Нечисть

      Грейнджер выглядела иначе, чем в прошлый раз. От расслабленности, которая присуща каждому крупному начальнику в стенах собственного кабинета, почти ничего не осталось, пусть она и не проявляла ни напряжения, ни нервозности. Джой не смогла бы объяснить, почему пришла к такому выводу, как вообще можно что-то понять по бесстрастному, едва знакомому лицу, но ощущение было очень ясным. А еще Джой захлестнуло чувство, что что-то идет не так, но, против обыкновения, оно не заставило ее выхватить палочку. Она просто стояла неподалеку от входа, стараясь не коситься на каменное изваяние заключенной, а быть внимательной.       — Сдай свою палочку, — сухо велела Грейнджер, не поднимаясь из-за стола.       — Зачем? — опешила Джой, вынимая оружие из крепления, но не торопясь приближаться к начальнице.       Та не ответила, и в следующее мгновение девушка с досадой поняла почему. Палочка рванулась из ее руки, понукаемая мощным невербальным Экспеллиармусом, и Грейнджер поймала ее той же рукой, которой незаметно колдовала под столом.       Ее разоружили как девчонку. Но, даже ожидай она нападения, не сражаться же ей с начальством! Впрочем, Джой тут же засомневалась и в этом умозаключении, потому что Грейнджер приблизилась, держа ее под прицелом палочки. Вот уж кто наверняка не испытывает проблем с нападением на безоружных.       Девушка усилием воли заставляла себя не двигаться и сдерживала вопросы, которые наверняка остались бы без ответа, но все равно чуть дернулась, когда Грейнджер одно за другим пробормотала три заклинания, сопровождая их сложными пассами. Два из них Джой встретила впервые, зато еще одно узнала — универсальные нейтрализующие чары, довольно мощные, чтобы расправиться с большинством наложенных на нее заклятий, имей такие место.       — У вас не получится снять Непреложные Обеты. — Джой заставила себя говорить ровно, хотя ситуация была довольно тревожной. — А никаких других чар на мне нет.       Грейнджер выглядела удивленной, но вряд ли ее словами. Она сделала несколько шагов назад, не выпуская подчиненную из поля зрения, и выдвинула ящик стола.       — Какие Обеты? — сухо спросила она, разыскивая что-то, и девушке очень не понравилось позвякивание стекла.       — Рабочие, — коротко ответила она единственное, что в принципе могла сообщить. — Что вы делаете? Может, просто зададите вопрос вместо… — Она сделала неопределенный жест рукой.       — Не переживай, задам, — мрачно заверила ее Грейнджер, раздраженно пнула ящик, открыла следующий.       — И за чем же дело встало? — Джой с трудом сглотнула, понимая, что оправдывать поведение своей начальницы безобидной эксцентричностью становится все сложнее с каждой минутой.       Ей не ответили. Зато Грейнджер, кажется, нашла, что искала. Сунула что-то в карман, потом захватила простой флакон темного стекла и приблизилась, оценивающе глядя на подчиненную. И Джой откуда-то знала, что парочка вариантов из тех, что та сейчас просчитывает, ей совершенно не нравятся.       — Что это? — как можно невозмутимее спросила она.       — Нейтрализатор модифицированного Оборотного до третьего типа включительно, — с нервной усмешкой ответила Грейнджер, отставляя в сторону трость, которая покладисто замерла в вертикальном положении, и рассматривая жидкость на свет.       Джой с облегчением выдохнула. Паранойя не редкость среди магов на высоких постах, это было ей знакомо. Что ж, если ее начальнице для начала необходимо убедиться, что она не засланный замаскированный шпион, то так тому и быть. В конце концов, при поступлении в Академию их проверяли гораздо тщательнее.       — Хорошо, — согласилась она и почти протянула руку за зельем, когда Грейнджер с едва заметной неприятной улыбкой покачала головой.       — Нет. — Она убрала флакон в карман.       — Но я готова…       — Именно поэтому, — отрезала женщина, доставая другой сосуд, со стандартной синей печатью на пробке.       Джой не поверила своим глазам.       — Это уже лучше, правда? — Негромкий, почти девичий голос звенел от эмоций, сдерживаемых достаточно добросовестно, чтобы не дать разобрать их лучше, и слишком сильных, чтобы отрицать их существование.       