***
— …всё, что мог. — Благодарю. Исфару шевелится еле-еле. Даже не так. Он приоткрывает глаза ровно настолько, чтобы из-под густых ресниц видеть два тёмных силуэта. У одного из говоривших была большая красно-жёлтая серьга, блестевшая на солнце и слепившая. Лёгкое движение пальцев — только для того, чтобы дотянуться, чтобы ощутить такие же точно пальцы. Тёплой руки брата рядом не было. Каденции вообще не было рядом. — Эй! Сильные смуглые руки перехватили его быстрее, чем он успел соскочить с кровати. Исфару заскользил руками по простыне, и сверху навалилось ещё тяжесть чужого тела. Юноша заорал во всё горло и стал вырываться. — Да тихо ты! Успокойся! Сопротивление стало лишь яростней. Исфару ударил локтём куда-то в район рёбер, и его тут же сзади ухватили за горло и вжали лицом в матрас. Когда он уже почти задохнулся, тяжесть исчезла и его перевернули на спину. — Успокоился? Чудесно. Куда ты рванул? Мне казалось, зад у тебя на лоскуты порван, а там, судя по всему, здоровенное шило. Жадно глотая воздух, юноша во все глаза смотрел на мужчину, возвышающегося над ним и явно готового вразумлять дальше. — Г-г-где м-мой б-б-бр… Голос был ужасен. Сиплый, сорванный и совершенно никакой. Но невольный собеседник то ли понял, то ли прочитал по губам. Он встал, на миг пропав из поля зрения, а вернулся с Каденцией на руках и положил бессознательную тушку того рядом с близнецом. Исфару тут же обвил его руками и ногами и чуть приподнялся на локте, защищая и вместе с тем осматриваясь. Мужчина при виде такого спектакля только хмыкнул. Исфару хмуро на него уставился, а тот только сел на край их двуспального ложа и вытянул длинные ноги. — Ну любуйся. Посмотреть и впрямь было на что. В меру худощавое высокое тело, широкий разворот плеч, который не портит лёгкая сутулость, свойственная большинству высоких людей, длинные руки с изящными кистями и ещё более длинные и совершенные ноги. Особенно стопы с высоким подъёмом и худыми, сухими голенями. Такие ноги бывают у дорогих породистых лошадей. С лицом объекта разглядывания тоже был полный порядок: тонкие губы, острые скулы, хищный нос, дугообразные брови и несколько узкие, но поразительно красивые глаза чернее ночи. В правом ухе большая, но тонкая, плоская золотая серьга в виде листика с росинками-рубинами. Длина чёрных волос необозрима, ибо они теряются в цветастом платке, повязанном на голову, свободные концы которого спускаются ниже талии мужчины. — Меня зовут Скааль Цера Виен. Для вас я господин Скааль или просто господин. Как зовут тебя и твоего брата? — И-исфа-а-руу. А е-его К-каде-е-нция. — Так, ясно. Напишешь. Ты же умеешь писать? Короткий кивок в качестве ответа. — Чудесно. Твой брат проспит ещё около суток, ему досталось больше, чем тебе, плюс ему вывели шрам с кожи и ваши чудовищные каракули. Если вы хотели что-то написать на руках, то у вас ничерта не вышло. Пока могу провести экскурсию. Исфару отрицательно покачал головой. — Не хочешь? Ну как хочешь. Есть-то не откажешься? На этот вопрос Исфару ответить не мог. Он прислушался к себе и не почувствовал голода, только жажду. Впрочем, Скааль спросил только для проформы. Поднявшись с изяществом и ловкостью песчаной змеи, он буквально на минуту вышел из комнаты, а вернулся в сопровождении девушки с подносом. Исфару даже опомниться не успел, как не оставил ни капли похлёбки и ни крошки хлеба. Голод не просто просыпался во время еды, он словно мозги ему вправил. Мужчина напротив только посмеивался. — С-сколько в-вам лет? — Раза в три больше, чем тебе, а что? — В-вы мо-о-олодо в-выглядите. Улыбка тонких губ из располагающей превратилась в неприятную. — Должность хозяина борделя и не к тому обязывает.***
