***
Весь день я провела словно в тумане. Я не могла достучаться до Пьетро, не могла поймать его, и он вплоть до самого вечера не приходил домой. Мне пришлось убивать время сплошными домашними заданиями и докладами, но сколько бы книг я ни перебирала в библиотеке ни одна не отвлекла меня от мыслей о том, что наши отношения с Пьетро рассыпались в прах. У ворот меня снова встречал Вижн. Как только он увидел мой разгневанный взгляд, то тут же с улыбкой на лице выбросил сигарету. — Как прошёл день? — поинтересовался он. — Отвратительно. — И в чем причина? «Если уходить в корни конфликта, то в тебе.» — Поссорились с Пьетро, — выдохнула я и тут же почувствовала, каким облегчением будет выговориться. Опережая его вопрос, я добавила: — Мы, кажется, расстались. И сама не заметила, как эта фраза резанула по сердцу. — Все влюблённые склонны драматизировать, — ответил он. — Уверен, что вы ещё помиритесь. Вижну всегда все казалось легко. Либо он создавал видимость оптимистичного настроения. Но я, я-то в глубине души знала, что все не сложится так легко, как мы бы все втроём хотела. Конфликт с Пьетро предвещал быть одним из самых масштабных. — Я могу поговорить с ним, если хочешь, — предложил Вижн. «О нет, — про себя заявила я. — Вот тебя ему ещё для полного счастья не хватает.» — Спасибо. Мы попробуем разобраться сами. — В чем заключалась причина ссоры? Я пожала плечами. — Не могу разобраться со своими чувствами. Раню его. И самой себе причиняю боль. У нас все зашло в тупик. Он не был дома целую ночь и сейчас ушёл из университета. Хоть бы не вляпался в приключения… — А он может? — Постоянно дерётся с кем-нибудь, — хмыкнула я. — Выясняет отношения. Да, это он любил. Помню, как однажды, после того случая с Земо, он решил встретиться с ним и, как он сам сказал, «разобраться по-мужски». Земо поначалу согласился, но потом струсил, и мы, прождав его час возле какого-то заброшенного дома, ушли. Я тогда рьяно не пускала Пьетро на эту встречу: он мог натворить таких дел, что родители бы краснели со стыда, а я осталась бы виноватой. Вспоминая эти мгновения, я понимала, как мне всё-таки тяжело отпускать Пьетро. Мы шли по многолюдной улице в молчании, мимо кафе, из которых играла весёлая музыка, гуляли по парку, проходили станции метро, жилые дома, офисы, магазины, встречали группы туристов и гостей города. — Как дела в университете? — С учебной все в порядке, как всегда. Сегодня узнала, что пропал друг одного студента, его кажется зовут Джеймс Барнс. Военный. Служит в 107 пехотном. В увольнении сейчас. Не отвечает на звонки, дома его нет, в части полагают, что он здесь, в Портленде. Я и сама не понимала, почему рассказывала все известные мне факты о пропавшем незнакомце. Однако слова лились потоком. Я словно хотела отвлечься от мыслей о Пьетро. Я ожидала от Вижна лишь легкое сопереживание, однако он выдал что-то совершенно внезапное: — 107 пехотный? Барнс? — я кивнула. — Я знаю его. Мы служили вместе. Охранная миссия на побережье Эгейского моря. Он тогда прикрыл меня от пули. С тех пор — тяжелое ранение в плечо. Говорят, теперь у него протез вместо руки. Я снова потеряла дар речи. — Возможно, ты знаешь, где он находится? Но Вижн покачал головой. — В последний раз мы встречались лет пять назад. Однако знаешь, что самое странное? Мне почему-то кажется, что он где-то рядом. Что он пропал не просто так. — Рядом? — удивилась я. — Ну да. Совсем близко. На уровне глаз. Только что-то мешает его видеть. В его словах присутствовало что-то мистическое. Не будь это Вижн, я бы никогда им не поверила. Но это был он, никогда не разбрасывавшийся словами, никогда не лгавший