Бесконечный Леденец

Намджун не помнил, чтобы Сокджин говорил, что его двоюродный брат был таким горячим. Сколько лет? Девятнадцать? Начал колледж в прошлом семестре и не любил общежития? Он не выглядел молодо, как бывает в девятнадцать, пока не повернулся и не моргнул, глядя на Намджуна огромными круглыми глазами, палочка от леденца высовывалась изо рта, в то время как его щёки впали вокруг него. Когда тот с чпоком скатился с его губ, то немного поблёскивал в кухонном освещении. — Ищешь Сокджина? — поинтересовался он мягко. — Он где-то поблизости? — спросил Намджун. — У меня его партиту́ра¹. — Ты наш автор песен? Пацан спрыгнул со своего места и расхаживал, преисполненный важности и самодовольства, держа руки в карманах своих непомерно больших штанов, а леденец вернулся в рот. — Ты в группе? — ответил Намджун. — Бас-гитара, — сообщил малец, гласные звучали немного странно с леденцом. — И вокал. Кстати, я Чонгук. Я только что переехал. — Приятно познакомиться, — сказал Намджун, передавая партитуру. Чонгук переворачивал стопку, пока не добрался до басовой партии и одобрительно загудел. — Это будет одним из наших самых экспериментальных произведений, я уже могу сказать. — На самом деле я не знаю, какое звучание вы, ребята, обычно предпочитаете, — взволнованно произнёс Намджун. — Описание Сокджина не несло много смысла. Я просто получил название. «Швейцарские Рулетики в 4 утра». Написал кое-что о, ну, трудностях функционала отношений через монитор. — Мы сделаем из этого нечто потрясающее, — пробормотал Чонгук. — Я пойду, схожу за Джином. Он протянул сборник нот и побрёл по коридору дальше к спальне. Намджун оставался там только пару раз: один раз ради большой вечеринки, и во второй раз ради приятного вечера за бокальчиком с Сокджином и друзьями, болтая о написании рок-музыки для его группы. Место выглядело заметно чище, чем он помнил, отчего было дико осознавать, что кое-кто только что въехал. Не говоря уже обо всей инди-рок-группе, что использовала помещение в качестве своей штаб-квартиры: оборудование складировалось в гараже, и автомобили парковались на улице, будто мужья, которых переселили на диван, дабы освободить место для собаки на кровати. Грязный, полурастаявший снег прилип к подоконнику снаружи, но в гостиной было тепло и ярко. Тканые одеяла накрывали диван, а на стенах висели произведения искусства. Намджун всё ещё чувствовал, будто явился без приглашения, прошёл в дверь две минуты назад и уже засиделся с гостеприимством. Он недолго дружил лишь с Сокджином. Они знали друг друга в двух словах, когда Намджун был первокурсником, а Сокджин собирался выпускаться. Это было два года назад, и Намджун уже скоро окончит и присоединится к Сокджину в реальном мире с надеждой на успех достаточный для того, чтобы тоже заиметь небольшой арендованный дом. Он, должно быть, видел Чонгука в этом году на музыкальной кафедре, но не помнил его, поскольку был рассеянным сам по себе. Сокджин сказал, что Чонгук играл на трубе, когда Намджун спросил его об инструменто́вке² «Швейцарских Рулетиков в 4 утра». Ему хорошо заплатили за написание одной песни без трубы, и он написал эту забавы ради, также без трубы, надеясь, что Джин снова заплатит. Затем выяснилось, что Юнги и Хосок, ещё одни старшекурсник и третьекурсник, были в этой группе и хотели больше его музыки. Затем Чимин, главный ударник из школьного симфонического оркестра, подошёл к нему с чем-то вроде: «Чувак, это была такая странная херня. Пожалуйста, напиши нам больше». Вскоре после этого в доме Джина состоялся вечер с водкой и сангрией, только он, Хосок и Юнги, хотя ему сказали, что Тэхён, солист в прошлогодней опере, был их менеджером. У Чимина была репетиция танца, однако в противном случае он был бы там. Сокджин, Юнги и Хосок вытащили свои инструменты и сыграли песню Намджуна для него же самого в гараже, тем не менее та звучала очень странно без басиста, главного вокалиста или ударника. Хосок и Сокджин играли на гитаре, Джин подпевая на бэк-вокале, а Хосок заполняя главный вокал и страдая с диапазоном. Юнги давился от смеха сзади, пока играл на синтезаторе, и Намджун пьяно прильнул к стене и спросил, как настолько талантливые музыканты могут создать настолько плохую группу. После этого они приняли Намджуна, подошли поговорить с ним в столовой и предложили мелодии для песен, которые он сочинял для них, и он до сих пор не встречался с менеджером или главным вокалистом. Но вот, по крайней мере, вниз по коридору вокалист, опиравшийся о дверь Сокджиновой комнаты, со своим леденцом, раскачивавшимся в пальцах. Он казался немного более отчуждённым, нежели остальная сплочённая часть группы, менее готовым протянуть руку и притвориться, что Намджун был одним из них. Чуть более по ощущению правдоподобным. — Намджун, — произнёс Сокджин, ухмыляясь, выходя из своей комнаты в повседневной одежде. — Эй, извини. Мне нужно скоро встретиться с моим агентом. Сегодня у меня проба у дизайнера. Хм… — Он вытащил свой кошелёк и вручил Намджуну сто долларов наличными. — Я получу сдачу или этого достаточно? — Намджун быстро просчитал часы, потраченные на эту песню в голове, всего около девяти. — Я возьму последние десять в качестве чаевых. — Низкосортный чай, — сказал Сокджин. — Хочешь дать мне больше? — Примешь бокальчик вместо этого? — озвучил Сокджин. На заднем плане Намджун услышал звон от Чонгука, вынимавшего из шкафчика какие-то бутылки. — …конечно. Сорока минутами и двумя напитками позже Сокджин ушёл повидаться со своим агентом, но его заменили Юнги и Хосок, оба на коленях вокруг кофейного столика, взволнованно редактируя музыкальное сопровождение Намджуна с бесстрашным маркером, который заставлял Намджуна свербеть от нервоза. — Отличная мелодия, — высказался Юнги. — Пиздецки она хороша. Чонгук, посмотри на эту базовую линию. — Видел её уже, — сказал Чонгук с кухонного острова, глаза приклеены к своему телефону. Он держал леденец в пальцах, как сигарету, хотя тот, должно быть, был новый, полностью твёрдый и большой к тому же после целого часа во рту Чонгука. Может быть, он пытался бросить курить. — Ладно, ворчун, — выдавил из себя со смехом Юнги. — Разве ты не должен быть на тренировке по лакроссу? — Блять, — пробормотал Чонгук и резко сорвался со стула и побежал по коридору. Хосок хихикнул и поставил напиток Намджуна на стол, на дюйм в стекле было ниже, чем минуту назад. Намджун наклонил голову в сторону и разглядывал сие, задаваясь вопросом, не означает ли это, что они ещё не друзья. Что-то хлопнулось об стену с другой стороны гостиной, затем последовали приглушённые удары и скольжение, и Чонгук громко ругался. Когда он выбежал через несколько минут, ему не хватало леденца, огромной майки и мешковатых штанов. Намджун только мельком увидел, как тот проходил мимо: на защитную экипировку, плотно обхватывавшую его маленькие плечи и сильные икры под шортами, большую сумку, свисающую с его подтянутых рук, и волосы, что были распущенными и мягкими в отсутствии шапки. Он внезапно казался совершенно другим человеком, кем-то и маленьким, и молодым одновременно, более вовлечённым в свою жизнь, чем когда распространял апатичную ауру мальчишки из братства. Он схватил пальто в одну руку и почти вкусил грязи, когда споткнулся о дверную раму по дороге. Он снова был другим человеком через час или около того, когда вернулся ко всем «Швейцарским Рулетикам в 4 утра» минус Сокджин, те играли в «Кубок короля»³ с Намджуном в гостиной. Тэхён доказал, что легко пьянел, и разлёгся на коленях Намджуна, будто они знали друг друга на протяжении нескольких месяцев. Чонгук взглянул на них прищуренными глазами, будучи потным и раскрасневшимся, шаги глухие от усталости. В течение пятнадцати минут пьяницам приходилось страдать без ванны, пока Чонгук принимал душ. В последний раз Намджун видел его этим вечером, когда тот тащил очень тяжёлый рюкзак в свою комнату с мокрыми и всклокоченными вокруг ушей волосами, леденец вернулся в его рот.

