Приличная публика расходится, остаются демоны. Алексей Бородкин. «Легенда о Джеке Дэвисе»
Гермиона, кажется, и правда не винила Джой, хотя поначалу была уверена, что гнев и ненависть вспыхнут в ней с новой силой, когда сказанные вслух слова, достигнув ушей девушки, обретут еще больший вес. Но, видимо, теперь, когда заклятие больше не преследовало ее последней жестокой насмешкой Беллатрисы, отражаясь на восприятии и порождая навязчивые идеи, Гермиона постепенно возвращалась к самой себе. Той, для которой эмоции не могли стать поводом для пыток технически невиновного человека. И даже десятилетний опыт, не самый светлый, надо сказать, не мог повлиять на ее решение, хотя этих эмоций было в избытке. Опыт, наоборот, помогал держать их в узде, не позволяя навредить ни Джой, ни самой себе. Гермиона прижалась щекой к матово-черной кладке и взглянула в окно. Она перенесла этот разговор гораздо лучше, чем опасалась. Не в последнюю очередь благодаря Джой, которая держалась стойко и достойно. Удивительно устойчивая психика, в который раз подумала Гермиона, на этот раз с тоской. Размышлять о том, что будет дальше, не было сил. Камень под ее щекой вдруг нагрелся, едва заметно завибрировал, словно громадный хищный зверь потягивался, разминая мышцы со сна, и Гермиону пронзило разрядом нестерпимо мощной, свежей и чистой магии, мгновенно сметшей все муторные мысли. Она поспешила отстраниться от стены и нахмурилась. Это было нечто совершенно неожиданное. Ее разобрал веселый и жестокий задор, который соединился с ее умело приглушенным негодованием и сдерживаемой злостью на чертовы обстоятельства. Дополняя друг друга, эмоции слились в единый поток, ровный и сильный, тем не менее странным образом вернувший ей гармонию. Она вдохнула полной грудью и расправила плечи, снова повернулась к окну, ловя лицом пробивающиеся сквозь завесу чар потоки морского ветра, и скорее почувствовала, чем заметила нечто странное. Спустя минуту Гермиона уже выпроваживала Джой. Той нечего было здесь делать, тем более в таком состоянии. О том, что и сама находится в схожем положении, женщина не подумала. Напротив, ситуация как нельзя лучше соответствовала ее потребностям. Ей хотелось войны и крови в их утонченном, изысканном проявлении, способном привнести удовлетворение в жизнь глубоко разочарованной и яростно возмущенной женщины, и не хотелось вмешивать Джой. А вот молодой маг, который как раз обошел несколько раскинувшихся на каменистом берегу тел и двинулся в сторону входа в Азкабан, торжествующе улыбаясь, был подходящей кандидатурой. — Ты хочешь поиграть? — негромко спросила Гермиона. — Отлично, потому что я тоже.* * *
Лорент Питтс сдержанно наблюдал, как наполняются слезами незнакомые золотистые глаза. — Дядя Берт? — неверяще переспросил оглушенный известием Юджин. Крупные четко очерченные губы знакомого по газетным колдографиям темнокожего мага крепко сжались, и молодой человек судорожно закрыл рот ладонью, болезненно сведя брови и глядя на отца по-детски растерянно и несчастно. — Да, — сухо подтвердил Лорент, оставаясь бесстрастным. Даже умей он утешать, сейчас заставить себя сочувствовать горю сына попросту не получалось. Питая к погибшему Министру уважение и благодарность, но никак не любовь, знакомый с ним гораздо менее тесно Лорент уже успел справиться с потерей и теперь был обеспокоен совсем другим. В этой истории он находил нечто гораздо более тревожное, чем затеянный Бертрамом обмен телами. Почему-то ни Шеклболт, который торопливо ввел Лорента в курс дела, ни Грейнджер, искренне и настойчиво стремящаяся докопаться до сути происходящего, не придавали особенного значения тому, с чего все началось. Как случилось, что его сын оказался связан с гаитянским убийцей, и, главное, как тот выбирал своих жертв? Пожалуй, во всем мире всего несколько человек могли сделать предположения на этот счет, и только Лорент был почти уверен, что знает это наверняка. — Как Стефану это удалось? Он ведь… — Юджин запнулся, соображая. — Он ведь в Аврорате, да? — Да. Задержан как раз за убийство Министра. — От слов Лорента лицо его сына изумленно вытянулось. — А те маги? — воскликнул он, поднимаясь с поддерживавших его спину подушек и подаваясь вперед. — Шесть человек, как насчет них? Он ведь должен был сидеть в камере за их убийство. — Их убил Стефан Лефевр, — напомнил Лорент. Юджин недоуменно нахмурился. — Ну, правильно, — нетерпеливо подтвердил он. — Общеизвестно, — с неторопливой рассудительностью продолжил мужчина, — что он отправлен на родину. А задержанный гаитянин, каким-то образом принявший облик племянника Министра, до сих пор остается безымянным. — Вот как, — упавшим голосом проговорил Юджин, потом вскинул голову. — Но он все равно не должен был оказаться на свободе, верно? Ты говоришь, что на Гаити дядя Берт отправил меня, значит, он должен был позаботиться о том, чтобы Стефан никому не навредил здесь. Так ведь, пап? Лорент помрачнел. — Это было крайне несчастливое стечение обстоятельств, — сухо сказал он. — Боюсь, в этом отчасти была и моя вина, но ничего уже не исправить. Я расскажу тебе позже, если захочешь. А пока объясни мне, где ты нашел этого гаитянина? — Мужчина посмотрел на сына пристально и даже жестко, и тот вдруг ощутил острейшую тревогу. — Так случайно вышло, пап. — Юджин улыбнулся одними губами, потом резко посерьезнел, кашлянул и опустил взгляд на руки. — В смысле… Я вообще-то действительно знал его. В Лютном есть одно место, мы там познакомились. Наверное, с год назад. Но я не знал, что он… — А мне кажется, прекрасно знал, — очень спокойно предположил Лорент и продолжил, не меняя тона: — Скажи мне, Юджин, как ты мог на это пойти? — Ты о чем, пап? — переспросил молодой человек, облизнув