Нечисть

Чего я хочу? С острым штопором у горла моя любовь не должна задавать тупых вопросов. Поппи Брайт. «Изысканный труп»

      Лажать можно по-разному, думала Джой, в мрачном бешенстве пытаясь заставить повиноваться будто бы окаменевшие конечности. И самый отвратительный вариант — бесславно попасться тому, кого считаешь своей добычей, которая маячит где-то далеко, через несколько долгих переходов и пару привалов. Можно облажаться совершенно неожиданно, что они и сделали.       Она снова сидела на полу и не могла пошевелиться. Беспомощность всегда выводила ее из себя, но после окончания Академии у нее оказывалось не так уж много поводов об этом вспомнить. А тут — второй раз за несколько дней. Но если с Грейнджер было почти любопытно, то сейчас девушке категорически не нравилось происходящее. Хотя бы потому, что эта самая Грейнджер лежала в паре метров от нее, потеряв сознание от удара о стену или, может быть, дверной косяк.       Присматриваясь к ничем не примечательному домику на окраине маггловского пригорода, они слишком расслабились, но что в принципе можно противопоставить нападению из ниоткуда? Как можно было заподозрить порывистый ветер, вдруг налетевший на двоих поддельных полицейских, в том, что в следующее мгновение тот вцепится в них почти различимыми сквозь плотную форму жесткими пальцами и втащит в дом с такой скоростью, что воздух начнет рваться из легких и жечь гортань? И тем не менее они должны были предусмотреть даже это.       Зато странная парочка, помогавшая Поттеру в ночь задержания Питтса, все-таки нашлась. Почти удивительно, учитывая количество неуловимых участников этого дела. Вот только Джой была этому совершенно не рада. Безуспешно пытаясь справиться с удерживающим ее заклинанием, — незнакомым, но более чем действенным — она наблюдала за двумя юными волшебниками, в которых с большой натяжкой угадывались два симпатичных карандашных портрета, позволивших Грейнджер вычислить имена и адрес. Их лица были настолько отрешенными и пустыми, что даже бессознательная женщина казалась более эмоциональной. Точнее, этот ее кошмарный пергаментный полицейский.       Парень и девушка смотрели на пленников не отрываясь, без любопытства или неприязни. Они всего лишь следили, чтобы никто не попытался сбежать, — или ждали, пока закончится действие Оборотного. Кто знает, что им приказал человек, наложивший заклятие подчинения. Гребаный урод, кем бы он ни был.       Джой выдохнула сквозь сжатые зубы — все, что ей оставалось. Правда, еще можно было выругаться как следует или окликнуть Грейнджер… Впрочем, вряд ли до нее удалось бы докричаться, наверняка заработала себе сотрясение… Лишь бы позвоночник был цел. И даже это девушка не могла проверить.       Стараясь не цепляться взглядом за до жути безучастных волшебников, она внимательно осмотрела комнату, выискивая пути отхода на случай, если в какой-то момент с заклинанием все же удастся справиться. Если на дом наложены антиаппарационные чары, то остаются еще дверь на крохотную веранду, пара окон, прикрытых занавесками, арка в кухню, где, возможно, есть черный ход, и, разумеется, коридор. Разоружить детей не составит труда, они даже с дивана подняться не успеют — заклятие подчинения не сделало их бойцами. Но что делать с тем, чье колдовство больше походит на стихию, чем на привычную магию? А если он не один? Они ведь так и не знают, сколько было гаитян, и то, что Джой видела в кабинете Министра всего одного нападавшего, ничего не гарантирует…       От пустых взглядов детей зудела кожа, и Джой прикрыла глаза, прислушиваясь. За окном проезжали редкие машины, гудели моторы и асфальт влажно шелестел под шинами. Никаких человеческих голосов — выбирая дом для своего сына, родители Кристофера остановились на совсем тихом районе, где ничто не мешало бы учебе.       — Хэй! — От грубого оклика с заметным акцентом девушка вздрогнула и распахнула глаза, но обращались не к ней.       Молодой мужчина, которого она узнала почти мгновенно, склонился над Грейнджер и жестко хлестнул ее по щеке. И как он сумел оказаться в комнате настолько бесшумно, если Джой ловила каждый звук? Тем временем его варварство возымело эффект, Грейнджер открыла глаза, болезненно морщась, и тут же впилась взглядом в лицо напротив.       — Юджин? — хрипло спросила она, и по лицу мужчины Джой поняла, что ее начальница только что сваляла грандиозного дурака.       — Знаешь его? — отрывисто спросил тот, глядя с неприязнью и подозрением.       Ну разумеется. Он не обязательно притащил их сюда потому, что раскрыл их план. Возможно, даже не распознал в них магов, а насторожился вниманием посторонних или просто нуждался в еще парочке рабов. Джой была почти уверена, что их палочки остались при них, в потайных карманах модифицированной формы. Только чем это поможет теперь?.. На несколько секунд горло перехватило, а желудок сжался от страха, причем не только за себя: маг смотрел на Грейнджер совсем уж недобро.       — Вас зовут Юджин? — спросила она, привлекая его внимание и давая начальнице время осмотреться.       Возможно, хоть той в голову придет достойная идея, потому что сама она пока не видела вариантов. Все же попались они космически глупо.       — Нет, меня зовут не так, — отозвался маг, поднялся и остановился около девушки.       Если у той и оставались подозрения, что племянник Министра или тот, кто принял его облик, тоже подчинен чужой воле, то его цепкий, чуть безумный взгляд не оставил от них и следа.       — А вы можете его позвать? — ляпнула Джой, с отвращением узнавая и голос, и гортанный выговор.       — Что? — Огромные карие глаза перестали осматривать ее с ног до головы и метнулись к лицу.       — Ну, возможно, здесь есть кто-то с таким именем. — Девушка покосилась на Грейнджер, которая пыталась оглядеть комнату, что было не так-то просто из положения лежа. — Здесь есть кто-нибудь, кроме?.. — Она бросила взгляд на безучастного Кристофера.       — Больше здесь никого нет, — оборвал ее маг. — И это…       — Но что тогда случилось с Юджином? — перебила Джой, уже не в силах остановиться.       В незнакомом мужчине было что-то темное и неприятное, он казался по-настоящему опасным, и она неосознанно считала себя обязанной отвлекать его как можно дольше, для какой бы цели он их сюда ни притащил. Сейчас он явно сбит с толку, и это нужно использовать.       Для начала ясно, что он здесь один, не считая, разумеется, заколдованных детей, которых наверняка оставлял в живых не из милосердия, а из практических соображений. О том, какое практическое применение он может найти начальнице Азкабана и аврору, и думать не надо — уж свои цели и методы маг потрудился продемонстрировать на всю страну.       — Я убил вашего Юджина, — улыбнулся мужчина, и его глаза блеснули. — Не сразу, но теперь наверняка.       — И Министра вы? — наконец подала голос Грейнджер.       Он обернулся к ней, смерил прищуренным взглядом и кивнул.       — И чем он это заслужил?       — Он отнял у меня мое тело. Обманул меня и мой народ. — Мужчина махнул рукой юным волшебникам, и те удалились.       — Вы говорите о Гаити? — спокойно уточнила Грейнджер.       Маг не ответил, брезгливо поморщился, потом спросил:       — Как вы меня нашли?       — Так ведь это дом Кристофера, — нашлась Джой. — Его и Лизы уже несколько дней никто не видел, и мы пришли…       — Не лги! — процедил мужчина. — Ты знала, как зовут этого… — Он с отвращением ткнул пальцем в собственное перекошенное от злобы лицо. — Это тот недобитый прихвостень вас отправил?       — Племянника Министра многие знают в лицо, — сухо осадила его Грейнджер так, словно он был зарвавшимся заключенным, а она расположилась в начальственном кресле, а не валялась в неудобной позе на тонком ковре.       Джой лихорадочно размышляла. С одной стороны — перед ними убийца Министра и виновник всего этого бардака, и это отличный, возможно, единственный шанс разобраться, что произошло. С другой — нужно выбираться как можно скорее, потому что если маг, который и так явно не собирается их отпускать, узнает, кто они на самом деле… До окончания действия Оборотного оставалось полчаса, в худшем случае двадцать минут, и нужно было что-то делать.       «Что?» — с немым вопросом взглянула Джой на начальницу.       Видимо, грош ей цена как аврору, если она не может выпутаться самостоятельно, но сейчас явно не подходящее время для рефлексии.       