Мэтт наконец расправился с мужчиной, напавшим на него, и упал от бессилия на пол. Мысли кружились в его голове чудовищной палитрой красок. В голове раз за разом он слышал Джессику и ее тревожное
беги от Скарлетт и ее брата как можно дальше уноси ноги уноси пусть не знают что ты есть беги милый. Ему казалось, что этот день никогда не закончится. Голова жутко болела, а кожа почти везде саднила. Он знал, он вампир, так не должно быть. Вампирская регенерация занимает несколько секунд от силы, но удары демонов на телах его знакомых и простых детей гнили и саднили.
«раскаяние»
в самый разгар боя на него сзади напала Мелани. после, мучаясь от раскаяния и ненависти к себе, он будет объяснять это Люку: «внезапно я увидел не зверя, не демона, а саму Мелани. она стояа передо мной и смотрела на меня. просто стояла и смотрела, не делая попыток напасть. сама невинность, которую все животные имеют в своих глазах, смотрела на меня с мольбой о помощи.
это было похоже на крик о справедливости и где-то глубоко, внутри меня, я вдруг понял, что она обращается ко мне так, как мы обращаемся в молитве к богу: «я не хочу с тобой бороться, пожалуйста, пощади меня, ведь я не сделала тебе ничего плохого. убей меня, если хочешь, если на то будет воля твоя, но я не хочу с тобой драться».
и я, прочтя это в ее глазах, почувствовал себя самым худшим существом на земле. Я убил ее, когда она намеревалась перекусить мне глотку.»
Он встал на колени, сплюнул на пол бурую кровь, и пополз к выходу. Какое-то странное отрешенное чувство борьбы за жизнь сжало
его в тиски.
С следующий миг он заметил в соседнем зале на полу тело. Это был мужчина, высокий, широкоплечий. Чёрная грязная одежда и отросшие зеленые волосы.
— Рафаэль? — — Мэтт предпринял жалкую попытку привстать, потом упал, пополз на четвереньках. Вокруг было мертвенно тихо, он слышал лишь только, как где-то далеко дрались выжившие. В какой-то миг он расслышал глухой удар мешка с песком о пол. — Рафаэль?
Да, это определенно был он. Но Мэтт с трудом его узнал. Лицо было разбито настолько сильно, что больше напоминала разделанную рыбу. Запекшаяся кровь на одежде и шее, причём чужая, свежая. Мэтт устало сглотнул.
Он был мертв. Мэтт чувствовал эту волну смерти от него исходившую. Наверное, то же самое было и с Джессикой. Эта мысль заставила его двигаться. Он аккуратно прикрыл пальцами ему широко распахнутые веки. Что-то тяжелое, будто свинцовое, легло ему на плечи, придавив к земле.
— Передай ей, что я ее люблю, Рафаэль. — шёпот слетел с его губ вместе с разлетающееся на куски бетона стеной, соединяющей два зала.
***
Скарлет Фликерман, широко улыбаясь, влетела в центральный зал, раскрошив оставшиеся стены в клочья. Оставшиеся в живых вампиры и оборотни ещё продолжали сражаться, но многие из них, потеряв веру в победу, разбегались или уползали, пытаясь спастись.
Посреди зала лежало тело Изабель Лайтвуд. Крылья, оторванные Лилит, рассыпались множеством окровавленных белых перьев. Ее волосы нимбом рассыпались вокруг ее бледного лица. Нежно-голубые, в обрамлении густых чёрных ресниц, глаза потухли. Где-то в глубине зрачка у неё догорал, тлея, последний ее закат. Слезы высохли на щеках, оставив длинные полосы на пыльном и грязном лице.
Скарлетт прошла мимо неё в центр зала, высоко подняв голову. Она слегка повела пальцами и в центре зала, будто из поросших со всех сторон лиан, воздвигся трон с высокой спинкой. Скарлетт будто подплыла туда и сложила крылья. Солнце начало заходить — Кровавая коронация завершилась приходом на престол Темной королевы. Оставшиеся в живых демоны-перевертыши, вампиры и оборотни покорно склонили головы перед восседающей на троне Скарлет.