мне… Кроме того случая, когда он неожиданно сбежал. Мы дошли до дома ближе к семи вечера, пройдя пешком через весь город. Не переставали удивляться преображению города, вспоминали, как временами выбирались на прогулки десяток лет назад. Стояли возле порта и дышали морским воздухом. Это был пасмурный вечер, лишь ветер поднимал листву деревьев, а волны мерно сменялись вместе с его дыханием. Кажется, начинался дождь. Капля за каплей он обрушился на Портленд и превратился в самую настоящую бурю. Мы успели добраться до дома. Только не обнаружили там Пьетро. Он пропадал где-то во время грозы. И целую ночь мне пришлось провести без него: он так и не осчастливил меня своим возвращением. Я ещё долго смотрела на звёзды, а когда решила всё-таки отправиться спать, увидела в соседнем окне сочувствующее выражение лица Вижна.***
Пьетро не появился и утром. Из-за редких, но серьёзных конфликтов с родителями он, бывало, уходил из дома и прятался бог знает где, однако ему хватало лишь одной ночи, чтобы прийти в себя и успокоиться. Сейчас же я не на шутку была взволнована. О господи, ведь это все только из-за меня! Сегодня был выходной, времени в запасе — предостаточно, я находила даже какой-то резон в том, чтобы отправиться на его поиски по Портленду. Я представляла себя Стивом Роджерсом, который расклеивал объявления, чтобы отыскать своего друга. Поэтому я, даже не позавтракав, выскочила из дома. У нас с Пьетро было пару местечек, в которых мы часто проводили время: парки, отдаленные тихие районы, библиотеки. Сомневаюсь, чтобы он коротал в них ночи. Я боялась, действительно страшилась допустить мысль о том, что он мог вкалывать себе наркотики в каком-нибудь грязном квартале, кишащем больными и нищими. Я заглядывала в бары и кафе, справлялась о Пьетро в магазинах, у уличных торговцев и даже заходила в ближайший полицейский участок, где наткнулась на объявление о пропаже сержанта Барнса. Но никто не слышал упоминаний о нем. Я бродила по улицам, на которых каждый прохожий внешностью напоминал мне Пьетро: те же кудри, тот же нос, рост, похожая одежда. Удивительно, ведь раньше я считала его уникальным. Я потратила около нескольких часов в поисках брата, и с каждой минутой мое волнение нарастало. Затем оно переросло вдобавок и в чувство голода. Я еле заставила себя остановиться в крохотной кофейне, мимо которой проходила в тот момент, чтобы закинуть в себя хотя бы эклер — я не ела со вчерашнего вечера. Сладости бы пробудили во мне аппетит. Звон колокольчиков оповестил о моем прибытии, и немногочисленные посетители обернулись на вход. Остались лишь двое, прятавшихся в углу. Какие-нибудь тайные любовники, отмахнулась я и опустилась на стул возле аккуратного столика. Идти домой мне не хотелось. Там все напоминало о Пьетро. И пока я наслаждалась крепким кофе и пирожным, мне посчастливилось стать свидетелем разговора тех двух посетителей, прятавшихся в углу. Однако как только я распознала их голоса, я ужаснулась: они были мне более чем знакомы. — Но что мне делать? — спрашивал первый. В его тоне читалась тревога. — Мы не можем по-другому решить эту проблему. Это огромный риск, Питер. И для твоей учебы, и для моей карьеры, и для репутации университета. — Но ведь это нормально! Законно! — возмущался первый. Его собеседник опечаленно покачал головой. — Не все в мире доброжелатели, — он ласково накрыл руку Питера своей. — Тебя будут окружать ещё сотни завистников. Они вряд ли поддержат любое твоё решение. Любое наше решение. Сейчас довольно тяжёлые времена. Для таких, как мы. — Чертов мир, — прошептал Питер и хлопнул рукой по столу. Так громко что посетители