Грейнджер взглянула в ответ мрачно и собранно.       — Теперь, когда этот вопрос прояснен, мы можем быть свободны? — с удивительной уверенностью, которую посторонний человек мог бы принять за твердолобость, поинтересовалась она.       Маг, до этого пребывавший в задумчивости, только тихо хмыкнул и опустил руку в карман простой черной мантии.       — По крайней мере позвольте мне сесть, — проворчала женщина, не выказывая ни малейших признаков тревоги, в отличие от Джой, которая пристально наблюдала за каждым его движением. — Уверяю вас, я уже пришел в себя, а для моей спины такое положение крайне утомительно. К тому же так нам удобнее будет обсудить это недоразумение.       Гаитянин наконец закончил поиски и извлек на свет две маленькие тканевые куколки. Не успела Джой осознать увиденное, как почувствовала секундную боль в макушке и поняла, что маг вырвал у нее несколько волосков, хотя не прикасался к палочке и стоял в паре метров.       Отложив одну куклу на диван, он занялся второй, кажется, наматывая невидимые волоски вокруг ее головы.       — Вы позволите мне сесть? — громко повторила Грейнджер, отвлекая его от работы, а потом, к изумлению Джой, снова завела шарманку про возраст, спину, кости и застой крови, так что на месте гаитянина она бы просто лишила пленницу дара речи.       Но, видимо, строгость и убежденность в чужом голосе подействовали на него именно так, как добивалась Грейнджер: он сделал неуловимое движение, не рукой даже, а плечом, и на несколько мгновений к женщине вернулась способность двигаться.       Впрочем, заметив, что она медлит, маг поторопил ее, резко и наверняка болезненно заставив подняться с пола и сесть, привалившись к стене. Грейнджер поморщилась, но, когда мужчина снова отвлекся на свою куклу, о предназначении которой Джой думала, внутренне холодея, быстро подмигнула ей. Чего бы та ни добивалась, это ей удалось.       А потом, вместе с первыми звуками чужеземного, напевного заклинания, у Джой потемнело в глазах, и лицо начальницы растаяло, поглощенное вязкой черной жижей, которая облепила девушку с головой. Она еще успела подумать, как же отвратительно себя, наверное, чувствуют те неудачливые юные волшебники, а потом все мысли и чувства заслонила ярость.       Но не чужая, как следовало ожидать, а ее собственная. Перед глазами почему-то всплыли морщинистое лицо старика Блэнкеншипа, маслянистый блеск его черных глаз и мерзкая улыбка, которую он искренне считал располагающей. «Больше — никогда», — твердо подумала Джой.       Темные потоки обвивались вокруг шеи, вокруг самого сердца тугими щупальцами чужой воли, и она знала, что не сможет противостоять этому давлению, но еще знала, что скорее умрет, чем сделается его куклой с пустым взглядом. Да, умрет. Грубые и по-своему мелодичные слова иноземного заклинания ввели ее в состояние, близкое к трансу или медитации, как она себе их представляла, и при этом ни на что не похожее. Джой понимала себя, свое тело и свою магию, как никогда прежде. Ощущение было захватывающим, но полностью отдаться ему не позволял враждебный напор, физически ощутимая чужая воля. Поэтому ей достаточно было того, что она может в любой момент, когда станет совсем невмоготу, остановить собственное сердце.       Упомянутое сердце ощутимо екнуло, но не от жажды жизни или из инстинкта самосохранения, который все это время трусливым шепотом велел поддаться, заверяя, что найдется кому ее расколдовать, а своей смертью она ничем не поможет. Сердце, которое во всем ее сознательном возрасте вело, казалось, собственную жизнь, твердо и немного нервно сообщало: тебе нельзя умирать. Мысль или, скорее, понимание было настолько ясным, что ненадолго помогло абстрагироваться от попыток чертова гаитянина заключить ее суть в маленькой кукле вуду. Именно так он и старается поработить ее волю, стало ясно за секунду до этого, и это делало вполне закономерным странный результат, который дало Ревелио в кабинете Министра. Если при маге были сразу несколько кукол, заклинание вполне могло распознать в них людей. В конце концов, куклы были ими в гораздо большей степени, чем покорные физические оболочки с пустыми глазами.       