***
— Ну неужели совсем… Тонкая ткань сползает со смуглых плеч, а Ренар только хохочет в лицо растерянного и униженного Каденции. В лицо, которое теряет свои изумительные черты и становится другим. Знаток досадливо кривится — ему не досталось сладкого. Он истаивает с гримасой недовольства, а Мастер Смерти потирает грудь над сердцем. Да, он нашёл способ держать вожделение на привязи. Его мальчик так хорош, так чист, что кощунство мыслить о чём-то большем, чем созерцание. Можно «кормить глаза», немного мучиться, но всё же быть спокойным и довольным тем, что не переступил черту. А кроме того, Кадэ в каждом движении искренен, неповторим и открыт. Всего минуту посмотреть на него — и ясно: всё прочее — жалкая подделка, а потуги ивенэши — тем более. — Случилось что-то хорошее? Арно материализуется чуть ли не из воздуха, любопытно наклонив голову и заглядывая в глаза. Маг, невольно улыбаясь непосредственности Соловья, долго и тягуче целует его чуть пухлые губы. Да, поцелуй этот был прибережён не для него, но что поделать? Близнецы — его святыня и его крест, и он не посмеет к ним притронуться без их согласия и желания. Против обыкновенного, Арно не рад нежности, он смотрит чуть ли не обиженно. — Что, всё ещё не?.. — Что не? Соловей прикладывает к губам ладонь, словно сам себе приказывает: «Молчи!» — и действительно молчит, а после уходит. Ренар его не догоняет, хотя, наверное, надо бы. С его певчей птичкой что-то не так. Он обычно лёгок и весел, его солнечный и мягкий Арно, что бы он делал без него все эти годы и даже теперь. Завтра же нужно подарить что-то красивое, ценное, но и функциональное, что-то, что сможет показать, как на самом деле Соловей важен и ценен в их маленькой ненормальной семье.***
— Пойми, мой хороший. Ты совершенство, ты просто чудо, мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой… Влажный поцелуй в плечо и загребущие руки на талии. Исфару разом и молился, чтобы ничего не сломать банкиру, и слушал его трёп. — Но Ашу… Он невероятно красивый. Он изумительный, люди вообще не могут быть такими красивыми… Моя бы воля, я бы не уходил от тебя, мне вообще никто кроме тебя не нужен, но он ослепительно хорош. Если бы ты его видел, Форро, ты бы понял и не обижался. Плакаться одной подстилке по поводу другой — нонсенс. Уж не переборщил ли он с каплями, или Эшфан всегда был немного сентиментальным? Впрочем, неважно, бетлас наконец появился. Он в доме, а значит, нужно изыскать способ и добраться до него. Шеншаре извернулся в кольце чужих рук и положил свои на мясистые и покатые плечи банкира. Исфару старался смотреть проникновенно, и это даже удавалось, хотя более внимательный и чуткий человек понял бы, что в серых глазах огонь не страсти, а гнева. — Я могу его увидеть? Я ничего ему не сделаю, правда. Мне просто любопытно. — Конечно, мой хороший, если ты очень хочешь, дня через два я вас познакомлю. Два дня! Это ужасно долго, эта кукла уже может успеть набедокурить! Шеншаре сжал челюсти и максимально легко и игриво улыбнулся. Хорошо, пускай. Он потерпит, главное — добраться, дорваться до бетласа, а там… А там они посмотрят, кто из них больше ивенэши.***
— Быстро, медленно или как пойдёт? Ренар вопросительно-насмешливо вздёрнул бровь. Каденция явно в хорошем настроении, даже вопрос о танце задаёт просто, хотя раньше он был скован и словно бы стеснялся. Но вот сейчас он явственно рад. — Случилось что-то хорошее? Извини, что отвечаю вопросом на вопрос, но танцевать ты можешь как угодно, мне всё одинаково нравится, а вот радостным я тебя не видел давно. Радость у шеншаре злая, а улыбка несколько агрессивная, почти торжествующий оскал, но его охотничьим птицам позволительна такая радость. Это всё азарт и предвкушение охоты. Ему осталось только убрать колпачок с глаз птицы, и она сорвётся с руки, чтобы принести ему в когтях кролика или лисицу. — Исфэ почти справился. Осталось немного. Улыбка таки оборачивается демонстрацией зубов, но она тут же сходит на нет, и следующее движение губ уже мягкое. — Это будет что-то быстрое, у меня слишком много эмоций. Мастер Смерти кивает и устаканивается в гнезде подушек, ни дать ни взять, как паша перед представлением гарема. Но вот гарема у него нет и Кадэ не наложник. Он — его персональное сокровище. Каденция раскрепощается куда быстрее и проще, чем обычно, и одежда его уже больше не смущает. Ну открытая — и чёрт с ней, не голиком же и не непонятно перед кем. Маг свой почти настолько же, насколько и Исфэ. В какой-то момент танец становится не просто быстрым, но и красиво-сложным. Он бы в жизни не поверил, что может так прыгать, бежать, лететь в танце, ввинчивая тело в поток. Да, не высшая балетная школа. Всего-то ритуальные танцы пустыни, всего-то замахи, обороты, прогибы и стремительная лёгкость, что никаких крыльев не надо. Музыка сошла на нет. Громкий бой стих, и только на периферии, и словно бы вдалеке ещё играло и текло что-то