Пожалуй, такая разновидность реакции была самой опасной. Джой не раз задерживала преступников, бьющихся в бессильной истерике, не в силах совладать с собой, и вычисляла хладнокровных убийц и грабителей, которым не хватало запала, чтобы отчаянно броситься в бой, когда перевес на стороне авроров. Но страсть, страх и ненависть собранного и разумного человека — факторы, с которыми опасно не считаться. Равно как и с тем, что Джой безоружна и фактически заперта с растерявшей представление о законности начальницей. Негодование девушки едва ли можно было противопоставить безнаказанности Грейнджер, но и пустить дело на самотек она не могла. Слишком уж было задето ее достоинство.       — Сотрудничество или Петрификус? — предложила женщина, проницательно наблюдая за бессильным гневом подчиненной.       В черной каменной клетке, матовые стены которой поглощали свет немногочисленных ламп, повисло молчание.       — Мне о вас много рассказывали, — тихо призналась Джой, обреченно протягивая руку за флаконом, — но никто не предупреждал о вашем великодушии.       Грейнджер едва заметно дернула бровью, передавая Веритасерум одной рукой и держа палочку наготове. Но это ей не помогло.       Расчет Джой был на то, что, невзирая на участие в давней войне, кабинетная работа и увечье сделали свое дело и она окажется быстрее своей начальницы. Та взмахнула палочкой с задержкой в жалкую миллисекунду, но там, куда ударился ослепительный фиолетовый луч, Джой уже не было. Она успела пригнуться, откатиться в сторону и зайти сбоку, отработанным движением заломив руку с занесенной для следующего заклинания палочкой. Быстро, четко, как сотню раз делала на выездах и тренировках. Сосредоточившись на задаче, девушка выбросила из головы, зачем это делает, и осознала случившееся, только выдернув из сведенных болью пальцев палочку и обхватив шею Грейнджер сзади, сдавливая горло локтевым сгибом.       Джой больше не чувствовала злости, да и неприязни тоже, только не верила, что действительно напала на начальницу. Но вместе с тем ее одолевала странная уверенность, что дисциплинарное взыскание или увольнение ей не грозит. Вопреки всему, что видела и знала Джой, Грейнджер не казалась самодуром, поглощенным и упивающимся своей властью. И возможно, открыто нарушая права своей подчиненной, она и рассчитывала на подобную реакцию. Смирение перед обстоятельствами и авторитетом — не такое уж ценное качество для аврора, обязанного обеспечивать порядок в тюрьме. Поэтому Джой казалось необходимым не выказать слабость перед этой женщиной, странной, важной, удивительной. Показать, что достойна быть в ее команде, окутанной слухами и годами увенчанной стойкой общественной неприязнью, но по-своему легендарной. Джой почти уверилась, что Грейнджер воспринимает это именно как проверку, и тем невозможнее, неправильнее прозвучал сдавленный вздох, почти всхлип. В ее жесткой, но не болезненной хватке женщина вдруг обмякла, задышала надорванно и часто.       Джой против воли ослабила нажим, потом и вовсе убрала руку и повернула несопротивляющуюся начальницу лицом к себе.       И похолодела.       Никогда прежде, ни на чьем лице она не видела подобного выражения и не хотела видеть больше никогда. То были не боль, не гнев, не замешательство, ничто из того, чего можно было ожидать. Безнадежная обреченность, горькое смирение и такое неправильное, больное и всепоглощающее облегчение были написаны на нездорово вспыхнувшем румянцем лице, красивом, беззащитном и глубоко несчастном, что Джой почувствовала себя готовой расплакаться — вот так, сходу и сразу навзрыд, задыхаясь и не пряча слез, потому что никто в мире, особенно эта женщина, не должен смотреть такими глазами. Смотреть прямо на нее и видеть явно что-то иное, непередаваемо страшное, и затягивать в это оцепенение. Горло Джой перехватило, горячая влага была готова вот-вот пролиться на щеки, и, не отдавая себе отчета, она резко притянула к себе Грейнджер, оказавшуюся одного с ней роста, но гораздо более худощавой, обхватила руками и сжала так крепко, как могла. Не соображая, что творит, она с нажимом гладила чужую спину, будто стараясь стереть, прогнать все то, что только что отражалось в чужих глазах, отчаянно желая только одного — помочь, а там можно и в камеру, и прямо в лапы каких-нибудь завалявшихся со старых времен дементоров. И еще каким-то уголком сознания отмечая, что, несмотря на весь ужас ситуации, она не могла ошибиться — это именно то, чего ей не хватало всю жизнь.       Джой не знала, сколько это продолжалось, как долго она держала в объятиях ослабевшее, безвольное тело. Наверняка прошло как минимум несколько долгих минут, прежде чем она поняла, что падает. И сообразила, что ее собственная палочка все это время оставалась у Грейнджер.