И как Шеклболту в таком состоянии удалось связаться с аврорами? Впрочем, он ведь не был парализован. Это заклинание Джой сейчас ощущала очень четко, хоть и понимала, что борьба с ним отнимет последние силы и, скорее всего, окажется бесполезной. Но это были не единственные чары, наложенные на нее. Где-то в районе сердца пульсировал упругий сгусток, и, хотя девушку окружала чернота, она могла бы поклясться, что он сияет и это сияние тянется от нее куда-то в сторону… нет, не гаитянина, а Грейнджер. Но даже это было бы неудивительно — мало ли, как та могла заколдовать ее, чтобы сохранить в тайне их дела? Но девушка была абсолютно уверена, что автором заклинания, кажется, довольно старого, будто бы поблекшего от времени и сроднившегося с их аурами, была она сама.       Уже практически обессилев от непрекращающегося противостояния магии вуду, Джой потянулась к этому заклинанию, пытаясь разобраться в его природе. Это казалось даже более важным, чем возможность превратиться в марионетку, Мерлин знает почему. Она совершенно ясно помнила, что ни разу не накладывала на начальницу никаких чар.       И в тот момент, когда она позволила своей магии подкрепить неизвестную ей формулу, усилить сонную пульсацию вложенной когда-то — когда? — силы, давление стало по-настоящему невыносимым. Но сердце Джой продолжало биться — исключительно потому, что неразличимая ниточка между ней и Грейнджер вспыхнула увереннее, — и каждую клеточку девушки наполнила спасительная энергия, возвращая и приумножая способность сопротивляться магу. Несколько секунд — или минут? — и тьма медленно отступила, открывая взгляду Джой довольную гримасу не-Юджина.       — Попалась, — резюмировал он и провел пальцем по боку куклы.       К своему удивлению, Джой сумела почувствовать его приказ — встать и подойти — но желания немедленно исполнить его не испытала. И все же она послушалась, тщательно повторяя безучастное выражение лиц заколдованных детей и балансируя на грани, позволяя желанию мага стать ее собственным. От этого не могло быть вреда, раз уж она сумела остаться собой, но чем дольше ей удастся вводить его в заблуждение, тем больше у них шансов выбраться. Впрочем, много времени не понадобится.       Но стоило ей подняться, как все едва не пропало, — Джой бросила делано безразличный взгляд на Грейнджер, и ее сердце стукнулось о ребра, а внутренности окатило ледяной волной страха. Женщина была бледна до синевы, и Джой в ужасе пыталась сообразить, что успел сделать с ней маг, пока сама она боролась с его волей, а потом до нее дошло.       Вот именно, боролась. Очень своеобразным способом, зачерпнув чужую силу, когда своей не осталось, как настоящий вампир. И откуда только взялась эта возможность, если Джой попросту не умела, да и не позволила бы себе никогда… Но об этом она собиралась подумать позже.       Решение пришло практически мгновенно и не подкреплялось ничем, кроме интуиции и отчаянного желания исправить положение. Джой, неторопливо двигаясь к магу и внешне оставаясь безучастной, чуть прикрыла глаза и постаралась снова почувствовать это чертово заклинание.       То ли потому, что магия гаитянина все еще в какой-то мере влияла на нее, то ли потому, что она знала, где искать, знакомая нить обнаружилась почти мгновенно и зазвенела от усилия, с которым Джой старалась вернуть нечаянно присвоенное. Это казалось почти безнадежной затеей, но девушка сжала зубы и упорно направляла собственную силу к Грейнджер, отчаянно боясь опоздать. Работать без палочки было сложно и непривычно, как и действовать интуитивно, не полагаясь на формулы, а продолжать морочить голову магу — и того труднее. Но когда Джой показалось, что вот прямо сейчас у нее взорвется мозг, ей наконец удалось все сделать правильно. Силы, магия, кровь, дыхание, адреналин, страх и надежда — все утекало к умирающей женщине, а когда Джой сочла возможным разорвать связь — она покорно исчезла без следа, а сгусток света у сердца растаял, оставляя ощущение пустоты и завершенности.       