***
Ноги утопают в песке по самые щиколотки. Если полчаса назад это было забавно, то теперь уже нет. Солнце жарит просто нестерпимо, оно словно бы ненавидит презренный людской род и в особенности их — детей Верхних городов, защищённых куполами. Они неженки, не приспособлены к ветрам и жаре, а теперь на спине у каждого начинающего Мастера баул с провизией и амулетами. Конечно, их сопровождают Старшие учителя — практикующие Мастера, но никто из них не возьмёт тяжелую сумку у подопечного. Работа в полевых условиях — одно из испытаний. Вынести поход, трудности и нагрузку — непреложные условия прохождения этой инициации. — Мастер Аи! Я больше не могу! Это возглас Фира, и он не лукавит, падает в песок лицом вниз, придавленный заплечным грузом. Ренару на уровне ассоциации вспоминается, что заплечный мастер — палач. Вот и их сумки в этих условиях не лучше. Никто из Старших учителей не спешит на помощь. Гарра — смуглый уроженец Нижнего города, благодаря одним только своим способностям попавший в академию, скалится особенно злобно. Он — будущий Мастер Земли, и Ренар рад, что они учатся не вместе. Он слишком ненавидит всех детей верха, презирает их за те блага, что они получили, просто родившись в семьях Верхних городов. Такой ударит в спину и каяться не будет. Скорей уж начнёт просчитывать свою выгоду. Ренар молча сдёргивает со спины Фира его поклажу и взваливает на себя. Теперь он проваливается в песок по икры. Мастер Аи тут же поднимает ему голову, вглядываясь в глаза. — Ты понесёшь всё один, и никто не заберёт и не поможет. Ренар взгляд выдерживает и кивает. Тогда мужчина оборачивается к поднимающемуся Фиру. — У тебя больше нет своих вещей. Нет амулетов, еды, и в час испытания молись всем светлым духам, чтобы с тобой поделились. Это ясно? Фир часто кивает. Да, ему понятно. Он смотрит на Ренара, а потом улыбается и одними губами говорит «спасибо». В их маленьком отряде всего четверо начинающих Мастеров Смерти, при этом Пирим и Калир на год старше. Они уж точно не будут делать никаких поблажек. Ещё через полчаса Ренар в самом конце колонны. Ноги уже не просто вязнут — их не поднять. Фир и не думает забрать свою поклажу, ведь главное — в конце пути безупречно провести обряд, а выбившийся из сил погодка будет ему не конкурент. В какой-то момент идти дальше уже невозможно. Ренар замирает на месте, чувствуя, как дрожат ноги и колотится у самого горла сердце. Старшие Мастера не оборачиваются. Вообще никто не оборачивается. Колени касаются песка, а после упираются в него и ладони. Солёные капли пота оставляют на нём чёрные следы и тут же исчезают, иссушенные суховеем. Дрожь воспринимается как своя, но буквально миг спустя становится ясно: это дрожит земля. — Стойте! Бархан взрывается изнутри, и в небо в волне песка взмывает песчаный червь. По морщинистой туше бьёт заклятием тлена, следом летит сжимающая сфера. Ударная волна от неё такая, что начинающего Мастера Смерти вырывает из земли, как хлипкое деревцо, волочит по боку бархана и выплёвывает вниз. Сознание покидает тело ещё на первом ударе, и Ренар не видит, как его несёт в песчаную бездну, а за первым червём появляется ещё один, и маленький отряд отчаянно воюет, не заметив потерю в его лице.***
Сознание вернулось резко. Руки и ноги свело от холода, зубы стучали, отбивая дробь. Нужно встать, встать и двигаться, иначе смерть. Ренар стал подниматься, иронично посмеиваясь. Смерть грозит Мастеру Смерти. Хохма. Выражение же жёлто-серых глаз было невесёлым. Это вообще не были глаза двенадцатилетнего подростка. Впрочем, все они в академии слишком взрослы для своих лет. С мальчишеской бесшабашностью, драчливостью и жаждой самоутверждения соседствуют цинизм, лживость, приспособленчество, расчётливость. В ком-то больше, в ком-то меньше, но всё же. Все достойные качества загоняются глубоко внутрь их обладателей. Вся разница только в том, кто из них какая «рыба». Крупным, наподобие Кристофа, плевать на всех, кто мельче и слабей. Мелким только и есть дело до того, как сделать подобных себе ещё мельче. Ренару в этой среде было трудно с первого дня. Поначалу они хоть играли, дружили… или делали вид, что дружили. Поклажу Фира Ренар оставил там, где очнулся. Забрал только нужное: еду, часть амулетов и цацки, которые наверняка можно было обменять у населения на что-нибудь полезное. В путь он двинулся, надев вторые штаны и плащ. Стало чуть теплее, но для полного счастья ему нужен был костёр, а в идеале — крыша над головой и люди. Скорее всего, местное население отнесётся к нему негативно. Одна надежда: они не совсем дураки и понимают, как выгодно смогут обменять ученика академии на определённые блага. Живого и целого ученика академии.***
