***
— Как же вы выросли, — моя родная мама вытерла навернувшиеся на глаза слёзы и с любовью оглядела нас троих. Я, Пьетро и Вижн стояли неподвижно, понимая, сколько воды утекло за эти двадцать два года. А может, и того больше. А я даже не знала, что сказать, хотя это, может быть, и был мой единственный шанс пообщаться с родителями. В тот момент мне было достаточно услышать два родных голоса. И этого было достаточно, чтобы сердце забилось в привычном темпе. — У вас мало времени, — послышался отовсюду и ниоткуда одновременно назойливый голос Золы. — Советую не предаваться ностальгии, дорогая Магда. Через несколько минут решится исход игры. Проклятье! Чёртов Зола. Он ведь даже не позволил мне переговорить с людьми, что родили меня, с коими я могла расти всю свою жизнь, если бы не этот проект и не желание каждой стороны получить свою выгоду от него. Отвратительно, как за какую-то разработку, пусть даже и такую масштабную, боролись мои родители, вся Ваканда, Зола и «Гидра». В последних двух алчности хватало достаточно, чтобы рисковать жизнями многих людей. Но мы действительно должны были спешить. Чем быстрее мы узнаем правду, тем быстрее мы сможем найти выход отсюда. Я чувствовала, что конец уже близок. Конец кошмарам и страданиям. Мы выберемся отсюда. Скорее бы. Итак, Магда и Эрик Леншерр оба родились и выросли в Соковии, не пересекаясь в детстве, лишь встретив друг друга при поступлении в университет. Всё из рассказанного моей приёмной матерью было правдой: они действительно показали себя с лучшей стороны, преуспевая в научной и общественной деятельности. Казалось, за всю историю университета преподаватели и руководство не встречали таких активных и амбициозных молодых людей. Они стали своеобразным символом всех студентов, ведя тех за собой, как за звездой, на вершины успеха. Они писали статьи на самые шокирующие темы и выдвигали неожиданные гипотезы, а когда на предпоследнем году их обучения они создали масштабный проект по борьбе с фобиями и научные руководители даже удивились, насколько детально проработанным был их план, они отправили пару на конференцию в университет Портленда и заодно — учиться их по обмену. Там-то они и должны были написать свою выпускную квалификационную работу и с успехом покорять самые сложные точки научной деятельности. В Портленде они познакомились с будущей четой Максимофф, такими же активными, подающими надежды студентами, и между ними завязались дружественные отношения. Эрик и Магда набрали целую команду из студентов младших курсов, аспирантов и таких же выпускников, как они, и все искали своей выгоды: кто-то хотел написать диплом на оригинальную тему, кто-то — получить хороший опыт в области психологии и психоанализа, кто-то — и вовсе прославиться и принять участие в создании масштабного эксперимента. Таким образом, слух о проекте дошёл до ещё одного выпускника, имя которого — Тони Старк. В бывшем сын бедного учёного, он слыл человеком, опережающим своё время, по уровню знаний и способностям. Он успел нажить себе средств на будущее, а потому добрую часть из них вложил в обещающий золотые горы проект. Он спонсировал его. Всё это время. Однако спонсировал он тайно, чтобы никто не заподозрил, что он вкладывается в него ради славы, хотя так оно отчасти и было. И только Леншерры знали об этом. А в качестве научного руководителя ребятам приставили опытного преподавателя. Арнима Золу. Вначале всё удавалось. Амбициозные студенты вкладывали все свои силы на разработки, каждый день предлагая всё новые и новые детали и аспекты. Арним Зола предложил им попросить помощи у жителей Ваканды, уж они-то в технологиях действительно добились настоящего прорыва. Так те и поступили, наивно доверившись человеку, о настоящей сущности которого только в Ваканде и знали. В чужой стране, потребовав половину выручки в случае успеха эксперимента, согласились продумать техническое оснащение проекта, в то время как вся теория оставалась за портлендскими студентами. Итак, вскоре проект был готов. Он, как и говорил нам Эрик, представлял себе небольшую комнату и кресло со специальным шлемом. Провода считывали пульс человека и измеряли его физическое состояние. Затем с помощью них ведущий игры проникал в сознание и подвергал людей страхам, заставляя их встретиться лицом к лицу. Но испытывать проект