невольно обернулись. — Разве вы не можете ничего поделать, мистер Старк?! Ведь вы… вы всегда все решаете. Ведь это же вы, — казалось, он был в отчаянии. — Единственный вариант — скрываться. Скрываться. Как часто мы слышим об истинной любви, которой не позволено выползти наружу, о которой нельзя прокричать с крыш, о которой написано столько книг и баллад! Люди вынуждены скрывать свои чувства, словно преступления. И с каких пор любовь стала грехом?.. Скрываться стало эквивалентом штампа или приговора. А я чувствовала себя соучастником этого преступления. — Но… вы же не знаете, как отреагирует мир. — Поверь мне, Питер. Я повидал многое. Публика всегда реагирует одинаково. — Так разве вам не плевать на неё? Мистер Старк замолчал. Я бы тоже не знала, что ответить. — В прессу тут же просочатся все грязные слухи о моем прошлом. Они тут же оклеймят тебя личным мальчиком-однодневкой мистера Старка, они не дадут тебе прохода и нормальной работы. — Так какого черта мне должно это помешать, если мы будем вместе?! Разве мы не можем быть счастливы? — Как бы я хотел этого… Но связь между знаменитым врачом и молодым лаборантом, которому едва исполнилось девятнадцать… Ох, Питер. Они сидели друг напротив друга, а я пыталась быть такой же незаметной для них, какими хотели быть они для всего мира. — Но разве мы не можем воспользоваться этой самой прессой? Я имею в виду, это неплохая реклама для вас. Мы можем притвориться обычными деловыми партнёрами, а я — вашим стажёром. Тем более, ведь я уже работал у вас! Я не думаю, что они тут же отнесутся агрессивно. — Даже если не отнесутся… я не могу подвергать тебя опасности. Я ответственен за тебя, теперь только я. Я сидела в состоянии шока и не могла сделать глотка. Так вот почему в какой бы аудитории мы ни оказались с мистером Старком, Питер был рядом! Вот почему Старк в последнее время отстранился от своего окружения и вел себя немного грубо и резко! Он любил, и любил студента! Лаборанта! Осознание этой мысли ненадолго отвлекло меня от мыслей о Пьетро. Я покинула кафе, ощущая на себе тяжесть их общей тайны. День выдался тяжёлым, и оказывается — не для меня одной.***
И хоть я понимала, что это далеко не мое дело, мне до ужаса было интересно, что же их связало. Общее место работы? Самый возможный вариант. Я могла предположить, что они познакомились задолго до поступления Питера в университет. Детектив во мне не дремал: Паркер обучался на факультете биохимической инженерии, что тесно связано с медициной, а Старк, хоть и психолог, но все равно врач. Так могло ли это поспособствовать установлению связи между ними? Почему нет? Мне было ужасно стыдно обдумывать чужую личную жизнь, но в моей голове тут же возникла мысль: что, если Питер учится в нашем университете не просто так? Как там сказал Старк: я несу за тебя ответственность, только я? Он хочет держать Питера под своим крылом, как едва вылупившегося птенца. Я всегда осуждала людей, что любили копаться в чужих отношениях, и сама перед глазами держу образ того, как юный, неопытный Питер дрожит от каждого прикосновения Старка, а тот, дабы не причинять ему боли, нежно проводит губами по его пальцам, попутно переходя к тонкому изящному подбородку, держит его голову своими руками и шепчет, как не хочет потерять своё сокровище. О, я стала свидетелем запретной любви, которую общество будет осуждать всегда, какой бы век на дворе ни стоял и как бы солнце не пекло над нашими головами. Они пытались найти выход, они хотели решить, каким образом им остаться вместе, и клеймо «скрываться» отпечаталось на их сердцах. Бедный Питер! Ведь ему было только девятнадцать! Старк мог быть