Всё-таки очень уютно, когда у камина дремлет пёс, даже если это и не пёс вовсе. Диана Уинн Джонс. «Волшебный витраж»
Следующим утром Гермиону разбудило сообщение от Шона. Недолгий сон на трансфигурированной незадолго до рассвета кушетке оказался изматывающим, а не освежающим, поэтому перед тем, как удовлетворить просьбу о встрече, ей пришлось долгих двадцать минут приводить себя в чувство под едва теплым душем. Как и всегда, когда они оказывались наедине, Шон позволил себе короткий ободряющий взгляд, прежде чем приступить к делу. Обязательно ободряющий и никогда сочувственный, иначе Гермиона давно уволила бы ветерана войны с Волдемортом, придушив в себе стыд и солидарность. Наверное, Шон и это тоже понимал. — Я хотел обсудить ситуацию с Питтсом, — проговорил Шон, трансфигурируя для себя стул — еще одна вольность, которую он позволял себе без свидетелей. Гермиона нахмурилась, откладывая перо, которое бездумно крутила в руках. Шон не имел привычки тревожить ее по мелочам, а Питтс был простым преступником, которого вчера должны были переправить в Азкабан в ожидании судебного разбирательства, она собственноручно ставила подпись под документами о его переводе. Значит, это только предлог? Женщина обреченно вздохнула. Наверняка неуемная аврорша успела что-то сказать своему непосредственному начальству, и теперь, после короткой беседы по делу, исключительно чтобы соблюсти видимость приличий, Шон спросит понимающе и проникновенно, понимает ли она, что творит. А что она, собственно, творит? Да ничего. Грубость с подчиненными всегда сходила ей с рук, а что до кромешного ада, творящегося в ее голове, — кому какое дело? — И что же не так с Питтсом? — чуть резче, чем следовало, спросила Гермиона, с неудовольствием замечая, что Шон замялся. — Я отдаю себе отчет, что это может не касаться меня, — сухо сказал он наконец. — Но мне нужны четкие указания на этот счет. Он говорил настолько серьезно, что Гермиона была вынуждена отбросить идиотскую мысль, что он просит снять с него ответственность за то, что может произойти в этих стенах с Джой. Мрачно отметив, что появление той пагубно влияет на ее внимание, она заставила себя собраться. — Прости, Шон, я не в форме. — Она провела рукой по небрежно собранным волосам, кончики которых были чуть влажными после душа. — В чем состоит проблема с Питтсом? Его перевели вчера, верно? Что успело произойти? — Его должны были перевести, — поправил Шон, явно удивленный неосведомленностью начальницы. Гермиона подобралась. — Сбежал? — Нет, — поспешно заверил ее аврор. — Но в последний момент наш конвой отослали из Министерства. — Какого черта? — хмуро выдохнула она. — Объяснили, что произошла ошибка, — развел руками Шон, всем своим видом поддерживая ее негодование. — Но у меня оформлены все бумаги, и непонятно, кто должен за это отвечать. — Идиоты, — вздохнула женщина и поднялась. — Я разберусь. Шон поднялся следом, но явно не собирался уходить. — Насколько я понимаю, — осторожно добавил он, — это не путаница в бумагах. Питтс действительно провел время в камерах Аврората, но потом кто-то надавил, чтобы его отпустили. Ребята пытались разобраться сами, но их завернули. Имейте это в виду. — Спасибо, Шон. — Гермиона поджала губы, предвещая грязное и муторное разбирательство. Если дело обстоит именно так, то с документами проблем не возникнет, наоборот, министерские радостно пойдут навстречу, чтобы подчистить следы. Но им придется очень, очень постараться, чтобы убедить ее. И не только потому, что репутацию одной из самых стервозных ведьм следует поддерживать. Просто ситуация с авроршей грозила выйти из-под контроля в любой момент, а это лишало не только сна, но и жалких крох доброжелательности, которыми располагала Гермиона Грейнджер.* * *
Служебный портключ перенес ее прямиком в Атриум Министерства. Опираясь на трость, Гермиона быстро пересекала коридоры, направляясь на второй уровень, к Аврорату, и ее серо-голубые кроссовки изощренной насмешкой ступали по бордовым ковровым дорожкам. Окружающие расступались и оборачивались, выхватывая боковым зрением светлое дымчатое пятно ее сизой мантии, и женщина была уверена, что Кингсли, которого она не предупреждала о визите, оказался осведомлен о нем спустя максимум минуту после ее появления. Предположения подтвердились, когда она без стука вошла в его кабинет. Кингсли, несмотря на воистину железные нервы, не лишенный эмоций и никогда не считавший нужным их скрывать, только поднялся с кресла и кивнул, ничуть не удивленный. — Присаживайся. — Он вышел из-за стола и уселся во второе кресло для посетителей, как делал всегда. Гермиону немного раздражало это его… непробиваемое дружелюбие. Кингсли остался последним человеком из прошлой жизни, который как-то пережил период ее тяги к саморазрушению, когда она последовательно уничтожала все дружеские связи. Он не забыл ее за несколько лет отсутствия и с воодушевлением поддержал инициативу взвалить на себя ответственность за пребывающую в, на первый взгляд, нескончаемом и хаотичном процессе реформации тюрьму. Не прогадал, разумеется, и Гермиона уважала его за чутье, но не могла отрицать, что Кингсли бывал абсолютно невыносим. Его терпимость была основой их сотрудничества, залогом успешного взаимодействия между ведомствами, и оно же временами выводило женщину из себя. Как и данное самой себе обещание не проверять Главного Аврора на прочность активнее, чем требуется для поддержания тонуса. Потому что как бы тот ни ценил ее работу, с которой до нее не справилась целая череда талантливых руководителей, Гермиона