Любовь через ненависть

Несколько дней назад POV Локи После падения в космос я очнулся в совершенно незнакомом месте. И это точно была не Вальгалла. В какой-то момент, летя вниз, я почувствовал, как меня затягивает воронка. Кто-то, зная о моём будущем, решил спасти мне жизнь и закинул в излом времени. Среди асов я был единственным, кто был способен на подобный трюк. Значит, постарался кто-то не из наших. Сказать, что я был в бешенстве — ничего не сказать. Я просто не понимал, с какой целью кто-то обо мне так печётся. Смысла в жизни больше не было… Кажется здесь, в Мидгарде, где я сейчас, собственно, и находился, это называют апатией… С братом мы стали врагами. Неблагодарные асы испытывали ко мне лишь презрение. Один дал чётко понять — что бы я ни делал, как бы ни старался — к власти он меня не допустит. Мать была бессильна. А первая женщина, которую я полюбил, медленно умирала по моей собственной вине. Зачем мне было продолжать жить? Там, на Биврёсте, ничего, кроме отчаяния я не испытывал и уже был морально готов проститься с жизнью. Но кто-то нарушил все мои планы. Более того, этот «кто-то» позаботился о том, чтобы лишить меня магии, до неузнаваемости изменил мою внешность и «наградил» меня мидгардской славой. Я удивился, когда несколько молодых девушек назвали меня по имени и зачем-то просили подписи… Кажется здесь это называют «автографом», но, как я выяснил позже… Теперь мне придётся приучать себя отзываться на имя «Том Хиддлстон». Шутник, что испоганил мои планы, сделал меня смертным актёришкой, который прославился на весь мир благодаря роли Локи… Стоит ли говорить, в каком я бешенстве нахожусь в данный момент? Как только я узнаю, кто осмелился на такой розыгрыш, я с этого шута спущу шкуру.