тихое и плавное, напевное и совсем не навязчивое. — Вам понравилось? Дыхание чуть сбитое, но это не страшно. Оно быстро восстанавливается. Зелёные глаза напротив искристые, горящие. Они обжигают пуще огня и совсем сносят и без того шальную голову с плеч. Маг встаёт медленно, как-то совсем уж краем сознания замечая, что шеншаре стоит к нему слишком близко. Зато в глаза смотреть удобно, они почти на одном уровне, а то снизу вверх… Последняя нормальная мысль улетела чёрт знает куда, когда щёку опалило горячим дыханием. …А губы-то у его соколёнка горячие и сладкие, что твои засахаренные яблоки прямо из печи… Поцелуй, кажется, начал Каденция. По крайней мере, после он всегда так думал. Просто в какой-то момент стало совсем уж невтерпёж томиться незнанием, каковы на вкус чуть полноватые губы мага. Он, в общем-то, думал, что его оттолкнут, а не с живостью откликнутся и приобнимут, и дурацкая черта характера «сгорел сарай, гори и хата» взыграла в полную силу. Обратно на подушки да и на кровать Мастера Смерти точно уронил он. Чуть не порвав, стянул накидку — тоже. Маг от своего протеже не отставал. Широкие, чуть шероховатые ладони бережно и вместе с тем любопытно огладили спину под чёрной широкой рубашкой, погладили по-юношески острые лопатки, хотя те и обросли мышцами, и, наконец, стянули жуткую тягучую материю с изумительного жилистого тела. Ренар не удержался от удивлённого фырканья, когда увидел пирсинг в пупке и проколотые соски своего наваждения. Каденция только хмыкнул. — Я никогда не был покорным и тихим, как Исфэ. О, «протест» и «Каденция» — это контекстные синонимы. «Чистота тела» — это ведь тоже религиозный постулат, и те же татуировки были запрещены. Но одной только татуировки старшему близнецу, видимо, не хватило. Эта тема упорхнула из сознания так же легко и быстро, как и всё прочее. Сложно вообще о чём-то думать, когда сверху по тебе елозит горячее и беспокойное существо, к которому ты неравнодушен всем нутром. Ренар только заметил, что очень простой пирсинг без всяких подвесок и камушков на шеншаре смотрится чудесно. Маг почему-то не сомневался — у Исфару таких украшений нет. Самым долгим и обоюдно мучительным для мужчин оказалась почти неразрешимая дилемма ремня и брюк Мастера Смерти. Из своего «непотребства» Каденция выскользнул давным-давно, умудрился стянуть с мага всё, что можно и нельзя, и только ремень никак не желал поддаваться и не позволял снять ну совсем нежелательную теперь деталь одеяния. С горем пополам, рыком и искусанными губами (шеншаре вымещал всю досаду в поцелуях так, что губы у Мастера Смерти были изрядно искусанными) вздорный аксессуар удалось-таки обуздать. Потом было как-то смазано. Момент встречи лопаток и простыни Каденция пропустил, как и факт того, сам ли он поменял позиции или это была инициатива Ренара. В любом случае маг добросовестно пытался быть нежным и заботливым, да только кто бы ему дал. Совершенно ошалевший от свободы, ласки и осознания, что он наконец дорвался до своего вожделения, шеншаре совершенно обезумел. Он извивался песчаной змеёй на сковородке, перемежал поцелуи с укусами, а ласки с довольно жёсткими объятиями. Он куда-то невероятно торопился, словно кто отберёт у него его драгоценного мага. Ренар пытался убедить в обратном, но быстро понял, что первый раз легче пойти на поводу у беспокойного темперамента его ненаглядного. Иначе его самого залюбят по самое не могу. Впрочем, даже так было горячо, томительно и сладко. Тихие стоны в самое ухо заставляли волосы вставать дыбом, а сердце пропускать удар. Ренар только что не стискивал своего пылкого любовника в отчаянной попытке совладать с чужой страстью. Каденция был до невозможности открытый, прямой и искренний в каждом вздохе, каждом движении и порыве, отдавая всего себя. Маг не привык к такой отдаче. С Арно они всегда были на равных, отдавая и забирая ровно то, что и хотели. Кристоф всегда забирал, практически ничего не давал взамен. А теперь Каденция отдавал всё, что у него вообще было. Сам Мастер Смерти никак не мог открыться так же. Годами копившиеся нежность и страсть упорно не желали прорываться, хотя именно сейчас это было нужно как никогда. Смуглые пальцы почти изодрали магу бабочку на спине, та билась, левое крыло саднило, и всё это тоже чертовски отвлекало. Плюнув на собственное возбуждение, Ренар попытался полностью сосредоточиться на Каденции, а тот почти взвыл в самое ухо. — Да не надо со мной нежничать, я не стеклянный! Я и сам могу!.. «Сам» неугомонный шеншаре умудрился себе только навредить. Потому как когда Ренар оказался снизу, а самоуверенный Каденция оседлал чужие бёдра, то из глаз полились слёзы, а вместо стонов наслаждения полупридушенный крик боли. — Ну зачем… Маг осторожно поглаживал спину и бёдра своего драгоценного соколёнка, сцеловывая слёзы и нашёптывая какие-то глупости и нежности. Ренар нежил и ласкал расстроенного шеншаре так обстоятельно, что