—…Штефану, за сдельную плату… — Ты совсем дура? Да за него можно выручить куда больше. Хозяева ругаются шёпотом, но в стенах слишком много щелей, а потенциальный «товар» и не думал спать, а до того пить сомнительную бурду, от которой очень уж несло сон-травой или арасом. Ренар собирался быстро и тихо. Поклажу за плечи и бежать. Самое страшное время — час ночи или по-другому час Тех, Кто Бредёт, — он пережил, вот его без огня и людей было никак. У ивенэши свои законы и заморочки, и их соблюдение нередко гарантирует жизнь. Маленькая дверца открывается легко. Скрипит, конечно, но не критично. Главное — теперь бегом, бегом по песку от тёмных и узких улочек, смрада застарелой смерти, бедности, жестокости. Загнанным лесным оленем бежать, пока его не хватились, пока высока луна, пока тень коротка. Впереди ещё час Танцующих, но если он найдёт укрытие в пещерах, то спасён. Днём он доберётся до академии. Днём люди смелеют и жажда денег пересиливает желание обезопасить свою семью, скормив тварям пришлого гостя. «Отдай чужака — и тебя не тронут». Старинный обычай, обойти который в первый раз Ренару и то было непросто. Он отдал всё ценное, что было, но это мелочи. Он поел, передохнул и переждал первый страшный час, что уже немало. Оставаться же равносильно тому, что его скрутят и продадут. Хорошо если в бордель, а то ведь вариантов много, один другого краше… Ноги вязнут в песке, поклажа тянет к земле, но скалы уже близко, только бы добраться! …Сколопендра подстерегла уже у скал. Ренар мягко уронил в песок поклажу, неотрывно глядя на длинное огромное тело, выползающее из мрака трещины и сверкающее в свете луны. Сам виноват, не взял факела, а что он без огня сделает против белой туши о сотни ног закованной в твёрдые костяные пластины? Тварь заклацала первой парой жвал и приоткрыла рот. Начинающий Мастер Смерти проникся перспективой своего последнего мига: быстро, больно, качественно. Юноша развёл руки, вставая в позицию. Ничерта он, конечно, не сможет, но что ж теперь, стоять и не противиться, пока ядовитые жвала пробивают ему грудь и лёгкие? Слабенькие «прах» и «распад» разбились о голову твари. В ответ она ударила ногой в то место, где стоял начинающий маг. Ренар кубарем покатился по песку. Драгоценные минуты он потратил, отплёвываясь и потирая глаза. Чёртов песок забил всё, что мог, а когда удалось наконец отплеваться, левое бедро пронзила боль. Ренар заорал. Сколопендра щёлкнула жвалами у самого лица. Скрипя зубами, юноша закрыл глаза. Извини, дедушка. В этом году я тоже не приеду. Весёлый смех и свист, клацанье костяных ног и рёв раненой твари, а после — неприятный и густой запах крови, не похожей на человеческую. Вновь хохот и свист. Ренар со стоном отполз чуть в сторону. Песок заливало чёрной кровью. На деле-то она была алой, но ему наверняка пробило артерию; боль мутила рассудок, и сложно было сказать, от чего бесится и ревёт сколопендра: от того, что ему это чудится, или от того, что четырёхрукий силуэт на фоне белого блина луны ему не мерещится. В какой-то миг силуэт разрывается надвое. Веки слипаются, и больше уже не видно. — Не смей терять сознание. Аттар ты или кто? Он не аттар, он не имеет права на этот титул. Он даже не Мастер Смерти. К раненой ноге прикасается что-то тёплое, потом она начинает неметь, а боль уходить. Первое, что сознание фиксирует чётко, — раскосые глаза, подведённые золотым. Радужка без зрачка тоже золотая, а ресницы длиннющие и загнутые. Улыбка на испачканном кровью, но удивительно красивом лице невероятно ласковая и тёплая. — Правильно. Не вздумай умирать, зря я, что ли, обрабатывал эту красотку? Огромное тело лежит кверху брюхом на склоне бархана. Ноги сколопендры ещё шевелятся, но нутро у неё выворочено, и всё его содержимое на песке и жутко смердит. Ренар опять смотрит на… ивенэши, который держит его в четыре руки. Исирсэ. Начинающего Мастера Смерти решительно вздёрнули вверх и поставили на ноги. Золотоглазый и четырёхрукий исирсэ резко разделился надвое, но как-то текуче-естественно, словно бы это в природе вещей — быть то одним существом, то двумя. — Что юный аттар делает так далеко от дома? — Заблудился? — Сбежал? — Похитили? Ренар, добросовестно поворачивающий голову к каждому говорившему, быстро понял, что ещё немного — и эта самая голова у него отвалится. Юноша сделал отрицательный жест руками. — Нет-нет. Я никуда не сбежал, я отстал от своих и теперь иду обратно в академию. Двое ивенэши переглянулись и опять стали одним, так что одна пара рук взяла лицо Ренара в ладони, а вторая мягко легла на плечи. — Один? Ты не дойдёшь. Даже если бы у тебя была цела нога, а то я лишь остановил кровотечение и унял боль. Вновь разделение на два, и одна пара рук отворачивает Ренару голову в одну сторону, а вторая ведёт плечи в другую. — Отведём? — Можем. Ренара легко и просто закинули на закорки и понесли. Вещи остались на песке, недалеко от развороченного нутра сколопендры, но о них никто не вспомнил. Начинающий Мастер Смерти находился в смешанных чувствах, цепляясь за широкие плечи ивенэши. С одной стороны, исирсэ правы, он