зависела от него сильнее. За компанию со всей магической Британией. После его назначения методы работы Аврората существенно изменились. Многие связывали это с приходом к власти Тредса, и только малая часть магов понимала, что тот стал скорее следствием и средством внедрения зарождающихся перемен. Кингсли оставил пост Министра на своего первого помощника, потому что тот был верным, исполнительным и умел согласовывать собственные амбиции со здравым смыслом, а сам вернулся в Аврорат, практически единственное ведомство, где невозможно было навести порядок и внедрить реформы посредством распоряжений и законопроектов, которые там считались даже не неизбежным злом, а пустой и бесполезной тратой пергамента. Аврорату нужна была жесткая рука, и она не должна была тянуться издалека. И только благодаря Кингсли на авроров снова стало можно полагаться. Что было как никогда важно. Пожиратели были не единственным злом, о чем вскоре после победы поспешили напомнить грабители, мошенники, убийцы, содержатели притонов, насильники и владельцы подпольных лабораторий, а опьяненные победой авроры либо не справлялись с работой, либо справлялись так, что их впору было сажать за компанию. Не столь жестокие и изощренные, как Пожиратели, вероятно по причине недостатка образования, преступники не наводили ужаса Темными метками, и постепенно англичане почти смирились с новыми реалиями. Воров не без причины стали считать меньшим злом, чем господа авроры, которые обычно приносили гораздо больше неприятностей, чем умеренный разгром и некоторые убытки, явные разбойники могли годами избегать наказаний по причине феерического бардака в самом Аврорате, а невинные люди проводили эти годы за решеткой по самым разным причинам, от ошибок до откровенных подстав. К счастью, Кингсли не считал, что все идет как надо. Ему удалось выправить ситуацию относительно малой кровью. Наверное, именно поэтому Гермиона к нему прислушивалась — такой поступок заслуживал уважения даже в ее глазах. Но «прислушиваться» ни в коем случае не означало «потакать» и «сочувствовать». — Я хочу знать, по чьему распоряжению отпустили моего заключенного. Кингсли, слава Мерлину, не стал изображать недоумение или уточнять, которого именно. — По распоряжению Министра, — ответил он, помедлив всего мгновение. — Чудесно, — фыркнула Гермиона, не чувствуя веселья. Откровенно говоря, ей было плевать на Питтса: набить камеры оступившимися соотечественниками не было ее целью. Но Питтс был тонкой веточкой, подброшенной на тлеющие угли их извечного, полусерьезного противостояния. Гермиона никогда не шла на уступки во имя их дружбы или в память об общем прошлом и не давала спуску Кингсли точно так же, как и любому из коллег или подчиненных, если не в большей степени: личному не было места на работе. Это было правилом, которое принимали оба, и теперь женщина была намерена заставить его встряхнуться вне зависимости от того, спровоцировал ли он ее намеренно или действительно недосмотрел. — Мой секретарь уже готовит документ, который разрешит бюрократические затруднения, — добавил Кингсли, изучая ее лицо. Гермиона почувствовала слабый азарт. — Зачем Питтс Министру? — Она откинулась в кресле, зажав трость между коленей. — Всегда ценил твою прямоту, — доверительно поделился Главный Аврор, казалось, пряча за снисходительностью легкую нервозность. — Произошла ошибка, Бертрам ее исправил. Женщина изобразила удивление, внимательно присматриваясь к коллеге: — По воскресеньям наш Министр снисходит до личного устранения мелких несправедливостей? Но даже если Питтс невиновен, это выяснили бы на суде. — А до этого он несколько недель провел бы в Азкабане, — напомнил маг. — С тех пор, как оттуда изгнали дементоров, это не проблема, — возразила Гермиона. — Я слежу, чтобы права заключенных не нарушались. — Оставь эти заверения для официальных собраний, — попросил Кингсли с добродушной насмешкой. — Я знаком со всеми твоими людьми. — Хотите сказать, они нарушают права заключенных, эти ваши знакомые? А пофамильно? — Она преувеличенно внимательно склонила голову. — Я прекрасно знаю, что это бесконечный спор, — примирительно поднял руки мужчина. — Дело в другом. Питтс стар, болен и невиновен. Это был несчастный случай. — Мои конвоиры уточнили этот вопрос, — серьезно закивала Гермиона. — Этот невиновный превращал похищенных магглов в чашки. Кингсли помрачнел. — С этим мы разбираемся, — сухо заверил ее он. — Преступление действительно имело место, но Питтс скорее жертва. — Его подставили? — Общие формулировки никогда не удовлетворяли Гермиону. — В какой-то мере. — В таком случае почему ваши люди все же арестовали его? Ответный взгляд красноречиво говорил примерно «дела Аврората тюремщиков не касаются», но Кингсли подобрал более сдержанную формулировку: — Это было неприятное стечение обстоятельств. — Скорее уж ваш человек облажался, если все так, как вы говорите, причем довольно крупно, раз дело дошло до оформления документов. Кто его задержал? — Поттер. Гермиона опешила. — Гарри Поттер, — повторил Кингсли. — Особенности его работы таковы, что согласовывать действия получается не всегда. — Согласовывать, стоит ли арестовывать похитителя? — недоуменно хмыкнула женщина, подозревая, что ее пытаются водить за нос. — Гермиона, — устало выдохнул Кингсли, и та поняла, что сейчас последует «дружеская» просьба не ввязываться. — Это серьезное дело, мы разбираемся. Нет, не ухмыляйся, мы действительно ищем виновного. — А что насчет Гарри? — сощурилась она, осененная неприятной догадкой. — У него неприятности? Не