***
— Стив? — послышался родной голос матери. — Это, кажется, тебе… Ох, как ему не нравился этот напряженный тон. Он уже несколько месяцев ждал весточки, хоть самой маленькой, но весточки от Баки, но заветное письмо с фронта так и не приходило. В последнем послании Барнс сообщал, что их полк перемещается на опасную миссию в Ирак, и эта помятая бумага до сих пор хранилась на его столе под стеклом рядом с другими самыми важными документами. Лежала она в центре, давно пожелтевшая и измятая; на этом листке осталась грязь, крошки земли и какие-то коричневые пятна, но все равно! — все равно она пахла Баки, запахом его тела, таким знакомым, отдавал этот клочок бумаги. И теперь — ещё одно, долгожданное! Стив подорвался с места и взял конверт из рук матери. Он ожидал снова любоваться знакомым почерком Баки, однако увидел он далеко не его. С тяжелым вздохом он аккуратно вскрыл послание, со страхом предвкушая его содержание. Внутри лежал ровный, сложенный вдвое лист, и Стив, пройдясь по нему глазами, тут же рухнул на диван, не в силах оторвать взгляда. Он открыл рот, чтобы, вероятно, что-то сказать, но все, что у него получилось, лишь тихий стон — и на глаза навернулись слезы. — Что случилось, Стив? — спросила мама, подсаживаясь рядом с ним, и он протянул ей листок. Листок, сообщавший о смерти Джеймса Бьюкенена Барнса.***
Очнулся он при бледном свете ламп, озаряющих небольшой медицинский кабинет. Квадратное помещение, размером не более пяти метров в квадрате, все в серах тонах: мрачные давящие стены, слишком низкий потолок, металлические стеллажи с многочисленными склянками, шприцами, медикаментами. В углу стоял невысокий мужчина, который был занят какими-то химическими разработками. Он тихо напевал себе под нос какую-то мелодию и рассчитывал дозы лекарства для шприца. О господи… Мужчина повернулся в профиль, и я, даже спустя несколько лет, узнала его круглый нос, мягкий подбородок, каштановые кудри, вылезавшие из-под шапочки. Брюс Беннер. Я ахнула. Брюс тем не менее вёл себя непринужденно, как будто проделывал процедуры каждый день и они стали его будничной рутиной. Резкий глоток воздуха пробудил Баки и вызвал в нем кашель. Барнс еле-еле мог дышать. — Тихо, тихо, спокойно, — тут же замешкался Брюс и с нужными ему лекарствами подбежал к своему «пациенту». — Я уже здесь, все хорошо. Он подал Барнса стакану воды, и тот жадно выпил ее до дна. Кашель немного усмирили. — Где… где я… — прошептал он, оглядывая узкий кабинет. — Точно не на войне, сержант, — улыбнулся Брюс и приготовив нужные медикаменты, присел на стул рядом с ним. — Вы находитесь в штабе организации «Гидра», в подвальной лаборатории. Меня зовут Брюс Беннер, я — ваш лечащий врач. Баки нахмурил брови. — Вы помните что-нибудь? — поинтересовался Брюс, доставая из кармана небольшой фонарик и проверяя зрачки Барнса. Тот покачал головой. — Только… взрывы… и тяжелое ранение, — он поморщился, вспоминая, какую боль приносил ему тот выстрел. На инстинкте он потянулся к раненому месту, но вместо грязной тряпки обнаружил бинт. На удивление, боль больше не была такой резкой и колющей. — А затем наши агенты нашли вас на поле боя в тяжелом обмороке. К счастью, вас успели спасти. Осторожнее с раной. Вы перенесли долгую операцию, но сейчас ничто не угрожает вашему здоровью. Я подготовил для вас кое-какие медикаменты, в ближайшие дни вы и вовсе поправитесь и вернётесь в нужную форму. А пока что вам придётся провести на нашей базе какое-то время. Баки попытался присесть на кушетке, но Брюс тут же остановил его. — Нет-нет-нет! — воскликнул он, прижимая Баки к его «ложу». — Вам нельзя вставать. Прошу, доверьтесь мне. — Почему меня спасли?.. — пробормотал Барнс. — Вам хотят предложить службу в нашей организации за ваши достижения на фронте. Говорят, организация собирается создать собственную армию из сильнейших солдат. А вы у нас прославленный герой. Жалованье обещали высокое, насколько я слышал. Баки кивнул. О господи… Он снова на инстинкте потянулся к шее, к месту, на котором казалось несколько мгновений назад красовался медальон, но там он его не нашёл. — А где мой… медальон? — испуганно прошептал он. — Когда вас доставили ко мне, никакого медальона не было, — нахмурил брови Брюс. — Вероятно, потерялся, когда вас вывозили из горячей точки. Там было фото вашей любимой? Баки испуганно посмотрел на него. — Да. — Мне тоже было бы жаль потерять. Всё-таки память. Надеюсь, вам дадут шанс с ней связаться, — и он легонько похлопал его по плечу. — А сейчас скажите мне, как себя чувствуете? — Голова болит и… немного кружится. В горле все сухо. — Не тошнит? Баки покачал головой. — Тогда я дам вам некоторые лекарства. Только не считайте, что я собираюсь вас отравить, — он хмыкнул. — У меня были и такие пациенты. Давайте, примите капсулы. И когда все основные процедуры были проделаны, дверь лаборатории с шумом открылась, и внутрь уверенной походкой ворвалась девушка. Она ещё не успела выдать свою фразу, как я тут же её узнала. И снова ужаснулась. — И когда, позвольте спросить, Гидра перестанет набирать себе агентов, угрожая