намджуна, когда выпрямился со слабым, возмущённым звуком.
— Никогда не столбил, — сказал он.
— Что ж, ты не прям застолбил, но Сокджин сказал где-то рядом с отправным моментом, что с Намджуном, может быть, забавно трахаться. — Сокджин с негодованием пронзительно крикнул с кухни. Юнги снова повернулся к Намджуну. — И Кук был так встревожен и несчастен по этому поводу, но не сказал почему, поэтому мы решили, что тот претендует.
Чонгук уселся, дав задний ход и смутившись. Намджун фыркнул от смеха и поцеловал того в макушку.
— Отвратно, — выдал Юнги. — Знаешь, какое-то время мы волновались, что ты не вернёшься. Ты казался таким далёким, но мы все хотели, чтобы ты был рядом, ещё до того, как Кук распсиховался.
И подумать только, Намджун начал год, думая, что ему не по чему будет скучать, когда он выпустится. Так или иначе, ему не пришлось бы, он мог бы проводить здесь свои дни с лучшими людьми. Если задуматься, то он почти оставил их в покое.
— Я почти и не возвращался на самом деле, — сказал Намджун. — Полагаю, вы все до пугающего близкие. Не знаю, почему мы раньше не были друзьями, но да. Не мог остаться в стороне. — Он сжал ногу Чонгука.
— Остался из-за меня? — сказал Чонгук через мгновение.
— Ага, ради тебя, — произнёс Намджун, и Чонгук спрятал лицо между плечом Намджуна и диваном на некоторое время.
***
Лето прошло. Намджун уже давно переехал в комнату Чонгука. Осенью они записали альбом из песен Намджуна в его студии. Они распродали их футболки и забронировали концерт частного характера, который также был распродан.
Иногда Намджун проводил послеобеденное время на полу Чонгуковой репетиционной комнаты, слушая его трубу, и вечера в гараже с Тэ, слушая, как
«Швейцарские Рулетики в 4 утра» поют ему от всего сердца.
— Давай отправимся в тур этим летом, — сказал Тэхён. — К тому времени у нас будет новый альбом, верно?
У Намджуна голова Чонгука была на коленях, губы Чонгука обёрнуты вокруг кончиков его пальцев, ноты новой мелодии звенели в глубине его мозга под звуки Сокджина, пиликавшего на гитаре, и машин, проезжавших мимо по улице.
— Определённо, — произнёс он, задумавшись о том, что он может знать, какого это — иметь музу.