— Мы не будем шлюхами. Мы свободные люди, отпустите нас. Вы не имеете права и… — Да кому вы сдались в Ишане после того, как вас отымели во все дыры? Скааль за хвостик вытянул из своего бокала вишню и, пару секунд покатав её по губам, проглотил. Только косточку мимоходом и выплюнул, ещё более привольно расположившись на софе перед близнецами. Те сидели на полу в окружении подушек, и Каденция только что дыру взглядом не прожёг в сутенёре. Тот только растекался по своему лежаку всё больше и лениво таскал вишни из коктейлей и пиал. — Если думаете, что это не вскроется, то сильно ошибаетесь. Вы оба слишком смазливы, так что охочие до ваших тощих задов будут. И первым делом их вам проверят в храме, дабы убедиться в чистоте и невинности, а у вас там рубцы недвусмысленного происхождения. Быть шлюхой там и тут — две очень разные вещи. «Исшенгар» — заведение приличное, с претензией на элитность. Тут нужно не только телом ублажать. И нагрузка вполне приемлемая, не говоря уже о прелестях медицинского обслуживания, еды и отдыха. Хотите отдаваться в подворотнях за краюшку хлеба — вперёд. — Мы не будем никому отдаваться и вообще… — Будете. Вы не представляете, сколько кэша на вас уже ушло. Вас не за бесплатно лечили. Плюс еда, плюс вода, плюс жильё. Мне перечислять дальше? Каденция нахмурился. Исфару помалкивал и только держал брата за руку. — Мы можем отработать по-другому. Мы сильные и ловкие. — Вы смазливые — и это решающий фактор. За перепих с вами дадут куда больше, чем я с вас получу за чёрную работу. Хотите или нет, я положу вас под клиентов, но от вашей покорности и разумности зависит, как это произойдёт. Ясно? А теперь идите на занятия, пока я добрый и вы целы. Братья встали медленно и неохотно. В зелёном взгляде старшего близнеца так и сквозила ненависть, но мужчина только хмыкнул. — Глазёнки-то береги. Сокровище прям. А во мне дырку не протрёшь. Вы учтите, мальчики, не поймёте по-хорошему — пущу по кругу. Незабываемые впечатления. — Да. Мы в курсе.***
Первый раз положить под клиента мальчикам пригрозили через полгода. До того хотели более или менее обучить, а главное — обуздать норов Каденции. Исфару был куда покладистее, но главным образом из-за чувства вины, которое безуспешно пытался выбить из него брат. Старший из близнецов раз за разом придумывал планы побегов, а когда те проваливались, огребал розг за двоих. Но физическую расправу учиняли только охрана и надзиратели. Скааль же подходил к разбору полётов творчески: ему, с одной стороны, не хотелось портить внешний вид товара, а с другой — подучить уму-разуму и по возможности повысить ценность своих наложников. Так что с порок хозяин «Исшенгара» довольно быстро перешёл к другим методам воздействия. Братьев учили танцевать и играть на рабанастре, но именно танцы стали тем новым способом воздействия, который использовал мужчина. — В полене грации больше, чем в тебе. Скааль неласково проходится длинным тонким хлыстиком с кисточкой по ягодицам Каденции, пока тот вытянут как струна в одной из поз. Тот шипит сквозь зубы, но не меняет позы, хотя мышцы уже дрожат от напряжения. — Станьте сами и попробуйте! Мужчина хмыкнул и лениво отбросил хлыстик, одним движением став на руки и при этом изогнувшись в спине и вытянув ноги. — Повторите. Близнецы легко перетекли в указанное положение бок к боку. — Я старше вас обоих и в теории гнусь куда хуже. Делайте прогиб в пояснице сильнее. Ну? Братья изогнулись. Мужчина с неизменной улыбкой прогнулся ещё сильнее, а после поднял корпус, фактически став пятками себе на плечи. — Сгибайтесь. Этот кульбит оказался куда сложнее. Скааль же издевательски опустил ноги ещё ниже, стал на полную стопу и разогнулся. Иронично посматривая на своих новых работников сверху вниз, он вновь подобрал хлыстик и его кончиком поднял Каденции подбородок. — Профессия куртизанки не так проста, как кажется, и это касается и мужчин, и женщин. Ты шипишь, скалишься и не добьёшься ничего, кроме того, что рано или поздно тебе выбьют зубы. Покорность, ласка и умение — три основных стержня. Хочешь уважения — заслужи его, это вполне возможно даже в твоём положении. Я мог бы отправить вас работать в первую же неделю, но мне жаль. Из вас вполне можно слепить нечто пристойное