им смертью любимого человека? — Что? — нахмурится Баки. — Наташа, что ты снова говоришь? — одновременно с Барнсом удивился Брюс. — Говорю, как есть, — Наташа схватила первый попавшийся стул и села на него лицом к спинке. — Теперь и этого нанять собираются. Готова поспорить, ему тоже предлагают дичайшие условия. — Кто вы вообще такая? — Баки вскинул брови. — Наташа Романофф, секретный агент организации «Гидра», — отрезала она. — Меня завербовали несколько лет назад. Кстати, я только что от отца, — это она уже обратилась к Брюсу. — Он был слишком рад находке сержанта Барнса. Говорил, теперь они смогут выполнять задания ещё эффективнее. Упомянул что-то про чету Роджерс… Как-то так. Брюс преспокойно себе смешивал химикаты, слушая поток ее речи, а Баки эту новость так просто не оставил повисшей в воздухе. — Каких именно Роджерсов? — насторожившись уточнил он. Наташа назвала имена. — Знаете их, сержант? Он сглотнул слюну. — Да. — Тогда поздравляю, — вздохнула Наташа. — Когда оправитесь, вас вызовет мой отец, чтобы предложить вам работу, которую вы возненавидите за два дня, причём согласиться вы будете вынуждены. Она наклонилась к нему и еле слышно прошептала: — Нет времени объяснять. Вас будут шантажировать, и вы не отвертитесь. Советую вам морально подготовиться к этому собеседованию. И она покинула кабинет, у дверей развернувшись на каблуках. — Рада была видеть тебя, Брюс, — она улыбнулась. — Заходи ещё, солнце, — в ответ улыбнулся тот. — Кажется, совсем скоро на свет появится ещё одна разработка. — Готова поспорить, такая же гениальная, как и все предыдущие.***
Стив прислонился головой к стене, закрывая глаза и дожидаясь, пока толпа студентов пройдёт мимо него. Стена, вероятно, была холодной. Равнодушной. Пустой. Только снаружи она такая красивая, бежевая, а что под этой краской? Всего лишь бесцветный цемент. Никакого тепла от неё, поддержки. Боже, я настолько устала наблюдать за чужими страхами, что начинаю предъявлять претензии к стене. Уверена, в голове Роджерса промелькнула такая же мысль. Хотя, возможно, он был занят мыслями лишь о Баки. Судя по прошедшим событиям, прошло не так уж и много времени. Слёзы утраты призраком витали у его глаз. Я была уверена: если бы дело происходило в школе, он бы бился несколько раз головой о жестяную дверцу своего шкафчика — к счастью, его здесь не было. Однако я всё ещё боялась, что он найдёт, обо что разбить голову. Стив повернулся спиной к стене и скатился по ней на пол. Из сумки он достал стопку исписанной бумаги и повертел их в руках. Видимо, зачатки будущей книги. Перебирая лист за листом, он пробегал глазами по тексту. Не трудно было догадаться о его содержании. Как там говорил Баки? Он знал, о чём писал свои рассказы Стив. Тот всё ещё продолжал или находил старые, позволяя ностальгии накатывать на него волнами отчаяния? Я смогла увидеть пару строк. Буквы прыгали, на листках оставались пятна от падающих слёз. Всего лишь бумага. Всего лишь чернила. А сколько чувств было помещено в эти неживые предметы! Целая душа находила себе пристанище поверх синих линий, разделявших строки. К ней же добавлялись солёные слёзы. «Баки осторожно коснулся моей руки, поднося ладонь к своим губам, — было написано там. — «Приятно наконец вас увидеть, милорд», — его синие вампирские глаза заглядывали прямо в душу.» Если бы я сочиняла истории про себя и Вижна, то приют бы утонул в бесконечных свитках. Очевидно, мы со Стивом были похожи. Жертвы несчастной однобокой любви. Содержание других листов было таким же. Пару раз сюжет доходил до чего-то более откровенного, и я любезно отворачивалась или закрывала глаза, чтобы не слишком сильно проникать в душу Стива. А когда он, поняв, сколько времени, направился в нужную ему аудиторию, то на полпути был остановлен подбежавшей к нему девушкой. Короткие рыжие волосы, чёрные рубашка и облегающие джинсы. Наташа. Я затаила дыхание. Похоже, сейчас поризойдёт что-то важное. — Стив Роджерс? — окликнула она, и тот удивлённо обернулся, едва не роняя учебники из рук. — Мы знакомы? — он вскинул бровь, сохраняя равнодушное выражение лица. — Очевидно, нет, — она приблизилась, держа в руках едва заметный предмет. — Я учусь на факультете биологии. Но у меня есть для тебя важное послание, и я хочу, чтобы ты взял его. Она передала ему крохотный клочок бумаги, и Стив, удивлённый, отошёл в сторону. Спрятавшись в нише стены, он прикрыл ладонью послание и наскоро его прочитал. Выражение его лица напоминало то самое, что было у него, когда он получил известие о смерти Баки, только теперь уголки его губ были направлены вверх. С нескрываемым блеском в глазах он приблизил бумагу к носу и вдохнул знакомый запах. Совсем скоро можно было различить пляшущие буквы, собравшиеся в несколько слов. «Я жив. Объясню всё позже. Баки». Не знаю, полагал ли Стив, что это могло быть розыгрышем, однако в самые тёмные времена мы всегда надеемся на лучшее. И он надеялся тоже. Воспоминание кончилось, локация изменилась, а мы даже не успели сделать вздох. Я почувствовала, как одинокая слеза скатилась по моей щеке.