не дойдёт один, с другой — так спокойно позволить потусторонней сущности куда-то себя волочить как минимум недальновидно. — Академия севернее… Тот ивенэши, что тащил его на закорках, чуть обернулся. Выражение золотого глаза было нечитаемо. — Мы в курсе. Но нам придётся посетить Великий Костёр и станцевать. Не переживай, тебе понравится и тебя не тронут. Ты же аттар, ты должен привыкать к нам. — Я хотел сказать спасибо. Вместо ответа две мягкие улыбки, которые тут же развеяли все подозрения. Ивенэши уже в который раз соединились, четыре руки прижали его к сильной спине, и с песней, свистом и улюлюканьем исирсэ бросился вперёд и вниз, с бархана на бархан. Ренару хотелось вопить от восторга. На невероятной скорости проносились мимо разноцветные пески, он взлетал и падал, а ветер пел ему и трепал густые каштановые кудри. Вскоре параллельно пескам заскользили огоньки ишури — безобидных духов пустынь. Они сбивались в кучи и рассыпались, устраивая целые световые шоу. Следом подтянулись орры — полупрозрачные лошадки, переливающиеся, как перламутр глубоководных раковин. Орры любили человеческую печень, горячую и кровавую, но сейчас подставляли шеи и шёлковые гривы, из которых умельцы плели крепчайшие канаты или дорогие ткани. Ренар видел и безобразных Плакальщиков с провалами вместо глаз и чёрными подтёками из этих импровизированных глазниц; видел Золок, чёрных как уголь, с горящими черепами; видел тонких эфирных лиинов с двумя ртами. Видел саму смерть в обличье ивенэши и само милосердие в том же виде. Прекрасные и ужасные, все они словно бы текли к Оку Земли, где должны были танцевать у Великого Костра. — Зачем? Зачем вы танцуете? — Ренар шептал в самое ухо исирсэ, щекой прижимаясь к шёлку смоляных волос. Он так осмелел, что цеплялся за своего носильщика руками и ногами и боялся отпустить. — Какой смысл? — Видишь ли… — одна пара рук отпустила его и, плавно жестикулируя, словно бы завела собственный танец. — Это и танец, и подношение, и ритуал, и… у людей нет полноценного определения того, что это. — Но ведь танцуют не все ивенэши… — Люди тоже не все благодарны. Это сложно, мой маленький аттар, мне не по силам объяснить. Ренар вздохнул и получил ещё одну улыбку, а потом исирсэ закружился. Огромный круговорот ивенэши, начинающийся на земле и взмывающий в небо на несколько километров. У начинающего Мастера перехватывало дыхание от восторга и страха. Огоньки, песок, шелка, запахи и звуки песен, ситара, танпуры и рабанастра. Огромные пасти, полные зубов, когти, клешни и даже щупальца, назначение которых одно — смерть. Огромный мир, к которому имеет отношение, но только как зритель и никогда как участник или исследователь, понимающий суть вопроса. — Смотри, аттар. Не туда. Вверх. Видишь? Чёрное с желтым. Первое, что хорошо рассмотрел Ренар, — крылья. Четыре чешуйчатых крыла: нижние — жёлтые с чёрными полосами, верхние — чёрно-коричневые с жёлтыми, рыжими и охристыми пятнами. А потом длинное тело и изящество жестов рук и ног. Танец бабочки вывернутого мира. — Ты не представляешь, какая для нас честь, что с нами танцует уирэ. Я не видел ни одного из них уже добрых лет двадцать. Это добрый знак. — Для кого? Для людей или для ивенэши? — Для всех, мой маленький аттар. …После всех событий одной удивительной ночи Ренар с удивлением проснулся в госпитале академии. Старшие учителя смотрели на него как-то странно. Не зло, но по-новому, словно бы впервые увидев. Ещё бы! Не всех на руках носит исирсэ, не каждый Начинающий может пережить два страшных часа ночи. Не каждого ивенэши принимают как равного и не рвут на куски, несмотря на кровоточащую рану. Когда рана окончательно срослась и Ренара посчитали здоровым, он вернулся к прежним своим занятиям, включая созерцание закатов, но список друзей сократился до двух. Гренато чествовал его чуть ли не как героя и победителя всех и вся, а Кристоф первый раз склонил голову в приветствии, а не просто кивнул. Он, правда, смущённо кашлянул, когда в ответ его стиснули в объятиях, но не оттолкнул и не сказал чего-нибудь жестокого. — Кристо, ты был абсолютно прав. — Раз ты это понимаешь, то не безнадёжен. Я жду тебя на церемонии награждения и надеюсь, что ненужный балласт ты за собой более не потянешь. Конечно, Фир сделал попытку извиниться. Ренар выслушал и простил, но более не помогал. У «оленёнка» прорезался неожиданно твёрдый характер, а ещё наконец появилась цель и осознание того, где его место. Его не было среди людей, которые боялись мальчика, способного говорить с теми, от кого они могли только прятаться. Его не было среди ивенэши. Он всегда был на грани. В какой-то мере это было прекрасно.***