и не только в плане тела. Хотите вырваться — работайте. Понравьтесь состоятельному клиенту, который не захочет вас ни с кем делить, и катитесь куда угодно. — Из-за одной такой мрази мы тут и оказались. Мы не будем шлюхами. — Будете, даже и не сомневайтесь. У вас есть только выбор по части того, чьими шлюхами вы будете: какого-нибудь грязного и вонючего работяги или состоятельного банкира. Разницу понимаете? Каденция сплюнул вслед уходящему истязателю. Присутствующий при разговоре учитель танцев тут же врезал строптивцу по почкам, и тот рухнул на пол, приложившись из положения стойки на руках грудью и челюстью. — Кадэ! Испуганно и нежно. Конечно же, Исфару, и, конечно же, он мягко поглаживает брата по спине. Глупый. Ему ведь и самому больно не меньше. Ещё один удар от учителя ногой в живот и по лицу, но уже Исфару. — Я отучу тебя плеваться! Оба выдраите этот зал до завтра. И воском натрёте, чтобы я своё отражение видел, ясно?! Конечно, им ясно, а ещё больно и погано, но деться из этого ада решительно некуда. Протесты и ершистость пресекались на корню. Обучение мастерству ублажения других всегда заканчивалось на моменте, когда Каденция кидался в драку и всё обучение сводилось к формальному изнасилованию. — Я для того отдаю тебе этих мальчиков, чтобы ты, свинья безмозглая, их рвал?! Хозяин борделя от души врезал по лицу одному из учителей-доминантов. Скааль лютовал и не стеснялся в выражениях и побоях, пока его личный врач осматривал юношей. Те поглядывали с любопытством и почти не реагировали на боль и лёгкие прикосновения эскулапа. — Сильно болит? Исфару посмотрел вниз, разглядывая красный след от хлыста на своём бедре, который осматривал доктор. — Нет, не сильно. Спасибо. Каденция перевёл взгляд со своего нового хозяина на доктора у ног брата и цинично хмыкнул. — Почему вы с ним? Почему работаете на него? Он же мразь. Доктор посмотрел на старшего близнеца снизу вверх. — Как с вариантом с должной платой? — О нет. Не пудрите мне мозги. Вы очень аккуратны для бордельного врача и лечите не всех. Вчера порвали юношу с соседней с нами кровати, и его лечили не вы. И не так, как нас. Лёгкая улыбка, слишком понимающая и говорящая. — Я лечу только дорогие игрушки. — А мы дорогие? — Очень. Эксклюзив, близняшки. Скаа вас обучит, хотите вы того или нет. Каденция оскалился и взял брата за руку, чуть притягивая к себе. — Значит, Скаа… — О чём шепчетесь, голубки? — хозяин борделя ласково ухватился за шеи близнецов и сжал. — Уж не обо мне ли? Мальчики, из-за вас я теряю актива за активом… — Так не мы же им кожу снимаем и в зад разные предметы запихиваем, — Каденция хрипит в тисках чужих жёстких пальцев, но не выпускает руки брата и продолжает скалиться. — Может, пора уже понять, что добровольно мы ни под кого не ляжем? — Ты правда так думаешь? — шёпот в самое ухо вкрадчив, но сам тон пугает до дрожи и куда сильнее, чем пальцы на горле. — О, Кадэ, ты будешь у меня шёлковым и нежным. Подождите до завтра, я отведу вас на шоу. И, если после ты не начнёшь подмахивать бёдрами, как заправский соблазнитель, я буду не я. А теперь идите в купальни и баиньки. Выходя из купален, Каденция не стесняясь прижал к себе брата. Исфару ответил тем же и вдруг зарыдал. — Извини… это я виноват… — всхлипы и дрожь. — Это из-за меня мы тут… Я пойду… Я сделаю, что скажут, лишь бы они не трогали теб-бя-а-а… О-о-отпу-ус… — Ну-ну-ну, не говори глупостей… Мы справимся вдвоём, мы выдержим и мы не будем никого ублажать… Каденция почти оттащил брата на кровать и уложил, прикрыв собой. Вокруг послышались смешки — близнецов не любили. В основном как раз из-за того, что Скааль мягко к ним относился. Их действительно почти не трогали, в сравнении с другими. — Кадэ, я боюсь того, что будет завтра… — Тсс… Это только угрозы… — Он не угрожает просто так… Братья так и не поспали толком, только проваливались в забытьё. Ночи были жаркими, но они старательно сплетались живым клубком, жались друг к другу и подолгу