непривычно пухлые губы и чувствуя, как панически заколотилось сердце. Лорент молчал, продолжая смотреть. Ему и так все было ясно, можно было даже не приходить сюда, не видеть страха разоблачения и неправильной, болезненной твердости. — Я знал каждого из тех, кого убил Лефевр, — наконец проговорил Лорент. — Специально нашел все статьи в Пророке, но этого можно было и не делать. Краска схлынула с лица Юджина, делая темную кожу нездорово серой. — Ты почувствовал? — выпалил он не своим голосом. — Разумеется! — рявкнул Лорент, и молодой человек под его гневным взглядом снова вжался в изголовье кровати, сминая больничные подушки. — Но ты никому не сказал, — добавил Юджин уже тише, и в его глазах, с ужасом понял маг, была надежда на понимание и одобрение. — Да о чем ты вообще думаешь?! — взорвался Лорент, на мгновение утрачивая контроль. — Я не хотел для тебя именно этого и сделал все, чтобы уберечь. — Юджин подавился следующей репликой, замечая на лице отца смесь боли и острого разочарования. — Это моя вина, — кивнул он сам себе. — Ясно ведь было, тебе лучше вообще не знать меня. Но чтобы все зашло так далеко… — Он неверяще покачал головой, глядя в зачарованное окно, потом на туалетный столик — куда угодно, но не на сына. — Я не скажу им, — тихо проговорил он, делая шаг назад. — Но это ничего не меняет. Живи с этим как знаешь сам. И не оглядываясь вышел из палаты.* * *
К трем часам дня Гарри снова был в Аврорате, успев заскочить домой, принять душ и проспать несколько часов. Этого оказалось достаточно — он чувствовал себя полным сил, собранным и уравновешенным. В отсутствие необходимости постоянно противостоять напору Кейси, который мог позволить себе не обращать внимания на реальный мир и полностью сосредоточиться на доведении своей половины до белого каления, освободился громадный объем ресурсов организма, и Гарри чувствовал себя так, словно способен летать без метлы. К счастью, эта свобода не пьянила и не толкала на сумасбродные поступки, иначе следовало бы озадачиться, имело ли смысл менять одно на другое. Но все, напротив, встало на свои места. В общем зале обнаружились Ник, Бойд и Натан, изо всех сил старающиеся выглядеть невозмутимо. Видимо, они как раз пытались превратить воспоминания и предположения в подобие официального документа, и во взглядах, которые они подняли на Гарри от своих свитков, угадывалась растерянность. А ведь они и половины не знают. Что значит абсолютная темнота, перед которой бессилен Люмос, по сравнению с действительно значительными происшествиями? Взять того же Ника, которого Гарри почти целую вечность назад вытащил из моря, которое и не море вовсе. Он ведь ничего не помнит, максимум, что ему досталось, — саднящее горло и рассказы напарников о водоплавающем чудовище, которое показалось вслед за ним с Гарри. Тот же помнил все до последней мелочи, но не жалел об этом. Теперь, когда Кейси предпочел реальный мир иным материям, думать об этом было проще. Гарри перекинулся парой слов с пробегавшими мимо знакомыми и начал подумывать о том, чтобы наведаться в дуэльный зал за неимением других дел, когда вихрь, сменивший цвет мантии, но не изменивший манере передвижения, затормозил около него. В руку вцепились, будто клещами, и Гарри открыл было рот, чтобы поздороваться или даже попросить угомониться, как наконец разглядел Джой. — Поттер, — выдохнула она так, будто бежала от самого Атриума, — вернулся. Где Шеклболт? — Где-то в Министерстве, — автоматически ответил маг, пробегая глазами по кое-где чернеющей подпалинами мантии, покрасневшим щекам, скрутившимся, как от жара, волоскам и кистям, на которых начинали вздуваться волдыри ожогов. — Где ты… — Что-то не так в Азкабане, — зачастила Джой растерянно и встревоженно. — Я всего двадцать минут назад была там, а когда попыталась вернуться, наткнулась на… — Она задумалась. — Похоже на антиаппарационный барьер, но будто целиком из огня. Я уверена, Гермиона не стала бы… — Она запнулась, будто засомневавшись в своих словах. Краем глаза Гарри уловил какое-то движение вокруг, а потом авроры вокруг замерли на несколько мгновений. Джой, резко подняв руку, уставилась на браслет, пару раз моргнула, словно не в силах разобрать слова. Маг огляделся: все делали примерно то же самое. Массовая рассылка? Его собственный браслет, который он и прежде нечасто использовал, остался в спортивной сумке, так и не разобранной с поездки. Гарри уже собирался заглянуть Джой через плечо, когда она подняла на него округлившиеся глаза, поджала губы, покачала головой, словно не находя слов, и прошипела: — Ублюдок!* * *
Несмотря на то, что Азкабан считался абсолютно безопасным, существовал длинный список протоколов на случай самых разнообразных ситуаций, тривиальных, причудливых и абсурдных. И спускаясь вниз, ко входу в замок, Гермиона была довольна, что предусмотрела еще один: где подчиненные не имеют возможности ей помешать. Потому что абсолютно безопасным Азкабан считался по единственной причине — он сам был заинтересован в своей неприступности. Для Гермионы это была одна из немногих концепций, в которых она была уверена всецело, и то, что Лефевру удалось справиться с конвоем и заодно с целым комплексом заклинаний, призванным пресекать на корню подобные попытки, говорило только об одном: замок играет с гаитянином в кошки-мышки. И, судя по всему, приглашает свою хозяйку поразмяться. Поэтому на предпоследнем лестничном пролете женщина остановилась, приложила пальцы к зачарованному браслету и отправила сразу всем своим людям, сейчас находящимся на службе, лаконичное распоряжение: «Господа, протокол 1011. Грейнджер». Ей не нужны свидетели, не нужна помощь и суета. Справиться с переоценившим себя колдуном, которому она задолжала немало неприятных минут, было делом чести, делом чешущихся рук и бурлившей внутри магии. Отчета о выполнении не последовало: заклинания, изолирующие обитаемую часть замка, делали любую коммуникацию невозможной. Но Гермиона знала, что может не беспокоиться о заключенных и стражах. Для верности твердо сообщив пространству, временами становящемуся несколько своевольным, что сегодня никто не должен умереть, она ощутила еще один всплеск магии сродни недавнему и преодолела оставшиеся ступеньки, почти не опираясь на трость.* * *
