* * *
Джой была удивительно спокойна. Не относительно привычного состояния, конечно, но на фоне всех навалившихся событий — почти повод для гордости. Наверное, дело было в том, что ее работа оставалась неизменной. Девушка не представляла, что Азкабан так быстро и прочно войдет в ее жизнь, что она примет его каменные стены, вечные сквозняки и множество серых, оцепенелых судеб за толстыми решетками. Джой не полюбила тюрьму, но была рада ее цельности и основательности. Казалось, с миром может происходить любое безумие, а замок останется на месте — и она вместе с ним. Работа делала ее более уравновешенной и напоминала о субординации. Последнее было особенно кстати, потому что Джой не была уверена, что в ином случае смогла бы не вторгаться в жизнь Грейнджер. И не потому, что считала себя вправе после их ночи, которая тем не менее была по-настоящему ошеломительным опытом, а из-за странного колдовства, само собой удавшегося ей в плену у лже-Юджина. Давняя связь, вложившая ей в руки непрошеное, смертельно опасное оружие персонально против Гермионы, не давала девушке покоя. Не потому ли начальница вела себя так странно и отчужденно, что догадалась о случившемся, чем бы оно ни было? Угрызения совести за едва не ставшую роковой оплошность сделали сон Джой тревожным, но больше беспокоило не то, как происшествие отразится на их и без того неоднозначных отношениях, а как бы оно не повредило женщине. Интуиция подсказывала, что связь разорвана, но, не имея ни малейших предположений о ее природе, Джой не могла быть уверена, что такое не повторится. Незнание было мучительно. Она не решалась обсудить все с начальницей, которая в лучшем случае примет это за попытку навязать свое общество или заверит, что не стоит переживать из-за причудливой стрессовой реакции, а в худшем — все же напоит ее Веритасерумом для профилактики, допросит и уволит от греха подальше. Ситуация получалась неприятной и практически патовой, и даже поимка убийцы Министра не приносила удовлетворения, только тягостные предчувствия. При этом Джой была спокойна тем напряженным, сдержанным образом, каким чувствовала себя во время планирования аврорских операций, когда и ход мыслей, и дыхание подчинены размеренному, выверенному за долгие месяцы оперативной работы, максимально уместному ритму. И все же временами, в основном на границе сна, после долгих смен подступающего благословенно быстро, в голове девушки мелькали картинки того, как она прижимает к себе Гермиону, просто чтобы почувствовать тепло и уверенность. И того, и другого Джой не хватало довольно ощутимо. Через несколько часов после того, как она наблюдала невероятное и пугающее погружение начальницы прямо вглубь темных вод около острова, прибыл ответ на ее недавний запрос — краткие выжимки из личных дел и копии колдографий. Сириус Блэк и Беллатриса Лестрейндж. Записи тоже странным образом повлияли на ее настроение, хотя, рассматривая изображения погибших родственников, Джой не чувствовала ни тоски, ни неприязни. Совершенно чужие люди, преступница и герой, сухие факты на плотном пергаменте. И все же было что-то… Лица всех оттенков серого, осунувшееся и потухшее у одного, изуродованное яростью и презрением у другой, иногда всплывали перед мысленным взором. Особенно ярко они представлялись во время дежурств, будто сам Азкабан вспоминал их вслед за ней, дополняя скудные портреты жуткими, пронзительными деталями. Девушка даже навестила их камеры, указанные в делах — место заключения Сириуса при перестройке было уничтожено, на том месте, если Джой правильно поняла, сейчас располагалась голая стена; что же до камеры Беллатрисы, девушка поспешила оттуда убраться, едва вдохнув тот воздух. В нем было что-то… заставлявшее ее быть хуже, чем она привыкла. Отвратительное, удушающе навязчивое впечатление. Джой ловила себя на мысли, что что-то идет не так, что-то меняется слишком быстро, чтобы она могла уловить. Она открывала в себе способность чувствовать вещи, в которых не могла бы себя заподозрить, которые превращали в бледные тени все испытанное ранее. Чистый холодный воздух давно нежилой камеры, который выкручивал легкие и неласково хлестал кожу, оставаясь при этом неподвижным, опасная сила невозможного колдовства и давление магии еще более чужеродной, неправильной; близость, после которой не хочется вымыться и уйти навсегда, грань между подозрениями и абсолютным доверием, неприязнью и доброй насмешкой… Джой снова, как в детстве, казалась себе слишком маленькой для всего этого. И снова, как и в детстве, она не стала противиться миру, а предоставила ему возможность свершаться так, как он посчитает нужным. Потому что спокойствие, что испытывала она сейчас, было порождено неуверенностью и сопровождалось смутным, избирательным фатализмом. Она всегда отличалась решительностью и знала, чего хочет, пока не ступала в трудноопределимую область жизни, в которой не могла полагаться на себя в вопросе избежания неназванных, неочевидных, но пугающих катастроф. Которые, она чувствовала, уже некоторое время обретались где-то поблизости.* * *