тот успел отойти от боли и вновь стал нетерпеливым и одуревшим от нежности и ласки. Его собственные поцелуи часто заканчивались укусами или стонами в губы. В конечном итоге он просто невозможно прогнулся в пояснице и стал двигаться, позволив делать со своей шеей и грудью всё, что вздумается магу. На пике он совсем потерялся в ощущениях, не то притягивая, не то отталкивая Мастера Смерти, излился с каким-то отчаянным возгласом и, вцепившись в широкие плечи мага, затих. Ренар до крови закусил губу, чтобы не стонать, хотя, наверное, можно было. Каденция был невозможен. Тугой, узкий и горячий. Хотя горячий он был весь, от макушки до пяток, ни дать ни взять уголёк из печки, того и гляди изжарит. Несмотря на всю браваду и возмущение, маг очень осторожно укладывал шеншаре рядом, не выпуская того из объятий. Вот и как он теперь без него? Да если братьям вздумается уехать, он тихонько издохнет от тоски. Осторожный поцелуй в висок и проглаживание смоляной макушки — ещё неизвестно, кого больше оно призвано успокоить: шеншаре или самого мага. Каденция потихоньку оживал и отмирал. В какой-то момент он шмыгнул носом и зло потёр глаза. — Тебе не понравилось. Каденция не спрашивал, он утверждал. Более того, наконец перешёл на «ты», хотя выкать человеку, с которым только что переспал, априори смешно, если не глупо. — С чего ты взял? — Ренар нежно очертил кончиками пальцев контуры лица своего соколёнка. — Ты восхитителен. Извини меня, я не хотел сделать тебе больно. — Ты передо мной извиняешься за мою же глупость? — Каденция потянулся, всем телом прильнув к магу, и запустил пальцы в каштановые кудри. Умопомрачительное ощущение! А как давно хотелось так сделать! — Нет, ты правда чудо. А всё же вышло по-дурацки, спонтанно и скомканно. А я так недавно примирился с мыслью, что буду тебя долго добиваться… А в итоге взял и сразу набросился… Маг насмешливо фыркнул, притягивая стройное тело ещё ближе. — Ты уже который год меня соблазняешь, так что, можно сказать, твой план удался. — Который год? То есть несколько лет?! — Каденция захлопал глазами от удивления. — Несколько лет?! Почему ты молчал?! А почему я… Я же не знал! Я думал, мы тебе не нравимся и тебя полностью устраивает Арно, и вообще!.. Мастер только поцеловал свою левую тень. А потом, всё так же обнимая и поглаживая, стал объяснять, чередуя слова с поцелуями. — И как бы это выглядело? Вы были зашуганные, злые и недоверчивые. И не без причины. Я был рад одному тому, что вы в какой-то момент оттаяли и стали мне доверять. А теперь представь, что после стольких лет «акклиматизации» я заявляю о своих чувствах. Как бы это выглядело? Нет, Кадэ. И ты, и Исфэ мне дороги уже тем, что вы есть в моей жизни. — Арно прав: мы два клинических идиота. Каденция приподнялся на локтях и, грудью навалившись на мага, поцеловал. Прочувствованно, глубоко, с оттенками и акцентами, пока совсем не закончилось дыхание, но и тогда спешно глотнул воздуха и обратно припал к губам мага, словно не мог напиться. — Духи, какой я кретин, надо было давно взять дело в свои руки… Ренар захохотал, почти отбиваясь от неугомонного шеншаре и успокаивая его поцелуями, но другими, быстрыми и нежными, как касание бабочки. — Тише, мой хороший. У нас ещё всё будет, столько и тогда, когда ты только пожелаешь. И я никуда от тебя не убегу. Скорее уж — вы с братом от меня. Каденция нахмурился и боднул мага в плечо немного зло и расстроенно. — Мы сбежим? Сбежим? Да я же люблю тебя, что значит мы сбежим?! Мастеру Смерти пришлось брать лицо своего соколёнка в ладони и долго и нежно объяснять, что его злость напрасна. — Знал бы ты, как я тебя люблю, бестолочь ты моя ясноглазая… Каденция отвечал на каждое касание и поцелуй, но внутри всё туже скручивалась пружина беспокойства. Исфару будет зол. Духи, как же ему объяснить, что он любит его не меньше, чем мага. Что он важен для него, как никто? Исфэ, Исфэ, как же трудно будет говорить…***
Исфару запер дверь на все задвижки и, забравшись на кровать, распластался, прикрыв глаза. Чувство чужого восторга и радости было изумительным. Кадэ, дурашка, как ты мог подумать о злости? Как можно злиться на свою половину, которой хорошо? Исфэ чуть откинул голову и с придыханием провёл рукой по шее. Оргазм и возбуждение он не словит, так, слегка коснётся чувственного урагана, но и то неплохо. Этот несчастный идеалист наконец сдался на милость собственного чувства и при этом всё же умудрялся терзаться. Ничего, вот он, Исфару, вернётся и вправит брату мозги. С точки зрения шеншаре, такое поведение — отчуждения, погружения в себя, вместо того чтобы быть настороже двадцать четыре на семь, — было недопустимо. Но разве они не заслужили маленькую передышку, хоть кроху радости, хоть кусочек счастья?.. А бетласа он порвёт на лоскутки, лишь бы Мастер и Каденция были спокойны и счастливы. Проснулся шеншаре от стука в дверь. Ну, конечно же, сам заперся, сам уснул, растворившись о ощущениях чужой неги и счастья, вот пусть теперь и оправдывается перед банкиром. Эшфан, как ни странно, был не расстроен. Более того, он сам объяснил поведение наложника: он же глупый, ревнует и куксится теперь. Исфэ чуть не рассмеялся в лицо банкира, но всё же совладал с собой. Уже скоро, уже очень скоро он будет там, где он и должен быть, а пока спектакль продолжается.***
