Acherontia atropos

       Арно Симра Вие провёл рукой по дорогой шелковистой ткани. Обстановка его новой комнаты была такой дорогой, что, возможно, это и впрямь был настоящий шёлк. Занавески из тончайшей органзы, живые цветы, просторная терраса за лёгкими створками, фрукты в хрустальной вазе. Профессиональный наложник осматривал всё это и ощупывал с благоговением. Он в жизни такого не видел, только слышал. Самое дорогое, что доводилось ему видеть или чувствовать, — это кожаная обивка того дивана, на котором его брали в самых изощрённых позах. Новый хозяин, Ренэ, казался хорошим. Он как минимум был не похож на всех прежних.        Арно невесело хмыкнул. Хозяин. Он даже и не мыслил себя свободным, только чьей-то собственностью. Впрочем, неудивительно для того, чья жизнь началась и по большей части протекала в борделях разной степени задрипанности.        Судьбу матери он знал не очень-то хорошо. В основном слышал, что он — причина всех её бед в жизни. Если бы не он, она жила бы в богатых хоромах. Если бы не он, муж не выгнал бы неверную супругу, которая понесла от любовника (притом непонятно, от какого из). Кто же знал, что этот старый хрыч не может иметь детей, а ей страдать! После, в семь лет его перестанут таскать за волосы. Мать умрёт от дурной болезни, и заняться этим будет некому. Но будет кому заняться подготовкой и ломкой красивенького мальчика для плотских утех.        «Карьера» начнётся рано, даже слишком, но, конечно же, его мнения не спросят. Потом не в добрый час кто-то услышит, как он мурлыкает себе под нос. Теперь класс предоставляемых услуг заметно повысился. Певчие были в цене, а таких голосов, как у Арно, было очень немного. Благодаря голосу у него появились прозвище Соловей и первый хозяин, выкупивший его в частное владение.        Всего хозяев у него было трое, и первые два — ещё не худшие из возможных вариантов, несмотря на то что первый относился к нему, как к животному (хорошо, что разрешал спать на кровати), а второй старше своего юного наложника почти втрое. Хотя он, конечно, был не стар, всего-то зрелый и опытный мужчина, который хорошо содержал свою собственность и бывал с ней нежен. Арно тоже был нежен. Он вообще во многом был устроен как зеркало, отражая направленные на него эмоции. Поэтому третьего своего владыку, силой забравшего из если не родного, то уютного дома, он придушил собственноручно. Не сразу, конечно, и не за похищение. Этой сволочи мало было унизить. Ему нужно было сделать ещё и больно. К унижениям Арно привык, да и как вообще можно было унизить проститутку? Чем? Была ли та грань, ниже которой пасть уже нельзя? Соловей сильно в этом сомневался. Но боль…       …Нашли его после в ужасном состоянии. Уродливые шрамы вытравили, но сорванный голос вернуть не смогли, так что прозвище превратилось в горькую насмешку. Собственно, с ним не стали бы возиться, но его выручило втравленное под кожу тавро публичного дома — своеобразный гарант бывшего качества. Владельцы борделя решили рискнуть и, видно, не прогадали. Его ведь купили, хотя… Странно так…        В дверь постучали. Арно сначала вздрогнул и смутился, только потом сообразил и крикнул: «Войдите!». Да к нему в жизни не стучались!       — Арно, извини за вторжение. Мне нужно с тобой поговорить.        Ренар с неспешной плавностью шагнул внутрь комнаты. Арно чуть склонил голову, рассматривая и любуясь. Постучался, извинился… Чудеса.       — Разрешишь?        Мастер Смерти указал на кровать, где наложник разложил свои немногочисленные вещи. Арно, чуть ли не ломая ноги, бросился убирать.       — Да не нужно. Садись.        Ренар хлопнул ладонью подле себя, и наложник тут же сел где сказали. Мастер Смерти подозрительно смущённо закашлялся и отсел, увеличив первоначальное расстояние между собой и собеседником почти втрое.       — Арно, я хотел узнать, чем ты хотел бы заниматься.        Светлые брови поползли вверх, а потом смущённо прогнулись, встав домиком.       — Извините… Я, наверное, не понимаю. Чем я хотел бы заниматься? А я разве не ваш лю…       — Ни в коем случае!        Арно затянул совсем жалобную «песнь».       — Но я всё умею. Правда, вам понравится, я…        Наложник весьма решительно прошёлся рукой по чужому бедру с внешней стороны, переходя к внутренней, но руки ему перехватили.       — Я не сомневаюсь. Я тебя не для того покупал.       — А для чего?        Ренар чуть не ляпнул: «не знаю». Впрочем, даже это звучало бы лучше, чем «просто так». Когда Мастера Смерти покупают что-то или кого-то «просто так», потом обычно не находят и костей.       — Считай, что на спор. Тебя это не должно волновать. Воспринимай это как выигрыш в лотерее. Я тебе обеспечу существование, раз уж так сложилось, что я за тебя ответственен. Если ты хочешь учиться, это можно устроить. Можешь открыть своё дело, если у тебя есть к чему-нибудь наклонности. В общем, думай, я не тороплю, но мне хотелось бы скорее решить этот вопрос. Ещё я хотел отдать тебе это.        Арно смотрел на карту с тем выражением, с каким, говорят, самец парнокопытного животного, от которого раньше получали шерсть, молоко и мясо, смотрел на новые двери.       — Это мне? Именная?       — У меня моя есть. А тебе нужно вещи себе купить, да и вообще иметь возможность приобретать что-то необходимое.       — А ошейник?       — Какой ошейник?       — Мне нельзя за пределы дома без ошейника с указанием того, чья я собственность.       — Так, стоп, — Ренар провёл рукой по волосам, успокаиваясь и массируя голову, а то она что-то плохо стала соображать. — Ты не моя собственность. И ты не наложник. Ты вообще волен делать что угодно, и никакой ошейник тебе не нужен.        Впервые за всё время знакомства Арно улыбнулся. Искренне и грустно.       — Ах, Мастер, это вы так думаете… У меня тавро есть, и согласно ему я — скотина для снятия напряжения и постельных утех. Я не вы, я никогда не был свободен, и общество это знает.       — Наконец у нас начался конструктивный диалог. Тавро уберём и выправим тебе документы.        Ещё одна грустная улыбка.       — Можно вытащить человека из грязи. А вот грязь из человека… Вы хороший, правда. Я-то вижу, слишком богатый опыт и жизненная необходимость приучили понимать, кто есть кто, с первого взгляда, но вы не понимаете вещей, с которыми не соприкасались. У меня нет навыка свободной независимой жизни. Вам дешевле и проще содержать меня в том качестве, в каком купили.       — Я не хочу дешевле и проще. Я хочу как должно. Ладно, карта твоя, я договорюсь по поводу тавро, а пока думай, чего ты всё-таки хочешь.        Мастер Смерти ушёл, а Арно ещё долго смотрел на дверь.        Когда-то он хотел свободы, потом — права самому решать, с кем спать. А теперь… А теперь он даже не знает, смеяться ему или плакать.

***

       Арно постучал в дверь и громко сказал:       — Мальчики, это я. Можно к вам?        Спустя неделю после «новоселья» Арно в полной мере оценил Мастера Смерти и проникся к нему искренней симпатией. Правда, он один, ибо близнецы держались как волчата. Хорошо хоть не кусались, хотя огрызались знатно. Вернее, огрызался один Каденция, но зато за двоих.        Из-за двери что-то буркнули, и наложник счёл это приглашением.        Близнецы сидели на кровати, при этом Исфару что-то оживлённо «рассказывал» брату, очень быстро жестикулируя. Обычно старший понимал младшего без слов, только что ни мысли читал, но в периоды, когда Каденция был взволнован, его эмоции перекрывали эмпатию.       — Как дела? Что вам врач сказал?        Арно без приглашения осторожно присел в глубокое кресло. Эти двое сами не пригласят, а Соловью очень хотелось общества. Гаремная жизнь приучила к коллективу, и, хотя по самой такой жизни мужчина не скучал, простого человеческого общения ему хотелось. Дёргать Ренара было совестно, тем более что тот работал и очень напряжённо. Хотелось наладить общение с братьями, но те первыми на контакт не шли, и, вообще, им, похоже, вполне хватало друг друга.       — Не твоего ума дело. Дурных болезней нет, если тебя это волнует.       — Отнюдь. И можно не грубить, я спросил из вежливости, а не чтобы задеть.        Каденция зло хмыкнул. Арно с грустью склонил голову. Шестнадцатилетние мальчики, сидящие напротив, были прекрасны. Смуглые, черноволосые, ладные… Вот только обозлённые.       — Мы за всё это время нормально так и не познакомились. Сколько вам лет? Может, расскажите что-нибудь о себе?       — С какой стати нам изливать душу профессиональной шлюхе?        Арно не обиделся. На правду не обижаются. Он огорчился исключительно потому, что диалог не заладился и, видно, не состоится. Наложник мягко поднялся, и в этот момент Исфару стал жестикулировать. Каденция цыкнул на брата и получил локтём в бок.       — Исфэ, сможешь чуть-чуть медленнее? Я, к сожалению, не очень хорошо знаю язык жестов.        «Спасибо, что пришёл. Брат злится, поэтому он кусается».        Арно переводил каждое слово дословно — на то, чтобы осмыслить и перевести предложения в более литературную версию языка, ему нужно было время.        «Нам девятнадцать. Но ощущение подводит».       — Мне двадцать шесть.        «Ты очень молодо выглядишь».       — Спасибо. Генетика хорошая, да попытки омоложения были. Не так, конечно, как вас, но всё же. А «ощущение подводит» — это мыслишь и чувствуешь не на свой возраст?        Согласный кивок головой.       — Старше?        Отрицание.       — Младше?        «Да. На шестнадцать. Мы словно не растём».       — Это нормально. Искусственная задержка влияет и на психику. Не переживай, это пройдёт, хотя вы всегда будете выглядеть моложе своих лет.       — Какое твоё дело?       — Кадэ, ты знаешь другие слова?       — Знаю, ещё как, — Каденция подскочил. В его позе, во всём молодом сильном теле таилась угроза. — Что ты пристал, чего ты хочешь? Что ты вынюхиваешь и лезешь, куда не просят?       — Ничего. Я всего-то хотел подружиться, но вы, вижу, не в настроении.        Тонкие губы изломились не в усмешке — гримасе ироничного превосходства.       — О, подружиться… Один уже пытается. Похотливая и развратная дрянь, косящая под святого. И верит, что мы купимся. Ну уж нет, идите со своей дружбой сами знаете куда.        Арно перевёл взгляд на Исфару.       — Он по жизни головой ударенный?        Соловей пропустил и удар, и момент, когда гибкое, но тяжёлое тело сбило его с ног. Каденция дрался жёстко, болезненно и действенно. Будь он старше, а главное, в «своём теле», расклад сил был бы другой, но он застрял в шестнадцати, а Арно и раньше приходилось выбивать свои права. А теперь и чужие.        Соловей пружинисто ударил ногой в чужой живот и жёстко врезал Каденции под дых. Тот захлебнулся на вдохе, стал хватать воздух ртом, но он не проникал в грудь. Арно легко сменил позиции и уселся на чужой живот, одной рукой сжимая Каденции горло.       — А теперь давай поговорим, солнышко. Ты, моя радость, ведёшь себя как безмозглая, истеричная девчонка. Не видишь дальше своего носа и не замечаешь очевидного. Хочешь считать меня врагом — считай. Мастер Ренар — это шанс даже не на миллион, а на миллиард. Сокровище во всех смыслах, а ты старательно кусаешь руку, которая тебя кормит, поит, содержит и открывает все двери. Я продажная шваль? Что ж, пусть. А ты, мой чистенький, при другом стечении обстоятельств сейчас старательно бы вылизывал чей-нибудь член, если бы этот кто-нибудь пригрозил тебе расправой над братом. Но ты, видно, не можешь уяснить такую простую вещь.        Арно отпустил чужое горло и поднялся. Отряхнулся, хотя они кувыркались на совершенно чистом полу, на нём не то что пыли — микробов, наверное, не было.       — Чудесно перепихнулись, благодарю. Исфэ, прочисти брату мозги. Для его же блага.        Когда наложник выходил, он краем глаза видел, как Исфару подходит к брату, поднимает и обнимает его, и маленький кусачий гордец, на удивление, не противится.