Дедушка умер за два дня до шестнадцатилетия своего внука. Конечно же, Ренара не отпустили из академии ни тогда, ни после. Могила предпоследнего из Де`Мра потерялась где-то на погосте в нижнем Эшнадеаре. — Это бессмысленно. Мы ходим тут уже час. Кристоф сдерживал раздражение, но невольно оно всё же прорывалось за его сдержанностью. Обходя очередную могилу, Ренар полуобернулся на друга. Впрочем, нет, для него Кристоф Арис Имара Де`Ферр давно перестал быть другом. В двадцать отрицать это было глупо. Черноволосый Мастер Смерти перевёл холодный и несколько высокомерный взгляд на Ренара и запоздало попытался смягчить его вызывающее выражение. — Не принимай близко к сердцу. Но мы правда ничего уже не найдём. Прошло слишком много лет, ты уверен, что нужно искать именно тут? — Да, ты прав, — Ренар самыми кончиками пальцев провёл по треснувшей надгробной плите. — Извини, я зря тебя вытащил. Кристоф молча сжал ему плечо и посмотрел в глаза, но совсем не так, как прежде, а проникновенно и сочувственно. Лёгкий поворот породистой головы с несколько массивным носом и тонкими губами. Прощальный взмах острых ресниц и запах тления и пепла. Ренар стоял среди могил ещё добрый час, не очень-то понимая, что ему теперь делать. Выпускные экзамены уже скоро, а куда податься, ради чего, с кем?.. Рядом появился могильщик, скаля кривые зубы зло и вместе с тем отчаянно. Чуял в молодом мужчине хищника сильнее себя, но надеялся прогнать. Ренар с неожиданной для себя злостью пнул мелкую пакость подальше от себя и уселся на могилу. Мастер Смерти. Да ничерта. Пока не пройдено последнее испытание — он никто. Гренато хорошо, он точно пройдёт и отправится в родной Ишан. На первых порах туда назначат двух Мастеров Смерти — смотреть за Нижним городом и властвовать в Верхнем. Настоящий Мастер у них там уже стар и просит отставки. Туда, что ли, податься… Тем же вечером он спросит у друга разрешения, на что тот только рассмеялся. — Очаровательно! Мастер Смерти просит разрешения у Мастера Земли! — Гренато вновь задорно рассмеялся. — А ничего, что я буду тебе подчиняться? — В совете десяти все равны. — Смешно. Нет, правда. Ренэ, без Мастеров не было бы городов. Так что ты будешь кем-то наподобие бога. — Не я. Я хотел спросить у Кристофа, и если он согласится и станет Мастером над городом… — Ну вот, — Гренато обиженно выпятил нижнюю губу, но подумал и решил аргументировать. — Ренэ, не люблю я твоего благоверного… — Он не мой. — Ты до сих пор не сказал? Ренэ, не узнаю тебя. Ты же ни разу не трус. — Где я и где Кристо. — О духи! Что за самокритичный бред. Где Кристо и где ты, сказал бы я! Мистер самоуверенность участвовал в рейдах в дальних городах? Он лазил по руинам, видел танец ивенэши? Нет! Всё это делал ты, ты рисковал жизнью, ты спасал! Так что уволь. Зови, конечно, если он тебе нужен, но это твоё «я хуже» слышать больше не хочу, — Мастер Земли перевёл дух, успокаиваясь, и принялся расплетать, а после переплетать свою золотую косу. — Как там погост? Нашли могилу твоего дедушки? — Нет, Грен. И меня тут более ничего не держит. — Наверняка это твоё сокровище искать не захотело. Взял бы меня. — Нет, погост старый. Я там нарвался на могильщика, мало ли кто там ещё может быть. Если бы ты попал в беду, я бы себе не простил. А Кристоф может сам за себя постоять. — Кристо, Кристо… Нашёл бы ты себе кого поприличнее. Почеловечнее. Ренар подёрнул плечом, но смолчал. С Кристофом разговор был продуктивнее. Тот не имел ничего против затеи Ренара и его самого в качестве второго Мастера Смерти, ответственного за Нижний город. Сам он был из маленького городка на границе, и в качестве первой пробы сил перед рывком в Мастера столицы его вполне устраивал большой и богатый Ишан. Неуверенное и запальчивое признание в любви также было воспринято благосклонно. — Ренэ, только учти, я не могу тебе ничего гарантировать. И надеюсь, ты не будешь закатывать мне истерик и требовать внимания? — Я ни о чём не прошу, просто довожу до сведения. Если это будет мешать работе… — Что ты, — Кристоф поднялся легко и элегантно. Он положил руки на плечи своего негаданного обожателя и перебрал длинными пальцами, всё больше приближая их к горлу Ренара, и в итоге приподнял тому голову, держа за нижнюю челюсть ладонями. — Мне это точно мешать не будет, я разделяю личное и рабочее, ты же, думаю, тоже справишься. В конечном итоге последние годы ты меня радуешь, да и то твоё приключение… Прикосновение ладоней обжигает, бархатный голос тёплый и участливый, но тёмные глаза нечитаемы и холодны. Этот взгляд жжёт сердце. Так не смотрят на любимых. Впрочем, чего он ожидал?..***