Девушка осторожно выдохнула и, уже зная, что все в порядке, снова взглянула на начальницу. Оказалось, она ошиблась. Время, сегодня способное, казалось, растягиваться до бесконечности, заключая в коротких секундах часы мучительных усилий и опустошающей тревоги, снова практически застыло, позволяя рассмотреть в мельчайших подробностях, как Грейнджер открывает глаза, при этом став собой, а не полицейским, как минуту назад. Видимо, срок подошел, или Джой своим колдовством как-то повлияла на магию зелья… Форма повисла на женщине, в вороте черной куртки показалась трогательная ключица, и Джой поняла, что откладывать нельзя.       В один быстрый шаг преодолев оставшееся расстояние до мага, который уже держал в руках следующую, предназначавшуюся Грейнджер куклу, девушка коротко размахнулась снизу вверх и врезала локтем по его челюсти. А стоило резко дернувшейся назад голове неуверенно вернуться в прежнее положение, брызнув кровью, Джой довершила дело хуком справа, вложив в удар всю мгновенно вспыхнувшую ненависть и боль, потому что сил больше не осталось. Мужчина завалился набок, но не потерял сознания, и она уже достала палочку, чтобы вырубить его или, может быть, убить, но остановилась, увидев в коридоре и кухне алые аврорские мантии.       — Алекс, — слабо кивнула она старшему группы, не сразу сумев отогнать с глаз мутную пелену и рассмотреть его лицо. — Этот человек признался в убийстве Министра и еще ряде преступлений. Еще где-то в доме два мага под его заклинанием подчинения.       Алекс кивнул, решительно отстраняя ее от мага, который, подняв затуманенный взгляд, всматривался в ее лицо.       — Я тебя знаю, — хрипло проговорил он с холодной яростью, все впечатление от которой портило шамканье прокушенного языка. — Мелкая дрянь!       Продолжения Джой предпочла не слушать. Она опустилась на пол рядом с Грейнджер, которая была в сознании, но прикрывала глаза, будто прячась от яркого света, и коснулась ее плеча.       — Мисс? — осторожно позвала девушка, ловя расфокусированный взгляд открывшихся глаз, зелено-карих с темным ободком. — Можете двигаться?       Судя по тому, что начальница и головы не повернула, ответ был отрицательным, и Джой торопливо взмахнула палочкой, накладывая Фините.       Не помогло.       Как и еще несколько универсальных заклинаний. Закусив губу, Джой задумалась. Гаитянская магия была совершенно нелогичной, основывалась на странных, не поддающихся точному определению принципах — и все-таки была магией. И если веками применяемые в Англии формулы дают сбой, то остается попробовать забыть о них и вспомнить ощущение от собственного парализующего заклятия.       Джой прикрыла глаза, слыша позади шорох ткани, шаги и тихий сосредоточенный разговор. В конце концов, ей всегда легко давалась магия, будто знания и навыки просто спали до поры до времени и давали знать о себе, стоило посвятить учебе некоторое время. В Академии она преуспевала в основном благодаря этому, потому что талант и упорство успешно компенсировали трудности с общением. Кроме того, несколько минут назад она худо-бедно поборола гораздо более мощное заклинание, по сравнению с которым парализующие чары не казались такими непоколебимыми.       «А еще Грейнджер наверняка придет в ярость, если ее придется транспортировать в Мунго в таком состоянии», — сказала себе Джой, выдохнула и взмахнула палочкой. Гаитянская магия походила на ветер, немилосердный и резкий, основанный на намерении, эмоциях и силе, не имеющий страховки в виде тщательно выверенного сплетения формул. А ветер… Где он оказывается, когда перестает дуть? И Джой заставила порыв утихнуть.       Гермиона медленно пошевелилась, не чувствуя собственного тела. Перед глазами пестрело кровавое море аврорских мантий, мир кружился, звуки накатывали оглушающими волнами, пахло дымом, тленом и какими-то травами. И почему она раньше не унюхала этой тошнотворной смеси? Видимо, все-таки сильно ударилась головой. А то, что было потом, тоже можно объяснить этим?       — Получилось. — Лицо Джой оказалось спасительно стабильным островком, оком бури, и Гермиона постаралась сосредоточиться на нем. — Все нормально?       Все было не нормально. Последние несколько минут происходило что-то несомненно… сомнительное.       «Ты можешь устроить так, чтобы мы оказались в Азкабане? Минуя Мунго, допросы и прочие вещи? Мне хватит нескольких минут», — хотела сказать Гермиона, но поняла, что голос ее не послушается.       