* * *

      — Ты зря это сделала. — В сдавленном голосе звучали такие ярость и мрачная убежденность, что, сумей Джой совладать с собственным речевым аппаратом, она незамедлительно согласилась бы: точно, зря.       И только потом попыталась бы вспомнить, что именно сделала. Память вернулась быстро, вместе со зрением и осязанием. Видимо, заклинание, которым ее приложила Грейнджер, было не слишком долговечным, либо же она сама побеспокоилась привести ее в чувство быстрее. Всплыли воспоминания о ее странном ступоре и о долгих объятиях, и Джой взглянула на начальницу чуть обеспокоенно. Та была не то чтобы в порядке, скорее цеплялась за свою злость в попытке прийти в себя, но то, как она навалилась на трость, свидетельствовало о ее самочувствии более чем красноречиво.       Девушка попыталась пошевелиться, но предсказуемо не смогла двинуть даже пальцем. За спиной чувствовался каменный холод стены, ноги были неловко подогнуты, и левое колено болезненно упиралось в жесткий пол. Грейнджер смотрела на нее без сочувствия, молча. Не то тянула паузу, не то пыталась совладать с собой и разобраться, с чего начать прерванный разговор. Джой осмотрелась. Пустого флакона из-под зелья нигде не было видно, и она никак не могла сообразить, успела ли женщина напоить ее зельем.       — Ты же понимаешь, что я не могу оставить это вот так? — наконец спросила та.       Джой с трудом сглотнула и не нашла ничего лучшего, чем обиженно ответить:       — Вы первая начали. Какого Мерлина я должна пить Веритасерум без постановления Визенгамота?       Грейнджер удивленно хмыкнула.       — Если ты — это действительно ты, то такие вещи не должны тебя так изумлять. Насколько я знаю, в ваших стенах это основной метод допроса.       — Значит, допроса? — Джой попыталась помотать головой, но только неловко дернула подбородком, натыкаясь на неосязаемую преграду. — Вы меня в чем-то обвиняете?       — Подозреваю.       — Что я проникла в Азкабан с преступными намерениями? — медленно проговорила она, складывая два и два.       — В каком-то смысле, — недовольно кивнула Грейнджер.       Джой молчала, совершенно сбитая с толку. Если бы не те несколько минут, она бы, наверное, примирилась с легким безумием своей начальницы, выпила чертов Веритасерум и ответила на любые вопросы, какие придут той в голову, но теперь это казалось совершенно не правильным.       — Нас проверяют, — со вздохом сообщила она без надежды достучаться до женщины. — После принятия третьей поправки во время последней реформы пробраться в Аврорат под чужой личиной стало невозможно. — Джой подумала и осторожно добавила: — С тех пор, как вы с друзьями пробрались в Министерство, изображая его сотрудников, и в Гринготтс под видом Беллатрисы Лестрейндж, очень многое изменилось. Не в последнюю очередь благодаря тому случаю, кстати. Теперь такой фокус не пройдет.       У Грейнджер был такой вид, словно ей вдруг стало дурно.       — Какое отношение ты имеешь к Беллатрисе? — неровным голосом спросила она. — Почему ты ее упомянула?       — Да потому что все об этом знают, — недоумевая, объяснила Джой. — В школьных учебниках это, конечно, не упоминается, но в пособиях для Академии интересные случаи той войны описываются в качестве практических примеров.       — А Гарри?.. — начала Грейнджер, потом оборвала себя, но девушка решила, что, пока есть возможность прояснить хоть что-то, она не станет ее упускать. Когда еще им удастся поговорить, пусть даже так, под обездвиживающим заклинанием?       — Гарри редко разговаривал со мной о войне, я сама не слишком интересовалась. К тому же он бывал дома не слишком часто, а когда бывал, я не хотела ему мешать.       — Дома? — тихо переспросила Грейнджер.       — Я гостила у него летом. — Джой поймала себя на том, что впервые в жизни рассказывает об этом и почти не чувствует неловкости; видимо, потому что в данном случае это был не вопрос ее личной независимости, а скорее… доверия? Ответом ей был недоуменный взгляд, и она, вздохнув, продолжила рассказывать, отчаянно стараясь, чтобы сплетение полуправды, правды несомненной и правды предположительной выглядело убедительно: — Мой дед был магглом, но я не хотела возвращаться к нему на каникулы, поэтому оставалась у Поттера, когда возвращалась в Лондон. Мой папа вроде как был его крестным. Точнее, это Поттер так сказал, сама я его в жизни не видела. — Джой сделала вид, что не замечает, как меняется в лице ее начальница. — Собственно, из-за того, что после войны у всех была куча дел, у меня получилось водить учителей за нос, никто не проверял, куда я деваюсь с вокзала, главное, что осенью возвращаюсь.       