***

Все дни, что Локи пребывал на Земле-он был, мягко говоря, не в духе. Он всё ещё не мог смириться с участью простого смертного. Теперь он сам был в шкуре одного из тех, кого всегда презирал. Локи никогда не видел смысла в Мидгарде. Этот мир развивался очень медленно и неуклюже, а человеческая жизнь была настолько коротка, что ничего, кроме смеха, у Бога Обмана не вызывала. И вот теперь он сам является одним из тех, над кем всегда насмехался. И по земным меркам он уже прожил немаленький срок — тридцать лет… Но всё это было ничтожными проблемами, по сравнению с тем, что он так и не смог проводить Астрею в последний путь. Он был практически уверен, что богиня уже мертва. На момент их ссоры с Тором ей оставалось жить максимум пару дней. Он же находился в Мидгарде уже около недели, а это значит, что примерно три-четыре дня назад его супруга ушла в царство Аида. Человеческое тело оказалось слабым и «требовательным». Квартира, в которой он жил, после асгардского дворца казалась скворечником, а одежда хоть и была элегантной и стильной, но это не отменяло её однотонности и безликости. Каждый костюм был похож на предыдущий. Строгие формы и минимализм в пошиве ткани удручали и нагоняли тоску. И ещё жутко бесили рыжие кучеряшки, что теперь были вместо длинной чёрной шевелюры. Цвет глаз из зелёного стал голубым, а фанаты и журналисты постоянно просили улыбаться на камеру. Нет, определённо, смельчак, что так над ним пошутил, хорошо знал самого Локи. И теперь, когда бог стал смертным, ему приходилось максимально быстро приспосабливаться к сложившимся обстоятельствам. Заходя в теперь уже свой новый дом — лондонскую квартиру, он никак не ожидал увидеть незваного гостя. Перед ним сидел Гермес собственной персоной. Он, вальяжно закинув ногу на ногу, сидел в удобном кресле и листал журнал, на обложке которого красовался (теперь уже) Том в образе Локи. Этого олимпийского шута Локи видел всего лишь один раз — на их с Астреей свадьбе. Теперь вопрос о том, кто именно оставил его в живых, отпал сам собой. — Никогда бы не подумал, что увижу тебя здесь… — проходя мимо Гермеса и раскладывая покупки на столе в кухне, как можно более равнодушно произнёс Лафейсон. — А ты стал ещё краше. Рыжий цвет волос тебе определённо идёт больше. А эти милые кудряшки… Видел бы тебя Тор… — улыбаясь и явно гордясь своим творением, в восхищении восклицал Гермес. — Если ты пришёл посмеяться надо мной, то проваливай, пока я не спустил тебя с лестницы. — грозно сказал уже бывший бог обмана, а ныне человек. — Знаешь, нельзя быть таким эгоистом. Ты должен быть мне благодарен, за то, что я спас тебе жизнь… Гермес даже не успел договорить, когда Локи взял его за грудки и впечатал спиной в стену. — Быть благодарным? За что? За то, что ты вмешался в мою судьбу? За то, что, издеваясь, лишил меня сил, сделал смертным и отправил сюда? За то, что не дал спокойно умереть? За то, что продлил мои душевные муки? За что именно я должен тебя благодарить?! — зло кричал на него Локи. — Ты мечтал о славе — ты её получил. Ты мечтал о любви — ты её получил. Ты мечтал об обожании — ты и это получил. Что тебя не устраивает? А силы… Извини, но отправлять тебя в Мидгард с магическими навыками было подобно самоубийству. Я обязательно верну их тебе, как только пойму, что ты исправился. — спокойно смотря на Локи, пояснил Гермес. — Астрея… Не успел греческий бог закончить свою мысль, как Локи снова его перебил, в очередной раз впечатав в стену — Не смей даже имени её произносить, ты, чёртов шут! В момент, когда она умирала, ты решил повеселиться, урода кусок! Даже сейчас тебе плевать, что Олимп потерял свою будущую царицу! Поэтому, ты, ничтожное создание, даже и не думай своим вшивым ртом произносить её имя. — Эх, жаль в морду дать нельзя. Надо было тебя не актёром сделать, а грузчиком. — всё также спокойно ответив, Гермес заехал Локи кулаком в живот, от чего тот, скривившишь от боли, выпустил из своей хватки бога и согнулся пополам. — Послушай меня. Сколько бы ты не играл роль равнодушного подлеца, многие на Олимпе стали догадываться, что ты втюрился в нашу принцессу. И я, долбанный ты козёл, спас твою шкуру не ради тебя, а ради неё. Если бы она могла знать о твоей судьбе, то наверняка бы обрадовалась, что ты цел и невредим. Более того, я не просто спас тебя, но и дал тебе такую славу и всемирную любовь, о которой многие могут только мечтать. Ты хотел собственную армию? Ты её получил — в лице фанатов. Ты хотел, чтобы тебе поклонялись? — именно это сейчас и происходит. И хватит, чёрт тебя дери, ныть! Я настолько упростил тебе задачу, что даже дал роль самого себя! Все знают Локи. Все любят Локи. Чем ты ещё недоволен?! Разве не этим ты бредил? Лафейсон, всё ещё держась за живот, сел на стул, и закашлявшись, тихо сказал: — Говоришь, что многие на Олимпе догадались о моей любви к Астреи? Что ж… Ты прав. Я на самом деле её люблю. Даже после её смерти. Люблю настолько сильно, что не хотел отпускать её одну, даже в мир мёртвых. Это падение в космос должно было стать нашей новой встречей, уже за чертой этой жизни. И только из-за тебя я вынужден мучить себя воспоминаниями о ней, находясь всё ещё в мире живых. Смысл мне жить? Всё, что имело для меня значение, рухнуло в один миг. Тор, Один, Астрея — я потерял их в одну секунду. Брата — из-за нашей с ним вражды, отца — из-за равнодушия, жену — из-за своей собственной глупости. — И всё же ты — хренов эгоист! Если тебе будет от этого приятно, то даже по такому засранцу, как ты, скорбит весь Асгард. И больше всего о твоей потере печалится Тор. Ему эта утрата даётся куда сложней, чем всем остальным. Он хоть пытается казаться более спокойным, но в нашу последнюю встречу я видел, какие он испытывает душевные мучения. Так что да, кроме меня никто не знает, что ты жив. Можешь искренне радоваться этому! Хочется сделать родным побольней? Ты этого добился. Поздравляю. И хватит себя жалеть! Соберись, мямля! Астрея бы наверняка хотела, чтобы ты был счастлив. Сделай это хотя бы ради неё. Просто будь счастливым. И да, иногда, хочешь ты того или нет, но я буду тебя навещать. Надо же мне теперь за тобой присматривать… Гермес снова стал спокойным и весёлым, а разозлившийся от беспечности грека Локи, перед, тем, как тот его покинул, успел прокричать: — В один день я найду способ вернуть силы, и тогда я лично оторву твои поганые крылья. Чёртов шут! — И тебе всего хорошего… — смешно помахав ладошкой, тем самым ещё больше раздражая Локи, нараспев произнёс Гермес, и в следующую секунду испарился в воздухе.