Арно улыбался чуть ли не в тридцать два, когда Ренар объяснялся. Маг трогательно переживал, что задел или расстроил своего постоянного любовника. — Арно, пойми правильно, я тебя нежно люблю, но только как друга. И я просто не имею морального права длить с тобой отношения. Извини, пожалуйста. Я понимаю, как это звучит… Соловей, не дослушав, обнял Мастера Смерти за плечи и целомудренно поцеловал в щёку. — Ты просто невозможен, Ренэ. Я, ей-ей, не представляю, как в нашем мире могло появиться такое сотканное из доброты и света существо, как ты, но я безмерно счастлив за тебя и братьев. Вы же решите вопрос с Исфэ? — Попытаемся, но я пока не представляю как. Я вообще не знаю, как он отнесётся к такому раскладу. — Я сам с ним поговорю. Каденция вошёл в зал очень аккуратно, почти танцевальными шагами, словно пол жёг ему стопы. Арно только хмыкнул. В частности, его забавляло, что теперь старший из братьев не стесняется не злиться, что у него такая «непристойная» одежда, а Мастер Смерти не прячет свои серо-жёлтые глаза. Заговорщически взяв шеншаре под локоть, Соловей осведомился максимально громким шёпотом: — Ну как тебе это умертвие в постели? Хохоча во весь голос и уворачиваясь от далеко не ласковых кулаков Каденции, певец нарезал круги вокруг Ренара и наслаждался недоумением мага и гневом, смешанным со стыдливостью, на лице шеншаре. — Ты!.. Ты!.. Курица ты недобитая! — Ну он же хорош, ты же не будешь отрицать? Каденция повалил-таки Соловья на пол, но бить не стал. Он щекотал и больно щипался через ткань, а Арно только и мог, что извиваться, захлёбываясь смехом и слезами дискомфорта. — Пре-е-екра-а-ати-и-и! Саадииист! — Это я садист? Я? А кто только что ехидничал? — Ну я же любя-а-а-а! Шеншаре всё же сжалился и отпустил свою жертву. Арно утёр слёзы и обнял мужчину так же, как до того Ренара. — Вверяю нашего мага в твои надёжные руки. Теперь будешь охранять его как никогда полноценно, прямо-таки днём и ночью… — Я чувствую, тебя всё же надо ударить. Так, чисто профилактически. Арно всплеснул руками. — Вот никакой благодарности! А я же искренне переживаю! — отбросив наигранность, Соловей улыбнулся совсем по-другому, поднялся и обнял мага и шеншаре разом. — Я всё же очень за вас рад. Давно пора. Берегите друг друга, а Исфэ, я уверен, поймёт и присоединится. Я постараюсь не стеснять вас своим присутствием и съехать… — Никуда ты не поедешь! — Каденция решительно ухватился за цветную накидку певца. — Ты никого не стесняешь и не смущаешь, и ты моя семья! И никуда я тебя не пущу! — Я согласен с Кадэ, — Ренар был куда мягче, а взгляд его был ласков. — Я не смею тебя держать, а обеспечить себя ты можешь и сам, но я совсем не хочу с тобой прощаться. Это и твой дом тоже, для пятерых он в самый раз. Кристофа не считать не могу, он всё равно тут как у себя дома и в особняке бывает чуть ли не чаще, чем за гранью. Арно растроганно улыбнулся, глаза опять заслезились. А потом Ренар снял с собственной шеи амулет, взлохматив поток каштановых кудрей. — Давно хотел тебе отдать. Тут накоплена моя сила. На один приказ ивенэши любого ранга этого хватит. Разве что уирэ не подчинится, но они в принципе своевольны и спокойно отказывают даже Мастерам, но все остальные вполне. Даже Кристоф, хотя с него станется сначала взбрыкнуть, но потом он сделает. Соловей принял подарок с благодарностью. Уже после, когда ушёл к себе и уселся с планшетом на подоконник, он долго держал амулет на ладони и любовался игрой жёлтого кошачьего глаза, оправленного в серебро. — Ну теперь-то ты доволен? Арно чуть не навернулся с подоконника вниз, благо решеншари предупредительно ухватил его за руки. — Ты до инфаркта меня доведёшь! Выскакиваешь как чёрт из табакерки и хрипишь над самым ухом! Певец и впрямь хватался за сердце, но раскаяния в чёрных глазах не наблюдал, только нетерпение. Коллекционер упёрся руками по обе стороны от бёдер Соловья и навис сверху. Арно сжался, всем существом ощущая себя маленькой птичкой под тенью стервятника. Да его и впрямь растерзают. Вот прям сейчас. Окно позади захлопнулось, а плотное стекло затенило чернотой, отчего в комнате тут же воцарился полумрак. — Ты доволен? Они вместе. И ты обещал. — Я помню и я не отказываюсь. Но Исфэ ещё не дома… — Уговор был другого толка! Хватит водить меня за нос! — Но я не вожу! Я искренен! Но Исфару действительно нет, а мне важно, чтобы они были счастливы. Все вместе, понимаешь? — А я в твой план всеобщего счастья никак не вхожу? Может, хотя бы в графу «обещал — сделаю»? — Я обещал и