Грейнджер подошла ближе и с трудом присела на корточки напротив. С минуту рассматривала девушку так пристально, что той одновременно хотелось провалиться под землю и оказаться ближе, чтобы то ли попросить прощения неясно за что, то ли снова обнять, то ли врезать от обиды на такое обращение.       — Хорошая история, — наконец сказала женщина. — Только я тебе не верю.       От холода и скуки в ее голосе Джой слегка замутило.       — А разве вы не успели влить в меня Веритасерум, пока я валялась без сознания после вашего заклятия? — без особого вдохновения спросила она, понимая, что все закончилось. Что бы там ни начиналось. И что она сделала не так? Гораздо проще поступать правильно было бы, потрудись кто-то озвучить ей правила, а так… Джой чувствовала себя обманутой.       — Нет. Но я обязательно это сделаю. Мне необходимо разобраться, как это, — она со странным выражением глянула на девушку, — могло произойти.       Та уязвленно молчала, до крайности утомленная этим бестолковым вечером. Грейнджер тем временем сунула руку в карман, пошатнулась и зашипела, очевидно от боли в ноге, и посмотрела на Джой так, будто та была виновата во всех ее бедах. И была, надо сказать, весьма убедительной, девушка и сама была близка к тому, чтобы поверить.       — Слушайте, — попыталась она в последний раз, — я не знаю, что у вас произошло, но давайте поговорим? Я же не просто девочка с улицы, а аврор, и могла бы помочь.       Грейнджер только невесело рассмеялась в ответ, выуживая, наконец, флакон с Веритасерумом из кармана. Сорвала печать, вынула пробку, поднесла его к губам девушки, жестко удерживая ее за голову, — и вдруг опустила руку, замечая белоснежный свет, льющийся со стороны ее стола.       Величественного, сияющего оленя было невозможно не узнать. У Гермионы, измученной и гораздо более растерянной, чем она демонстрировала этой девчонке, захватило дух, а горло сдавило от тоски. Сколько лет назад она в последний раз видела Патронус Гарри? Десять? Больше? И почему именно сейчас?       Вопреки ее ожиданиям, никакого сообщения не последовало. Олень сделал несколько шагов в сторону Джой, которая смотрела на него во все глаза, позабыв о своем положении, и остановился, склонив голову.       — Вели ему говорить, — подсказала Гермиона растерявшейся девчонке.       Сообщать ей, что подобным образом он себя ведет во имя конфиденциальности, женщина не собиралась. Возможно, дела Гарри давно перестали ее касаться, но это ни в коем случае не означает, что она позволит интересующим ее делам вершиться без ее участия.       — Говори, — покорно велела Джой и чуть вздрогнула, услышав сдержанный голос Гарри:       — Джой, возникли проблемы. Мы не сможем добраться до Гаити, с этим кораблем что-то не так. Передай Кингсли, что мы попытаемся вернуться, я сам не могу связаться с ним. Можешь не пытаться отвечать, твой Патронус вряд ли нас найдет. Спасибо. — Голос умолк, но олень не исчез, а через несколько секунд раздалось насмешливое: — И за приключение тоже спасибо, сестренка! Ума не приложу, как ты будешь отдавать долг. — И Патронус развеялся слабо светящимися белоснежными потоками, которые тут же поглотил тусклый полумрак кабинета.       Джой с трудом заставила себя вдохнуть. Слишком невероятным в тот момент казалось даже не появление Патронуса, а существование за пределами этой комнаты мира, где Гарри вместо нее сопровождает заключенного и решает проблемы, по совести принадлежащие ей, но беспардонно, в спешке возложенные на чужие плечи. Слишком уж Джой торопилась оказаться здесь. Напротив невменяемой ведьмы, обездвижившей ее.       Ведьма смотрела требовательно и недоверчиво, но за этим взглядом читалась растерянность. Разумеется, происшествие должно было выбить ее из колеи не меньше.       — Разрешите отлучиться, чтобы доложить Шеклболту? — сдержанно осведомилась Джой, словно отпрашивалась со смены, а не просила расколдовать ее.       Отлучиться, надо же! Словно она хотела сказать «я быстренько сбегаю, доложу, что Поттер в беде посреди океана, а потом вы можете снова меня заколдовать, и мы продолжим там, где остановились». Грейнджер не ответила, поднялась с корточек и призвала к себе стул, устраиваясь в каком-то метре от неловко развалившейся у стены Джой, рассматривая ее с уничижительным любопытством. Джой не верила в его искренность.       — Расскажи мне об этой операции, — предложила Грейнджер, откидываясь на спинку и пристраивая трость рядом.       — Не могу обсуждать подробности, — скорее мстительно, чем огорченно ответила Джой.       — Я тоже государственный служащий, — тут же возразила Грейнджер с отработанной до автоматизма скандальной враждебностью, как наверняка решала в свою пользу межведомственные споры и доказывала правоту Министру и высокопоставленным коллегам.       Но Джой и так поняла, что упорствовать в любом случае бесполезно: пузырек зелья был оставлен на полу, и лучше будет, если Грейнджер не получит дополнительного повода им воспользоваться.       — Ладно, — недовольно согласилась она. — В этом нет особой тайны. Поттер должен проконтролировать, чтобы заключенный был доставлен на родину.       — Это мне известно, — нетерпеливо оборвала ее Грейнджер. — А дальше?       — А что еще нужно? — не поняла Джой.       — Почему они отправляют Лефевра домой, я еще могу понять. Никто не хочет связываться с его народом. Но почему так быстро? — Она села ровнее.       — Авроры захватили его, когда он уже был при смерти, — просто ответила девушка. — Какое-то проклятие, которое не могут снять у нас, то есть это были внутренние разборки. Помните нападение на Мунго дней пять назад? Те же ребята, видимо.       — Разборки гаитян? В Британии? Какая наивная чушь! — Казалось, от изумления Грейнджер даже забыла смотреть на нее с отвращением. — Нужно просто знать Шеклболта, он ведь все устроил… — Она возмущенно поджала губы, коротко выдохнула, и ее взгляд изменился. Джой показалось, что беседа о гаитянском убийце немного привела Грейнджер в чувство, и той стало очевидно легкое несоответствие обсуждения рабочих моментов почти средневековому обращению с подчиненной.       — Я сама сообщу Шеклболту, — наконец сказала Грейнджер. — Хочу послушать, что еще он скажет.       Джой посмотрела на нее с изумлением. Таким талантом видеть заговор в любом, даже самом примитивном деле впору было восхищаться. Какая разница, кто именно нападал на Лефевра и сколько его соотечественников точили на него зуб настолько активно, чтобы прибыть в Британию следом? К тому же Лефевр поступал более чем вызывающе, пуская людей на амулеты, и, возможно, кто-то из осевших здесь уроженцев Гаити счел его поведение недостойным принца. Не сказать, чтобы ее вовсе не интересовали подробности, но приказа разобраться не поступало, а времена, когда она тратила все выходные, копаясь в старых делах, давно прошли. Джой попыталась пошевелить пальцами и предсказуемо потерпела поражение: заклинание и не думало ослабевать. И что дальше?       — Неужели вы думаете, что ребята, которые не добили Лефевра здесь, теперь пытаются не пустить его домой? — спросила она только затем, чтобы не молчать. — Я не эксперт в заклинаниях, тем более гаитянских, но, мне кажется, это не должно быть настолько просто.       — Да что ты прицепилась к ним? — отмахнулась Грейнджер.       И тут Джой осенило. Ну конечно, той всего лишь необходимо держать руку на пульсе, а чутье наверняка подсказывает, что дело принимает серьезный оборот. И плевать ей на Поттера, с чего Джой решила, что их школьная дружба что-то значит? Важно, что здесь замешано Министерство и Главный Аврор, а значит, любая информация, особенно та, которую пытаются скрыть, может оказаться бесценной. Происходящее видится ей в первую очередь политической интригой, а то, что у нее в руках оказались уникальные сведения о положении экспедиции, — значительным преимуществом. Джой заранее посочувствовала Шеклболту. Интересно, Грейнджер в конце концов все-таки планирует рассказать ему о Патронусе или прибережет откровение для более стратегически удачного момента? Нужно будет самой написать ему сразу же, как она освободится. Главное, чтобы этой ведьме не пришло в голову наложить на нее Обливиэйт.       — В таком случае что дальше? — негромко спросила Джой, напоминая о себе задумавшейся женщине. — Отправитесь в Министерство и оставите меня здесь? Между прочим, стена очень холодная.       Грейнджер подняла на нее взгляд, безупречно сохраняя на усталом лице бесстрастное выражение.       — Ты на меня напала, — наконец сказала она таким тоном, словно только сейчас вспомнила, с чего все началось.       — После того, как вы попытались… — начала Джой и осеклась. В конце концов, к ней не применяли заклинаний, а угрозы и требования… — Простите, — просто сказала она. — Нервы сдали, профессиональные рефлексы не так легко изжить.       Грейнджер приподняла бровь в насмешливом удивлении.       — Не хитри, — отрезала она. — Распрощайся с этой привычкой. Думаешь, удастся со мной помириться?       Джой бессильно прикрыла глаза. И как с ней разговаривать?       — Предлагаю считать это недоразумением, — без надежды на успех предложила она. — Просто давайте… — Она запнулась и сама испугалась своей заминки, потому что Грейнджер едва ли была расположена слушать ее лепет. — Если вы собираетесь сами поговорить с Шеклболтом, я пока могу узнать подробности этого дела.       — Неужели тоже стало интересно? — слабо хмыкнула Грейнджер. — Ты должна была сделать это гораздо раньше. — Она нахмурилась, внезапно что-то вспомнив, и спросила: — Почему он послал Патронус тебе?       Джой обреченно вздохнула. Не одно, так другое.       — Он ведь сказал, что другим не получилось.       — Почему? — с напором повторила она.       — Откуда же мне знать? — беспомощно поморщилась Джой. — Может, Шеклболт позаботился, чтобы его не беспокоили, а других авроров Поттер не знает.       — Он назвал тебя сестренкой, — с легкой издевкой напомнила Грейнджер.       «И за это я бы его прибила прямо сейчас, представься возможность».       — Видимо, нервное.       — Нервное? — Грейнджер невесело рассмеялась.       — А с кем не бывает? — Джой попыталась пожать плечами, наткнулась на сопротивление заклинания и осторожно попросила: — Может, расколдуете? У меня все равно нет палочки.       — Мне кажется, она тебе не слишком-то нужна. — Грейнджер скривила губы в неприятной улыбке.       — Такого больше не повторится. — Девушка сжала губы, представляя, что сейчас та просто поднимется и уйдет, наплевав на ее заверения.       Разумеется, ей не угрожает смертельная опасность, но Джой больше всего в жизни не выносила быть беспомощной куклой в чужих руках. К тому же той ее части, которая была искренне восхищена своей начальницей, не хотелось, чтобы этот вечер закончился именно так. За получасовое сидение на полу она, пожалуй, заслужила не извинения, конечно, но хотя бы… Право принять участие в деле, о котором напомнил Поттер. Мерлин, да он к ней и обращался, и неизвестно, какие отношения их с Грейнджер их связывают сейчас…       — Разумеется, такого больше не повторится, — сухо подтвердила та, и у Джой упало сердце.       — А хотите, я вас научу? — спросила она почти отчаянно, понимая, что ничего не теряет. — Это несложно, дело практики. Возможно… однажды… это пришлось бы кстати, — растеряв решимость под тяжелым взглядом усталых глаз, тихо закончила Джой.       Контролируй себя Гермиона чуть хуже, она бы хохотала весело и зло. Надо же было дожить до такого… А девчонке хоть бы что. Даже шутить пытается. Гермиона подавила дрожь от мысли, чтобы снова оказаться настолько близко к Джой. Видимо, она недооценила глубину своих проблем. Стоило ощутить жесткое и отработанное движение сразу всем телом, абсолютно не готовым к такой стремительности, почувствовать захват сильных рук, как на нее напало оцепенение. Конечности отказывались повиноваться той крохотной части разума, которая продолжала считать, что Гермиона не просто имеет право сопротивляться, а и обязана сделать это. Хотя, казалось бы, взяться такому условному рефлексу было неоткуда. Беллатриса не успела ее сломать. Точнее, при жизни не успела. А после ее смерти Гермиона спокойно справилась с задачей и сама. Что ж. Не смогла взять себя в руки и изгнать чертову Пожирательницу из своей головы десять лет назад — теперь, будь добра, сдавайся без боя ее племяннице. Своей подчиненной, глупой, ни на что не годной девчонке! А после постарайся сдержаться и не прикончить ее, осознав собственное жалкое положение, которому к тому же она была свидетелем.       И как она должна поступить, если Джой, возможно, даже не придется прикасаться к ней пальцем, достаточно будет только спросить, как Мэттью, «Почему ты кричишь?» или что-нибудь такое же ласковое и зловещее, чтобы Гермиона снова забыла, кто перед ней?       И она еще воображала себя жестокой, втайне фантазируя о том, как бы заполучить Джой для себя, целиком. Но правда была в том, что Джой и так была в ее руках, а стремиться к недостижимой власти над ней Гермиону заставляла не мстительность, не нездоровое желание поставить на свое место кого-нибудь похожего на Беллатрису. Это был просто инстинкт самосохранения, побуждавший попытаться взять опасность под контроль до того, как она осознает свое беспрецедентное влияние, до того, как войдет в полную силу. А теперь уже, наверное, поздно.       