Влажные булыжники под его ногами сменились ровным каменным полом, и каждый уверенный шаг рождал в уходящем в серое небо треугольном здании гулкое эхо. Стефан Лефевр криво улыбнулся, привычно раздражаясь ощущению мелких зубов во рту. Ему навстречу спускалась та самая ведьма, которая поспособствовала его заключению здесь. Стефан едва сдержал ликование, когда один из его надзирателей в прошлой камере проговорился, кто она такая. Все устраивалось даже лучше, чем он предполагал. Не хватало только второй — Стефан чувствовал, что в замке ее сейчас нет. Значит, будет. Ведьма смотрела прямо, ничуть не опасаясь. Одна, без стражи. А ведь колдун так предвкушал ее ужас, когда она поймет, что вовсе не контролирует ситуацию, что осталась с ним один на один, а ее солдатики уничтожены! Досадно. — Стефан, — произнесла она с этим отвратительным английским выговором. — Я рассчитывала, что наше сегодняшнее свидание пройдет в несколько другой обстановке. Ведьма говорила с превосходством, и хотя Стефан знал, что сама магия на его стороне, ярость обожгла его. — Не понимаешь своего несчастья, — с отвращением процедил он. — Ты умерла в тот день, когда помешала мне зарезать этого шамана. Ты и та девчонка. — Есть мнение, что обе мы умерли гораздо раньше, — в тон ему ответила ведьма и погладила свою трость. — А твое вуду только пошло нам на пользу. — И станет погибелью, — пообещал Стефан, не понимая, что она несет, и все больше раздражаясь. — Да-да, услышала, — отмахнулась она и посмотрела ему за спину. — Ты, получается, уже начал? Дай угадаю, конвоиры уже давно были под твоим заклинанием? Так ты и собирался проникнуть в Азкабан? Что ж, поздравляю. И что дальше? Одно скажу, на спокойное путешествие до камеры теперь можешь не рассчитывать. Стефан расхохотался. Вот сейчас… — Это наша магия, да. — Он широко улыбнулся слишком тонкими губами. — Только заклинания я наложил не на тех колдунов. — Пейдж? — Ведьма дернула бровью. — Азкабан, — торжественно сообщил он и вытянул вперед ладонь, на которой тут же появилась рогатая саламандра с иссиня-черной шкуркой. — Жаль, ты понятия не имеешь, что это за существо, не можешь до конца оценить… — Он всмотрелся в безучастное создание, подвластное его воле, и в который раз ощутил настоящий восторг. — Об этом замке и власти, которую он дарует, ходят легенды, а вы, варвары, запираете здесь своих убийц и воров. Ничтожества, — презрительно выплюнул Стефан. Положение дел, с которым он боролся больше года, было поистине возмутительным. Азкабан был создан древнейшим из магов, он и был самой магией в ее чистом, самом потрясающем и величественном виде. Азкабан был мечтой о власти и могуществе, и чтобы добиться своего — Стефан снова восхищенно выдохнул, крутанувшись вокруг своей оси под недоуменным взглядом ведьмы — пришлось потрудиться, как никогда в жизни. Основной проблемой было то, что замок спрятан от людей. Колдун несколько раз безуспешно пытался выкрасть портключи у стражей, но они были не только защищены от утери, но и индивидуально настроены. Заклинание подчинения было бесполезно: без особого распоряжения стражи и авроры не могли переправлять кого-либо на остров. К тому же до недавнего времени Лефевр очень смутно представлял, как именно следует обойтись с замком, чтобы тот признал в нем хозяина. Ответа не знали даже у него на родине, что уж говорить о здешних книгах. В конечном итоге на помощь пришла родная гаитянская магия. Стефан сумел совершить то, что какой-то частью сознания твердо полагал невозможным, — подобрался к самому сердцу Азкабана. Парадоксально, но это оказалось проще, чем оказаться на территории самого острова. Сердце замка было укрыто так же, как родина Лефевра, — он бы и сам не взялся объяснить, что это было за место… или состояние, знал лишь, что оно существовало и благоволило его народу. И это стало еще одним знаком. Существа, обитавшие в самом сердце, покорились его магии вуду, а следом за ними и весь замок. Лефевр ощущал это каждой клеткой тела — никогда прежде ему не доводилось повелевать существом настолько могущественным. Безграничная сила разливалась повсюду, она опьяняла, густой, искрящейся грозой проникая в него, обещала… И тем более жалко на фоне этой мощи выглядела невысокая, хромая ведьма. — Эти существа верны мне, — он покачал ладонью, — а стало быть, и весь замок. Смотришь? Страшно? Он теперь мой, и ты моя. Реакция ведьмы его озадачила. Она не была напугана, не продолжала упорствовать в своей уверенности, что владеет ситуацией. Кажется, она искренне недоумевала. Обведя его цепким взглядом, женщина уставилась на саламандру безо всякого почтения, словно та была простым земноводным, а потом посмотрела Стефану в глаза. И тот не сразу смог не только отвести взгляд, но и усмехнуться. Что-то в ней было, чуждое всем здешним магам, каких ему приходилось встречать. Это нечто добавилось к принципиальному намерению расправиться с ней, как только с остальными делами будет покончено. Теперь необходимость соблюсти обычай, пожалуй, превратилась в желание. «Убить ее будет честью», — вдруг подумал колдун, но не произнес этого вслух. И тем не менее ведьма неуловимым движением достала и