***

       На стук в дверь Соловей отреагировал благосклонно. В доме Мастера Смерти он отсыпался словно бы за всю жизнь, а ненавязчивый стук и вовсе радовал. У него комната теперь есть, и дверь, и его приглашения ждут! Всеблагие духи, хорошо-то как!       — Войдите!        Каденция мнётся на пороге и очаровательно трёт ногой о ногу. Сомнительно, что у него так уж чешется голень — в этом жесте больше неловкости, чем чего-либо другого.       — Можно?       — Разумеется, — Арно улыбается. Он всё так же нежится в кровати, только теперь подгребает себе под грудь подушки и делает барский жест рукой. — Разделишь ложе с главной шлюхой города?       — Я со зла сказал, не подумав. Мы с Исфэ ничуть не лучше.       — Ну не ровняй. Насколько я знаю, вы первоначально были свободны. Я же не был свободен никогда, и потому меня не унижает и не трогает определение «шлюха». Меня никто и никогда не учил быть кем-то кроме. Садись.        Каденция всё же подошёл к кровати и сел, правда, по-мальчишески неловко, угловато и ёрзая на тощих ягодицах. Посидел, подумал и скопировал позу собеседника, улёгшись на живот.       — Какая у тебя татуировка интересная.        Юноша непроизвольно дёрнул рукой, стараясь закрыть предплечье, и тут же остановил этот жест.       — Да не очень-то она интересная.       — Позволишь?        Каднция кивнул с некоторым напряжением. Арно взял его очень осторожно и чуть приблизил к себе, рассматривая рисунок.       — Такое ощущение, что её сводили.       — Пять раз. Химически, физически… Даже кожу пытались сдирать.       — Зачем же вы её возвращали?        Каденция пожал плечами.       — Не знаю. Может, из чувства противоречия, может, чтобы напакостить и показать, что не будем живым товаром. Может, потому что это последняя весточка из той, «добордельной» жизни. Ты больше не сердишься на меня?       — Нет, Кадэ. Я всё понимаю, тебе страшно. Мне тоже, если быть совсем уж откровенным.       — Ты выглядишь чуть ли не счастливым.        Арно улыбнулся и перекатился на спину, распластавшись на кровати, как морская звезда на побережье.       — Я лежу на шикарном матрасе, на простыне из шёлка, могу есть в три горла, на целостность моей задницы никто не покушается, я каждый день могу видеть красивучего, как бог, и благородного, как олень, Мастера Смерти, и он мне ещё и приятные вещи говорит, о здоровье беспокоится. Да чтоб я так жил! Конечно, это кажется глупым и мелочным, но моя жизнь научила меня радоваться сиюминутным мелочам, без них от депрессии подохнуть недолго. Как-то так.       — Про оленя это ты верно заметил. Чудной он какой-то.       — Да нет, нормальный, просто это представитель вымершего вида. Честный, совестливый и благородный человек. Ей-ей, я сам ему под ритуальный нож лягу, если попросит.       — А он попросит?       — А кто его знает? Я столько вздора о Мастерах Смерти наслушался, что не знаю, что правда. Кадэ, а где ты брата оставил?       — Исфэ спит. Врачи сказали, потеря голоса — это у него нервное, а я сейчас, по-моему, единственный источник его нервов.       — Он пел?       — Нет. У нас нет голосов.       — А я пел.       — А можешь сейчас, я очень люблю…        Арно покачал головой и встал.       — Ладно, нам пора собираться, одеваться и занимать день чем-нибудь более продуктивным, чем ленивые возлежания на кровати.        Ренар пришёл в середине этого же дня. Соловей прикрыл глаза и с удовольствием вдохнул исходящий от Мастера Смерти аромат: иланг-иланг, бергамот, кислинка лимона и розовое дерево. И вся эта мешанина, чтобы перебить лёгкий душок праха. Который, вообще-то, тоже прекрасен на этой белой коже. Наложник поздравил себя с приобретением нового фетиша и открыл глаза.       — Ко мне заходил Гренато, это то…       — Я помню Мастера Земли.       — Тем лучше. Мне прожужжали все уши, что я купил чуть ли не лучшее, что было на рынке невольников. Я любезно огрызнулся, особенно на Совет, на котором радовались и того больше, но не мог не заметить, что все спрашивают, поёшь ли ты, а сегодня ко мне пришли братья, что вообще нонсенс, и попросили вернуть тебе голос. Так ты поёшь?       — Пел.       — Почему не сказал врачу?       — Мой голос нельзя восстановить. Правда. Иначе я с превеликим удовольствием стал бы ручной канарейкой.       — Ну что за глупости…       — Это не глупости. Я же вижу, как ты напряжённо работаешь. А я, в общем-то, бесполезен и бездарен, если ты не хочешь со мной спать, но петь я умел и любил. Особенно когда песня идёт по велению сердца. Я, конечно, перерос «маленькую певчую птичку» и мне давно уже не семнадцать, но я действительно хорошо пел.        Ренар нахмурился. Он смотрел без недовольства, просто, видимо, размышления были ему неприятны.       — Это важно для тебя? Ты мог бы заниматься этим оставшуюся жизнь?       — Петь для публики? Мастер, да я же шлюха, меня не пустят дальше гримёрки…       — Твои уничижительные глупости я не просил. Ты хочешь петь?        Разве что для тебя.       — Да.       — Пойдём.        