собираетесь отправить его ко мне? Кингсли изумленно на нее уставился. — Я не исключаю, что, когда он вернется, нам придется устроить разбор полетов, — признал он. — Но… — Откуда вернется? — А ты не знаешь? Мисс Аллисон так стремилась попасть под твое крылышко, что заставила его подменить ее в командировке на Гаити. Как она там, кстати? Это был удар ниже пояса. На секунду Гермиона засомневалась, действительно ли весь порок и вся жестокость, которые заставила разгореться ее новая подчиненная, проявлялась только в виде болезненно-ярких фантазий. Может, она заставила себя забыть, что заперла Джой в камере, может, совершила что-то абсолютно непоправимое, иначе почему он говорит так, будто знает… Нет. — Весьма своеобразная, но пока никаких проблем. — Ну, а как же. — Но при чем здесь Гарри? — Я сам не понял. — Кингсли чуть расслабился, видимо посчитав тему Питтса временно закрытой. — Он утверждал, что они давно знакомы и это дружеская услуга… Мерлин их знает. Не удивлюсь, если она взяла его чем-то еще. В любом случае я не стал препятствовать, все равно нашла бы способ. Гермиона невольно подалась вперед, складывая влажные пальцы на рукояти трости. — Это странно, — сказала она после долгого молчания. Ограничиться этим замечанием вместо десятка вопросов было сложно, но где бы она была, не умей сдерживаться? — Скорее интересно. — Тема явно доставляла Кингсли удовольствие. — Очень настойчивая девочка, непостоянная, но обязательная. Было жаль ее отпускать. Ты уж присмотри за ней. Гермиона до боли сжала челюсти. В другое время она нашла бы силы признать, что такое покровительство Главного Аврора очень кстати, потому что удержит ее от страшной ошибки, но сейчас… То, какими словами отзывались о ее подчиненной, и внезапное вмешательство Гарри, с которым у нее никак не могло быть ничего общего… Это было совсем плохо. Прежде Гермиона, по крайней мере, была твердо уверена, что, несмотря на внешнее сходство, Джой не имеет к Беллатрисе никакого отношения. Спешно попрощавшись, она покинула кабинет, даже не потрудившись узнать, когда к ней попадет бумага по Питтсу.* * *
Следующие сутки прошли для Гарри в подобии тягостного бреда, еще более невыносимом оттого, что он не мог позволить себе погрузиться в беспамятство, то и дело усилием воли заставляя себя возвращаться в реальность. Одно непрекращающееся пакостное дежавю. Кейси беседовал с ним почти все это время. Точнее, жестко сдавливал шею какими-то убеждениями и барабанил по вискам короткими бессмысленными репликами, накрывал, как душным одеялом, пространными тирадами и посмеивался над его страданиями так, что у Гарри звенело в ушах. Говорил, что не специально, но вряд ли это было так. Хотя бы во сне он его не беспокоил, передавая эстафету смутным видениям, назвать которые кошмарами можно было только с большой натяжкой. Так что Гарри все-таки отдохнул. Тяжесть из головы и тела не ушла, сознание не прояснилось, зато больше не тянуло уложиться на первой попавшейся горизонтальной поверхности. «Так что мы будем делать, душа моя?» — спросил Кейси почти сутки спустя, около девяти часов утра, если верить настенным часам. «С чем?» — устало спросил Гарри, остановив невидящий взгляд на потолочных балках над своей кроватью. Больше всего Гарри донимала беспомощная уверенность, что ему больше никогда не удастся собраться. Однажды удалось, и это было везение, удавалось и позже, благодаря упрямству, но, чтобы оно вернулось, нужно время, а его, кажется, нет. Теперь, когда он снова способен понимать речь и складывать слова в предложения, Кейси не даст ему спуску. «Мне перечислить по пунктам? — издевательски осведомился Кейси. — Не притворяйся, что находишь происходящее не заслуживающим внимания. — Гарри не отвечал. — Если это изощренная месть за годы моего буйства, когда со мной было невозможно вести диалог, то это неуместно, ты и сам был хорош, — недовольно добавил он, снова не дождался реакции, помедлил, а потом мягко спросил: — Ну вот объясни мне, в первый раз, что ли? Ты знал, на что шел, когда полез спасать Ника. Да, трудно и страшно, но ведь это ты». Тут Гарри не выдержал и рассмеялся, радуясь, что заглушающие чары уберегут и без того крайне нервных с похмелья авроров от лишнего потрясения. Разумеется, дело было не в Нике, и Кейси должен был это знать. Он отправлялся туда в расчете получить преимущество, познакомиться с бездной ближе, напомнить себе, зачем нужно продолжать держаться, в чем смысл упорного противопоставления себя Кейси, а в итоге, приняв помощь, на время утратил свои ориентиры. Враг моего врага и так далее. А это было опасно, и самое невыносимое — роковые последствия никак не желали наступать. Это сбивало с толку. «Если ты взялся меня утешать, значит, все действительно хреновей некуда», — невесело признал он. «А ты полагал иначе? Какая наивность, — едко пробурчал Кейси. — Приводи себя в порядок. Что бы ни думал ты сам, я знаю, что ты на это способен. Я даже тебе помогу». «Не смей». — Гарри даже сел на кровати, не обратив внимания на головокружение. «А я все равно помогу, — отмахнулся Кейси от его неубедительного протеста. — Подумай о том, что раз корабль не смог защитить Ника сейчас, то что будет дальше, когда мы окажемся ближе к острову? Я не знаю, почему это происходит, но тенденция вырисовывается занятная, и даже зачаточной логики достаточно, чтобы понять: то, что ты сейчас считаешь самым страшным кошмаром и оправданием для врастания в постель на атомарном уровне, может оказаться только началом. А теперь — поспи еще немного, душа моя», — с неприятной ухмылкой в голосе закончил он и исчез из его головы.* * *