Как будто тело стало чужим, и дело было не в окончании действия Оборотного. Словно каждой клеточке требовалось время, чтобы заново познакомиться с сознанием. Не то чтобы это знакомство было неприятным, просто сам его факт настораживал. Последним, что помнила Гермиона, был гаитянин, который заколдовывал Джой, и собственное отчаянное желание, чтобы авроры, украдкой вызванные в тот момент, когда она заставила мага позволить ей переменить положение, поторопились. А дальше было…       Джой следила за ней огромными перепуганными глазами. Темными, с расширенными зрачками, с неприкрытой тревогой и почти нежностью, и это не приводило женщину на грань панической атаки. Больше нет. Видимо, она действительно крепко ударилась головой, и надо бы ей в Мунго… Впрочем, несмотря на легкий, местами даже приятный разлад с собой и общую слабость, Гермиона чувствовала себя неплохо, а значит, колдомедикам придется подождать. Сейчас в мире было всего одно место, где ей хотелось оказаться, и оно располагалось явно не в заполненной подчиненными Кингсли маггловской гостиной. И этот запах… Видимо, гаитянин проводил свои ритуалы по оживлению мертвецов прямо здесь. Мерзость какая.       Гермиона коснулась рукой стены, потом встала на ноги — где-то между этими двумя событиями ее бережно и надежно придержала рука Джой, и женщина автоматически на нее оперлась. По привычке поискала взглядом трость, потом вспомнила, что оставила ее в кабинете во имя конспирации, и досадливо поморщилась. На этом неудобства не заканчивались — полицейская форма собралась жесткой гармошкой у щиколоток, давила на плечи и стесняла движения, обувь была велика. Представив себя со стороны, Гермиона тихо и хрипло рассмеялась, замечая, как на лице Джой напряжение сменяется весельем.       — Здесь антиаппарационный барьер, — извиняющимся тоном проговорила она. — Придется пройти несколько метров.       Женщина кивнула, с облегчением шагнула из ботинок, даже не расшнуровывая их; достала из кармана куртки бисерную сумочку, потом сняла, уменьшила и спрятала туда часть одежды и амуницию, оставаясь в слишком длинных и слишком просторных штанах и неясного цвета футболке с длинным рукавом, из выреза которой выпадало ее плечо. Джой наблюдала за ней со смесью откровенного любопытства, смущенного интереса и цепкого внимания, которое ясно говорило, что ее готовы подхватить в любой момент. Женщина хмыкнула про себя, отыскала в потайном кармане палочку и взмахнула ей, подгоняя одежду по размеру. Получилось, пожалуй, слегка вызывающе, особенно учитывая общепринятый бесформенно-глухой и многослойный стиль одежды, но дойти до границы аппарации можно и так. Особенно с ее репутацией.       Впрочем, авроры были слишком заняты, обследуя ставший логовом убийцы дом, чтобы обращать внимание на ее босые ступни и проступившие от холода сквозь тонкую ткань соски. В отличие от Джой, которая ступала рядом, удивительно уместная в маггловской черной форме. Рассеянно прикусив губу, девушка открыла перед ней дверь, и они ступили в холодный октябрь — высокие ботинки на толстой подошве и бледные узкие ступни, некогда привычные к босоногой жизни и чужеземным степям и камням, а сейчас изнеженные кабинетной работой. Но обжигающий холод влажного асфальта оказался по-настоящему упоительным, и Гермиона послала низкому хмурому небу едва заметную бездумную улыбку. Она поняла, что еще не сказала ни слова с тех пор, как пришла в себя, и не уверена даже, способна ли на это, но ничуть не беспокоилась. Скорее занимало это самое «пришла в себя» — в какой-то момент оно показалось максимально полно отражающим действительность. Интересно, надолго ли с ней останется эта легкость, какой ей не удавалось достичь ни с одним экзотическим или традиционным, маггловским или магическим, синтетическим или натуральным наркотиком.       — Останешься с аврорами? — тихо спросила Гермиона у слегка подавленной Джой.       — Лучше нет, — невнятно ответила та и покачала головой. — Они сами справятся.       — Тогда давай в Азкабан, — протянула ей руку женщина.       Едва ли она могла ручаться, куда и в какой комплектации доберется, если сама возьмется аппарировать в таком состоянии.