—Ишан?.. — Старший Мастер неопределённо покачал головой и пожевал нижнюю губу. — Можно конечно… Жаль, что вы оба туда хотите. Хорошие Мастера для Верхних городов много где нужны, обидно растрачивать такой талант, как у тебя, Кристоф, на Нижний город. На лице молодого мужчины не дрогнул ни один мускул, но новость ему явственно не понравилась. Ренар сделал шаг вперёд, уперевшись в стол. — Мастер, вы что-то путаете. Над Нижним городом я возьму шефство. Старший Мастер, что-то писавший, досадливо отложил испорченный после удара о стол лист и с недовольством посмотрел на будущего коллегу. — Не говори глупостей. С чего ради ставить более сильного из двоих на менее значимую территорию? — Но я не могу… — Светлые духи… — Старший Мастер закатил глаза и встал из-за стола. — Оба идите за мной. В спарринг их поставили не спрашивая, а для остроты ощущений впустили в круг ещё и пятёрку ненри — ивенэши низшей касты. Начинающие Мастера не сговариваясь встали спина к спине и подняли руки. — Ставишь щит и бьёшь их по низу, — Кристоф чуть сменил позицию, оттесняя Ренара ещё сильней себе за спину. — Я буду бить сверху. Ренару план не нравился, но он не возражал, выставил щит и приготовился драться. Ивенэши нужно было погнать в их мир или же загнать обратно в клетки. Загонять Ренару не хотелось, родная академия могла бы быть и помягче в своих способах что-либо доказывать. А впрочем, что это он? Тех, кто не перешёл на старшие курсы, «милосердно» прорезали во сне серебряными кинжалами, чтобы счастливчики не обратились в ивенэши сразу после ухода на ту сторону. Чудесная организация, чудесные правила! Хочешь жить — убей. Твари напали разом. По двум Кристоф попал, три врезались в щит, при этом двое и получили по «солнечному стилету» в брюхо от Ренара, который по какой-то вообще ирреальной траектории подлез под бок компаньона. — Не лезь! Удар локтём под дых — и Ренар неловко упал на пол. Сам виноват, подлез под руку. Как только исчезают последние ивенэши, появляются ещё, на этот раз из средней касты. А потом ещё и ещё… ещё и ещё из высшей… Двое магов кружат лопатки к лопаткам. У них нет времени отдохнуть, они могут только сдерживать и выгонять «посетителей» в их мир. Кристоф держится хорошо, просто великолепно. Гренато зря наговаривал, молодой маг действительно силён и искусен. Но вот начинают дрожать пальцы. Вот бежит по воску солёная капля и тяжелеют чёрные пряди волос. Вот сбивается дыхание и пересохшие губы хватают воздух… Ренар сам не понял, как утащил обессилевшего компаньона на пол и стал перед ивенэши, загораживая собой. — Стойте. Мясники — красавцы высшей касты, подновляющие свои наряды кусочками свежей человеческой плоти, — замерли и чуть склонили головы. — Чего желает аттар? Кристоф смотрит с замиранием сердца. Он точно знает: у него бы не вышло. Заговорить с двумя ивенэши, минуту назад оскаленными, с выпущенными ногтями-стилетами… заговорить со взбешёнными и заставить их слушать. — Уходите. Ивенэши замялись. Ренар перевёл дух и сказал уже другим тоном. — Уходите. Мясники сделали поклон и истаяли. Ренар тут же рухнул на пол и убрал щит. Он только теперь заметил, как дрожат его ноги и как пересохло в горле. Смотрит на Кристофа с робкой полуулыбкой: «Смотри, мы сделали, мы справились», но в ответ получает только холод. — Мне кажется, демонстрация удалась, — Старший учитель смотрит высокомерно и недовольно. — Кристоф, прошу тебя заметить, Ренар не только бился наравне с тобой, но и держал щит всё время ваших нелепых танцев. Гордыня — смертный грех. Для Мастера в прямом смысле. Возгордись — и погибнешь в тот же миг. Мы не всесильны и не равны между собой. Есть те, кого одарили больше. Это нормально и вовсе не повод для зависти, большая сила приносит больше проблем. Поднимайтесь. Ренар, ты идёшь со мной, считай, что прошёл выпускной экзамен, бабочку тебе набьют в первую очередь. Кристоф, твоя пересдача через год. А через две недели скажите мне, готовы ли всё ещё вместе проходить практику в Ишане. Ренар попытался сжать руку Кристофа, тот аж побелел от унижения и негодования. В ответ получил удар и презрительный взгляд, словно несостоявшийся Мастер в чём-то испачкался. Им не дали объясниться, и в покои Посвящения Ренар уходил с тяжёлым сердцем.***
Огромного бражника на весь грудной отдел спины ему набивали неделю. Всё это время рисунок выводили с мастерством и трепетом. Ренар же проходил через это, как через многочасовую пытку, когда спину ему чуть ли не резали. Ещё долго татуировка кровила и даже гноилась. Ходить было трудно и больно, распрямлять плечи и держать осанку и вовсе невозможно, но на церемонии посвящения это никого не волновало. Жёсткий воротник, прошитый золотой нитью, давил на горло и на нижнюю челюсть. Кадык протаскивать сверху вниз и обратно просто для того, чтобы сглотнуть, было мучительно. «Крылья» плаща, расшитые бисером и стеклярусом, волочились по мозаичному полу на добрых два метра. Под всей этой тяжестью ничего нет, не позволили надеть даже нижнего белья, всему телу зябко, а босым стопам холодно. Но вот уже его очередь подниматься к расколотому жертвенному алтарю. Прежние старинные мастера-некроманты когда-то приносили на таких жертвы. После многочисленных катаклизмов, когда вывернутый мир успокоился и пришёл в равновесие, надобность в них отпала. Ренар преклонил колени перед древним булыжником и медленно, словно с почтением, а на деле превознемогая боль в