На ее волосах расцвела прозрачная диадема, которая вскоре покрылась чёрными чернильными пятнами. В завершении своём она имела по паре чёрных лепестков, а по середине у неё красовался ярко-алый прозрачный камень. Диадема блестела на солнце, которое, проходя сквозь призму замысловатых витражей, отражалось на мраморе причудливыми рисунками. Весь мир встречал новую Королеву.
Да, вряд ли это все сопротивление, которое она встретит на своём пути, но факт зиял, будто дыра в груди у мертвой Джессики: Изабель, чьё тело как сосуд забрал Ангел, пришедший по пророчеству спасти их, оказалось бессильна. Элиза погибла, оставив глаза Изабель затухать буро-чёрным.
***
Весть о коронации разлетелась по всему западному полушарию земли, будто ударная волна от ядерного взрыва. Оставшихся вампиров и оборотней, которые воевали в оппозиции, взяли под стражу. Там осталось не больше сотни человек.
Дарк стрит объявила всеобщий траур. Они надели синие повязки на рукава и закрыли ворота к кварталу. Вся нежить объявила военное положение. Война означала не независимость, а полное подчинение Лилит, а, следовательно, убийство смертных по ее приказу, насилие над примитвными, в попытке подчинить их цивилизацию Лилит. Вся нежить мира объявила о пассивном несогласии.
До захода солнца Конклав подписал указ об отказе от прав на управление нежитью и сумеречными охотниками, оставив обоих без последней поддержки. Сумеречные охотники пассивно залегли на дно, по причине, которая крылась в смерти Изабель Лайтвуд — сосуда, в котором пребывал ангел в ночь Кровавой коронации.
Примитивные, узнав о событиях минувшего дня, объявили военное положение во многих западных странах и ожидали нападения. Но Лилит уже получила их мир, уже надела Хрустальную корону и воздвигла себе Темный замок на месте старой разрушенной церкви.
Солнце сегодня зашло очень поздно.
***
Осенью Кёльн пахнет мокрым от дождя асфальтом и выхлопными глазом, а ещё прелой листвой и женскими сладкими духами. Улицы заполнены спешащими куда-то прохожими, воздух переполнен звуками колокольчиков в бакалейных лавках, цокотом каблуков, ругательствами таксистов и гудением моторов машин. А ещё Кёльн в этом месяце пах мятой и морским ветром, солнечными пляжами и кокосовым молоком. Так пахла Элиза Сантьяго после душа.
Она выходила в домашних серых шортах и свободной белой футболке. Мокрые волосы, слегка подсушенные полотенцем, рассыпались на узких плечах. Он замечал следы потекшего макияжа и часто думал, что чёрные полоски туши на щеках выглядят эстетичнее, чем на ресницах.
Она смеялась, приобнимая его за торс, и клала голову ему на грудь, рисуя пальчиком узоры на майке. Они могли стоять так часами, смотря на суету улиц и слушая надоедливый клаксон.
Рафаэль перевернулся на спину и закашлялся. Что-то тяжёлое сжало ему лёгкие в тугой жгут, будто он проглотил кусок свинца или наглотался ртути. Он привстал на локтях и оглядел то, что осталось от церкви.
Вокруг лежали полукругом мертвые растерзанные тела, в строгом порядке: девушка, парень. Их глаза были широко распахнуты, будто ворота, которые смерть, не стесняясь, открыла, забыв закрыть.
Рафаэль был знаком со смертью в лицо, поэтому глаза-стёклышки так его пугали. Смерть была старым другом, приятелем, который закадычно возвращался раз за разом то по его, Рафаэлеву, душу, то по душу его единичных жертв. И теперь смерть,обхватив его ледяными пальцами за горло, стояла за его спиной и дышала в спину обжигающе-рвано.