В полдень, когда уборка на уровне закончилась, до обеда оставалось около часа и без мельтешения заключенных с нижних уровней наступило относительное затишье, Джой испытала дежа вю. «Административный уровень, каб. нач. Азкабана, 21:00». Подсвеченная бирюзовым гравировка и магическая подпись Грейнджер точь-в-точь повторяли увиденные ей почти трое суток назад и выглядели настоящим издевательством. Джой шумно втянула холодный сырой воздух, задержала дыхание и снова глянула на браслет. — Чего там? — Майкл бесцеремонно заглянул ей через плечо, обдав запахом сэндвича с рыбой, а выцепив текст распоряжения за секунду до того, как девушка одернула рукав мантии, понимающе протянул: — У-у-у. Значит, куковать мне ночью в одиночестве. — Думаешь, это надолго? — автоматически переспросила Джой. Но Майкл только пожал плечами. Да и откуда ему было знать. Не может же Грейнджер со всеми быть настолько нелогичной? Или это всего лишь одно из проявлений ее легендарной экстраординарности? В конце концов Джой решила, что глупо тушеваться после того, как сама собиралась искать встречи. А что та не заставила себя ждать, так она еще успеет изучить чужой характер, и Грейнджер станет понятной и предсказуемой. И она стала ждать вечера. То есть патрулировать коридоры, внимательно изучая неизменно одинаковую обстановку в одиночных камерах, от скуки подтягиваться на турнике, спрятанном за выступом в конце северного коридора, делиться новостями на недолгом перерыве в тесном обеденном зале, где тюремные эльфы подавали до странного безвкусную еду. Пару раз Джой останавливалась у камеры присмиревшего Мэттью, вместе с удовлетворением чувствуя смутную вину за свою вчерашнюю выходку. Но что поделать, если первой естественной реакцией на конфликт был порыв сбить с толку, запудрить мозги и развесить на ушах хорошую порцию лапши, чтобы неприятная личность и думать забыла, с чего все началось, еще и в искренней доброжелательности Джой уверилась. Пожалуй, именно это и помогло ей продержаться в Хогвартсе. К тому же от ее невинной болтовни вышла сплошная польза. Разумеется, ее можно и вообще-то нужно было добиться простым заглушающим или парой Ступефаев, но, каким бы придурком ни был Мэттью, он был безоружен и заперт, и нападение на него не сделало бы Джой чести. Пожалуй, проведи она здесь хотя бы несколько месяцев, привычные принципы отступили бы под влиянием необходимости и удобства, все же наивных безумцев здесь было меньшинство, но девушка не собиралась торопить события. Она не жалела о переводе, вопреки прогнозам Шеклболта, и все же успела затосковать по боевым операциям. Они держали в тонусе и придавали жизни вкус, отличный от чистого, но странно тяжелого здешнего воздуха. Наверное, теперь, когда все утряслось, можно было вернуться к тренировкам в Аврорате, связаться со старыми партнерами по учебным дуэлям… Джой слегка повеселела, понятия не имея, что вспомнить годами отработанные навыки ей придется гораздо быстрее, чем она могла предположить.* * *
«У нас есть десять минут, душа моя, и ты со мной поговоришь! — Голос ворвался в сознание Гарри так стремительно, что тот едва не подавился куском мяса в сливочном соусе, любезно предоставленном ему гостеприимной магией. — Ты можешь бояться меня, ненавидеть и осуждать, но, если ты снова начнешь выпендриваться, катастрофа свершится без моего участия». «И ты, конечно же, будешь крайне разочарован», — механически ответил Гарри, холодея от предположения, что, пока он пытался заставить себя пообедать, случилась беда. «Уймись, пока все в порядке, — фыркнул Кейси, немного сбавляя обороты. — Я всего лишь понял, что было не так. Почти опоздал, зато теперь нет сомнений. Просто заклинание, которое поддерживает корабль, развеивается. Может, гаитяне не рассчитали силу или корабль не рассчитан на такую толпу, но больше похоже, что кто-то чудит намеренно. Рискну предположить, что корабль был создан с помощью сложного ритуала, каких-нибудь плясок у костра и парочки жертвоприношений, и, чтобы отменить его, приходится проделать все в обратной последовательности, поэтому такой разброс по времени, не знаю…» «Не тараторь, — сухо оборвал его Гарри. — Ты уверен?» «Несомненно. Теперь процесс пошел быстрее, и если мы ничего не сделаем, то в ближайшие минуты окажемся… сам знаешь где. Мы-то ладно, но как минимум нужно решить, как вытащить отсюда Малфоя». «А как максимум? — Гарри отстраненно отметил, что перспектива повторения недавнего опыта тревожит его меньше, чем следовало бы; видимо, окончательно пришел в себя. — Есть еще варианты?» Привычная подозрительность заставила его собраться с мыслями и рассмотреть возможность, что это жестокая шутка или тщательно продуманная попытка перевернуть их жизнь по своему разумению. Но, заглянув в сознание Кейси, что было необходимой мерой и тем еще испытанием для относительно здорового человеческого ума, Гарри не нашел, за что зацепиться. Нетерпение, легкая досада, расчет, азарт, любопытство к прежде невиданной загадке — что случится, если на середине пути путешествие оборвется, что станет с милыми и беззащитными пассажирами? — и четкий план того, как он собирается обеспечить Малфою безопасность. Точнее, целых два равновероятных плана: один благородный, второй эгоистичный. Но злого умысла, который бы поставил все на свои места, Гарри не нашел, как ни старался. Разве что отыскал рычаг давления, о котором и прежде подозревал. Странно, прежде симпатии Кейси заключались в страстном желании присвоить человека себе без остатка, а потом любовно и со