его первой любовью — конечно, он будет бороться до конца. Конечно, он пойдёт за ним хоть на край земли, он последует за ним в любую опасность, так же, как я готова последовать за Вижном… Я шла по пустым переулкам, надеясь в один миг наткнуться на Пьетро, и не заметила, как уже дошла до дома. Я остановилась у калитки, ведущей во двор, и увидела остававшуюся запертой входную дверь. Фрамугу я открыла на небольшое проветривание: проникавший внутрь ветер колыхал занавески. С горечью я приняла факт, что Пьетро так и не появился. Сердце больно кольнуло. Рядом, на соседней территории, я краем глаза заметила Вижна, наслаждавшегося свежим воздухом на веранде. Он тоже смог разглядеть меня. Мы помахали руками друг другу, и я постаралась выдавить хоть крохотную улыбку. — Не видел тебя утром, — крикнул он. — Пьетро пропал. Я искала его. Ужаснувшись я приняла во внимание возможность того, что Пьетро уехал в другой город. Что, если так? Взял карманные деньги, купил билет на автовокзале и сбежал в какую-нибудь деревню. Ведь если судить по его логике, то здесь его практически ничего не держала. А все это по моей вине… — Это из-за вчерашней ссоры? — поинтересовался Вижн; казалось, ни тени волнения в его голосе даже не предполагалось быть. Я кивнула. — Не думаю, что с ним случилось что-то страшное. — Чувствуешь его? — в отчаянии простонала я с ноткой насмешки. — Как и Барнса? Он в испуге посмотрел на меня. — Да. В следующее мгновение произошло кое-что непредвиденное. «Да» было последним вздохом Вижна, прямо перед тем, как он, схватившись за сердце, упал на деревянную поверхность веранды. Я тут же сорвалась с места и перепрыгнула через железную калитку. В два счета я оказалась на верхней ступени, на крыльце, падая на колени. — Вижн, что с тобой?! — вскрикнула я. Он держал глаза открытыми и смотрел наверх, в потолок веранды. Его лицо стало бледнее обычного, руки так и застыли в одном положении. Я принялась аккуратно трясти его, заставить очнуться. На худой конец, я могла бы позвать миссис Смит, но в те секунды на меня накатила такая волна паники, что с цунами уже сравнить было невозможно. Я не хотела принимать одну единственную мысль, но именно она въелась мне в мозг: он умер. Только что. Почти на твоих руках. Я продолжала звать его по имени, я проверяла его дыхание и пульс, которые с каждой секундой становились все меньше и меньше, я снова и снова звала миссис Смит. Должны были быть в доме какие-то лекарства?! Я подёргала ручку двери. И когда та успела захлопнуться? Черт возьми! Мы должны были отправиться в больницу! Вижн! Вижн. Вижн… Мы должны были… Я должна была спасти его. Все происходило в доли секунды. Мне же это время казалось вечностью. Я в отчаянии положила руку ему на грудь. И вздрогнула. От сердца исходило непонятное тепло. Вся его кожа была холодной, и только этот участок тела согревал мою ладонь. Я утёрла навернувшиеся на глаза слезы. Незаметной молнией Промелькнула искра надежды. Он жив? Есть вероятность. Значит, все не так плохо… Когда я подумала об этом, я увидела яркий белый свет, сочащийся из-под моих пальцев. Я одернула руку. Этот свет исходил… из Вижна?.. Следующее мое движение — и я расстегнула его рубашку. При любых других обстоятельствах я бы абсолютно точно не пренебрегла возможностью полюбоваться на эту мощную грудь. Я никогда за всю свою жизнь не видела его тела — всегда он представал передо мной исключительно в одежде. Но вместо мощной груди мне пришлось увидеть яркие лучи света и их источник, находящийся, по видимому, в самом сердце Вижна. Я прикрылась глаза руками: свет ослеплял меня. В ту же секунду все поверглось во мрак.