молчали, просто вглядываясь в глаза. В итоге утром, когда их пинком сбросили с ложа, только задремавшие юноши были никакими. — Какая трогательная картина, сейчас расплачусь, — Скааль сузил глаза и продолжил уже нешутливым тоном. — Живо встали, умылись и оделись. У вас четверть часа, а потом я потащу вас за собой в том, в чём вы есть. Братья собрались быстрее и успели даже что-то перехватить в качестве завтрака. — На вашем месте я бы не наедался. Каденция напоказ откусил от булки жёсткого хлеба кусок побольше. — Насиловать будете? — Не вас. Юноша поперхнулся. Исфару бережно похлопал брата по спине. Скааль, не дожидаясь окончания приступа, ухватил подопечных за шкирки и потащил за собой. Несмотря на немалый рост и, в общем-то, крепкое тело, оба близнеца даже и не пытались вырываться. Мужчина был несравнимо сильнее и двух шестнадцатилетних наложников трепал, как волкодав двухнедельных котят. Перед их импровизированным отрядом открывали все двери. Братья, уже научившиеся ориентироваться в здании борделя, начали упираться и сопротивляться. — Нет! Мы не пойдём! Только не туда! — Только туда! За красные двери их почти зашвырнули. Покои боли. Близнецы ухватились друг за друга, прижались, во все глаза глядя на комнату и на своего потенциального мучителя. — Расцепитесь, пока сам этого не сделал. Братья обнялись только сильней. Начиная звереть, Скааль отцепил одного от другого и, хорошенько тряхнув, прижал к стене. Тонкие, но прочные жгуты зафиксировали двух упрямцев, которые, конечно же, стали выкручиваться. — Прекратите, всё равно ничего, кроме растяжения и ссадин, не получите. — Вам надоело нас насиловать, вы решили избить? — Кадэ, моё невыносимое сокровище, я вас ещё ни разу не тронул в этом плане. Но не дай светлые духи ты меня до этого доведёшь. Это во-первых. А во-вторых, Мастера Боли — это элита, которой вам не стать. Вас подпортили, вы боитесь боли, не можете получать от неё удовольствие и не дарите другим, ну разве что отъявленным садистам. А я всё же бордель содержу, что предполагает текучку клиентов и постоянство моих работников. Постоянство, Кадэ, а не смертность. Но это показательное выступление будет со следующей целью: я вас разделяю, и то, насколько каждому из вас будет хорошо, зависит от другого. По-хорошему вы понимать категорически отказываетесь, работать в паре тоже. — Это извращение, — Исфару смотрел с куда меньшим огнём, но ненависти в нём, как ни странно, было больше, чем во вспыльчивом, но и отходчивом Каденции. — Мы братья, а вы предлагаете в четыре руки и два рта ублажать ваших активов. — Моих, ибо я боюсь пускать вас к клиентам. Вы пока ещё неопытны, да и вред кому-то из моих поправим, а испортите моих гостей — испортите и репутацию заведения. Как вы не поймёте? Вы обязаны мне жизнью. Мародёры притащили вас никаких, трупы-трупами. Вы обязаны отработать вложенное. Обязаны. Этот долг я выбью любой ценой. А теперь смотрите внимательно и мотайте на ус. Когда в комнату стали заходить люди, обнажённые, в одних только масках на всё лицо, братья синхронно потупились. Скааль тут же вздёрнул им подбородки. — Исфару, не будешь смотреть — отпущу Кадэ и отдам этим любителям тощих мальчишеских задов. Верно и обратное. Вы же так любите и дорожите друг другом, вот и учтите: либо оба смотрите на других, либо один из вас превращается в действующее лицо. Или я чего-то не знаю? Может, это кого-то заводит? Каденция только что шею не свернул, ужом извиваясь в путах, когда мужчина больно облапал всё, что было в паху. — Больно! — Ой, не ври… Это и не тень боли даже. И глаз не отводить. Маррам для кого сейчас старается? Вот ему больно. Молодому мужчине на кровати и впрямь было больно, ему выкручивали всё, что только могли: заломленные руки, казалось, сломаются, а длинные ноги дрожали от напряжения. Хуже всего было не то, что ему было больно, а к тощим ягодицам пристраивались сразу двое, куда большее содрогание вызвало то, что ему это абсолютно точно