***
Тяжело, будто в каматозе, он бежал за ней несколько миль, а потом упал, распластавшись на свежей траве. Ночь забирала последние силы, а бегущая впереди фигурка все не сбавляла темпа. Он лежал, смотря в светлеющий горизонт, и плакал. Что-то жуткое ледяными пальцами схватило его за горло и начало душить, пытаясь вытрясти из него остаток сил. Мейсон не знал, сколько пролежал, пока не почувствовал, что кто-то нежно гладит его по голове. Он чуть приоткрыл глаза, уже не боясь увидеть перед собой демона с лицом какой-нибудь хрупкой девочки лет тринадцати. На него смотрели темные, почти чёрные, глаза. Изабель, склонившись над ним, сидела на земле. Её лицо выражало сострадание и отрешенность. Через секунду глаза снова просветлели. — Она любит тебя, Мейсон. Поэтому, я помогу тебе. — Она нежно провела рукой по его щеке. — Не иди за мной, иначе больше не вернёшься в этот город. Беги на Дарк Стрит, сейчас там безопасно. — её лицо вдруг потемнело. — Зайди в госпиталь и найди там девушку с кошачьим взглядом. Она выведет тебя из города. Беги и не оглядывайся. Она встала, распрямляя спину. Несколько секунд простояла в раздумье, глядя в небо, а потом сняла потрепанную жёлтую майку. Мейсон не мог поверить в реальность происходящего, он привстал на локтях и смотрел, как рождается оно. Изабель резко закричала, склоняясь к земле. Её тело будто забило в судорогах, каждая клеточка тела наполнилась болью и ультразвуковым криком. Мейсон в страхе отполз на несколько метров. Изабель всю трясло, лица он её не видел. Мейсон наблюдал с ужасом за тем, как потекла по плечам кровь. Он встал, но не решался отойти от неё, боясь, что если он повернётся, то она убьёт его щелчком пальцев. Несколько секунд она просто кричала, а потом прогнулась, будто от удара, и за её спиной распустились огромные белые крылья, измазанные светло-алой кровью. Они были несколько метров в высоту и длину, будто сам феникс распустил свои крылья. Изабель наконец затихла. Мейсон поднял голову и увидел, как она взмыла в небо, оставляя после себя запах мёда и свежей крови.***
В пол четвёртого утра на несколько кварталов Дарк Стрит взревела сирена. Этот звук никогда не означает что-то, что не забирает людские жизни. От этого звука поперёк горла становятся слова, от него хочется бежать, лишь бы самые тихие её отголоски не доносились до тебя. В детском пансионате началась паника, заполняя собой коридоры. Вампиры высыпались на улицу, будто гречка из банки. Жилой район поспешно оказался на улице. Общий гомон заполнил улицу. Вся Дарк стрит заполнилась своими жителями, которые уверенно направлялись к дому Джастина Фликермана. Его не было дома. Джастин направлялся к заброшенной полуразрушенной сектантской церкви на краю города. Он бежал, борясь с болью в боку. Слезы текли по его щекам, мешаясь с грязью и потом. Он кричал что-то нечленораздельное, кашлял и задыхался. В голове раз за разом прокручивался странный диалог со Скарлетт. Он добежал до района Норд-Айленд, пересек пустую улицу, оглянувшись. Вокруг было тихо, только изредка шумели вертолёты в нескольких милях отсюда. Людей эвакуируют. Они думают, что вирус передаётся воздушно капельным путём, поэтому решили эвакуировать весь Нью-Йорк. Джастин посмеялся, истерично запрокидывая голову. Да, вирус есть. Но он создал его сам. Он создал мутантов. Он создал Лилит, от которой не спрячешься ни на одном материке. вот только никто не знает, что я создал не только верховного Демона. Но ещё и силу, способную с ней бороться, пусть и случайно. Изабель Лайтвуд — тоже сосуд, но для ангела, который сможет противостоять Лилит. Этот план пришёл в голову Джастину Фликерману ещё в конце старшей школы, когда его укусил оборотень. Он почти сразу понял, что волк, укусивший его — не животное. Он терпел жуткую боль во всем теле около недели, чтобы потом обратиться в полнолуние. Но ничего не случилось. Его верхние зубы чуть заострились, появился жуткий голод, а мышцы слегка раздулись. Все. В полнолуние он остался человеком. Джастин пошёл на химический факультет и занялся исследованием собственной крови. Он изучал свой иммунитет к обращениям, ходил на охоту на оборотней. После института он стал химиком-биологом, но работать в лабораторию не пошёл. Он поселился на Холланд-стрит, купив там небольшую квартиру над цветочным магазином. И продолжил свой исследования, разумеется. Однажды, он увидел в продуктовом девушку с необычайно красивыми глазами. Они были ярко-жёлтыми, чуть ли не неоновыми. Свет от ламп причудливо играл в её зрачках. Джастин познакомился с ней, решив что она оборотень. Через неделю заманил её к себе и напоил снотворным. Но после экспертизы оказалось, что девушка — ведьма, а не оборотень. Абсолютно другой набор ДНК, другая кровь, иное сердцебиение и температура тела. Джастин изучал её около месяца, пока она находилась в полукоме. Девушку звали Марией. Через месяц её волосы обесцветились, отчего