Чёрная накидка хлопнула за спиной стремительно развернувшегося мужчины. Арно поспешил следом, упиваясь чужой силой. Ренар напоминал ему огромную птицу, ибо не идёт, а летит. Птица или бабочка…        Соловей так размечтался, что врезался в своего провожатого, ухнув носом в волну каштановых волос. Грамотно и быстро обвить чужой стан руками было делом техники.       — Арно, прекрати, я не хочу от тебя…       — Я хочу.        Ренар развернулся в кольце чужих рук, осторожно отстраняясь. В жёлто-серых глазах не было брезгливости или чего-то подобного. Только лёгкое смущение.       — Мастера Смерти в принципе не лучший выбор. Для чего бы там ни было.       — Какое мне дело до твоей накидки, если меня интересует человек под ней?       — В тебе говорит неудовлетворённость. Я не против, если ты будешь водить…        Арно расхохотался отчаянно и жалобно, словно его подбили на пике головокружительного виража.       — О, как ты жесток в своей праведности. Ну почему ты думаешь, что для меня нет большей радости, чем раздвигать перед кем-то ноги? Почему ты отказываешь мне в умении симпатизировать кому-то просто так, не будучи ведомым низменным инстинктом?       — Я вовсе не то имел в виду…        Соловей только грустно улыбнулся.        Ну куда, куда ты полез своими грязными руками? Эта лилия не для тебя и прекращай давиться слюной.        В непосредственно рабочем кабинете Мастера Смерти наложник был впервые и с любопытством и удивлением оглядывал просторный зал с множеством арочных окон до пола.       — Красиво. А где алтарь?       — Ты на нём стоишь.        Арно неловко отпрыгнул. Мастера Смерти этот жест позабавил.       — Весь этот зал — один сплошной алтарь.        Ренар опустился на колени и стал вращать плитки. Арно не поверил глазам, только что носом не уткнулся в пол, пока не сообразил, что весь он — большая составная мозаика, части которой прекрасно двигаются, сопоставляются и становятся новым целым.       — Вы делаете Круг? А если случайно заденешь и они передвинутся?       — Арно, прекращай «выкать», и нет: случайно их задеть нельзя. Они не действуют и не двигаются без моей силы. Не мог бы ты лечь? Я понимаю, пол холодный, но это ненадолго.        Арно лёг бы и без указаний. Мастер Смерти несколько раз обошёл его по кругу и, видно, остался доволен.       — Что бы ни происходило — не бойся. Я не дам причинить тебе вред.        Наложник только слабо кивнул и сжал кулаки. Ложе у него было не сколько холодным, сколько жёстким, но это мелочи по сравнению с тем, когда зал словно разрубили на две части: тёплую и холодную. Ренар остался на тёплой, а вот сам Арно оказался ровно на черте и не мог не занервничать. За чертой, меж синих теней и чёрных провалов окон, в которых ранее было солнце, зашевелились тени. Они множились и сгущались, пока не превратились в нечто серое, напоминавшее человеческую фигуру, только начисто лишённую половых признаков. На голове у этого чего-то не было ничего, кроме рта. Ровное белёсое полотно с глубоким чёрно-алым провалом, без губ, но с зубами, хотя и мелкими, словно бы детскими.        Арно, как любой нормальный человек, до смерти боялся ивенэши. Такой страхолюдины он не видел никогда, но это скорее говорило о том, что ему здорово повезло. Полутелесная тварь склонила голову и словно бы посмотрела на подношение.       — Ты хочешь вернуть ему голос, аттар?        Соловей бы умер от ужаса, если бы услышал тихий скрипучий голос ночью в пустой комнате.       — Да.       — Можно. Аттар хочет ещё чего-нибудь?       — Нет.       — Жаль.        Наложник заорал, но почему-то совершенно беззвучно. Ледяная шестипалая рука сдавливала горло и словно бы что-то там то ли ломала, то ли перекраивала. Когда ивенэши поднялся и сделал шаг назад, Арно не просто отполз с черты, он в секунду оказался в ногах у Мастера Смерти, хватаясь за его накидку.        Ивенэши ушёл, растворился в темноте и тенях, зал опять стал прежним.       — Певцы не очень презентабельно выглядят, но в целом они безобидны.        «Безобидно» и «кто бы то ни был из ивенэши» в одном предложении у Арно не сочетались. Его трясло, и он жался к ногам своего благодетеля, как к святыне.       — Арно, ну что ты…        Ренар сел на корточки подле наложника и слегка встряхнул того за плечи.       — Это всего-то был Певец. Я понимаю, если бы кто-то из низшей касты, и то — тебя бы не посмели тронуть. Извини, что не предупредил.       — Н-ниче-го-о… К-как н-не верить М-мастеру С-с-сметри-и-и…        Арно неуверенно поднялся, полуповиснув на Ренаре. Хотел пообжиматься — вперёд и с песней. Только бы не рухнуть и не вывернуть весь завтрак и обед на обозрение, а то что-то его шатает и подташнивает…        Этим же вечером, несмотря на просьбы Мастера Смерти, Арно запел. Сначала тихо, только распеваясь и пробуя, не веря. Вместо уже привычного хрипловатого и никуда не годного голоса он слышал совсем другой. Сильный и глубокий, способный брать как низкие, так и высокие ноты. Особенно высокие. Молодой мужчина попробовал засвистеть. Когда-то он так и получил своё прозвище — свист, трели и песня. Действительно соловей, даром что в человеческом обличье.