сделаю, но они моя семья. — Да я понял, чёрт тебя дери, что ты используешь любой предлог, чтобы… Арно, переломив себя, положил руки на плечи ивенэши, а после запустил пальцы в тяжёлые смоляные пряди. Ещё немного приподнял руки, кончиками пальцев касаясь нижней челюсти Кристо, а после очерчивая тонкую линию губ. Соловей чуть прогнулся в пояснице и при этом распрямил плечи, почти касаясь грудью груди решеншари, и мягко пригубил чужие губы. Коллекционер жёстко зафиксировал Соловья за талию. Певец пискнул бы, но рот был занят, лёгкие тоже, пришлось терпеть и отвечать на поцелуй. Кристоф целовал собственнически и жёстко, а кроме того, бесстыдно распускал пояс у певца на талии. Как только последний узел ослаб, пояс соскользнул на пол, гулко ударившись о его поверхность: Арно украсил его подаренной костяной флейтой, не придумав ей другого применения. Решеншари отвлёкся, а Соловей тут же ударил кулаками ему в грудь, когда пальцы, украшенные когтями, попытались стянуть цветастую накидку. — Нет. Не сейчас и не теперь, я же гово… — Я устал ждать! Устал, Арно! И я сколько угодно могу быть нечеловеком, но у меня остались чувства, желания и потребности, и ты… — Я исполню всё, что обещал. Добровольно, с полной отдачей. Но подожди всего немного. Если тебе так невтерпёж, то тогда конечно, я не смею тебя сдерживать. Соловей сам дёрнул свою накидку, и та соскользнула с плеч. Кристоф коснулся обнажённой кожи осторожно. Когти на её фоне казались особенно страшными. Одно неаккуратное движение — и можно пропороть Соловью живот. Нет. Он подождёт, пока тот сдержит слово. Иначе всё плохо закончится, а решеншари этого совсем не хочет, иначе какой был смысл ждать все эти годы?.. — Ладно, чёрт с тобой. Но это… — Да, это нечестно и я компенсирую твоё ожидание. Коллекционер поджал губы и истаял в тенях. Арно устало вздохнул и потёр лицо. Светлые духи, с кем приходится бороться, а ведь он совсем не Мастер Смерти… Пояс занял своё место на талии, а костяное украшение из флейты скрылось в складках шёлка.***
Два дня спустя памятного разговора «о встрече двух наложников» Исфару полулежал на своей кровати и неосознанно поглаживал руку Эшфана, которой тот обнимал «своего Форро». Банкир только что не мурлыкал, шеншаре же слушал, полуприкрыв глаза. — Он красивый, очень, но и вполовину не такой умелый, как ты. Тебе не о чём беспокоиться, моя радость. Он — временное увлечение, пока не надоест. Ты его увидишь сегодня в купальнях. Исфару приподнял уголки губ, обозначая улыбку. О, банкир даже не представляет, насколько временно его «временное» увлечение. Шеншаре внутренне напрягся и позвал решеншари. Тот не явился, но тени по углам сгустились заметно для одного Исфару, являя присутствие Коллекционера. Если новый наложник и впрямь явится, Кристоф будет как никогда кстати. В купальню молодой мужчина зашёл натянутым как струна. Но новых лиц не заметил, потому занял своё обычное место и стал ждать. Ашу в купальни зашёл сам, даже без сопровождения в виде охраны. А ведь такого мальчика могли разорвать от ревности. Тело белое, точёное, не старше восемнадцати, а по виду шестнадцатилетнее. Волосы — чистейшая медь, а глаза — голубые топазы. По телу россыпи веснушек. Когда мальчик повернулся спиной, а полотенце чуть соскользнуло с тощих ягодиц, стало видно, что они тоже в веснушках. Полные губки, тонкие пальчики, наверняка аккуратные и небольшие половые органы. Конфетка с виду, главное — не смотреть внутрь. Исфару скользнул к бортику. Мальчик как раз шёл между купален, и любопытство нового фаворита хозяина было объяснимо. Необъяснимо было то, что рыжее солнышко полетело в воду, а та брызнула во все стороны чернотой. Шеншаре стянул свою жертву в воду не мудрствуя и тут же поплатился распоротым плечом. Коготки и зубки у сладкого мальчика были вовсе не человеческие. По сторонам слышались крики и брань, к двум дерущимся наложникам пытались пробраться, но чернота в воде и около неё оборачивалась пиками и иглами. Исфару кожей ощущал Коллекционера, но пробраться в защищённое помещение тот не мог, только манипулировать малой толикой своей силы. Шеншаре же было не до рассуждений. Бороться с бетласом оказалось куда сложнее, чем он рассчитывал, — видимо, в этот раз его собирали куда качественнее и телесная оболочка вышла не такой уж и хрупкой. — Отступи, исирсэ. Тебе не совладать со мной, а твой аттар слабее моего. Исфару лишь хмыкнул, смыкая руки на чужом горле. — Ошибаешься, кукла. Бетлас сопротивлялся. Как мог, вот только ему мешало отсутствие инстинкта самосохранения. Живое существо пыталось бы освободить шею, а не порвать когтями противника. Шейные позвонки хрустнули под пальцами — Исфару очень чётко почувствовал, как чужая шея искривляется в его руках, а враждебная иномирная суть «вытекает» из тела, которое должна была хранить в целости, чтобы в нём задержаться. Злющий ивенэши, похожий на чёрную тень и овал сплошь из иголок, разом