они не решались. Это было слишком рискованно. Тем временем миссис Максимофф и моя мама забеременели. Их беременность протекала плавно, размеренно, спокойно. Они поддерживали друг друга и принимали минимальное участие в разработках, хоть и хотели этого больше остальных. Но их не подпускали любящие мужья. А вскоре Эрик, мой отец, пропал. Такой версии верили все. Кроме Магды. Потому что она знала, что он решил испытать эксперимент и проверить его. Между ними произошла крупная ссора: она не хотела, чтобы муж рисковал собой прямо перед её родами, но он не послушался и сказал, что раз задумка принадлежит им двоим, то только они и должны испытать её первыми. На остальных экспериментировать рискованно. От стресса у неё произошли преждевременные роды. По действительно случайному стечению обстоятельств, миссис Максимофф рожала в один день с ней. Магда никогда не говорила о поле своего ребёнка, чтобы на всякий случай его обезопасить, а миссис Максимофф не знала пол своего. Магда знала, что ей придётся спасать своего мужа из этой своеобразной «игры», ей нужно было спрятать своё дитя в безопасности. Она взяла с Максимофф обещание, что те позаботятся о её ребёнке, и они согласились, а тем временем она подкупила акушерку в роддоме, и произошло вот что. У миссис Максимофф родился мёртвый ребёнок. У Магды Леншерр родились близнецы. Понимая, насколько удачно было взять обещание заботиться лишь об одном ребёнке, она подбросила одного из своих близнецов, мальчика, своей подруге, пользуясь её слабостью — роды прошли слишком тяжело, чтобы она о чём-то соображала. А затем, оставив дочь на попечение роддома, она сбежала, ещё ослабленная, и отправилась искать мужа. Таким образом, миссис Максимофф осталась с сыном на руках, пусть и не зная, что он не является её родным. В том состоянии, в котором она провела как минимум последующие двадцать четыре часа, она соображала не слишком ясно, чтобы распознать, её ли это дитя. Ей ведь даже в голову не приходило, что Магда могла подбросить ей своего взамен. Просто, чтобы обезопасить. Итак, миссис Максимофф нарекла ребёнка Пьетро и воспитывала, как собственного сына. Магда была хитра: она знала, что Зола явно будет использовать её детей для продолжения проекта, и был риск, что он поставит на них опыты. С другой стороны её же притеснял Тони Старк. В погоне за успехом он бы похитил её дочь. Так что она решила спрятать девочку где-нибудь подальше. Соковия была бы самым подходящим местом. Однако она не успела доставить её туда. Надеясь на какой-никакой положительный исход, она подбросила девочку в детский приют и бесследно исчезла. С тех пор она и её муж навсегда были заточены в игре. Не зная, что приютом владеет Арним Зола. (Кто его только туда подпустил?!) Однако Максимофф вычислили это и потребовали девочку им. Тот так просто не сдавался. Они пытались добиться ребёнка через суд, но этот фокус не прошёл: Зола суд подкупил. В конечном счёте они согласились не претендовать на наследницу Леншерров и оставить её в покое, позволив ей расти без родителей вообще. Мисс Денверс, молодая воспитательница, была с ними в сговоре. Она знала тайну и пообещала никогда её не разглашать. Однако это было ещё не всё. Тони Старк тоже в пролёте не оказался. У него уже был двухлетний сын, которого он ото всех скрывал — его жена погибла при родах и оставила его одного с младенцем на плечах, которому на момент рождения Ванды и Пьетро было два года. Тогда он придумал хитроумный план. Проект после исчезновения Эрика и Магды свернули и сохранили на надёжном носителе — специальном чипе. Пользуясь новейшими технологиями, Тони Старк вживил чип в само сердце своего ребёнка, чтобы его точно никогда не нашли. Это было абсолютно безопасно для малыша и не угрожало его жизни. Чип ведь изобрели в Ваканде, полностью продумав каждую мелочь. Он был приспособлен находиться в любом органе человеческого тела. Но люди Золы, каким-то образом прознав об этом, выкрали малыша. Принесли в приют, сочинили легенду о несчастном случае, произошедшем с Тони Старком. Мисс Денверс в стороне не осталась. Именно она хранила все секреты, приходящие в детский дом. Так росли Ванда и Вижн — не сказать, что несчастливыми, но всё же обездоленными, и Пьетро — с чужими родителями, причём и он, и мать с отцом, даже не знали, что они не являются