направила на него палочку. Стефан рассмеялся, ободренный ощущением стоящей за ним силы. — Даже не пытайся нападать. Не получится. В моих владениях все будет по-моему. — Он полюбовался смесью не вполне очевидных чувств на ее лице, а потом решил приступить к делам. Прежде, чем он заставит замок исчезнуть с просторов Северного моря, ему следует вернуть свое тело. — Давай свой браслет, — потребовал колдун и, когда ведьма не подчинилась, ухмыльнулся: — Не сомневаюсь, ты уже вызвала помощь. Вот только никому сюда не пробиться. Ни по воде, ни по воздуху. — Он погладил саламандру указательным пальцем, прошептал несколько слов на родном языке, и сначала за аркой, выходящей на берег, а потом и над их головами, на месте хмурого неба из внутреннего двора стал виден странный красноватый огонь. Плотным куполом он окружил замок, готовясь лакомиться теми, кто подойдет слишком близко. — Пусть попробуют пробраться, — злорадно проговорил Стефан. — А теперь дай свой браслет. Мне нужно потолковать кое с кем.* * *
Гарри развернул руку Джой, стараясь не задеть ожоги, и вчитался в несколько строчек на зачарованной пластине. «Меня зовут Стефан Лефевр, и я хозяин замка Азкабан. Отныне он моя территория, и каждый, кто попытается оспорить мои права, будет уничтожен. Мне нужны трое: Юджин Тредс, аврор, помешавшая моей расправе над Кингсли Шеклболтом, и колдун, который по его приказу забрал мое тело. Кроме них, я не пропущу никого. Через три часа я начну отправлять искалеченных и убитых стражей к порогу вашего Министерства». Гарри перечитал дважды, потом отпустил руку Джой. Больше всего поражали не тон или содержание письма, а подпись в самом конце, всегда, за исключением особых случаев, проставляемая автоматически. Грейнджер. — Гермиона, — все еще не веря, проговорил Гарри. — Что делать, Поттер? — сухо и нервно спросила девушка, бессмысленно оглядывая зал. Откуда-то сбоку раздалось недоуменное: — Кто-то развлекается? — Юджин Тредс — это которого сегодня в Азкабан перевели? — Лефевра ведь отправили отсюда, явно же шутка. Ох и прилетит кому-то. — Грейнджер? Подделали? Будет скандал. — Нервный смешок. Джой с каждым мгновением дышала все более тяжело, и Гарри уже хотел было ее окликнуть, когда она громко, так что затихли голоса даже в дальнем конце зала, рявкнула: — Позатыкайтесь! В гробовой тишине со стороны коридора донесся гулкий стук чьих-то подбитых железом ботинок. Остановившийся в проходе Кингсли суровым взглядом оглядел подчиненных, мгновенно оценивая обстановку, зацепился даже за пострадавшую мантию Джой и наконец резюмировал собранным тоном, резко контрастирующим со сверкающим взглядом и трепещущими ноздрями: — Нападение на Азкабан предварительно подтверждено. Вызвать команду аналитиков, отряды два и три готовятся к штурму. Команда три-три-девять — произвести разведку, специальный протокол семнадцать. — Он помедлил, наблюдая, как авроры разбегаются по своим местам, нашел глазами Гарри и Джой и двинулся к ним. — И невыразимцев сюда, — велел он подоспевшему Пейджу, — пусть разберутся с посланием. — Там было что-то странное, похоже на барьер, но я таких не видела, — начала Джой, не дожидаясь, пока Главный задаст вопрос. — Пришлось на ходу менять координаты, чтобы унести ноги. Второй раз я уже попыталась пробиться, но щит не спас от огня. Связаться с остальными стражами не получается, я отправила несколько Патронусов и использовала браслет. — И всего двадцать минут назад все было в порядке? — подсказал Гарри, переводя взгляд с одного на другого. — Не уверена, — после паузы ответила Джой, невидяще уставившись куда-то за плечо бывшего начальника. — Гермиона вела себя странно, буквально вышвырнула меня. Думаю, она что-то заметила и торопилась… Как это возможно? — Девушка резко повернулась к Гарри. — Поттер, ты что, его упустил? Только привезя сюда? Зачем его вообще привели в чувство? — Она все больше распалялась, и маг испытал ощутимую растерянность. — Мисс Аллисон, не время для сцен, — осадил ее Кингсли, потом кивнул Гарри: — Мы разберемся. Если будешь нужен — позовем, но сам не лезь. Лучше присмотри… — Он указал подбородком на Джой и быстрым шагом направился в другой конец просторного зала, где уже собралась разведгруппа. — Кингсли! — окликнул его Гарри, и тот нетерпеливо обернулся. — Авроры, которые сопровождали… заключенного, вернулись? Главный аврор мрачно покачал головой и продолжил путь. — О чем ты говоришь? — потребовала ответа Джой, дернув его за рукав. — Что произошло с Лефевром после того, как ты его привез? Поттер, я имею право знать, этот хмырь требует, чтобы я стала его заложницей. Гарри помолчал, наблюдая, как ее выражение лица становится все жестче. Он и забыл, что битвы случаются не только в его голове, но и в реальности. Как любезно со стороны мира было напомнить ему об этом в первый же день. Он собрался с мыслями и посмотрел ей в глаза. — Это имело бы смысл, если бы кто-то пытался отправить тебя к нему, — заметил он и, прежде чем она взорвалась возражениями, добавил: — Но ты права. Идем где-нибудь присядем. Пока мы не нужны.* * *