Гермиона взглянула на Джой, перепуганную, кажется, ее реакцией, но это была обычная тревога здорового человека, оказавшегося во власти безумца, а не та больная, сладостная и отвратительная оторванность от реальности, не хоровод мира вокруг одного-единственного человека, уверенного в своем исключительном праве растоптать, разобрать на вопящие от ужаса и наслаждения пылинки личность другого существа, какие знала Гермиона.       И все-таки придется снять заклинание. Патронус Гарри появился удивительно вовремя и отвлек женщину от нарастающего злого воодушевления, клубящегося и плотнеющего внутри, и теперь она вполне могла взять себя в руки. После того, что рассказала Джой, ее подозрения перестали быть настолько серьезными, чтобы служить внутренним оправданием бесцеремонному любопытству маньяка, знакомящегося с обреченной и бесправной жертвой. Да, она до сих пор нуждалась в оправданиях, какая потрясающая дурость!       Предположим, она ее отпустит. Но по-старому ведь ничего не будет, да и не было этого «старого». Девчонка наверняка побежит жаловаться, хотя бы тому же Шону. Наложить Обливиэйт? Внушить правдоподобные фальшивые воспоминания ей вряд ли удастся, и выглядеть потерянные часы будут крайне подозрительно, но все же лучше… чего? Она ведь даже Веритасерумом Джой напоить не успела, а Ступефай вполне можно считать самозащитой в ответ на нападение.       И это все? Гермиона вдруг ощутила острое разочарование. У нее, конечно же, не возникнет проблем с руководством, а зловещей репутации даже разоблачительная статья в Пророке пойдет на пользу, но сама Джой не решится попасться ей на глаза. Самый удачный вариант, без сомнения, и все же… И не надоело ходить по краю, мучая себя?       Нужно было лично просмотреть досье кандидатов на место Ричарда. Только разве ей хватило бы силы воли отказать той, которая как две капли воды похожа на Беллатрису? Вероятно, все-таки да. Не факт, что Гермиона не стала бы искать ее вне работы, но хотя бы Азкабан был свободен от Джой. Потому что, когда магия места, которое помнило в том числе и заключение Беллатрисы, накладывалась на юное, но несомненно узнаваемое лицо, Гермиона переставала справляться. Попалась.       Она медленно выдохнула. Время уходило, и нужно было что-то делать. Да хотя бы прислушаться к мнению другой заинтересованной стороны.       — Если ты хочешь сменить работу, сейчас самое время, — бесстрастно сообщила женщина и продолжила, не обращая внимания на вытянувшееся лицо Джой: — Я могу устроить перевод чуть больше чем за сутки, и на твоей карьере это никак не отразится.       От такого великодушия сводило скулы, но Гермиона заставила себя эмоционально отстраниться от происходящего. Это не она предлагала Джой уйти — это какая-то другая, абстрактная начальница выговаривала предсказуемые в такой ситуации фразы. И эта же абстрактная начальница, Гермиона была уверена, действительно смогла бы все устроить, назло и вопреки начальнице совершенно конкретной. А там как пойдет.       Это маленькое, незаметное постороннему взгляду превращение далось Гермионе нелегко. Немного помогла усталость долгого дня, но побороть себя всегда было на много порядков сложнее, чем повернуть внешние обстоятельства себе на пользу, поэтому муторное судебное слушание, на котором сегодня пришлось выступать, а после этого несколько неприятных, но обязательных встреч, итогом которых наверняка стало некоторое количество новых седых волос у ее собеседников, казались сущей мелочью. И все-таки Гермиона справилась. И с такой четкостью представила, как прямо сейчас прогонит Джой с глаз подальше и займется документами о переводе, что не сразу нашлась с ответом, когда девушка активно помотала головой.       — Я не хочу менять работу, — сказала она, не дождавшись реакции.       — Зря, — только и ответила Гермиона, а потом без предисловий, скорее чтоб не дать себе времени на размышления, чем опасаясь, что Джой передумает добровольно связываться с ней, сообщила: — Я снимаю тебя с дежурства на два с половиной часа. Выясни подробности нападения на Мунго, я имею в виду неофициальные источники. — Она задумалась и обреченно добавила: — После явишься сюда, к тому времени я уже вернусь.