Нахмурившись и не моргая, Драко задумчиво погладил кончиками пальцев тонкие губы. — Специально это делаешь? — У самого уха раздался тихий насмешливый голос, но медик не вздрогнул, только недовольно повел плечом. — Думаю, стоит ли приводить его в чувство или еще рано. Стресс не пойдет ему на пользу, — объяснил он, глядя в одну точку около головы Юджина. — Так пусть спит. — Кейси шагнул из-за его спины, едва различимо проведя ладонью по плечу, и подошел к пациенту, заложив руки за спину. — На этом корабле хватает истеричных молодых людей. Драко фыркнул и улыбнулся. В присутствии Кейси в капитанской каюте будто бы стало светлее. — Поттер хотел с ним поговорить. И мне самому, честно говоря, любопытно, что он расскажет. — И ты мучаешься от сознания собственного непрофессионализма? — поддел его дух, изучая пучок небрежно связанных черных дредов. — Слушай, как они только до этого додумались? Не наложили Империо на того же Лефевра, чтобы снял заклятие, не поставили гаитянам ультиматум, а провели обмен телами. Острых ощущений захотелось? — Думаю, они просто были в отчаянии, — пожал плечами Драко. — С гаитянской магией все не так просто. — Хотел бы я знать, как этот парень на нее нарвался. — Зависит от того, кто его проклял. — Повинуясь странному порыву, медик медленно приблизился к Кейси и встал у него за спиной, почти касаясь и рассматривая пациента через чужое плечо. — Если Лефевр, то Юджину вполне могло не понравиться, что тот убивает людей и вырезает их глаза. Он ведь будущий аврор. Вполне мог счесть это своей личной проблемой. — Мне всегда не хватало человека, который бы рассуждал о вырезанных глазах, практически обнимая меня, — довольно проворчал Кейси, подаваясь назад и действительно оказываясь в объятиях Драко, совершенно невозможный, вполне материальный, но прохладный, как морской ветер. — А если не Лефевр, а его соотечественники? — Сколько, по-твоему, гаитян может оказаться в Англии и пожелать нападать на магов? — Где один, там и больше. Кто-то же напал на Мунго и убил твоего предшественника, — возразил Кейси, укладывая голову на его плечо. — То были авроры, и заколдовали их не обязательно гаитяне. Кто-то из наших тоже мог знать, как работает артефакт, и отыскать заклинание подчинения, на которое бы не среагировала защита Мунго. — Драко убедился, что Кейси внимательно его слушает, и продолжил: — Я сам только недавно об этом подумал. Шеклболт утверждал, что на Лефевра напали его соотечественники, и это сбило. Но раз это не Лефевр… Кому-то могла быть выгодна смерть племянника Министра, которого не добил гаитянин. Что скажешь? — Что нам действительно стоит поговорить с Юджином. Должен же он знать, кто на него напал. А чтоб не задавал лишних вопросов, можно сказать ему, что он в Мунго, а потом снова усыпить. Колдомедик у нас есть, за аврора сойдет один наш общий знакомый, а палату организуем.* * *
Поттер к идее своей креативной половины, которую с серьезным и профессиональным видом передал ему Драко, отнесся скептически, но быстро перестал хмуриться и согласился. Видимо, мысль о бесконечных объяснениях и неудобных вопросах, которые мог задать Юджин относительно места и, главное, тела, в котором оказался, ему претила. Так что уже вечером капитанской каюте совместными усилиями был придан вид стандартной палаты в Мунго, а Поттер, взглянув на серую целительскую мантию Драко, с которой тот не расставался, превратил свою маггловскую куртку в аврорские одежды. — Окей, Малфой, — вздохнул он, наблюдая за палочкой в болезненно тонких пальцах. — Говорить буду я. — Не будь идиотом, Поттер, — вежливо попросил Драко, пододвигая стул ближе к кровати Юджина. Тот был укрыт зачарованной простыней до самого подбородка — они надеялись, этого хватит, чтобы скрыть от дезориентированного парня, в чьем теле он оказался. Поправив ее в последний раз, Драко взмахнул палочкой, снимая сонные чары. Глаза у темнокожего гаитянина оказались удивительно светлыми, янтарными. Пару раз моргнув, они остановились на