— И как же так получилось, Стефан? — устало спросила Гермиона, сидящая прямо на полу в собственном кабинете. Лефевр устроился за ее столом, перебирая мелочевку из выдвижных ящиков и без интереса укладывая пергаменты в одну большую кучу у самого края. — У моего народа сохранились легенды о замке, который каждый миг меняет свое положение и таит в себе древнюю магию, — проговорил колдун, и Гермиона смогла увидеть его ногу в остроносом черном ботинке, нервно притопывающую по полу. — Дались мне твои легенды, — нарочито пренебрежительно отмахнулась она. — Тело, Стефан. Не напади ты на племянника Министра, не пришлось бы сейчас дожидаться неизвестно чего. Не понимаю зачем. Ты ведь хотел оказаться здесь, и если Юджин узнал, что ты убиваешь магов, тебе это только на пользу. Гермиона сменила позу, подтянув под себя ноги. Палочка осталась при ней, но женщина ни разу не попыталась напасть. Наоборот, терпеливо наблюдала за разгромом, который с хозяйским видом учинял Лефевр. К счастью или к сожалению, любые двери действительно открывались перед ним, но Гермиона испытывала облегчение хотя бы от того, что к заключенным он пока не проявляет интереса. Иначе воцарившийся хаос… В голову пришла дурацкая идея: что, если расколдовать каменную мадам Дюбе прямо сейчас? В качестве отвлекающего маневра голосистая и скандальная француженка была просто незаменима. — Именно так все и должно было случиться, — согласился Стефан, выдвигая последний ящик и доставая оттуда небольшой деревянный ларец. — Но Юджин предал меня. Когда он узнал, зачем я собираюсь проникнуть в Азкабан, он запаниковал, и я напал на него. Только этот мальчишка не только стал отбиваться, но и успел позвать на помощь. И все-таки хорошо, что он остался жив. Я сегодня видел его сопровождающего. Вовремя же он вернул мое тело. — Твои планы насчет Азкабана возмутили будущего аврора больше, чем убийства людей? — не поверила Гермиона, но Лефевра в кабинете уже не было. За тысячу километров от Англии его перекручивало и разрывало на части, раз за разом выдергивало из выстраданного беспамятства, чтобы тело разобрать на крохотные кровоточащие кусочки, а в душу вселить животный, полубезумный ужас. И повторять, снова и снова, укладывая в каждый из шести часов одну полноценную вечность. В мире Стефана больше не существовало ничего, кроме боли и страха, отчего-то недостаточно сильных, чтобы убить его, и потому еще более невыносимых. Он забыл, откуда пришел и куда намерен двигаться, забыл, что можно существовать отдельно от саднящего жжения, острых вспышек в каждой клеточке, звона в голове, мучительного удушья и запаха елей. На эти долгие шесть часов он забыл, каково это — быть Стефаном Лефевром, сыном главы гаитянского магического сообщества, каково в принципе быть человеком. А когда это знание к нему вернулось, вспомнить себя беспомощным переплетением обнаженных нервов в безвременье елового леса почему-то не удалось.* * *
Слушая Поттера, большую часть времени Джой нетерпеливо кивала, заставляя его поторопиться, но когда он дошел до момента подмены, глубоко задумалась. — То есть Лефевр все это время был здесь, и сегодня его доставили в Азкабан из Аврората. — Да. А Юджин Тредс, которого я вернул сегодня, сейчас в надежном месте. — Он посмотрел на ее пальцы, нервно обхватившие колени, и достал палочку. — Давай вылечу, — предложил он, имея в виду волдыри. — И не нервничай ты так. Он один, и против него весь Аврорат. Не кондитерскую ведь ограбил. — Ты его не видел, — опустила голову девушка, покорно протягивая ему руки. — Он маньяк. — Именно так мне и сказали, когда под его видом вручили Юджина, — согласился Гарри, по ее глазам понимая, что говорит что-то не то. — Он зарезал Министра и попытался проделать то же самое с Шеклболтом на моих глазах. Не думай, что я неженка, Поттер, просто я понимаю, на что он способен. А потом он сделал мою куклу. Ну, вуду. Маг рассеянно кивнул, совершая сложный пасс палочкой. С зельем было бы проще, и где-то здесь оно обязательно должно было найтись, но не хотелось оставлять Джой одну. Что-то произошло с ней за время его отсутствия — прежде любые пинки судьбы она сносила со стойкостью, даже каким-то странным безразличием. А тут какому-то гаитянскому колдуну удалось ее пронять. — И Гермиона сейчас там, с ним. Он ведь винит нас двоих за то, что мы его остановили, тогда, с Шеклболтом. И он совершенно… — Послушай, я не видел Гермиону много лет, но знал гораздо дольше, и она самая храбрая и талантливая ведьма из всех, кого я знаю. Она не даст себя в обиду. Джой тяжело вздохнула. — Я тоже так думаю. Но он забрал ее браслет… почему она ему позволила? — Девушка помолчала, затем нервно фыркнула: — Зная ее, скорее посчитала просьбу о помощи выше своего достоинства и предоставила это Лефевру. — И он справился, смотри, какой переполох поднял, — поддакнул Гарри, убирая палочку. — Мерлин, — она уронила голову на руки, упертые в колени, — я даже вижу один плюс в том, с кем мы имеем дело. — Это например? — Он мстительный псих, Поттер. Он не убьет ее сразу. Идем обратно. Авроры уже могли вернуться.* * *
Когда Лефевр исчез, Гермиона, быстро поднявшись, дохромала до браслета, который колдун побрезговал надевать и оставил на столе. Ничего большего она сделать не успеет. Заклятие, настроенное на любого человека, кроме нее и Джой, было не смертельным, хоть и неприятным. Лефевру обеспечены шесть часов первоклассных мучений в дальнем конце леса, куда открывала путь зачарованная сфера, у нее же есть ровно тридцать секунд. Считая вслух, Гермиона отправила сообщение, потом, подумав, добавила еще одно. И поспешила обратно. Лефевр вернулся в срок, и в кабинете тут же разлился горький запах трав и солоновато-металлический — крови. Стоя на коленях, маг сблевал прямо на пол, потом рухнул на бок и замер так на несколько секунд. — Видимо, «твой замок» не успел тебя остановить, — с тонким злорадством, скрытым за сочувственным тоном, прокомментировала Гермиона, не двигая и пальцем. — Что же ты все руками хватаешь? Ведьмино добро иногда бывает непростым. — Тварь, — простонал Стефан почти нормальным голосом. Силы, видимо не в последнюю очередь благодаря Азкабану, быстро к нему возвращались. Едва ли он сейчас мог вообразить, что творилось с ним последние шесть часов. Выуженное из глубин памяти заклятие не оставляло жертве воспоминаний, гарантируя автору глубокое моральное удовлетворение и минимальные проблемы с объектом неприязни. Сейчас это пришлось как нельзя кстати. Уж без отдающей полупереваренным обедом мести Гермиона как-нибудь обойдется, пусть лучше думает, что слегка обжегся об охранные чары. — Прости, — неискренне повинилась она. — Не заметила, когда ты успел ее найти. Он поднялся на ноги, сверля ее злобным взглядом, наверняка воображая ей кару поизощренней, но вдруг развернулся и быстро направился к окну. — Так-то, — удовлетворенно резюмировал он через минуту. — Говорил ведь, никто сюда не проберется, не обуглившись до самых костей. Разве что твоя подружка. Впрочем… — протянул он, и Гермиона все же ощутила, как страх скручивает внутренности.* * *