***

По обыкновению Намджун обедал в одиночестве с нотной бумагой, разбросанной по всему столу на четыре персоны, когда старался не капать соусом барбекю со своих куриных крылышек качества общепита на домашнее задание. Тэхён и Чимин, оба, отодвинули стулья и плюхнулись на сидения прямо рядом с ним. — Что у тебя получится, — гласил Чимин, прислонившись к руке, что поставил перед собой, и улыбка заставила его глаза чуть ли не закрыться, — когда ты скрестишь… эй, прекрати, Тэ, дай мне сказать, — вымолвил он, посмеиваясь и зачёсывая свои лиловые волосы ото лба. Намджун мог видеть весь путь до низа под его безрукавкой, выгодно показывающей очертания мышц. — Что получится, если Джин пересечётся с влажной вегетационной средой? — Эм… — Джин-джер*, — хихикнул Чимин. — Уловил? Потому что он корнеплод? Намджун понял, что это было официальным знаком того, что Чимин и Тэхён приняли его в банду. — Это ужасно, — сказал он. — Джину бы понравилось. Тэхён ударил Чимина по плечу, удваивая хохот. — Ты не думал, что она удачная? — спросил Чимин. Тэхён гоготал: прикрыл голову руками и кудахтал. Компания чопорно разодетых девушек в очках за столом рядом с ними целиком оглянулась, а затем вернулась к разговору. — Нет. Сорян. Чимин надулся. — Эй, Сокджин говорит, что ты умный. — Так и есть, — отвечает Намджун. — Чонгук на занятиях по математике прямо сейчас, и он реально страдает. Ты математического склада ума? Намджун пожал плечами. — Да, я могу справиться с математикой. — Хорошо! Я тоже! Я пытался обучать его какое-то время, но из меня абсолютно ужасный учитель. Я всегда срываюсь, а он упрямый и не обращает внимания. Что за засранец, — от нетерпения воскликнул он ласково. — Может, ты добьёшься большего успеха. Намджун замычал, постукивая карандашом по губе и глядя на грубую музыкальную композицию, которая, как он надеялся, может стать его краеугольным камнем, тем единственным и запоздалым. Он не был полностью уверен, что нравился Чонгуку. Он не был уверен, что они хотят, чтобы он находился рядом, больше того, что уже было. — Он заплатит мне? — Чонгук? Вероятно, что нет. Он полностью на мели. Однако, возможно, Сокджин это сделает.