нравится. И стоны, и движения, и всё не наигранное. — Вы оба так и близко не можете, но ведь можно заставить учиться, раз вас не устраивают одиночные «свидания» и вы хотите большего количества партнёров. — Не надо. Пустите… — Каденция не узнавал своего голоса и интонации. Скааль лениво, но внимательно посмотрел на юношу. — …пожалуйста. Отпустите нас отсюда. Всё, что угодно, только выпустите. — Господин. — Ч-что? — Пожалуйста, господин Скааль. Повтори. Каденция рванулся. Уязвлённая гордость вопила в унисон с нравственностью, не позволявшей смотреть за сношениями других. Определить, голос какой из барышень громче, было также затруднительно. Исфару молча всхлипывал. Каждый раз пытаясь опустить глаза, он через силу заставлял себя поднять голову и смотреть. Угроза поместить в центр действия кого-то из них была весьма действенна. — Пожалуйста… господин Скааль. — Умница. Из покоев боли их вывели никаких. Весь скудный завтрак тут же захотелось оставить на полу. — Бира, Мриш, — мужчина грубо толкнул Исфару в руки подошедших. — Его в северное крыло, на самый верх. — Нет! Братья рванули друг к другу, но их держали и уводили в разные стороны. Хозяин борделя тащил Каденцию сам и на каждую полученную царапину отвечал ударом. Цветастый шёлковый платок потерялся где-то в коридорах, и потому освободившаяся чёрная длинная коса стегала не хуже плётки, только ей не хватало размаха. С воем, криками и бранью братьев всё же растащили и заперли вне досягаемости друг для друга. Оставшись наедине, они объявили голодовку и выказывали полное безразличие к происходящему вокруг. — Скаа, ты доиграешься, — доктор вводил питательные вещества внутривенно обоим упрямцам и который день пытался переубедить своего начальника. — Лишишься обоих. — Отнюдь. Они чувствуют друг дружку, вот на эту связь я и буду давить. Я выбью из них гордыню. — Из тебя-то её так никто и не выбил. Оглушительная пощёчина, по силе равная удару кулаком. От одной неё доктор оказывается на полу, а красивая стопа хозяина борделя давит ему на горло. — Не смей равнять меня и этих ничтожеств! Они выходцы снизу, и им молиться на меня впору. Пьют, едят и им не угрожают поеданием и обращением. У них не было перспектив, не было будущего, положения, репутации, надежд! Не было! Им не сломали судьбу! — Хорошо, но и у тебя не было раньше свободных в наложниках. Все, кто к тебе попадал, уже работали, они видели другое обращение и ценят те условия, в которые попали. Но этих ты ломаешь. Они не будут покорными и умелыми. — Любых можно приручить. — Нет, и ты это знаешь. — Вот увидишь. — Скааль, это пустая бравада. Мужчина со злости ударил кулаком в стену. — Уйди с глаз моих, пока я тебе чего-нибудь не сломал. Доктор медленно поднялся и заковылял прочь. Он оглянулся уже в конце коридора и сказал предельно спокойно: — Ты знаешь, что я прав. А я знаю, что будь у тебя хоть десять борделей, ты не так суров и жесток, как хочешь казаться. — Уйди. — Как знаешь.***
Через семь месяцев, проведенных в отдалении от брата, Исфару раздобыл иглы и краску для татуажа. Их татуировку свели, но у некоторых наложников они были и регулярно подновлялись — в основном поверх старых шрамов, которые не смогли свести даже лучшие медики и аппаратура. Долго и мучительно было повторять полузабытый рисунок, но это — ниточка связи с братом. Призрачная ниточка, но знаковая. Иглы и краску Каденции передал доктор. Он же иногда рассказывал братьям друг о друге. Скааль татуировок, конечно же, не оценил, но после того, как свели и эти, рисунок появился вновь. Хозяин борделя лютовал. Его «прибыльные» близнецы оборачивались одними убытками, даже когда они стали работать. В лучшем случае клиенты уходили, попользовавшись равнодушным телом. В худшем — в ярости и со следами побоев. Юношей «приостановили» на шестнадцати — подростки всегда котировались выше более старших собратьев. — И долго ты будешь упрямиться? — сутенёр полулежал на кровати в апартаментах Каденции. — Будешь ласковым — разрешу видеться с братом. — Соврёте как обычно, только и всего, — Каденция отпил воды из стакана. В комнате стояла духота, а ещё явился этот гад, мнящий себя невесть кем, и настроение упало окончательно. — Зачем пришли? Опять угрожать расправой над Исфэ? Так нас и так имеют в хвост и в гриву. — Нет, но мне казалось, ты хочешь его видеть, а условия ты знаешь. Юноша безразлично уселся на кровать. Больше все равно некуда. Скааль посматривал на него как-то выжидающе. — Не хотите уйти? — Нет, а должен? Каденция пожал плечами как можно равнодушней. Ему становилось всё жарче и некомфортнее. Чёрные глаза стали насмешливыми. — Тяжко? — Со мой всё отлично. — Я вижу. Лёгкий толчок — и Каденция оказался прижат к матрасу тяжёлым телом. — Слезьте! — Минутку, только закреплю результат. Кадэ взбрыкнул и стал вырываться, пока ему заламывали и завязывали высоко над головой руки и стягивали лёгкие широкие штаны. — Ну-ну. Не постанывай, рано ещё. — Чем вы меня напоили? Это же вы принесли кувшин. — Проницательный мальчик. Ничем таким я тебя не поил, это просто новая метода. Не могу сломать грубостью, возьму нежностью. И не надо плеваться, а то останешься без зубов. Потом, конечно, вернём их тебе, но ты подумай, сколько чудесных минетов ты до того сделаешь. Мой намёк понятен? Скалясь и поскуливая от ненависти и бессилия, Каденция попробовал лягаться. Скааль любезно придержал ему ногу и отвёл в сторону, максимально открывая пах. Когда горячий язык прошёлся от выпирающей тазовой косточки до груди, юноша взвыл и задёргался пуще прежнего. — Не трогайте! — Почему? Тебе разве плохо или больно? По-моему, происходящее тебе нравится. — Это всё ваши штучки! Я тут ни при чём! — Афродизиак или нет — неважно. Главное — приучить твоё тело к определённой реакции, дальше прекрасно пойдёт само. Что я тебе там обещал? Нежность и внимание, кажется. Поцелуи до паха Каденцию не впечатлили, по крайней мере, не тем образом, на который рассчитывал мужчина. Но до хруста в позвоночнике юноша выгнулся, только когда нахальные губы накрыли его член. — Не надо! Рывок назад и непроизвольный вперёд. Только вот своими трепыханиями он добился только того, что его за бёдра прижали к кровати. Всё, что было после: проникновение, стоны, свои и чужие, толчки и разрядку — он уже не помнил и не осознавал в полной мере, только где-то на периферии сознания, которое было где угодно, но только не там, где должно. — Сколько было ора, а сам узкий, горячий и чувствительный, что странно после того количества партнёров, что у тебя было. Зелёные глаза, уже ясные, а не затуманенные желанием и ещё чёрт знает чем, смотрели в чёрные с яростью. — Ненавижу. — Да что ты, — смуглые пальцы провокационно размазали по впалому животу сперму. — А по-моему, твоё тело меня очень даже любит. — Когда мы с Исфару выберемся, ваша могила будет второй в ряду тех, что мы выроем. — Очень самоуверенное утверждение. Хозяин борделя неспешно поднялся и потянулся, как сытый и довольный кот. Своего подневольного любовника он отвязал, но, когда тот рванулся с кулаками, со всей силы ударил в живот, сбросив с кровати. — А братца твоего отыметь, или у вас такая хорошая связь, что пока спишь с одним, то фактически двух… — Только троньте его. Только посмейте! Мужчина чуть склонил голову, только посмеиваясь над пленником. — Мне уже не терпится узнать, что же мне будет.***
Исфару только что на стену не лез от ненависти и беспомощности. Он сорвал горло, крича ничуть не тише брата, а потом содрогаясь в рыданиях на кровати. Это он был виноват, что так случилось. С начала и до конца он виноват во всей ситуации. Это из-за него страдает Кадэ. Как бы хорошо ему было без брата, да ещё и такого — ни на что не годного и слабого. …Он не ел и не пил два дня, и доктор, наплевав на запрет Скааля, привёл Каденцию к брату. Близнецы сцепились в клубок. Исфару даже забыл на минуту, что фактически умирает от обезвоживания, но главным образом потому, что просто решил