Авроры вернулись ни с чем. Барьер вел себя странно — опалял кожу, просачивался сквозь защитные заклинания, а стоило надавить, наплевав на опасность, как он отбрасывал мага на несколько километров в сторону. Несколько авроров аппарировали обратно в Министерство прямо из открытого моря, насквозь промокшие и трясущиеся от холода, но убитых пока не было. И главное — проникнуть в замок так и не удалось. Сразу несколько десятков невыразимцев расположились по периметру купола, но пока и от них не было обнадеживающих результатов. Напряжение в Аврорате самую малость стихло, когда стало ясно, что немедленного сражения не последует, и свободные от патрулирования авроры снова вернулись в зал, каждую минуту ожидая команды общего сбора. Кингсли с Пейджем и замом Министра расположились в кабинете Главного Аврора, о чем-то совещаясь, а Джой не находила себе места, раздражаясь непробиваемому спокойствию Поттера. Разумеется, тому не было все равно, но и нервные метания, которым с такой отдачей предавалась Джой, виделись сомнительной затеей. Она в его глазах, конечно же, выглядела полнейшей идиоткой и паникершей. Пусть он и сам был в большей степени обеспокоен судьбой Гермионы, чем безопасностью магического сообщества, с ней все иначе. Джой было тошно от мысли, что все закончится вот так. Это слишком несправедливо. Она понимала, что жизнь по сути своей в первую очередь именно несправедлива — не от какой-то особенной изощренной жестокости, просто такое понятие не было в ней заложено, не было учтено. Строго говоря, не было учтено вообще ничего, кроме моря возможностей и очень условного островка исходных данных, и Джой это всегда обнадеживало, но не сегодня, когда все сложилось таким подлым образом. Она не должна была уходить, не должна была тянуть с признанием в своем нечаянном колдовстве — тогда они могли бы разобраться во всем сами, а после справиться вместе, не только с неприятной, пугающей правдой, но и с нападением чертова гаитянина, не сумевшего выбрать другое время. Теперь же тоска и неопределенность сводили девушку с ума. Она не могла оставаться со всем этим наедине. Впервые в жизни. Несомненно, в критической ситуации она всегда была хорошим аврором и даже после всех потрясений не перестала им быть, но когда хорошему аврору велят сидеть сложа руки, когда эти самые руки чешутся придушить, раскроить череп и разрезать на части виновника критической ситуации, возникает вероятность снова превратиться в запутавшуюся девчонку. Оставайся Джой аврором в ту минуту, она ни за что не сделала бы этого. — Поттер… — Она резко остановилась, присела рядом на странного вида табурет и с нажимом спросила: — О чем ты подумал, когда впервые увидел меня? Девушка вообще никогда бы этого не сделала, но слишком уж многое приходилось в последнее время делать впервые. — Джой, я не так воспитан, чтобы озвучивать подобное, — машинально пошутил он, улавливая ее серьезность и не понимая причины. — К тому же не могу ручаться за точность, я был в стельку пьян, если ты помнишь. — И тем не менее, — без улыбки продолжила она, уже не в силах остановиться. — Я уверена в примерном содержании. «Вылитая Беллатриса», так ведь? Поттер пожал плечами, соглашаясь. — Что ж, — выдохнула Джой, как перед прыжком в ледяную воду. — Угадал. Говорить оказалось совсем просто. В конце концов, Поттер был свидетелем того, как начиналась эта история, и так или иначе был рядом всю ее жизнь. Говорить было легко и правильно, не ища совета, не жалуясь, а всего лишь делясь историей. В которую, она не сомневалась, Поттер поверит. Что-то в нем всегда такое было, что-то роднило, невзирая на всегдашнюю дистанцию. Он ощущался какой-то близкой и понятной нечистью, которой девушка теперь временами начинала чувствовать себя сама. Это было довольно глупо, но в некоторых, самых важных вопросах Джой по-прежнему полагалась на интуицию. И теперь не прогадала. По крайней мере, Поттер смотрел без насмешки или отвращения. Скорее он… вспоминал. Гарри, ошарашенный простодушным и страшным признанием Джой, вспоминал день последней битвы. Его, и еще бесконечные восклицания «сестренка!», и недавнее заявление Кейси на этот счет. «Вспомнишь — будет твое». Гарри действительно вспоминал — теперь, без опасения, что Кейси подловит его и утопит в давно ушедших, вязких, полузабытых событиях, это было проще. То был его первый и единственный опыт уничтожения, полного уничтожения живого существа. Волдеморта не стало нигде, ни в мире, ни за вуалью, ни в одном из множества вариантов полусвета, полужизни, полумифа, ни в жирных прожилках стоячего времени, ни в недолговечных, узких и холодных колодцах без дна. Волдеморта не стало, и Гарри, полно и наглядно осознав, чтó есть истинное небытие, заставлял и не мог заставить себя вернуться в мир. А тень, так похожая на то, во что превратился здесь он сам, маячила где-то вдалеке. Потерянная, беспомощная и невзрачная, наверняка одна из жертв этой страшной битвы. Они все были жертвами войны, затеянной тем, кто только что