вкусом уничтожать его, наслаждаясь каждой минутой. И такая перемена тоже выбивала почву из-под ног. Хотя ее он утратил, еще ступив на этот борт, и не в одном только прямом смысле. Чудовищная ирония. «Основных вариантов два, — ответил Кейси непривычно терпеливо, заставив себя успокоиться. — Либо мы позволяем заклинанию рассеяться и начинается веселье, либо берем управление в свои руки. Если ты помнишь, корабль напился твоей крови, поэтому не такая уж и сложная это задача. Но чем раньше начнем, тем лучше, если придется восстанавливать его, я не могу гарантировать, что все выживут». «Второй вариант явно не в твоем вкусе, — Гарри снова уставился в потолок. — Почему ты его предлагаешь?» «Он действительно менее захватывающий, — признал Кейси. — Но тоже ничего. Никогда не имел шанса управлять такой махиной. И Малфой, опять же…» «А что Малфой?» «Не думаю, что он оценит, если остальных мы оставим болтаться здесь и погибать в муках, — неодобрительно ответил Кейси. — Наверняка вцепится в своего Лефевра, и это как минимум. Но не такая уж это, конечно, проблема. Главное, нам в любом случае придется колдовать вместе. Если, конечно, ты собираешься выжить, а не драматично отправиться в небытие. Впрочем, этого я тебе не позволю, но может получиться забавно». Гарри с силой потер лоб. «Меня больше интересует, почему так получилось, — заметил он, хотя на самом деле перспективы, обрисованные Кейси, приводили его в сдержанный ужас и заставляли холодеть. — Это не могло быть сделано специально, у нас ведь Лефевр». «Мне и самому любопытно, — согласился Кейси. — Тот редкий случай, когда я не могу просто туда отправиться и во всем разобраться, говорил ведь. Но как минимум один вариант у меня есть: например, за время нашего путешествия там свергли правительство и теперь намерены избавиться от наследника. А что, при их политической нестабильности и постоянных переворотах — вполне себе версия». «Мы бы об этом, наверное, знали», — с сомнением предположил Гарри. «Откуда? Думаешь, связаться с этими ребятами гораздо проще, чем приплыть к ним в гости? Как еще умудрились об этом самом корабле договориться, понятия не имею». «А если у нас что-то знают? — встрепенулся Гарри. — Туда ведь ты можешь наведаться?» Кейси хмыкнул. «Я-то могу, но не факт, что потом отыщу дорогу к вам. И не замирай с такой надеждой. Дело даже не в том, что так ты от меня не избавишься. Просто не сможешь выжить. Ты хорош настолько, что можешь позволить себе бить морды вместо того, чтобы бросаться заклинаниями, но здесь ты не можешь ничего. Напомнить, чье это было решение? Твое отторжение настолько глубоко, что, даже если захочешь, ты не сможешь открыться здешней магии. Она ценит искренность и восторг, а ты на него не способен. Как хорошо, что я — это не ты». Гарри поморщился, признавая его правоту. «И куда нам в таком случае двигаться? — спросил он, уже приняв решение. — Если неясно, что нас ждет впереди». «А это уж тебе решать. Но скажу откровенно, я не гарантирую, что смогу доставить всех на Гаити без потерь. Дальше будет сложнее», — признался Кейси, чем поверг Гарри в новый приступ паранойи. «Удивительная честность», — скептически заметил он. «Вчера я понял одну вещь, — задумчиво объяснил Кейси. — Ты помог мне выжить и научил справляться со всей этой… радостью, вытерпел в тот момент, когда я не мог без тебя обойтись. Не то чтобы у тебя был выбор, конечно, но и у меня сейчас его нет. Считай, что я возвращаю услугу, доставляя тебе меньше неудобств. Ты и без меня чудесно справляешься, прямо завидки берут». Гарри снова зажмурился, будто бы стараясь спрятаться от его слов. Если Кейси снова решил начать донимать его, то такая вот искренняя благодарность — отличный способ. «Домой, — сказал он, решительно поднимаясь и направляясь к лестнице. — Как именно будем действовать?» Когда Гарри вышел на палубу, выслушивая четкие инструкции Кейси и отгоняя мысль, что, не вынужденный маяться от скуки, тот становится почти терпимым, если оценивать без оглядки на прошлое, борта уже едва заметно теряли плотность.* * *
Чтобы появился хотя бы шанс на успех, Гарри следовало расслабиться и открыться, что даже в теории звучало весьма сомнительно, а по факту было практически невыполнимой задачей. Вопреки всем объективным причинам. Вопреки не пойми откуда свалившейся рассудительности Кейси, всерьез, шкурно заинтересованного в успехе. Вопреки пониманию, что отступать попросту некуда, если он, конечно, не собирается заставить ни в чем не повинных людей пройти через ад, успешно лишивший его рассудка десятилетие назад. Подвергнуть их испытанию, не только непосильному, но вовсе незаслуженному, было немыслимо. Не то чтобы сам Гарри заслуживал своей судьбы, но его случай был простым до примитивности и заключал в себе блестящую иронию безжалостного мира. Он, в бытие беспечным болваном с одухотворенной физиономией и без малейшего понятия о жизни, сам совершил роковой недосмотр и до сих пор более-менее успешно сдерживал его последствия. Все сам — просто и ясно, кроме него винить некого, никто и не расплачивается, торжество изощренной справедливости в примерах и схемах. Но то он, все уже свершилось. А этих людей Гарри скорее милосердно убил бы во сне, не найдись способ воспрепятствовать их близкому знакомству с сутью магии, о которой волшебники на самом деле не знают ни-чер-та. Но способ — вот он, а Гарри почему-то медлил. Расслабиться. Открыться. «Если ты попытаешься сотворить какую-то хрень с помощью моей магии, я все прекращу, ясно? Практически уверен, что мы не пострадаем, а вот времени