умереть. Перед этой решительностью были бессильны все искусственные попытки поддержания его работоспособности. — Я вас оставлю, но ты его откормишь и приведёшь в порядок. Каденция на миг приподнял голову с плеча брата и посмотрел на доктора. — Эта черноглазая мразь вас убьёт. — Меня — нет. Вас может, и поэтому нужно преподнести новость аккуратно, чтобы он остыл и не наломал дров. И да, твой брат не говорит. Я проверил связки, они в порядке, видно, психологическое, так что ты ему нужен. Как и он тебе. А Скааля я беру на себя, если он, конечно, всё еще хочет иметь у себя таких эксклюзивных наложников. Так закончился год в отдалении друг от друга. Следующий прошёл так же, как и первый, но теперь они опять были вместе, и это решало всё. Скааль сам их больше не трогал. Клиентов выбирал с осторожностью и не жалел успокоительного для братьев. Ему хватало проблем и без близнецов. «Исшенгар» хотели прибрать к рукам другие дельцы, и хозяин публичного дома изворачивался и воевал, как мог. Он оказался счастливым обладателем не только эффектной внешности и невыносимого характера, но и определенных принципов. Свой «гарем» держал в строгости, но и оберегал. В прямом смысле был готов убить за своё детище. После стычек его буквально вытаскивали с того света. Близнецы были в курсе всей ситуации, так как, нуждаясь в паре лишних рук, доктор обычно припрягал их к какой-нибудь ерундовой, но нужной врачебной работе. Каденция сидел за ширмой с очередной ступкой для измельчения трав, когда услышал обрывок разговора. — …болит. — Я извёл на тебя все анальгетики и антибиотики. Хорошо, что заражение не пошло дальше. Как ты вообще ходишь с такой искромсанной спиной, да ещё и танцуешь?.. — Тешену нравится, значит, я должен. — Да отдай ты им «Исшенгар»! — Я убил на него двадцать лет жизни. Я сам подохну, не отдам. — Ты и подохнешь. Нет, я правда не понимаю, как можно было после стольких лет работы в борделе додуматься открыть свой. У тебя были такие возможности… — Когда? Какие возможности? У меня что-то было, только когда я являлся премьером в столице. После того, как я попал туда, куда попал, у меня больше ничего не было. А бордель я, как ни парадоксально, знаю изнутри. Так что тоже особого выбора и не было. — Почему было не стать репетитором? — Чего? Оральных ласк? Не смеши… от меня как от танцора ничего не осталось. Моя гибкость и сила — это жалкие крохи былого… И нет. «Исшенгар» не отдам. Добровольно никогда не отдам. Этот диалог Кадэ потом долго пересказывал Исфару, отчаянно краснея. Казалось бы, за три года жизни в борделе можно было отучиться краснеть, ан нет. Исфару слушал внимательно, и его руки порхали в ответ. «Тебе его жаль?» — Да пусть хоть издохнет! Да после всего, что мы вынесли!.. «И всё же тебе жаль. Мне тоже. Если он проиграет, будет многим хуже, и нам в том числе». — Никого мне не жаль! «Кадэ, жалеть своих врагов не грешно. Хуже, когда этого сделать не можешь. Мы выберемся, обязательно. Я тебя очень люблю». — Я тебя тоже. Почему ты говоришь, словно мы прощаемся? «Что-то грядёт. Я не уверен, что успею попрощаться с тобой после». — Я тебя не отпущу! «Я сам и не уйду, и не оставлю тебя. Ты — часть меня самого, я бы не выжил тут без тебя». Каденция притянул к себе брата. Так, в обнимку, они и заснули. О том, что всё сломалось и рухнуло, братья узнали уже после того, как катастрофа произошла. «Исшенгар» и его хозяин перешли под покровительство Тешена — торговца наркотиками, людьми и некоторыми видами оружия, но главное — амулетами, отпугивающими ивенэши. Что было хуже: то, что крышу сменил публичный дом, или то, что хозяином обзавёлся Скааль, — так сразу было и не сказать. Совершенно точно было ясно только одно: новому покровителю одного Скааля не хватало. Были перепробованы все мальчики в заведении, и вполне закономерно очередь дошла до близнецов. — Какие славные котята… — работорговец провёл кончиками пальцев по щеке Исфару. Тот был на грани того, чтобы вцепиться зубами