кровными родственниками. Пьетро не был похож на Магду и Эрика отчётливо — лишь отдельные черты лица, которые повторялись у многих людей. После завершения проекта стороны разделились. Мистер Романофф организовал агентство «Гидра», которое всю жизнь только и занималось, что поисками чипа, в то время как Зола уже нашёл его и создавал свою, обновлённую, версию игры. Он проектировал её более двадцати лет, и теперь ему удалось добиться желаемого результата. Только в этот раз он решил, что страхами можно управлять изнутри, и выбрал определённого для этого человека — самого подходящего, ребёнка Леншерров. Меня. Ванду. Вижн же всё это время был так называемым Хранителем игры. Вот поэтому он был наполовину роботом, вот поэтому из него, как из проектора, всегда сочился луч. Основателями проекта были мистер Романофф, отец Наташи; Брюс Беннер, в прошлом — его друг, а сейчас потенциальный враг; мои родители, которые одновременно и родители Пьетро; мать Баки Барнса, отец Стива Роджерса; король и королева Ваканды, их дочь и племянник — Н’Джакада, более известный под именем Эрик; спонсор Тони Старк и, конечно же, Арним Зола. Вот как всё произошло.***
Florent Mothe — L'Assasymphonie Я едва удержалась на ногах. Нет, нельзя падать снова, даже если на тебя обрушился такой поток новостей. Но что поразило меня больше всего… я… и Пьетро… были близнецами. Вот от этого мне хотелось упасть на землю и абстрагироваться от целого мира. Ох, как бы мне хотелось знать об этом раньше! Я смотрела на него и искала в его лице свои черты, и я точно знала, что он, как и я, вспоминает все моменты нашей порочной любви. Чёрт возьми, я боялась это признать, и как только я допустила эту мысль, то едва не вскрикнула. Я встречалась со своим братом-близнецом. И это ещё слабо сказано… Зола сразу же убрал изображения моих родителей, не дав нам как следует поговорить. — Ну что, достаточно? Вы довольны узнать правду? У меня в горле стоял ком. Я бездумно смотрела в пустоту перед собой, пытаясь кое-как осознать услышанное. Не могла ли мама ошибаться? Не могла ли она солгать? Была ли она уверена, что я и Пьетро — родные брат и сестра, причём — близнецы?.. К сожалению, это было так. Не иначе. Я взглянула на Пьетро. Кажется, он испытывал то же самое, что и я: бесконечную фрустрацию. Мы были шокированы настолько, что не верили в эти слова. Но пока я пыталась осознать эту информацию, я уже понимала: теперь я буду смотреть на него явно другими глазами. Мой брат. Моя кровь. Человек, с которым я когда-то разделяла ночи. Чёрт возьми. Я могла забеременеть от него. Я могла… Порочная моя душа. — Ох, ну что, тайные любовнички? — захихикал Зола. Извращенец. Я одарила его самым агрессивным взглядом из возможных. Надеюсь, он почувствовал, какой невероятный уровень злости я пыталась выплеснуть. — Каково вам осознавать собственную близость? — Заткнись, — крикнул Пьетро за меня. — Закрой свой поганый грязный рот хоть на секунду, мерзкий старик. Ты держал мою родную сестру под своим крылом пятнадцать лет, и ты поплатишься за это! — Ох, какие мы злые! — казалось, Золу это всё лишь забавляет. — За сестрёнку ты готов меня ударить? — За Ванду я готов тебя убить. Тот снова не воспринял слова всерьёз. А вот я — приняла. — Не будьте такими дерзкими, детишки. У меня ещё кое-что припасено для вас. — Просто выпусти нас отсюда, — встрял Вижн. Он переживал не меньше нашего: в его сердце находилась вся игра. И если в моём случае я волновалась из-за эротической близости с братом-близнецом, то он волновался за свою жизнь. Я не знала, для кого новости звучали хуже. По крайней мере, всё это было настолько горько, что мой мозг отказывался осознавать это полностью. — Простите, но я не могу этого сделать, — парировал Зола. — Да чего тебе ещё от нас надо?! — закричала я. — Ты и так подверг нас таким мукам, что мы чуть не погибли — всё втроём, а что уж говорить про остальных участников! Ты мог свести их с ума! — слова вырывались из меня пулями, только они не долетали дов прямом смысле слова сумасшедшего учёного. Я зазря тратила свой запас оружия. И я бы воспользовалась своей ментальной силой управления игрой, только, как я ни пыталась, у меня не выходило. Видимо, она используется лишь раз. И полностью выгорает. — Дело в том, что втроём вы отсюда не выберетесь. Всегда должен оставаться