захватить твоего ненаглядного Малфоя просто не останется», — пообещал он, явственно ощущая свое бессилие, и тут же дернулся от сильного подзатыльника, иллюзии Кейси, который играл с его восприятием. «Спорим, ты от такого отвык? — ядовито прошипел тот, кажется, не на шутку задетый. — Так вот, это крошечная часть того, что тебе предстоит вспомнить, если не выбросишь из головы всю постороннюю фигню. Наверное, буду чередовать. Помнишь того маленького Поттера из сна, которым ты немного побыл? Так вот, над ним я по-доброму подшучивал, ясно? Любя, чтобы развлечь, потому что он не был такой скотиной, как ты, и для тебя я изобрету настолько отвратительное времяпровождение, что орать будешь, а старый добрый Толстый Мим не заглянет к тебе в гости, чтобы укачать на своих жирных коленках…» «А ну-ка уймись!» — строго и изумленно прикрикнул на него Гарри. «И ты уймись, — тут же ответил Кейси совсем другим тоном. — Раскомандовался, надо же!» Так и осталось неясным, всерьез ли он пришел в ярость или просто хотел поиздеваться, заодно сбросив напряжение. «Ладно, я верю», — выдохнул Гарри, в который раз осматривая безлюдную палубу, окутанную унылой серостью пасмурного дня и чуть влажную от мелкой мороси. «Нихрена ты не веришь. Но такова уж твоя природа. Ты существуешь, чтобы мне не верить». Гарри неимоверным усилием воли подавил рвущееся наружу возражение. О том, кто из них существовал изначально, а кто пришел позже, они уже спорили, и повторения он не желал ни сейчас, ни впредь. «Просто начнем? Время уходит», — предложил Поттер, и Кейси действительно успокоился, быстро переключившись на дело. Гарри наколдовал вокруг себя контур рассеивающих внимание чар, чтобы попусту не интриговать невыразимцев, если те решали прогуляться по палубе, и вдруг почти пожалел, что поторопил его. Он понятия не имел, как Кейси собирается справляться, и неизвестность эта была мучительной. Предоставить ему возможность пользоваться магией, от которой тот давно и не без причин был отлучен, было рискованно и попросту жутко и в то же время единственно возможно. Но Кейси мог бы хотя бы попытаться объяснить, вместо того чтобы на вопрос о заклинании только снисходительно рассмеяться. «Заклинание? У нас тут довольно уникальный случай, не находишь? Не для каждого возможного поворота потрудились придумать удобные слова, знаешь ли». Гарри вздохнул, смутно догадываясь, что Кейси и сам не слишком-то представляет, что нужно делать. «Конечно, не представляю, — неожиданно радостно ответил тот на его мысли. — И это самое прекрасное. Что может быть лучше, чем положиться на вдохновение? А теперь не дергайся, сейчас мы попытаемся упасть. — И Кейси сделал шаг назад ногами Гарри, всего один, и его оказалось недостаточно, чтобы устоять на ногах. Но и до удара дело не дошло. Вместо этого он на несколько мгновений потерял ориентацию в пространстве, а когда головокружение прошло, оказалось, что он все еще стоит на палубе. «Ух ты, получилось!» — искренне обрадовался Кейси, и Гарри предпочел не интересоваться, что ожидало бы их в случае неудачи. Он повернул голову в сторону, порадовался, что может управлять своим телом наравне с Кейси, и с легким недовольством поморщился. Они снова оказались по ту сторону границы привычной реальности. Под ногами была палуба, чуть более зеленоватая, чем обычно, будто поросшая мелкими флюоресцентными водорослями, зато по-прежнему устойчивая. А за бортом простиралась расчерченная редкими светящимися точками и полосами серость, больше всего похожая на маггловский перекресток: аккуратными капельками фонарей были обозначены пересекающиеся дороги, цветными вспышками — светофоры, прямоугольники реклам и узоры неоновых вывесок беспорядочно разбавляли пространство, и иногда проносились автомобили, заставляя серость растаять под светом фар и оставляя за собой тусклый красный след. Только Гарри никак не мог сфокусировать взгляд, словно снова был близорук, а очки оказались забыты дома или потеряны… Пожалуй, последнее было к лучшему: он наверняка знал, что никакая это не безобидная транспортная развязка. К счастью, никто не мог запретить ему считать ее таковой для собственного спокойствия. «Что мы будем здесь делать?» — спросил Гарри, отводя взгляд и осматриваясь. «Пока не знаю. — Восхищение Кейси ощущалось восторженной и всесильной стихией, которая задевала и Гарри, так близки они сейчас были. — Но у меня есть идея. Точнее, три, но одну мне хотелось бы осуществить гораздо больше. — Кейси медленно двинулся к корме корабля, и спустя несколько шагов Гарри окончательно покинуло чувство утомительной неустойчивости — кажется, он начинал привыкать. — Помнишь, как Браун восхищался рациональностью природы? Я надеюсь, это распространяется и на магию». «И что нам с того, что магия рациональна?» — озадачился он. «Возможно, это спасет несколько жизней, — просто ответил Кейси, ничего не прояснив. — Посмотри, там, в парусах! — вдруг радостно воскликнул он, отвлекаясь, будто увидел старого друга. Гарри послушно пошарил взглядом по призрачно белеющим полотнам, плотными неподвижными складками свисающими вниз. — Думаю, это та составляющая заклинания, которая направляла нас в сторону острова. Бедняжка, его почти уничтожили!» И тут Гарри наконец понял, о чем он. Среди мачт и снастей вился едва заметный голубовато-сизый поток ветра, тонкий и слабый, будто исчезающий дымок от праздничной хлопушки. Потерянным, обессиленным зверьком он тыкался в паруса, не способный больше выполнять свою работу, а потому, казалось Гарри, а может быть, Кейси, — был глубоко несчастен. «Вот с