обдал руки холодом, а лицо смрадом. — Аттар всё равно прикончит твоего хозяина. Прикончит и распнёт на иголках, как бабочку! А потом выжрет ему сердце и силы! — Ещё кто кого прикончит. Катись в свой мир, выкидыш ёжика. Бетлас взревел, а красивое тело словно разорвало изнутри. Исфару отвернулся и прикрыл лицо руками, но его всё равно окатило застаревшей кровью, кусочками плоти и внутренностей. — Духи, какая гадость… Шеншаре брезгливо снял с себя двумя пальцами чужую кожу. Подумал, оглядел купальню и выловил из тёмной воды аккуратный мизинец. Мастеру ещё нужно поработать с этим шедевром. Исфару вылез из воды и, даже не став отмываться и отряхиваться, пошёл к выходу мимо сгустков тьмы, затянувших большую часть пространства. — Уходи чёрными ходами. Я задержу их насколько смогу, к тому же какое-то время все в этом доме будут заняты чем угодно, только не тобой. Шеншаре, склонив голову, наблюдал за ивенэши, сосредоточенно расчленявшим кого-то их охранников и живописно раскладывавшим его тело по всей купальне. Все зубы трупам Кристоф уже вырвал. — Я думал, ты не пройдёшь. Решеншари только хмыкнул косо и неприятно, больше, чем когда-либо, походя на стервятника. — Я вхожу в дом к Ренару, хотя его защита совершенна. Ты правда думаешь, что есть то, что может меня сдержать? А ты голяком будешь добираться до дома? Исфару лениво себя оглядел. — Это надо бы отмыть, но тут всё в крови и времени у меня не то чтобы много. А нагота — это не то, что меня смущает. Тем более что меня не увидят, пока я того не захочу. — Так-то оно так, но мне кажется, внизу тебя будет ждать братец. Молодой мужчина вздохнул и неохотно влез в чьи-то серые шаровары без разрезов и тёмную рубаху. Ткань тут же пропиталась кровью, лимфой и смрадом разложения. В дверь купальни стали ломиться. Кристоф вытянулся и, словно охотничья собака, взял стойку. — Уходи, у них с собой много всякого и не только для меня. Всё больше для живых, делать дыры в их нежной шкурке. Исфару и не подумал спорить, одним слитным движением выскочив в окно. Эшфан был в чём-то старомоден, и дом у него был таким же. Множество карнизов, арок и внешних элементов декора, за которые гибкому у цепкому, как лоза, Исфару ничего не стоило ухватиться. Он повис с наружной стороны стены, держась руками за какую-то архитектурную «красивость», и прикидывал, как бы прыгнуть, чтобы скатиться по отвесу и не расшибить себе ничего в блин. Позади из оконного проёма гремели выстрелы, слышались стоны и грязная ругань. Чёрный осадок повсеместно таял, так что можно было предположить, что Кристоф давно и благополучно истаял в тенях. — Исфэ! Шеншаре посмотрел вниз, чуть левее того места, куда наметил падение, и довольно улыбнулся. Кадэ всё же чудо, чувствует его как себя, чуть ли не мысли читает, но главное — он на скарте. Каденция внизу завершал вираж. Скарт пружинил и утробно гудел, скапливая заряд для антиграва и накапливая энергию. Резко направив машину влобовую к стене, шеншаре почти в последний миг дёрнул на себя руль, пустив скарт параллельно стене дома. Ренар бы уши оборвал за такие виражи и наверняка бы выпорол, но шеншаре очень хотел забрать брата, повисшего на стене дополнительным элементом декора, а прототип былых мотоциклов без импульса не мог бы взять достаточную высоту. Антиграв у него всё же слабее, чем у каров, хотя скорость по земле и ровной поверхности на порядок больше. Исфару отпустил карниз, камнем ухнув вниз ровнёхонько позади брата, когда тот делал очередной самоубийственный кульбит на скарте параллельно стене и перпендикулярно земле. Скарт с двумя пассажирами носом ухнул вниз по отвесной. Исфару только переливчато рассмеялся, обнимая брата и всем телом чувствуя вибрацию, притяжение земли, сопротивление воздуха и бешеный азарт. Старший из близнецов ударил по тормозам, у земли выровнялся и позволил машине рвануть по прямой, оставляя позади только росчерки фар. Ренар определённо надерёт им уши, если только узнает, как он забирал брата. Исфэ доверительно прильнул грудью к чужой спине, обнимая близнеца за талию. — Как ты узнал, что я буду драться? — Не знаю, почувствовал вот и всё. Кристоф заглянул, когда я уже выкатывал скарт из гаража. — А как определил окно, из которого буду прыгать? Младший из братьев с удовольствием потёрся лбом о затылок Каденции. Всё равно им обоим мыться, так что можно обнимать и касаться, не стесняясь и не думая о том, чтобы не запачкать. Он здорово соскучился по брату и теперь не мог его выпустить. — А я не знал, просто нарезал круги, а потом и искать не пришлось, когда стёкла брызнули во все стороны. — И многие нас засекли? — А какая, к чёрту, разница? Ты правда думаешь, что после появления в доме главного банкира ивенэши кто-то вспомнит, что рядом ошивались мы? А если и так, я посмотрю, что они нам сделают. — Это можно трактовать как нападение со стороны Ренара. — Пусть трактуют. Сразу, как это случится, я затолкаю их поганые языки подальше в глотки, и вот тогда пусть говорят что угодно!***