— Давай не вернёмся в Нью-Йорк? — Она сидела на подоконнике на кухне и жевала тост с джемом. Волосы уже почти высохли.
— Я не могу, клан ждёт моего возвращения...
— Джастин ждёт твоего возвращения... — она грустно опустила голову, и голубые глаза ее потухли.
— И это тоже. — Он попытался подойти ближе, но она, взглянув сквозь ширму светлых влажных волос, резко ответила:
— Я не чувствую себя там в безопасности, Раф. Мне снятся кошмары, в которых Джастин роит какие-то ямы. Я не доверяю ему!— Рафаэль устало пожимает плечами.
— Не будь ребёнком, Элиза, глупости все это.../i>
Его мутит. То, что сделала с ним Лилит, плохо поддаётся объяснению. Она убила его, это неоспоримо. Но он сейчас может думать, видит Клариссу с дырой в животе, которую слегка покрывают длинные чёрные спутанные волосы.
Элиза. Изабель...
Мысль о них<i>ней вонзается ему в мозг раз за разом, и Рафаэль, не сдерживаясь, кричит от боли. Спустя несколько секунд он с усердием отрывает голову от пола и смотрит на мертвых вампиров и оборотней. На секунду его мысли путаются, как клубок шерстяных ниток, а потом вдруг клубок начинает стремительно разматываться, и голову Рафаэля вновь пронзают миллионы иголок.
Она рисует что-то у себя в блокноте, постоянно на него поглядывая. Хитроватый взгляд нежно-голубых глаз, чуть прищуренных от солнца, петляет у него в волосах и где-то на шее. Рафаэль нарочито медленно улыбается.
— Знаешь, эта картина бессмысленна, потому что ты всегда будешь так выглядеть. Пройдут столетия, а Рафаэль Сантьяго останется таким же молодым сорванцом с закрученными в колечки зелёными волосами. — Она улыбается и краснеет. Что-то очень горячее разливается у Рафаэля в груди.
— А если я умру? Меня не станет? И что тогда? — Он подходит к ней сзади и кладёт ей голову на плечо. — Твоя картинка — все, что останется у моих потомков. — Элиза смеётся над ним глазами, но руки ее не дрожат.
— Чушь, Раф... — она к нему оборачивается, откладывая рисунок. Ещё тёплое сентябрьское солнце пробивается сквозь окно, роняя косые лучи на стол, стулья и кухонную утварь. — Смерть для тебя друг, старая приятельница, ты видишься с ней, будто с сестрой или коллегой. Но когда она придёт за тобой, схватив за горло, я буду рядом. Я буду рядом, чтобы проститься с тобой. Я буду рядом всегда, до последнего твоего слова, я попрощаюсь с тобой, и впервые поцелую в лоб. Я клянусь.
— Ты запомнишь меня жалким умирающим зверем, у которого чёрная кровь будет стекать по локтям. — Он посмотрел на неё сегодня впервые серьёзно. — Или моя кожа будет покрываться уродливыми волдырями от солнечного света, и я буду заживо гореть в этом аду. Ты готова быть со мной тогда?
Она медленно опустила голову. Светлые пряди упали ей на лицо. Рафаэлю на секунду показалось, что она плачет.
— Я люблю тебя, Раф. — Она приблизилась к нему и обняла за шею, утыкаясь носом в футболку. — Я надеюсь, что никогда этого не увижу.
Ты и не увидела.
Рафаэля трясло в лихорадке. Правая сторона его головы, казалось, готова разлететься на кусочки. Он чувствовал, как опух глаз.
Он, шатаясь, встал и уставился на рассвет. Первые лучи упали на золотистые волосы вампирши из чужого клана. На секунду в его голову вгрызлась мысль о том, что ни один клан в этом мире он не смог бы назвать своим.
Рафаэль медленно пошёл вдоль мертвых растерзанных тел, вглядываясь в лица. Он боялся увидеть там Элизу в теле Изабель. О, он так боялся, снова...