него и начнем, пригодится», — решительно заявил Кейси. Он протянул руку в покровительственном жесте, будто подзывая пса, и строго велел: — Прекращай ныть! — И вложил в слова силу, которой бы хватило на десяток серьезных заклинаний, подбадривая и приручая потерявшееся, почти развоплощенное порождение чужой воли. Гарри напрягся в ожидании неотвратимой бури, неизменно сопровождающей любое колдовство по ту сторону, но уловил лишь ее эхо, тряхнувшее кости и сбившее с толку на долгую секунду. Видимо, Кейси принял отдачу на себя и, судя по всему, был этим крайне доволен. «И почему ты не сделал так в прошлый раз?» — раздраженно поинтересовался Гарри, чувствуя неуместную легкость от осознания, что эта затея не обернется для него очередным многократным просачиванием через частое сито мироздания и собственных представлений о нем, на той стороне которого его едва собравшееся воедино тело будут ждать веселые и жестокие вихри силы. «Твой аврор, тебе и сливки было снимать, — ехидно ответил Кейси, прекрасно все понимая и намеренно поддразнивая его. — А вот корабль, пожалуй, наш. Если сделать себе труд докопаться до первопричин. Да и не потянул бы ты», — с легким сочувствием закончил он. Гарри посчитал за лучшее сменить тему. «Теперь он будет слушаться нас?» — спросил он, имея в виду беспорядочно и восторженно вьющийся вверху вихрь, набравшийся его силы. «Надеюсь». — Кейси беспечно отвернулся в сторону и, подумав, начал подниматься на верхнюю палубу. Лестница казалась бесконечной и спирально закрученной, хотя Гарри четко видел над собой их цель, и деревянные перила выглядели совершенно прямыми. Но при этом он то спускался вниз, то все-таки поднимался, но глядя на корабль сверху вниз, будто распластавшись в воздухе, — а потом все-таки почувствовал под ногами доски палубы и понял, что подъем занял каких-то несколько секунд. «Рациональность, душа моя, — проговорил Кейси ни с того ни с сего, видимо, продолжая недавний разговор, — должна подтолкнуть магию к экономии. Надеюсь, если мы пожелаем наколдовать корабль вроде этого, а в то же время совсем рядом будет пропадать такое же судно, как требуется нам, то оно окажется под нашим управлением». «Это как-то… — Гарри попытался подобрать слово, но на язык шло только одно, зато крайне емкое и удачно отражающее действительность определение. — Через задницу». «Правильно говорить — неочевидным путем, — поправил Кейси. — Потому что очевидный вызывает у меня серьезные сомнения». «Это какой?» «Мы можем попытаться взять его силой, отвоевать. Доказать свои права. Но, боюсь, в этом случае последствия могут быть непредсказуемыми, я же понятия не имею, почему все пошло наперекосяк. И что мы будем делать, если он просто исчезнет? В отличие от моего варианта, времени захватить кого можно просто не останется». «Ты говорил, что он напился моей крови», — напомнил Гарри, сам не зная зачем. «Верно. Только поэтому и сдвинулся с места, тут мы с тобой сглупили. Ты сбил его с толку, чуть изменил свойства заклинания, но оно по-прежнему не твое. Хотел бы я знать, что с ним происходит, отменяют его нарочно или это все же несчастный случай». «Как заклинание вообще может напиться?» «Это все моя любовь к драматичным формулировкам, — усмехнулся Кейси. — Скорее оно потянулось за твоей силой и случайно цапнуло. — Гарри решил, что это немногим лучше, особенно когда услышал практически умиленное: — Такая вот жадина. Оно не разумное, если тебя это тревожит. Хотя жаль, договориться было бы проще». «Как с тем ветром?» «Я тебя умоляю, это ведь простой маячок, не сравнивай с такой махиной. Его было несложно подхватить. Кстати, ты такое уже делал. Помнишь?» «Нет». «Давным-давно дело было, — лукаво протянул Кейси, потом резко посерьезнел. — К черту. Судя по скорости, Лефевр-старший либо скоропалительно умирает вместе с заклинанием, которое на нем каким-то образом завязано, либо отменяет его специально. Если, конечно, колдовал он, а не кто-то из его чародеев. В любом случае, — он сделал несколько быстрых шагов, оказываясь рядом с темнеющим на борту отпечатком двух ладоней, широко и нервно ухмыльнулся губами Гарри и с отчаянным весельем закончил: — вдохновение — штука страшная. Нам нужно что? Нам нужно сохранить жизни людей на корабле, взять его под свой контроль так, чтобы он оставался надежным и удобным. Постарайся хотеть этого так же сильно, как я, душа моя». И Кейси нежно, почти с трепетом влюбленного приложил ладони к темным следам. В последнюю секунду Гарри едва не отдернул руки, но сдержался, болезненно наморщил лоб и постарался, несмотря ни на что, захотеть. Это было похоже на игру искусного оркестра, взявшегося исполнять последнюю симфонию на краю гибели мира, столько непереносимого надрыва и силы, столько чуждой человеческой натуре логики было в этом взаимодействии. — Помнишь меня, дорогая? — Гарри, задыхающийся от нечеловеческого давления, не сразу поверил, что Кейси действительно говорит это его губами. — Встречались, правильно. Хочу помочь тебе. Бери сколько нужно, только оставайся. — Он сопровождал свои слова потоком силы такого масштаба, что казалось невероятным, как они до сих пор оставались на ногах, не падая замертво. А Кейси продолжал колдовать, и ему действительно не требовались заклинания. Их заменяли слова, и то, видимо, только потому, что так было проще сосредоточиться, обозначить свое намерение, которое подхватывала чистая сила. И сила не думала иссякать, хотя Гарри, имевший четкое представление о своих возможностях, точно знал, что на такое не способен. Но эту мысль он тут же оборвал, понукаемый