в мозолистую ладонь. — Почему они до сих пор не в моей комнате? — Я бы не советовал. Скааль встал между братьями и новым покровителем и сделал шаг назад, оттесняя близнецов ещё дальше. Исфару случайно коснулся поясницы мужчины и почувствовал дрожь. Эта дрожь испугала его больше всего остального. — Это, конечно, твой товар, но мы же договорились, Скааль: я беру всё, что мне нравится. Они мне нравятся. Я тебе заплачу, не переживай. Всегда ведь платил. Вместо ответа ещё один шаг назад. — И всё же я бы не советовал. Они не обучены ещё толком. — Значит, будем учиться. Обоих ко мне. Сейчас же. Братьев отвели, но незаметно для других в руки Исфару попал недлинный продолговатый предмет. — Он не будет с вами нежничать. Делайте что угодно, вы двое мне ценнее этой твари. Каденция долго вглядывался в чёрные глаза и наконец кивнул. — Вы точно с ним справитесь? Улыбка вместо ответа и черти в бездне зрачков, сливающихся с радужкой. — Если всё выгорит, вы обещаете отпустить? — Двух людей, которые угрожали мне могилой? — Вполне возможно, вашу могилу выроет кто-то за нас. Скааль чуть склонил голову. — Хорошо. Шлюхи из вас всё равно вышли преотвратные. В комнате братья осмотреться не успели. Их тут же сгребли на кровать. Дальше было легко и просто. Каденция лёг, всем своим видом демонстрируя готовность и желание. Исфару скользнул мужчине за спину, тонкими пальчиками массируя широкие плечи. …тонкий, но острый керамический нож вошёл под рёбра легко. Так же легко провернулся в ране и ушёл глубже. Каденция со всей силы держал и зажимал рот несостоявшемуся насильнику. Крупное тело долго содрогалось в предсмертных судорогах. В коридорах за дверьми начались грохот и сутолока. Каденция схватил брата за руку и кинулся к окну. Со второго этажа спуститься вниз было не так уж и трудно, особенно при отсутствии охраны, помогавшей своему непосредственному начальнику отбивать бордель. Когда они уже почти вырвались за пределы территории, что-то рвануло рядом, оглушило и отбросило. Перед тем как провалиться в черноту, братья только и успели крепче сжать руки… — Очнулись уже в грузовом каре. Не знаю, как там с «Исшенгаром», может, и нет его, здание вполне могло рухнуть в ходе той разборки. Ну а мы превратились в трофей у работорговцев. Правда, неудачный, с нами не знали, что делать, плюс тавро публичного дома. В итоге перепродали на Арену, а там уже быстро сообразили, что мы отнюдь не податливые, не ласковые и не страстные. Просто бешеные. Куда нас ещё было девать, как не в группу для тех, кто любит пожёстче? Так, чтобы отыметь один разок, но до звёзд. Вот и вся наша история в качестве наложников. Арно, почти не дышавший во время рассказа, отмер и тяжело вздохнул. — Мда. Ну а тут-то вам нравится? Братья пожали плечами. — Мы так и не поняли мотивов Ренара. И, вообще, нам бы хотелось домой. Там, конечно, подземные твари и ивенэши, но хоть посмотреть, что осталось. Может, у нас ещё есть свой угол. — Хотите — значит, отвезу. Трое заговорщиков вздрогнули и обернулись к Мастеру Смерти. Они не то чтобы секретничали, вполне открыто говорили на веранде, но как-то совсем не заметили, когда пришёл хозяин дома. Каденция чуть нахмурился. — Зачем вам это? — Я всё равно не представляю, что с вами двоими делать, но если я в состоянии помочь, то почему бы не помочь? Покупал я вас в состоянии аффекта, если угодно. Но вы мне ничего не должны, я просто хочу помочь. Правда. Без подтекстов и склонения к близости. Только на прощание мы всё же сведём вам татуировки. Если угодно, набьём такие же вновь, но только у моего мастера, красиво и ровно. И скажите наконец, кем хотите быть, может, я смогу поспособствовать. Братья переглянулись и хмыкнули как-то невесело, но задорно. Они показали в четыре руки. «Бабочка» «Череп» «Тлен» — Мы хотим быть шеншаре, Мастер. *Справка по миру: у Мастеров Смерти и шеншаре одинаковая эмблема — бабочка Мёртвая голова, только у последних на эмблеме крылья у бабочки истлели по краям.