Он шёл, а стены за ним рушились. Будто все то, что связывало его с многолетним прошлым, навеки похоронит под собой эта церковь. А в голове свистящим рикошетом носилось
Элиза.
— Я поражена, Рафаэль. — Громкий раскатистый голос прокатился по развалинам церкви. — Я была уверена, что ты настолько слаб, что один мой толчок убьёт тебя, как подстреленного воробья.
Он в ужасе развернулся и почти ослеп. В десяти метрах от него стояла Скарлетт Фликерман. Ее светлые волосы, сгоревшие снизу, развивались, будто при шторме, но в церкви не было ветра. Глаза ее горели красным, как новогодняя елка. Все ее хрупкое тело было затянуто чёрной пеленой по форме напоминающей платье, а ноги и вовсе утопали в тумане. Так выглядят низшие демоны, просто сгусток черноты. Рафаэль не сделал ни шагу назад.
— Как же ты жалок, Рафаэль! Посмотри, на кого ты стал похож! — Ее лицо исказила гримаса отвращения. — Так негоже стоять перед Королевой. — И в этот момент он заметил на ее голове Хрустальную корону. Рафаэль слышал он ней сказки и легенды в детстве, но всегда думал, что это просто детские выдумки.
— Да чтоб ты подавилась! — Он сплюнул на пол чёрной кровью и на миг ей показалось, что его глаза остекленели. Демоны-перевертыши загоготали.
Лилит опешила на долю секунды. Она смотрела на Рафаэля, еле говорящего, и будто раздумывала.
— Она защитила тебя. Что-то сделала, почему ты ещё жив. Дура! — Она злобно свела брови. — Да так даже лучше. Я покажу всему миру своего короля.
Рафаэль оробел и, не удержавшись на ногах, упал назад на руки. Голова шла кругом, Лилит плыла вместе с полом.
В следующую секунду он почувствовал, как его голову, казалось, разрубили топором. Он схватился на макушку и стал кричать, борясь со непреодолимым желанием сдаться, закончить этот бесконечный день.
— Приветствуйте короля! — Лилит победоносно взмахнула рукой, и рядом с ее троном вырос из пыли и белого мрамора ещё один трон. Голову Рафаэля украсила такая же Хрустальная корона, да только вкрапления на ней были красными, будто кровавые разводы. Рафаэль закричал ещё пронзительнее. Демоны победоносно улыбались, а потом приклонили головы лежащему на полу и терзающемуся в муках королю.
В следующую секунду Лилит вздрогнула всем телом и попятилась к стене. Рассвет прожигал в ее фарфоровой коже зияющие дыры, а Изабель Лайтвуд, опираясь на стену позади неё, ухмылялась так, будто встретила закадычного друга.
Рафаэль встретился с ней глазами, и наконец, завидев мятную оболочку зрачка, потерял сознание.
***
Элиза чувствовала, что тело Изабель Лайтвуд почти погибло. Она чувствовала, как все медленнее бьется сердце, как глаза закатываются в мозг. Она не могла позволить девочке погибнуть, не должна была. Девочка будет жить, как бы не развернулись события.
Элиза, сделав невероятное усилие, встала. Шатаясь и держась за стены, она двинулись вдоль стен. По пальцам и фрескам струилось
нечто. Оно обжигало своим холодом мягкие подушечки пальцев. Оно было чёрное и густое, пугало своей способностью завораживать.
Она видела Рафаэля на полу и улыбалась сквозь слезы от счастья. Его живой взгляд был дороже любой короны, любой жизни, любых благ.
Она будет сражаться. За жизнь девочки, за Рафаэля, за всю нежить и Охотников. Она зашла в зал и выпрямилась. Скарлет обернулась, блеснув красными глазами. Элиза храбро усмехнулась, смотря на Рафаэля. Тот, взглянув прямо на неё, потерял сознание.