Хранитель. Вы можете уйти отсюда: ты да Пьетро. А Вижну суждено прожить всю жизнь в вечном кошмаре. Ох, он даже не представляет, что я ему приготовил! Это было уже слишком. Как же меня бесил этот мерзкий старик. — Да что ты снова придумал! — я старалась скрыть слёзы и подавить крик отчаяния. — Просто выпусти нас! Выпусти! Зачем мы нужны тебе?! — Вы нужны не мне, а этой игре. Она закончится лишь со смертью её Хранителя. Иного выхода не существует. — Нет, нет, нет! Я обессиленно опускалась на колени. В который раз! Нет, он врал, он всё гнусно нам врал! Лжец, алчный, отвратительный подонок. Он всего лишь манипулирует нами. Его слова не могут быть правдой. Ведь не могут! Правда же? Не могут… Пьетро подбежал ко мне, тесно прижимая к себе. — Я не верю тебе, — всхлипнула я. А затем вспомнила, насколько зла, и вся злость тут же выплеснулась в очередном крике: — Я НЕ ВЕРЮ ТЕБЕ! А тот загоготал. Мне бы сейчас сюда пистолет Баки Барнса, и я бы не раздумывая выстрелила, вот только… не суждено. — Оставь в покое Вижна! Он снова потёр руки. — Сожалею. Но разработка так и осталась сырой. Даже если бы я хотел что-то сделать — ничего уже не изменить. Ага, сожалел он. Как же! — Тебе придётся оставить Вижна, — напомнил Зола, как будто я не понимала этого, хоть и боялась. — Бросить его. Прямо здесь. Чтобы выбраться самой. Вытащить своего родного брата-близнеца, — последнее слово он растянул специально, напоминая мне о нашей родственной связи. — Ты сможешь даже вытащить родителей, Ванда. Они ведь застряли тут. Вы все освободитесь. Подумай: четыре жизни против одной. Одна жизнь в практическом смысле многого не стоит, — он напомнил мне о моих же словах. Исковерканных. — Но не жизнь Вижна! — вскрикнула я. И тогда Вижн вступился: — Ванда, я всё понимаю, но так тому и суждено быть… Его слова разозлили меня ещё больше. — Да ничего ты не понимаешь! — я поднималась с колен, отрекаясь от объятий Пьетро. — Ничего, Вижн. Ты не готов бороться. — Тут не за что бороться. Да, мы росли вместе, и я тоже дорожу тобой, но, как бы то ни было… Какой же он был тугодум, раз не замечал моих влюблённых взглядов! — Да ничего ты не понимаешь, Вижн! — кричала я, будучи на грани истерики. — Ничего ты не понимаешь, я не отпущу тебя, я не оставлю тебя здесь. Я никогда не позволю тебе сгинуть в этой дыре, Вижн, потому что я, — слёзы градом покатились из глаз. Кажется, огонь в груди вновь начал разгораться, — я… Я люблю тебя, Вижн. Я уже потеряла тебя однажды. Не позволяй мне, — я сдавалась. Мне нечем было дышать. Я вновь лишалась рассудка. — Не позволяй мне сделать этого снова… Не бросай меня, Вижн. Ты — вся моя жизнь, Вижн. И я пыталась сказать тебе это на протяжении двадцати двух лет. — И я тебя люблю, Ванда, — выдохнул он, глядя мне в глаза. — Поэтому говорю тебе бежать. Я бросилась к нему, тесно сжимая в объятиях. Я чувствовала его тепло, его кожу, его крепкое тело и горячее дыхание. Я чувствовала его целиком и полностью, как не чувствовала ещё никогда. Он был полностью в моей власти на пару заветных секунд. Я обхватила его лицо руками и заглянула в его чистейшие голубые глаза. — Я останусь с тобой. А он лишь накрыл мои ладони своими и покачал головой. — Нет. Ты покинешь это проклятое место. Если моя судьба хранить игру до своей смерти, то я придумаю, что угодно, лишь бы это произошло скорее. — Я потеряю тебя, — всхлипывала я, рыдая навзрыд. — Ты обретёшь другой мир. У тебя будут родители и брат. Не беспокойся обо мне, Ванда. Я спокойно уйду. А твоя жизнь будет продолжаться. Я покачала головой. И качала всё сильнее, пытаясь убедить его в своей правоте, пока он — меня — в своей. — Жизнь не может продолжаться, пока она не существует. А существует она только с тобой. Даже не представляю, насколько отвратительно звучал мой ломающийся голос. Каждый слог мне приходилось повторять несколько раз. Жалкое было зрелище… А Пьетро всё это время стоял там, позади меня, и впервые в жизни я, погружённая в отчаяние, я, которая хотела сотворить такое на протяжении стольких лет, тут же нашла губы Вижна и прикоснулась к ним своими, получая долгожданный поцелуй, пусть он и означал конец. И он мог бы на него ответить. Но когда я ощутила вкус розовых губ, весь мир вокруг нас разрушился на части, и я погрузилась во тьму. Прощай, Вижн. Ты был моим смыслом жизни.