она стала выглядеть жутко не по-человечьи. Тогда он и решился на отчаянный шаг. Он заразил свою кровь её кровью, и вновь получил мизерный результат: его волосы тоже выцвели, глаза стали такими же ярко-жёлтыми. В последствии он научился передвигать вещи силой мысли, убивать крыс и тараканов взглядом, полностью менять внешность и, конечно, обращаться в волка. Мария долго не соглашалась идти с ним на контакт, а потом, спустя время, наверное, около двух лет, она вышла за него замуж. Они выкупили ещё одну квартиру по соседству, Мария понемногу помогала Джастину осваивать свои новые возможности. В двадцать четыре Джастин загорелся идеей о новой части нечисти внутри себя и начал искать подходящую кандидатуру. Но Мария предупредила его: ни одна стая или клан не возьмут его, так как он мутант. Таких не любят, обычно. Это ошибка природы, неудавшаяся попытка, которую надо уничтожить. Тогда Джастин приостановил свои опыты на себе, и продолжил их на жене. Мария стала полу-ведьмой, полу-вампиром. Они выкупили весь второй этаж в их доме, а позже и весь дом. Цветочный магазин они переделали под казино. Оно приносило большие доходы, поэтому они жили, ни в чем не нуждаясь. Однажды ночью Джастин увидел сон. Чёрные крылья нарисованные на животе Марии. Через несколько недель, девушка узнала, что беременна. Через девять месяцев она умерла при родах.***
В пять сорок утра Рафаэля покинули силы, он упал на каменный, увитый дикими растениями, пол и потерял сознание. Он не ел ничего около недели, поэтому зверский нечеловеческий голод уступил место полному упадку сил. Вампиры никогда за всю историю не умирали от голода. Раф поверил, что безумно можно быть первым. Лилит приказала демону в теле девушки с рыжими волосами и густыми бровями принести ему поесть. Через несколько минут в десяти метрах от Рафаэля упало тело, глухо стукнувшись о мраморный пол. Рафаэль медленно повернул голову с сторону звука и разлепил глаза. Вонючая вампирская кровь стекала ему между глаз, застилая обзор. Тело принадлежало мальчишке лет двенадцати с по-девичьи длинными рыжими волосами. Губа мальчика была разбита, кровь размазана по всему лицу, поэтому Рафаэль мигом напрягся. Мышцы спины вздулись, глаза покраснели, на шее вздулись вены, перед Лилит лежал уже не Рафаэль Сантьяго. Его душа и все, что когда-то дрожало или болело высохло вместе с сухой слюной на губах. Лилит лишь опустила глаза и усмехнулась. Рафаэль начал медленно подниматься, и цепи на его руках и ногах рвались, будто верёвка для белья. Он издавал нечеловеческий приглушённый рык, полный неконтролируемой ярости. Но щеки его пылали. И огонь этот был вызван стыдом и ненавистью и к ней, и к себе. Рафаэль, казалось, пересёк зал за пару секунд и опустился на колени перед мальчиком. — Это не ты, Раф. — Голос, нежный и хрупкий, но полный уверенности, нарушил воцарившуюся тишину. — Посмотри, в кого она тебя превратила. В зверя. — Рафаэль остановился. Что-то тёплое и мерзкое разлилось у него по рукам. — Голодного зверя. Твой голод управляет тобой, а она управляет твоим голодом. Остановись, останови голод, останови ее. Сейчас. Рафаэль оглянулся, но мало что разглядел. Его разбитый правый глаз полностью заплыл, а левый, казалось, видел все, как в кромешном тумане. Он вновь склонился над своей жертвой, обнажая клыки. Где-то в голове у него раздались отдаленные удары сердца. Мальчишка был жив. — Раф! — он почувствовал, как холодные руки коснулись его разгоряченной шеи. Кто-то постоянно тряс его за порванную куртку и звал. Она звала его. Холодными пальцами лезла прямо в мозг, будя его, сонного и помятого. Как тогда на даче у ее тети, когда она залезла сверху и дунула ему в ухо, а потом он специально долго завтракал и нечаянно-специально разлил своё варенье ей в омлет. Она, к слову, ненавидела сладкое. — Уйди с дороги, — огрызнувшись, он откинул ее в сторону и пополз к мальчику. Если бы не восемь дней голода, он уже давно бы просто перекусил Изабель глотку. — Раф, милый, прошу, ты же обещал мне. — Изабель поднялась на предплечьях и встала, утерев нос. — Обещал остаться, для меня. Рафаэль остановился. Голова гудела, будто у него там паровозный гудок, и машинист, и уголь сразу. Рафаэль облизал губы, а потом развернулся к Изабель. Он видел ее очень размыто, но что-то знакомое в этом голосе заставило его успокоиться. — Для меня, ради меня, помнишь? — Изабель наконец поднялась. Лилит смотрела, сидя на троне, на эту картину и смеялась. Смеялась одними губами. В черных глазах ее плескалась сосредоточенность и даже злость. Она пришла за ним. Пришла его спасти. Мышка забежала в ловушку... — Я помню. — Он взглянул на Изабель, но этот коротко брошенный взгляд совсем не принадлежал ему. Этот взгляд принадлежал Рафу — мальчишке, не главарю клана, не воину, не убийце. Так мог смотреть только Раф, и только на нее. — Помню, Элиза... Лилит рывком встала с трона, махнув демонам рукой.