хлестким пониманием того, что его сомнения мешают. Кейси продолжал поддерживать корабль магически, при этом бормоча какую-то ласковую чушь, почему-то в женском роде, и обрывал невидимые потоки энергии, тянущиеся к неизвестному гаитянскому магу, а Гарри… Он взял на себя обязанность следить за дыханием и, разумеется, не встревать. Пропускал через себя силу сокрушительной мощи и ужасался, понимая, что ему достаются лишь крохи, наблюдал, как наливается красками окружающее пространство, как корабль плотнеет на глазах, изумлялся тому, насколько многослойным и сложным было творение неведомого мастера — недостижимо ни для чопорных британцев с их по-детски милой и наивной трансфигурацией, ни для виртуозов золотой эпохи кораблестроения. Их судно было настоящим произведением искусства, самодостаточным и идеальным в своих пропорциях и системе взаимодействия множества заклинаний, целым маленьким миром, и Гарри отдаленно начинал понимать праведный гнев Кейси, который во что бы то ни стало стремился сохранить эту красоту. О том, что все подошло к концу, возвестила не столько утихомирившаяся буря вокруг и внутри, а громкий, искренний смех, пробирающий до мурашек и вырывавшийся, не сразу поверил Гарри, из его собственного рта и грозящий не оставить ни капли воздуха в его легких. — Это, — сдавленно и абсолютно счастливо выдохнул Кейси, — просто с ума сойти что такое. Никогда такого не чувствовал. И ведь даже имени твоего не узнать, хорошая моя, а после такого стоило бы. — И снова заливисто заржал. А Гарри, почти не раздраженный его поведением, только облегченно выдохнул. Спустя несколько минут, потребовавшихся Кейси, чтобы совладать с эмоциями, Гарри снова ожидало падение, вернувшее его на палубу. В этот раз он попытался яснее разобраться в ощущениях, но понял только, что перемещение было результатом неуловимого волевого усилия Кейси. Не то чтобы такое знание могло пригодиться, скорее Гарри хотел знать, чего стоит избегать особенно тщательно, когда их путешествие подойдет к концу. Он очень надеялся, что использовать эту информацию потребуется ни секундой раньше и Кейси все-таки доведет дело до конца. Если бы он мог расслабиться, то нашел бы забавным то, как с помощью одной катастрофы, которой всегда был Кейси, пытается разрешить другую, не столь глобальную. Наверное, Гермиона даже нашла бы научное определение и психологическое обоснование такой извращенной логике. Пока они дружили, ее вроде бы интересовали такие казусы. Как же хорошо, что ее здесь нет. «Сколько времени прошло?» — спросил Гарри, делая несколько шагов и отмечая, что ноги его с горем пополам все-таки держат, а Кейси, с которым он продолжал разделять контроль над телом и магией, не мешает ему двигаться. «Не знаю, душа моя. Вряд ли больше получаса, хотя гарантировать не могу. Интересно, пока мы разворачивали корабль там, здесь никого не укачало?» «Вот уж не знаю. Но от этого зависит, стоит ли сообщать им, что мы возвращаемся. С одной стороны, слухи и подозрения ни к чему, с другой — я не собираюсь объяснять, как мы это сделали», — мрачно пробормотал Гарри. На палубе было по-прежнему безлюдно, и это начинало его тревожить. Наколдовав голубоватую волну Ревелио, он на мгновение замер, оглушенный запоздалым подозрением, что сохранить чужие жизни им так и не удалось, а потом выдохнул, удостоверившись, что пассажиры просто укрылись в каютах: Малфой с Натаном и Лефевром — в капитанской, остальные авроры и парочка невыразимцев — в кубрике. «Ты похож на суматошную наседку, — фыркнул Кейси. — Все с ними в порядке. И, разумеется, мы ничего никому не расскажем, мне и твоих идиотских вопросов хватает. Разве что Малфою стоит, он страшно понятливый парень». «Не вздумай», — холодно отрезал Гарри, прекрасно представляя, во что теперь может превратиться их общение с Малфоем. Пожалуй, до конца путешествия стоит отказаться от дежурств. Кейси наверняка станет спорить до хрипоты, напоминать, что Гарри должен ему за спасение аврора, но это вполне можно выдержать. Вероятнее всего. Потому что обретенные Кейси возможности, без которых он не смог бы поддерживать и направлять корабль, могут оказаться опасными в первую очередь для Малфоя, и только потом — для репутации Гарри в глазах того. «И не собирался, — язвительно заверил Кейси, наслаждаясь искренним изумлением, и объяснил: — Бедный мальчик только запутается. Представляешь, в одну секунду перед ним я, обаятельный мерзавец с потрясающей улыбкой и волшебными сказками в рукавах, а в другую — угрюмый зануда вроде тебя. Пожалуй, он бы оценил такой когнитивный диссонанс, хотя бы исключительно из исследовательского интереса к реакциям своего разума, но только на досуге, а никак не сейчас. К тому же мне не хочется стать для него кем-то вроде лабораторной мышки. К ним редко проникаются симпатией». Гарри искренне не представлял, полагается ему успокоиться или ужаснуться. «Так что о том, что мы возвращаемся, можешь сказать ему сам», — закончил Кейси и затих, видимо, устал от разговора и свершившегося колдовства и решил по привычке умедитировать в свои неизведанные далекие миры. Тем лучше. Главное, слабая, почти воображаемая ниточка, которая связывала его волю и магию Гарри с набравшимся сил судном, целеустремленно бороздившим море в направлении Британии, осталась неизменной. Потому что в какой-то степени Кейси всегда с ним. Увы. Но это было неизбежно, так что Гарри снял заклинание, укрывавшее его от посторонних глаз, и направился в кубрик. После этих невероятных падений в измерения энного порядка хотелось хотя бы вымыться. Дважды.