Исфару прошёлся губкой по плечам близнеца. Мыться и целоваться разом было затруднительно, но братья успешно справлялись в четыре руки, соскребая с себя пыль, кровь и пот. Каденция иногда потирал саднившее плечо, хотя царапина была у Исфару. — Надо обработать… — Глупости, это царапина и к тому же обеззараженная. Младший из братьев неожиданно опустил руки с плеч близнеца ему на грудь и игриво побарабанил пальцами. — Ну как, Ренэ оценил эту красоту? Каденция разом вспыхнул и при этом смешался. — Я не спрашивал. — Разумно, вам не до разговоров было. — Извини… — О, духи, за что? За то, что ты наконец дорвался до человека, которого любишь? Неординарного во всех отношениях человека, надо заметить. Да я только за. И, вообще, нужно было куда раньше всё это провернуть. — Я вам сильно помешаю? Ренар стоял у самой двери, готовый как с позором удалиться, так и приблизиться к бассейну. Исфару тут же сделал приглашающий жест. — Конечно. Можно сказать, ты нам тут как раз и нужен больше всех. Можно же на «ты»? Это уже как-то непроизвольно выходит. — Нужно было ещё несколько лет назад, у нас не такая уж серьёзная разница в возрасте. — Десяток лет наберётся, а это всё же сдерживает. Маг сел на бортик. Босые стопы контрастировали с глухой одеждой от горла до щиколоток, да ещё и накидка позади разлилась чёрным озером с яркими жёлтыми всполохами. Бабочка на спине беспокойно ёрзала, и отчаянно покалывало оба крыла. — Позволишь? Мастер Смерти коснулся лица своей правой тени и, подцепив пальцами, стал сдирать последний кусочек маскирующей массы. Исфэ морщился, но терпел. Глаза у него были такие же зелёные, как у брата, подбородок такой же острый, а нос прямой, но всё же они были невозможно разные. — Я «сувенир» с собой захватил, но его можно и позже рассмотреть. Этот одарённый чужак больше никаких гадостей не делал? — Нет, но сильно сомневаюсь, что он ограничится бетласом. Надо подумать, как бы оградиться от дальнейшей экспансии. — Ну, хотя бы по части счетов тебя не прижмут, — Исфэ хмыкнул жёстко и вместе с тем благодушно, не препятствуя пальцам мага, поглаживающим его по скулам. — Их я основательно подчистил. И раз ближайшие пятнадцать минут нам не угрожает ничего равносильно катастрофе, скинь ты эту несчастную накидку и иди к нам. Я хоть посмотрю, на что позарился мой брат. — Исфэ! Каденция был возмущен, но Исфару и Ренар только фыркнули. Маг безропотно стянул одежду и одним слитным движением погрузился в воду по грудь. Исфэ тут же оказался неприлично близко и провёл рукой по груди мага, словно оценивая предложенный товар. — И как? Ренар ёрничал вполовину иронично, вполовину смущённо. Исфару был совсем не то, что Каденция. Там, где у одного играло чувство, у другого был голый рационализм. — Вполне себе. — Это комплимент? — Это одобрение его вкуса. А теперь самый неприятный аспект: я не собираюсь вам мешать. — А просто быть с нами ты не можешь? Хладнокровный и непоколебимый Исфэ дрогнул и убрал руку. — Если я не помешаю. Я физически не впишусь в ваш союз. Мне мужчины нравятся, но я не могу быть снизу. Не получаю никакого удовольствия. — И это всё? — Ренар вопросительно приподнял бровь и пока ещё целомудренно приобнял младшего из братьев за талию. Тот не противился. — Тебя никто и не заставляет быть снизу, потому как мне совершенно всё равно. Исфару недоверчиво нахмурился. — Сомневаешься, что я тебе дамся? — Вообще-то да. Я вполовину тоньше… — Не вполовину. И мне действительно всё равно. Всё ещё хмурясь, Исфару неуверенно коснулся чужих губ. Потом попробовал углубить поцелуй. Ничего страшного не случилось, отчего шеншаре нахмурился ещё больше. Ренар чуть поджал губы. — Так противно? — Наоборот. И это странно. Мастер Смерти вообще перестал что-либо понимать. Каденция же, фыркнув, подплыл ближе и одной рукой обнял брата, а другой мага. Оба не возражали, приобняли в ответ и обратились к нему за разъяснением. — Исфэ не выносит чужих касаний, — с готовностью пояснил шеншаре магу. — Но, насколько я могу судить, к тебе это никак не относится. — А тебе не неприятно, когда мы целуемся? Близнецы переливчато хохотнули. — Ты хотел спросить — ревную ли? Нет. Как можно ревновать свою половину? Это как минимум нелогично. — А к вопросу о «не мешаю». Я-то вам двоим не мешаю разве? — А вот нам двоим ты-то позарез и нужен, — Исфару тяжело вздохнул и наконец перестал хмуриться. — Не знаю, что вы с Арно напридумывали, но мы не спим друг с другом. По крайней мере, полноценно, а взаимоудовлетворение руками я за полноценный секс не считаю. Так что теперь весь вопрос в том, насколько мы тебя совратим. — Вы меня? Исфэ, ты только что утверждал, что я старше и всё в таком духе. — Но мы-то опытнее. — Да, вот только опыта любви у вас нет. Только удовлетворения. — А у тебя, можно подумать, есть. Каденция ущипнул обоих спорщиков и, пока те не наговорили друг другу неприятных вещей, заткнул мага поцелуем, а Исфару просто обнял ещё сильнее, так что у него затрещали рёбра. А потом они как-то мягко стекли на большую глубину и все препирательства вовсе закончились…***