Драко, скользнули по его мантии, теплым бежевым стенам и занавескам на фальшивом окне. — Я жив, — констатировал он хриплым булькающим голосом. Затих, нахмурился, проводя языком по зубам, потом, видимо, решил не обращать внимания на непривычные ощущения. Впился взглядом в аврорскую мантию, маячащую у стены, попытался сесть, но был остановлен твердой и бережной ладонью Драко, легшей ему на грудь. — Где он? Где Стефан? — потребовал он ответа у Поттера, поминутно прочищая горло. — Стефан Лефевр, вы его имеете в виду, Юджин? — спокойно переспросил маг, подходя ближе. — Он это с вами сделал? — Напал на вас, — быстро уточнил Драко, пока парень не начал всерьез интересоваться собственным положением. — Наверное, — неуверенно согласился Юджин. — Его задержали? Дядя должен был отправить авроров. — Выглядел он не на шутку встревоженным. — Все именно так, — подтвердил Поттер, цепко наблюдая за ним. — Министр придет к вам, как только дела позволят, а пока расскажите все еще раз во избежание неточностей. Юджин поднял голову, рассматривая мага, но Драко мягко посоветовал ему не двигаться. — Ваше лечение находится на завершающей стадии, — добавил он в ответ на растерянный взгляд. — После этого разговора вас снова погрузят в лечебную кому. Сами понимаете, вам пришлось тяжело. — Парень осторожно кивнул. — Но поскольку вы главный свидетель, — чего бы то ни было, добавил про себя он, — мистер Поттер убедил меня позволить вам короткий разговор. Это был нечестный, но удивительно действенный прием. Драко спиной чувствовал недовольный взгляд, зато глаза мальчишки — сколько ему? восемнадцать? — тут же засветились, стоило ему признать Героя, а брови взлетели вверх. — Дядя попросил вас заняться этим делом, — понимающе кивнул он и нерешительно посмотрел на Драко. — Вы не дадите нам несколько минут наедине? — правильно понял его Поттер, и медик вынужден был уступить ему свое место, сам скрываясь за фальшивой дверью, за которой виднелась часть освещенного голубоватыми светильниками коридора. Похвалив себя за предусмотрительность, которая заставила его потратить лишних полчаса на эту иллюзию, Гарри присел у кровати Юджина. — Итак? — подбодрил он его. — Мне нечего больше рассказать, — вздохнул Юджин, слегка поерзав. — Только не подпускайте его к Азкабану. Он все это сделал, чтобы туда попасть. А еще на него не действует Веритасерум, он специально об этом позаботился, чтобы на допросе никто не смог раскрыть его план. Так что вполне возможно, — парень коротко вздохнул, — вполне возможно, он попытается меня подставить, чтобы меня тоже посадили, и когда он захватит тюрьму… — Он поежился. — Он считает, что я предал его, когда сообщил дяде. Но не мог же я молчать! — Конечно, не мог, — кивнул Гарри, с трудом сохраняя невозмутимость. — Лефевр убивал магов, чтобы попасть в Азкабан и захватить его? Довольно изощренно и, надо признаться, бессмысленно. Оттуда даже сбежать невозможно, не то что… — Он готовился весь последний год. — В янтарных глазах, не принадлежащих Юджину, были отчаяние и твердая уверенность. — Он ведь сейчас в Аврорате? Не нужно переводить его в тюрьму. Дядя говорил, что позаботится об этом. — Не волнуйся. — Гарри был озадачен и немного разочарован, но старался этого не показывать. — Сделаем. А теперь отдыхай. Он едва не прикончил тебя, целителю пришлось постараться. — А сколько времени прошло? — спросил Юджин не то у него, не то у вернувшегося в палату Малфоя. «Больше, чем ты можешь представить, — подумал, недоумевая, Гарри. — И, видимо, Министр действительно исполнил твою просьбу. Знать бы только, каким образом». Видимо, Малфой соврал ему что-то правдоподобное на этот счет, потому что Юджин успокоился и расслабился, готовясь заснуть. — На него не действует Веритасерум, — зачем-то снова напомнил он, и Малфой взмахнул над ним палочкой. Убедившись, что заклинание сработало правильно, медик поднял голову и послал Поттеру вопросительный взгляд. — Я тоже нихрена не понимаю, — покачал головой тот. — Пожалуй, пошлю Патронуса. Как минимум сообщу, что ты привел Юджина в порядок. Думаю, Министр будет рад об этом узнать и поумерит активность… А Гермионе неплохо бы проверить свою вотчину на предмет какой-нибудь гаитянской волшбы. И все-таки странно. Неужели Министр мог поверить, что кто-то может напасть на Азкабан? — Он не обязательно поверил, — возразил Малфой. — Просто сначала Лефевр был нужен ему самому, чтобы попытаться снять проклятие с Юджина, а потом он получил тело его племянника, и для него наверняка нашлось место получше тюремной камеры.