спине, нагнулся к нему и коснулся лбом холодной поверхности. Боль стала отступать. Жёсткий воротник пропал, как и «крылья», волочившиеся за ним по залу. Громоздкое одеяние словно перетекло в накидку Мастера Смерти. Льнущая к телу и скользящая, она потекла по ступеням вниз. Ренар замер, наслаждаясь лёгкостью ткани, а потом почувствовал какое-то шевеление. Между лопаток кто-то шебуршился. А потом щекотно стало и шее, словно бы кто-то дотронулся усами. Бабочка проступила на ткани и зашевелилась. Чувство было странным и непривычным — никаких ножек бражника ему на спине не набивали, но Ренар чувствовал, как бабочка разминает лапки, как трепещут усы и какая она тяжёлая. Его поздравляли и чествовали. Тяжесть то ли пропала, то ли стала привычной, но вскоре не беспокоила уже и она. К Кристофу он подошёл в конце круга. В душе было странное чувство смятения, когда не знаешь, прятать глаза или смотреть с вызовом. Он же решительно шагнул вперёд, ухватившись за тонко выточенные природой кисти, и заглянул во тьму чужих глаз. — Кристо, если бы я мог что-то изменить… — Не говори глупостей, — глубокий голос ровен, а его тембр пробирает до мурашек. — Поздравляю, ты этого достоин. — Да нет же, Кристо! — пожатие чуть более сильное и почти отчаянное. — Если ты не захочешь в Ишан… — Вот ещё! Я долго думал, пока тебя не было. И я предпочту быть вторым после сильнейшего, чем первым перед слабым. Да, у меня нет татуировки. Значит, получу в следующем году, за грядущий же подтяну себя до должного уровня. Вот и всё, — следующие слова уже после улыбки, вроде и приветливой, но с оттенком превосходства. Кристоф почти положил голову на чужое плечо, шепча в самое ухо самым непристойным из всех низких и гортанных шёпотов: — Извини, что тогда я так среагировал. Я был расстроен. Но это не отменяет всего, что было до того. А теперь ты покажешь мне свою бабочку? Но только где-нибудь в сторонке и подальше от чужих глаз. В комнате Ренара они действительно начали с осмотра татуировки. Та, как живая, чуть шевелила крыльями, и Кристофа восхищал этот подвижный рисунок. Он касался крыльев осторожно, сначала самыми кончиками пальцев. А вот когда оголённой шеи (Ренар предусмотрительно поднял волосы, чтобы те не падали на татуировку) коснулись горячие губы, новоиспечённый Мастер Смерти рванулся в кольце чужих рук. Правда, его быстро перехватили и прижали к стене, впившись губами уже в губы и недвусмысленно переместив руки с чужой поясницы на ягодицы. Ренар надеялся, что в полумраке не видно, как рдеют у него щёки. — Кристо, я… — Ты хотел меня любить чисто платонически? Это, конечно, достойно уважения и, в общем, чудесно, но есть у искусства любви и более… ммм… чувственные формы. Ренар не сопротивлялся, хотя напор Кристофа был лишён умения, и часто процесс для обоих был скорее дискомфортный, чем приятный, и уж тем более не незабываемо-восхитительный. Ренар податливо прогибался, как мог отворачивал голову и вжимался в подушку лицом, пряча слёзы боли. Правда, его с лихвой выдавали стоны, отнюдь не протяжные и далёкие от наслаждения. По итогам осталась куча царапин, тягучая боль ниже поясницы и не неудовлетворённость, но не самый приятный осадок. — Больно? — Немного. — А по-моему, много. Прохладную лечебную мазь Кристоф аккуратно втирает в тело куда нежнее и интимнее, чем до того ласкал. Впрочем, Ренар не говорит ничего против, нежность — удел далеко не всех, многим она вовсе чужда. А то, что его ожидания не совпали с реальностью, так разве в том вина Кристо? Просто кому-то надо меньше мечтать. Сдавленное шипение и невольная дрожь, когда пальцы оказываются между ягодиц. — Немного, говоришь, болит?.. Много не много, а до крови. Рассеянная и злая мысль, что кто-то поленился его подготовить и растянуть, но зато очень поспешил взять. Волевым усилием мысль эта загоняется поглубже, а сознание просто растворяется в осторожных массажных прикосновениях. — По крыльям что-то сочится, это нормально? — Гной? — Похоже. — Да, нормально, она никак не хочет заживать. — У меня есть вытягивающая мазь и заживляющий настой, мне передали из внешнего мира, так что это не та галиматья на травах, которой нас вроде как лечат. Я могу обработать, но будет больно. Боль для Ренара — уже очень условное понятие после недели пыток и нынешней ночи любви. Мастеру Смерти боли бояться не следует, она — постоянный спутник на пути освоения этого мастерства.***