***

       Ренар замер у комнаты близнецов в нерешительности и недоумении. Из-за двери колокольчиками разливался смех. Мальчики его сторонились, Каденция так и вовсе избегал, только что не пряча за себя брата, а теперь смеются…       — …здорово.       — Спасибо! Я позову Ренара, вы не против?        Мастер Смерти только успел отшатнуться, когда Арно почти вывалился в коридор.       — Мастер! Вы к нам? Как чудесно!        Соловей вообще быстро осваивался, а получив полную свободу действий, финансирование, голос и такой чудесный предмет обожания, совершенно расслабился. Теперь он преспокойно брал Мастера Смерти за руки, водил за собой, приходил к нему во время работы и пытался соблазнять. Последнее выходило неловко и смешно, но уж лучше так, чем никак.        Теперь Ренара усадили на подушки, близнецы любезно придвинули ему вазочку с фруктами, улыбались и (о, чудо!) не отодвигались, хотя места было предостаточно, так что левый бок Мастера Смерти грел Каденция. Арно взял в руки мандолину, которую выпрашивал, потом понял, что может купить, и весь день провёл в магазинах, выбирая инструмент. Ренар решил было, что тому удастся-таки его обанкротить, но нет. Певец нашёл то, что хотел, а хотел он отнюдь не золотолистный тис, инкрустированный бриллиантами. Ему хватило тёмного дерева, покрытого простым лаком.       — Что вам спеть?       — А чего бы ты сам хотел?        Арно поморщился.       — Нет, так не пойдёт. Скажите мне, что вы хотите. Я хочу вас отблагодарить и порадовать.       — Опять вы?       — Ренар! — это уже возмущенно-жалобно. — Ну скажи.       — «По тонкому льду».        Арно кивнул и чуть подкрутил колки. Когда он запел, неожиданно глубоко и низко для своей обычной речи, Ренар даже вздрогнул. Мальчики рядом сами натянулись как струны и, казалось, не дышали. Мастер Смерти пытался любоваться своим импровизированным «гаремом» и жалел, что попросил именно эту песню. С ней было слишком много связано, и от неё было слишком тяжело на душе. В какой-то момент щекам стало прохладно, а на руку упала одинокая капля.        Когда песня закончилась, Арно отложил инструмент, по-кошачьи выгнулся и, подавшись вперёд, потёрся щекой о щёку Мастера Смерти, а потом ещё и сцеловал остатки солёной влаги.       — Извини меня, я не хотел расстроить. Я так плохо пою?        Арно уже положил руки на широкие плечи, запутал пальцы в каштановых волнах и сам уже поплыл от желания, сожаления и нежности. Ренар был такой хороший, и так хотелось сделать ему приятное, а у него только тело да голос и есть. Ему в принципе больше нечего предложить.       — Ты поёшь просто божественно. Могу я попросить твоей помощи в ритуалах?       — Разумеется.        Ренар отстраняется, держит дистанцию и мягко убирает чужие руки. У Арно свербит в носу, но плакать нельзя. Всё, что он может, — целовать изящные руки и упираться в них лбом.        Когда Мастер Смерти выходит, братья смотрят непонимающе.       — Не ты ли говорил о целостности своей пятой точки? — Каденция вскидывает бровь полунасмешливо. — Или на тебя помутнение находит при виде этих оленьих очей?       — Для кого-то целостностью своей пятой точки пожертвовать совсем не жаль. Хотя я просто хочу тепла. Он тоже, я это вижу, но почему-то сознательно давит в себе это желание. Понять бы почему…

***

       Петь для ивенэши Арно даже понравилось. То есть пел-то он не для них, но некоторым было глубоко плевать, их устраивал сам факт такой «оплаты», после чего с Мастера Смерти не брали ничего другого.       — А что они могут брать?       — Кровь, часть силы, страх или другие эмоции. Ивенэши восприимчивы к человеческим эмоциям. Они сами в прошлом люди.        Соловей посмотрел на «тёмную» сторону зала, которая сейчас выглядела вполне обычно.       — Все?       — Все.       — А я…        Певец так и не закончил, но Ренар его понял.       — Не хочу тебя обманывать. Я не знаю. Если в тебе есть начало той стороны, то да. Если нет, то нет. Я стану точно. И все Мастера, и Исфару с Каденцией.        Светлые брови поползли вверх.       — Но ты же не знаешь! Сам только что сказал!        Мастер Смерти улыбнулся мягко и тепло.       — Арно, они близнецы. Они не норма. Хотя, что есть норма в нашем сумасшедшем мире?.. А что до ивенэши, я думаю, ты уже понял, что далеко не все они зло. Некоторым всё равно, а некоторые помогают. Мальчики когда-нибудь станут Исирсэ — Защитником.       — Защитниками.       — Нет, я правильно сказал. Они и сейчас одно, а после смерти это станет видно.        Арно невольно скривился, представив нечто двухголовое. Ренар беззлобно рассмеялся при виде «моськи» наложника.       — Ну что ты, нет. Исирсэ очень красивы. Как и все ивенэши высшей касты, даже если их основное занятие — это коллекционирование зубов своих человеческих жертв.       — Подожди, а Певчие?       — Певчие — средняя каста и они… м-м-м… Что-то навроде мифических сирен.       — Ты говорил, они безобидны!       — В моём городе — да. Ивенэши — это что-то над нами, над людьми. С ними можно договориться, но и только.        Арно смутился и как-то неловко запахнулся в свою накидку. Он походил на яркую райскую птичку подле готического вампира. Забавно, наверное, они смотрятся рядом…       — Но ты же Мастер Смерти…       — Я не всесилен. Но это мой город и тебя в нём никто не тронет. И ивенэши я стану не завтра. Я давно задаюсь вопросом, кто придумал это название — Мастер Смерти. Да я понятия не имею, что такое смерть. Мы до конца не понимаем, что такое ивенэши и что ждёт нас за чертой жизни. Мне порой кажется, что некроманты прошлого были более сведущи в этом вопросе. А я даже не их потомок, я калька с былых владык смерти. Воскрешать я не умею, моя работа — ремесло и не идёт дальше манипуляций с мёртвой плотью. Мастер. Только послушай как иронично. Я ремесленник, подмастерье, но уж точно не мастер.        Ренар чиркнул ногой по плиткам, возвращая мозаике прежний вид.       — Пойдём, тут прохладно.        После беседы Арно был расстроен и сконфужен, и от нечего делать забрёл на нижние этажи. Ренар разрешал ходить по всему дому, и певец часто так гулял, даже без тавра предпочитая общество Мастера Смерти людям с улицы.       — Певчая птичка расстроена неприятной правдой?       — Что?        Арно поднял глаза на черноволосого мужчину, которого всего миг назад в этом коридоре точно не было.       — Я не…, а вы кто?       — Правильный вопрос.        Незнакомец подошёл ближе, пока Арно несколько уплыл, подавленный ощущением чужой силы и красоты. Хорош, настоящая хищная чёрная птица. С созерцания чужого, клювообразного носа, тонких губ и чёрных глаз, насурьмлённых даже больше, чем следовало, светлый взор перешёл на грудь и на ожерелье на ней. Костяное ожерелье. Вернее, из множества зубов, похожих на человеческие.       — А-а-а…       — О-о-о, — передразнило «нечто». — И что будет делать маленькая птичка теперь?        Соловей не придумал ничего лучше, чем обманчиво отклониться вправо, а после резко дёрнуться влево, с размаха ударив в нос собеседнику.        Из коридора он не выбежал, вылетел под громогласный, но неприятный хохот.       — Куде же ты, маленькая птичка? А как же спеть мне?        В Ренара Арно врезался на бегу и, с разворота юркнув ему за спину, прижался всем телом и посмотрел из-за плеча.       — Там!       — Что?       — Видимо, я, — любезно пояснило «нечто», выплывая из-за угла. Человек так двигаться просто не мог. — Я всего-то хотел услышать песенку, а твой прыткий полюбовник разбил мне нос. Я его даже убивать не буду, это было очень весело.        Ивенэши беззлобно вытирал чёрные влажные дорожки, бегущие из носа по губам и подбородку, и улыбался. Лучше бы он делал это не демонстрируя зубы — мелкие, длинные и острые.       — Ренэ, это что? — Арно говорил жалобно, полупридушенно и не заметил, как обратился к Мастеру Смерти. — Он меня убьёт?       — Никто тебя не тронет, успокойся. Уходи, — последнее уже незваному гостю и совсем другим тоном. — Тебе тут не рады и не пугай моих гостей.       — О, — ивенэши как ни в чём не бывало пошёл на Мастера Смерти, а проходя рядом, недвусмысленно задел бедром, возвышаясь над Ренаром на полголовы. — Ты мне не рад? Это нонсенс. Он что же, — небрежный кивок на Арно, — так хорош в постели? Я как-нибудь сниму пробу, если ты не возражаешь, аттар.        Гость ушёл хохоча и скалясь. Фактически истаял в воздухе, он оставил после себя какую-то вязкую черноту.       — Э-э-то к-кто?       — Моя головная боль. Не бойся. Он тебе ничего не сделает, правда не сделает, но пообщаться он, увы, охотник. Просто не отвечай.       — А как ивенэши он кто?        Ренар чуть отстранился от певца и посмотрел на него со смесью безнадёжности и грусти.       — Решеншари. Коллекционер.