Шеншаре и Мастер Смерти проснулись в одной кровати, но очень резко и неприятно — от отчаянно-нечеловеческого воя. Братья не сговариваясь отпихнули мага себе за спины, хотя это было забавно с учётом комплекции всех троих и контраста изящных близнецов и вполне себе крепкого мага. — Откуда это? Исфару вертел головой и не мог определить источник, а Ренар уже набросил накидку на плечи и двинулся к двери. — Это где-то рядом с комнатой Арно. В коридорах вой усилился и стало видно, что в углах клубится тьма. Не слушая близнецов, Мастер Смерти рванулся в комнату Соловья впереди всех. …от комнаты мало что осталось. Мебель частично обугленная, частично разбитая и перевёрнутая была вперемешку с обрывками ткани и осколками стекла. Воздух был напоён смрадом разложения и тленом, а в качестве завещающей черты мечущийся и завывающий Коллекционер. За решеншари следом металась чернота, тени лезли к нему из щелей, а ивенэши не переставая что-то выл, а вернее, пел на высокой и неприятной ноте. — Кристоф! Кристо, да остановись же! Ренар ухватил Коллекционера за плечи и тут же поплатился располосованной щекой. Тёмная кровь обильно полилась на накидку и на пол, но Мастер Смерти не выпускал ивенэши и несильно его тряс. — Кристоф, прекрати. Ты не можешь никого призвать. Осатаневший решеншари словно услышал. Он замолчал, долго не моргая смотрел на окровавленную щёку мага, а потом из него словно кости вынули. Он как-то резко весь сгорбился и согнулся. Голова склонилась так низко, что, когда шевельнулись бескровные губы, никто не услышал ни звука. — Что? Кристо, я… — Они его забрали… Забрали прямо у меня из-под носа. Коллекционер вскинулся. Его белое лицо исказила гримаса ярости и презрения. — Этот червяк, возомнивший себя аттаром, вызвал швенкри! Чёртовы Праведники утянули его теневыми путями! Убью! Всех троих, а эту суку мага выжру! Я посмотрю, насколько он силён, когда у него кишки горлом полезут! Братья переглянулись, а потом обошли комнату, разбирая вещи и разгоняя мрак. Арно нигде не было.***
Соловей открыл глаза и сжался ещё сильнее. Ему и так было холодно в тонких шёлковых одеждах в промозглом каменном мешке, но совсем рядом стоял ивенэши, и от того было во сто крат хуже. — О, очнулся-таки. Певца не щадя ударили ногой в живот. Когда боль чуть стихла, он слегка повернул голову, чтобы разглядеть холёное лицо в обрамлении белых волос. Другой Мастер Смерти. Арно попытался что-то сказать и тут же получил удар в лицо от стоящего рядом с мужчиной ивенэши. — Молчи, падаль. Ты пока жив только для того, чтобы твой дорогой любовник не сорвался с крючка. За тобой мёртвым он не придёт, а за живым — может быть. Мастер ухватил певца за волосы на затылке и вздёрнул вверх. Арно, который совсем отвык от побоев и боли в доме Ренара, чуть не терял сознание. Но он не сводил замутнённых слезами глаз с чужого лица. Красивого, но мерзкого куда более, чем лик любого самого непрезентабельного ивенэши. — Какая часть тела тебе менее дорога? Может, отрезать тебе пальцы? Символично, ведь ваши чёртовы шеншаре как раз так и испортили моего лемента. А может, что понежнее? Без кости… После стольких лет в борделях боль и тиски чужих рук на гениталиях Арно воспринимал как явление вполне обыденное. Правда, менее унизительным и болезненным оно от того не становилось. — Ножницы. Слово было брошено просто и обыденно, но Соловей почувствовал в нём угрозы больше, чем в чём-либо другом. Он рванулся, лягнул и даже попал, а потом его накрыла багряная пелена боли, за которой он уже ничего не видел и не ощущал. В том числе и то, как сорвал голос.***
Исшенгури, Вестник, явился той же ночью. Ренар сам пустил ивенэши в свой кабинет, когда тот постучался в купол. Низенькое существо не стушевалось под прицелом четырёх пар глаз, хотя Кристоф глазами его фактически размазал по полу. Мастер Смерти отложил мизинец, который довольно долго рассматривал. Трофей Исфару был очень полезен. Он в полной мере показал уровень другого Мастера и его потенциал. — Аттар, мой хозяин велел передать тебе посылку и сообщение, — Вестник поклонился, словно герольд перед королём, и продолжил: — Он говорит, что завтра, в час Прощания, на месте старого храма он ждёт тебя. Одного. После того, как твоя голова отделится от тела, он позволит твоему любовнику уйти. — Это всё? — Да, аттар. Посылка докажет тебе, что наш заложник жив и что тебе надо спешить и не совершать глупостей. Исшенгури положил свёрток на край стола и истаял. Ренар взял «посылку», обмотанную льняной тканью. Та сразу же засочилась чем-то красным и густым. …на ткани лежали золотые пряди, чуть обагрённые кровью. Сверху на них лежал кусочек мяса, при рассмотрении оказавшийся языком, вырезанным под корень.