Почти десять лет спустя после ночи просвещения, ночи радости и боли Ренар с удовольствием смотрел на догорающее солнце. Никаких помех, чтобы насладиться закатом, у Мастера Смерти больше нет. Его собственный купол куда тоньше, изящнее, но и прочнее. Неразъяснимая загадка: почему в академии не могут поставить такой же. В ажурных галереях его огромного дома прохладно и пустынно. Это слишком большой дом для него одного, но переезжать после стольких лет уже не с руки. Особняк выделил совет десяти, ранее это был архитектурный памятник, но местная администрация так обрадовалась свежей крови в его и Кристофа лицах, что согласилась бы пол устилать золотом там, где они пройдут, если бы они того возжелали. Ренар пытался протестовать, Кристоф получал удовольствие. Восхищение и раболепство он воспринимал как должное, Ренара же это смущало. Но надо отдать должное — дом был чудесен. Внутри оборудован по последнему слову техники, только что не предугадывал желания владельца, снаружи — словно небольшой дворец паши или шейха. И тех, и других не осталось, разве что в сказках, а говорят как прежде: «богат как паша». Ренар бы предпочёл быть счастливым в таком эквиваленте, но, видно, не судьба. Богатство не доставляло радости. Весь Ишан был его — от Нижнего города до Верхнего, но даже при этом он не мог ничего в нём изменить. Когда Кристоф заведовал Нижним городом, ровно год там держалась благодать. Даже тварей было меньше, они не хотели сталкиваться с ивенэши, которых призывал временно несостоявшийся Мастер Смерти. Но стоило году закончиться, а Кристофу получить заветную бабочку, как он тут же подал прошение в столицу. Ему назначили пятнадцатилетний испытательный срок во втором по значимости городе государства, и он, конечно же, согласился. Ренар сразу перестал справляться со всей территорией. Его, как и любого нормального мага, не хватало на два города, разделённых километрами и раскинувшихся вширь и ввысь. Он просил себе помощника, а ему предлагали только перевод в другой город, вплоть до столицы, без всяких испытательных сроков, как сильнейшему Мастеру последнего столетия. В столицу Ренар не рвался совершенно. Ему нравился Ишан и люди, за которых он нёс ответственность, а перебегать дорогу любимому второй раз он не собирался. Любимому. Какая горькая насмешка. Их импровизированные отношения держались только на постели. Кристоф их не рвал. Зачем, если есть постоянный, всепростительный, на всё готовый и такой удобный любовник? Отдушина в сравнении с теми юношами и девушками, что ублажают Мастера Смерти верхнего Эшнадера. — Никогда не понимал твою любовь к закатам. Это же похороны, по сути. Тебе не хватает смерти в жизни? Ренар полуобернулся через плечо, чтобы увидеть тонкую и, как обычно, чуть презрительную улыбку. — Закат — это просто закат. И это красиво. Всё с той же улыбкой Кристоф примирительно поднял руки. С возрастом его хищная красота стала лишь ярче и выразительнее. Чёрные волосы каскадом лились на грудь и спину, скрывали бражника на накидке и визуально делали светлую кожу лица ещё белее. — Как дела в Эшнадере? — Сносно моими силами. Ишан, смотрю, процветает. — Это не так. — О духи, не начинай! Ренэ, Нижний город всегда отдаётся властями на откуп ивенэши и тварей. Это вековая традиция, и не тебе её рушить. Эти люди не должны тебя волновать. Помнится, они как-то хотели тебя продать. Всё нижние ненавидят тех, кто живёт выше. — Их можно понять. У них нет технологий, их жарит солнце и донимает песок, их убивают твари и ивенэши. Им есть за что ненавидеть. Разрыв критически велик и… Кристоф фактически заткнул его поцелуем. Он-то точно пришёл не для того, чтобы слушать о чужих бедах. — Ренэ?.. Говорить после близости лениво и дискомфортно. Их встречи и так каждый раз с душком и такие же разговоры, но Кристо так просто не отстанет, если уж вбил что-то в голову. — Что? — Я хочу привязать уирэ. Это уже достойно того, чтобы Ренар поднялся на локтях с целью лучше видеть любовника. Кристо лежит на животе, огромная бабочка лениво шевелит усами, она словно бы тоже сыта и удовлетворена. — Кристоф, это… — Я знаю, как это сделать. Я вёл исследования. Единственное, что мне нужно, — это чтобы ты подстраховал меня за кругом. Если нет, я и один справлюсь. Спорить бессмысленно. Уязвлённая гордость не даёт Мастеру покоя. Самым сильным он уже не будет, но первый, кто привязал ивенэши, которого, считается, привязать нельзя… это достойная компенсация. Ренар это прекрасно понимает. Конечно, он отговаривал и просил показать схему, чтобы проверить. Конечно же, в ответ получил надменную улыбку. Стоять за кругом в чужом городе, в чужом зале чужого дома неуютно. Но Ренар так напряжённо смотрит на высокую атлетичную фигуру в кругу, что ему не до дискомфорта. Он и сам довольно высокий и стройный, но Кристо выше и кажется изящней. Конечно, он в форме, ни один Мастер не может позволить себе дряблость мышц, не та профессия. Физическая подготовка порой не менее важна, чем мастерство. Но конкретно сейчас Мастер Смерти именно что на пике в физическом и магическом плане. Всё, что ни делает, делает легко и умеючи. Ренар начинает по-настоящему бояться, только когда в зале появляется уирэ. Это не просто ивенэши высшей касты. Это сплошная загадка. Их тело, вроде бы мужское, сплошной сгусток черноты со звёздами. Они — словно крылатый кусок авантюрина, только не зелёного, а чёрного. Они — силуэт без глаз, рта, ушей, волос, половых признаков. Самое яркое и материальное — это их крылья. Никто не знает, что они, кто они и какова их роль, но здравомыслящие Мастера никогда их не трогают. Но Кристофу скучно быть здравомыслящим, он хочет величия. А великие люди частенько безумны… — Зачем звал? Это не голос, это грохот прибоя, шелест листвы, тысяча мигрирующих бабочек в небе. Это великолепно и немного страшно. Совсем как закат. Ренару нравится этот голос. Голос существа, которого нельзя привязать. — Покорись. Не просьба — ультиматум. Уирэ молчит, но в этом молчании звенит угроза. — Кристо, не надо… — шаг вперёд. Он почти в круге, только протянуть руку и вытащить этого упрямца, ухватившись за широкий рукав. — Извинись и пойдём… Я отдам тебе свои силы, мы сравняем резервы… пойдём… — Вон из круга, слабак! Удар по руке хлёсткий, взгляд глаза в глаза ненавидящий. Кристоф не в себе. Он в ярости и отступать не намерен. Если уирэ скажет убить, он занесёт нож не думая, выгрызая себе место любой ценой. — Покорись! Сейчас же! Короткий замах, слишком мимолётный для человека. Мелодичный свист и короткая вспышка света. Только и всего, никаких эффектов. — Как мало чистоты, как много потенциала. Как грустно. Великолепный голос заглушает крики чужой агонии и предсмертный хрип Мастера, катающегося по полу последние мгновения жизни. — Кристо! Плевать на круг, на уирэ, на опасность, на смерть, на боль. Плевать, что чужая накидка жжёт руки, хотя материал не горит. Плевать, что от любимого лица осталась только тень, а после и она истаивает, как истаивают ивенэши, уходя в свой мир. Плевать, что глаза быстро перестают видеть за пеленой слёз. Он не плакал с детства, он уже забыл, как это бывает и что с этим делать. — Кристо?.. Одна рука неверяще шарит по полу, пока вторая прижимает к груди накидку с бражником мёртвая голова. Бражник больше не шевелится. — Кристо… Руку Ренара поднимают с пола мягко. — Чего хочет аттар? Красивый голос. Страшный. Мастер Смерти выразительно смотрит в черноту — туда, где у человека глаза. В его жёлто-сером взоре только один вопрос. — Нет. Он сам выбрал свою судьбу. Мастер Смерти опускает голову. Широкие плечи мелко дрожат. Он сгибается в три погибели, лбом касаясь мозаики пола и прижимая к сердцу чужую накидку. — Аттар… — Уходи. Я больше ничего не желаю. В зале простор и покой. Его нарушают только редкие всхлипы и какой-то нечеловеческий, нечастый и отчаянный вой.***
Судебный процесс проходит быстро и для Мастера Смерти как в тумане. Он выныривает из этого тумана, только когда у бабочки у него на спине начинают сводить крылья. Не все, оставляют «веточки» — жилки. В теории крылья нарастут через какое-то время сами. На практике Ренару просто всё равно. Гренато пытался его защищать, он много говорил, но логика и устав Мастеров Смерти куда проще и яснее, чем человеческое сердце и чувства. Их слишком мало, они обязаны беречь друг друга. Мастер Ренар Каллия Виено Де`Мра знал, что Мастер Кристоф Арис Имара Де`Ферр затевает противозаконный ритуал? Знал. Сообщил куда следует? Нет. Виновен в смерти сотоварища, бессмысленной и вредной, ибо погиб очень сильный Мастер? Однозначно виновен! Просто, логично, обоснованно. Гренато ругался, бесился, злился, жаловался. Он сорвал голос в спорах, а после процедуры сведения ходил за другом как привязанный, боясь суицида с его стороны. Ренар умирать не собирался. Он об этом как-то не подумал. А потом в его доме на нижних этажах появился новый жилец. Своё старое имя, увлечения, суть и остальное он забыл. Новая ипостась была занимательнее, как и диалоги с Мастером Смерти, всегда начинающиеся одинаково. — Отдашь? — Что? — Ты знаешь. — Я не знаю, правда. Скажи, чего ты хочешь? — Ты знаешь, аттар.***
Арно, разбуженный бормотанием, растолкал Мастера Смерти. — Ренэ? Ренэ, да проснись же! Судорожный всхлип и тишина. Жёлто-серые глаза сонные, в час ночи слипающиеся и совершенно не желающие открываться. Картина почти трогательная, если бы Соловей не знал, как кричал его любовник всего пять минут назад. — Ч-что? — Тебе опять снятся кошмары? — Я кричал? — Да. Ренар устало завалился обратно на подушки и потёр ладонями лицо. — Извини. Арно улёгся обратно, головой на грудь мага, точно над сердцем, и обнял одной рукой. — Я бы так хотел забрать твою боль. Ты замечательный, таких людей не должны мучить кошмары. — Боюсь, это не в твоих силах, мой хороший. И даже не в моих. Спасибо за участие, жаль, что я тебя разбудил. Арно вывернул шею, подумал и переместился выше, макушкой под чужой подбородок. — Я бы очень хотел тебя любить. Или чтобы тебя любил кто-нибудь хороший, как ты. Может, тогда тебя бы отпустило. Ренар в полусне помассировал любовнику затылок и в который раз заметил, что его маленькая птичка куда проницательнее, чем кажется. Славная птичка, которой жалко большую, побитую жизнью бабочку, которая уже никогда не полетит.