***

      — Ну наконец-то! Я уж боялся, что ты и впрямь его для красоты купил.        Гренато привалился к косяку, улыбаясь скабрезно и довольно, Ренар же ещё не проснулся. Мастер Смерти смотрел на друга сонно и непонимающе, а потом ему на грудь пролился золотой поток волос, а через него перегнулся Арно, злой до той степени, что того и гляди у Мастера Земли будут проблемы.       — Вон.        Гренато не просто удивился, он остолбенел от удивления, глядя на наложника, так яростно защищающего своего покровителя.       — Мастер Гренато, вам что-то непонятно? Вон!       — Ого! А у мальчика есть зубки! — Мастер Земли не обиделся. Он вообще не обижался на то, что считал дополнением к антуражу комнаты. — Ренэ, жду тебя в малой гостиной.        Ренар всё так же вопросительно смотрел вслед другу, а потом сел и посмотрел на Арно, затравленно прикрывающегося одеялом. Память любезно подсказала, что вообще-то Арно в этой кровати уже вроде как неделю по обоюдному согласию, и если не с горячей подачи самого Мастера Смерти, то, справедливости ради, с его позволения.       — Доброе утро, Арно. Я же тебе говорил, что ты страшно упёртый?        Арно смущённо подёрнул уголком губ и кивнул. Ему было неловко, что он наорал на друга Мастера Смерти, но только именно за то, что наорал на друга, в остальном чувствовал свою правоту.        Ренар мягко дотронулся до рдеющей щеки любовника, провёл большим пальцем по припухшим губам, чуть их приоткрывая, нежно приник уже губами, вовлекая Арно в поцелуй. Тот поддался более чем охотно, уже запросто прильнув к груди своего покровителя и закинув руки на широкие плечи. Маг фыркнул и с улыбкой отстранился.       — Я так никуда не уйду.       — Я буду последним, кто будет против.       — Надо. Я поговорю с Гренато, и он больше не будет относиться к тебе с пренебрежением.       — Да плевать мне, как он там ко мне относится. У меня есть мальчики и ты. Мальчики для души, а ты… нет, для души, конечно, тоже…        Арно со смешком поцеловал Ренара в нос и потёрся щекой о щеку.       — Ладно, иди.        Мастер Смерти быстро собрался и действительно ушёл, Арно лениво откинулся обратно на подушки, вспоминая, как вчера вечером по телу гуляли заботливые и умелые руки, и как было хо-о-оро-о-о-шооо… Почти три недели осады неприступного (ну, может, не совсем неприступного) целомудрия Мастера Смерти ради недели сплошного удовольствия. Два взрослых изголодавшихся человека всегда договорятся. При должном усердии с одной стороны и уступчивости с другой.       — Маленькая птичка нежится после ночи любви?       — Большой стервятник изволит завидовать?        Арно открыл глаза, не прекращая счастливо улыбаться, ногами откинул одеяло и, всё так же лёжа, эти самые ноги водрузил на колени своего собеседника, не стесняясь наготы и чужой тёмной ауры. Ренар переживал, что ивенэши навредит его Соловью, и провёл Арно инструктаж по поведению. Тот послушал, а потом решил, что его наглость выбесит решеншари больше, чем его покорность. Так они и общались, к обоюдному удовольствию сторон.       — Безмерно. Ренар хороший любовник, только больно нежный. Страсти ему недостаёт просто катастрофически.       — А откуда ты знаешь, каков он в постели?       — Я могу сказать, но тогда мне придётся свернуть тебе шею, маленькая птичка.       — Я думаю, от любопытства ещё никто не умирал. Я вполне переживу без твоего ответа.        Коллекционер неожиданно бережно подцепил золотую прядь когтями (на ногти это походило только формой) и, едва-едва коснувшись её губами, подтвердил.       — Мудрая маленькая птичка.