* * *

      «Я не понимаю, в чем проблема. — Кейси старательно изображал недовольство, но у Гарри при этом от его приподнятого настроения разве что искры перед глазами не сверкали. — Ты хотел предупредить Кингсли, Джой передаст ему сообщение. Неужели ты сомневаешься в ее исполнительности?»       «Меня больше смущает, что я смог послать Патронус только ей. Почему?» — Гарри, несмотря на водные процедуры длиной почти в час, так и не смог смыть с себя пленку гадливой неприязни, которая облепила его по ту сторону границы, а теперь к ней добавился непроходящий зуд в затылке, где-то в самом основании черепа, куда никак не дотянуться — последствие неразгаданной тайны, потенциально несущей в себе неприятности.       «Она мне ближе, вот и все. А поскольку магия у нас теперь, можно сказать, общая, а положение в пространстве более чем неоднозначное, то это сыграло ощутимую роль», — нарочито скучно и занудно предположил Кейси, но едва различимые искорки перед глазами не позволяли Гарри обмануться.       «Почему ты называешь ее сестренкой?» — Гарри зашел с другой стороны.       «А почему нет? — вроде бы искренне не понял Кейси. — Она забавная и приятная, к тому же вполне может оказаться дочерью Сириуса, что, учитывая твои с ним отношения, значит довольно много. Не говоря о том, что она выросла практически у тебя на глазах. И еще к тому же…»       «К тому же что?» — вскинулся Гарри.       «К тому же я не настолько бесчувственное полено, как ты, и вполне могу позволить себе привязываться к людям, — полным сарказма тоном ответил Кейси подчеркнуто не то, что собирался, а потом, видимо решив, что здесь поизмывался достаточно, приступил к следующему пункту своего списка на сегодня: — Вспомнишь ее — будет твое. А не вспомнишь — значит, и знать незачем», — глубокомысленно изрек он, добавил, что уже пора заступать на дежурство, часы которого изрядно сдвинулись из-за неразберихи последних суток, и исчез.

* * *

      Только покинув кабинет Грейнджер, для чего пришлось пройти мимо обращенной в камень заключенной, Джой осознала, в каком напряжении пребывала все это время. И отпускало оно по той же схеме, как после едва не окончившихся провалом задержаний: слабели ноги, начинало шуметь в голове, а нездоровое и судорожное ликование причудливым образом накладывалось на усталое безразличие.       Она вышла на лестницу и простояла там несколько минут, не позволяя дыханию сбиться. А потом улыбнулась, так широко и бездумно, так опустошенно и открыто, будто от нее самой ничего не осталось и она приглашала сквозняки, гуляющие в колодце внутреннего двора, занять освободившееся место или хотя бы заглянуть в гости порезвиться. Не слишком подходящее настроение для пребывания в самом центре магической тюрьмы, веками забиравшей жизни. Виски прострелило болью, и Джой поспешила взять себя в руки, а свою магию — под контроль. А потом отправилась разыскивать Майкла, чтобы предупредить об отлучке.       И все-таки Грейнджер совершенно отличная. Хоть и психованная ведьма. Возможно даже, одно с другим напрямую взаимосвязано.