был вычеркнут из жизни его, Гарри, руками. Он выкарабкался неимоверным усилием воли, оставив лоскуты кожи и литры крови в пространстве, ставшем вдруг неподатливым и колючим, словно густо ощерившимся осколками зеркал в его сторону. Посмотри, кто ты. Кто ты. Ты, посмотри! Кто ты? Гарри выкарабкался, оставив там часть себя, которая так никогда и не смогла окончательно вернуться, заблудившись в тысячи этих зазеркалий. Зато вытащил за компанию с собой эту самую одинокую тень. Чтобы не было так паршиво. Вот почему сестренка. Кейси называл сестренкой Беллатрису Лестрейндж, неразумный, отчаянно жаждавший жизни ее осколок, тот, который не последовал в бездну вслед за обожаемым господином. Тот, который не смогла, не посмела прикончить Молли и который сумела поддержать ценой себя самой Гермиона. И сейчас Гарри признавал, что понимает Кейси: здесь был повод для той неподдельной радости, с какой тот всегда встречал Джой. Кому как не ей было стать символом жизни для них обоих? — Сестренка, — осторожно констатировал Гарри, и девушка, внимательно на него посмотрев, не стала ни огрызаться, ни переспрашивать. — Поттер, — в тон ему сказала она, потом вдруг нахмурилась, поднесла к глазам браслет и побледнела на глазах. — Что? — подобрался маг, садясь ровнее. Она протянула ему руку. «У них не получится, пусть перестанут пробовать. Лучше притащи сюда Юджина. Грейнджер». — И еще одно. — Джой легко провела пальцем по пластине. «В смысле, Джой, тащи сюда Юджина, и я поделюсь жемчужинами лексикона мадам Дюбе за акмеринскими яблоками. Грейнджер». — О чем она… или он? — помотал головой Гарри. — Она. — Джой выдохнула, и на ее лице появилась слабая улыбка. — Это пароль, то, что знаем только мы двое. А еще… Про мадам Дюбе она обещала рассказать, когда мы засадим Лефевра за решетку. Возможно, это значит, что все под контролем или что как-нибудь по ходу дела разберемся… — А яблоки? Джой едва заметно покраснела и промолчала, затем уставилась на Гарри выжидательно и требовательно, так что тот сразу все понял и покачал головой. — Ты туда не пойдешь. Это может быть ловушка. — Не ты ли мне говорил, что Гермиона может за себя постоять? — вздернула подбородок девушка. — К тому же ему нужен кто-то, кто проведет обратный обмен. Гарри помолчал, обдумывая ее слова. О чем-то подобном он и сам задумался сразу после того, как авроры стали возвращаться ни с чем. Для начала следовало пробраться внутрь, а сидя в Аврорате или расхаживая у барьера, они лишь теряют время. И если Джой согласна… — Попытаюсь узнать, какое заклинание они использовали. Заодно раздобуду мантию невыразимца, чтобы он меня не вычислил. Правда, я понятия не имею, с которым из этих ребят я провел на корабле целых две недели. Спрошу у Кингсли. — Поторопись, Поттер. И пойдем к Юджину, где бы ты его ни прятал. Не проговорись, главное. — Уверен, нас бы все равно отправили туда, когда первые трупы появились бы перед Министерством, — мрачно заметил Гарри.* * *
— Мы не будем его похищать. — Негромкий голос Поттера долетел до Драко через неплотно прикрытую дверь кабинета. — Но ты сам сказал, что Шеклболт отправил сюда его отца. — Четкий женский шепот медик уловил, уже стоя на пороге. — Он ведь сразу доложит, что мы тащим его ребенка в самое пекло, и… — Добрый вечер. — Драко шагнул в коридор, как раз когда покинувшие лифт маги проходили мимо. Две короткие реплики служили исчерпывающими объяснениями причины визита. Малфой, как и каждый обладатель браслета-коммуникатора, был в курсе возникшей ситуации, а еще знал Поттера, который ни за что не доверит спасение школьной подруги аврорам. У его спутницы был такой вид, словно она намерена немедленно избавиться от нежелательного свидетеля в его, Драко, лице. Будто он и вправду мог посчитать лучшим вариантом сражаться за своего пациента или звать на помощь. В том или ином виде такой исход был неизбежен, не по инициативе Поттера, так по приказу Шеклболта, к чему тогда лишняя суета? — Я не стану вам мешать, но надо поговорить, Поттер. — Драко склонил голову, ловя на себе беглые изучающие взгляды девушки. Видимо, та самая, о которой шла речь в послании. Судя по всему, присоединилась к этой рискованной операции вполне добровольно. — По делу? — слегка прищурившись, спросил Поттер. — Если да — говори так. — Не вопрос, — пожал плечами Драко и, повернувшись, медленно пошел по коридору. — Будьте начеку с этим парнем. Его отец заходил пару часов назад, и, кажется, он считает, что Юджин мог быть в сговоре с Лефевром, а не охотиться за ним. Я не собирался подслушивать, но они, видимо, не знали, что заглушающие здесь не работают. Во имя безопасности пациентов. — Хотите сказать, это может быть ловушка? — Это в любом случае ловушка, — мрачно хмыкнул Поттер, и Драко не смог не согласиться. — Я понял, Малфой. Но он в порядке? — Я его усыпил, — признался медик. — Всерьез опасался, что его куда-нибудь понесет. В остальном же — стресс наложился на слабость после болезни, но он вполне дееспособен. — Не будем его будить, — решил Поттер. — Лефевр не в курсе, что он здоров, и шума так меньше. Пусть проснется уже в своем теле. Покажешь, как провести ритуал? Мне не удалось разыскать нашего невыразимца. — Я-то покажу, — вздохнул Драко. — Способов произвести такой обмен совсем не много, и они выбрали не связанный с темной магией. Но Поттер, ты уверен, что сможешь сохранить ему жизнь? Маг замедлил шаг и посмотрел на девушку, шагавшую чуть позади. — Ясно, — правильно понял его медик. — В таком случае просто постарайся. И если меня спросят, я скажу, что ты меня вырубил. — На другое я и не надеялся, — ухмыльнулся Поттер, и Драко подумал, что тот начинает походить на себя прежнего, того, каким он знал гриффиндорца в школе. Оставалось надеяться, что мозгов у него все же прибавилось, а отсутствие Кейси не сделало его менее профессиональным. — Какие-то еще проблемы? — Маг понял его переменившееся настроение по-своему. — Никаких. — Драко открыл дверь в палату Юджина. — Забирай его и делай все, что нужно. Что еще… — Он задумался, потом отлучился на пост медсестры и вернулся со связкой тонких кожаных шнурков, на котором болтались круглые медальоны из матового серого материала. — Я выдаю такие всем, кого выписываю, — объяснил он недоверчиво-заинтересованной девушке. — Портключи в мое отделение, в том числе завязанные на жизненные показатели. Не знаю, сработает ли в Азкабане, особенно теперь, но по крайней мере Юджину я его выдать обязан. А вы… — Он пожал плечами с безразличным видом и улыбнулся уголком губ, когда Поттер потянулся за шнурками и повесил один на грудь Юджина, другой на свою. — Джой. — Он кивнул девушке на оставшийся, и та без споров его забрала. — Надеюсь, не понадобится, — подытожил маг. — А теперь — что я должен делать, чтобы все вернулось на свои места?* * *
Когда эти двое ушли, левитируя Юджина, через камин в его кабинете, Драко еще некоторое время сидел в опустевшей палате. Хотелось связаться со Снейпом, но это была максимально неудачная идея. Не за этим Драко сегодня дал выходной всем своим людям, едва выслушав отчет Шейлы, вжившейся в роль его заместителя за эти две недели. Когда эта история закончится, ему нужно будет правдоподобно заверить того же Шеклболта, что в то время, когда Поттер с племянником Министра подмышкой отправлялся совершать очередное безрассудство, он валялся без сознания и никак не мог этому воспрепятствовать. К тому же в Поттере Снейп заинтересован больше, чем в своем крестнике. Ни к Мунго, ни к Министерству он не имеет отношения, но слухи о нападении на Азкабан все равно дойдут до него в ближайшее время, и не стоит ускорять этот процесс. Даже не зная подробностей, Снейпу хватит того, что Грейнджер в опасности, чтобы понять: Поттер непременно пожелает присоединиться. И зельевар, даром что их с этим недоразумением разрыву уже много лет, непременно помчится следом. Идиоты. Все они большие, болезненно любящие идиоты. Драко собирался молчать — потому что считал своим долгом поберечь нервы крестного, а еще, кажется, потому, что верил в Поттера. На самом деле он сильно сомневался в том, что среди этих двоих именно Кейси был темной половиной. Как бы там ни было, законченным бесхребетным добряком Поттер после его ухода точно не стал. Нет, остался Поттером, разве что расслабился немного. И хотел бы Драко знать, как это отразилось на Кейси. Именно это занимало его мысли с самого утра. Да, был еще Юджин, которого нужно было устроить в отделении и с максимальной деликатностью убедить, что его положение, во-первых, не так кошмарно, а во-вторых, временно. И еще был он сам, который, расправившись с неотложными делами, вдруг остановился как вкопанный по дороге в свой кабинет и понял: все это правда. Прощальный подарок Кейси, обещание, которое Драко никогда не воспринимал всерьез. Тот ушел, взамен вернув ему жизнь. Драко не был уверен, что это был равноценный обмен, не слишком представлял, что теперь с этой самой жизнью делать — прежде вариантов было не так много, и в какой-то мере это было благом. Теперь же… Что ж. Скорее по инерции, чем испытывая в этом реальную необходимость, Драко провел несколько тестов, а потом, не испытывая к результатам особенного интереса, заставил себя спуститься в кафетерий и вернуться в отделение с несколькими сэндвичами. Несомненно было одно — воля старушки Анголы над ним больше не властна. Он по-прежнему был истощен, и восстановление должно было занять некоторое время, но Драко об этом не думал. Всплывали в памяти слова Кейси о том, что противоядие должно подействовать только в том случае, если сам Драко к этому стремится, но заставить себя сосредоточиться на них было гораздо сложнее, чем на обстоятельствах их прощания. Ему не было дела до странного феномена, который, пожалуй, мог бы обеспечить парочку премий в области зельеварения, возьмись Драко его исследовать. Было тоскливо и пусто. Драко сказал себе, что так было всегда, в той или иной степени. Главное, в его жизни оставалось призвание, его отделение и его люди, а вопрос о том, сколько еще будет длиться эта жизнь, Драко давно задвинул для себя чуть ли не на десятый план и не был готов вот так сразу изменить устоявшимся приоритетам и порядку. И все же хотелось видеть Снейпа. Теперь их встреча не была чревата упреками в том, что Драко столько времени держал свою болезнь в тайне. Максимум — Северус подозрительно поинтересуется, не взялся ли крестник за старое, а тот красноречиво помашет перед ним пустым свертком из-под сэндвичей. И пусть Северус едва ли понял бы причину его раздрая, но пара саркастичных комментариев в сторону кого бы то ни было привели бы его в чувство. Со Снейпом было легко: как слизеринец со слизеринцем он всегда бывал неизменно корректен, как крестный всегда проявлял умеренное участие, но не старался направлять. И Драко мог понять, что Поттер нашел в нем, хоть и неизменно недоумевал, на кой черт сам Поттер сдался крестному. Какой-то странный протест? А еще до Драко вдруг, в одну секунду, дошел смысл их разрыва. Все это время он считал, что это было попросту неизбежно, но зная о существовании Кейси… Правильно, раздвоение личности не способствует личной жизни, как ни крути. А знал ли Снейп? Эта мысль неожиданно взволновала. Драко был твердо уверен в своем решении до конца жизни не поднимать эту тему в разговоре с Поттером, но Снейп… Да. Все было банально просто. Драко оказался не настолько готов отпустить Кейси, как старался себя в этом убедить.