Не для меня

      Шань думает, что Тянь придурок. Кретин. Ебанутый нимфоман. Последний человек из всех, кого он знал, и с кем хотел бы общаться дальше. Один из тех самых конченых во всем мире, которые, когда удивлять больше нечем, сотворяют еще большую хуйню. Размером с космос, например. А почему бы и нет? Как сейчас, допустим.       А сейчас Тянь сидит на корточках и обнимает сидящего рядом Шаня, а Шань не пытается отстраниться или отпихнуть Хэ от себя. И такой порыв нежности Мо, каждый чертов раз, нравится Тяню все больше и больше.       Мо не двигается и не понимает сути. Почему это все происходит? Почему с ним такое вечно случается? Почему он не отталкивает Тяня? А тем более, обнимает его в ответ? Почему до сих пор не выпутался из этого? И почему не может этого сделать теперь? Хотя, вроде, не глуп и личный жизненный опыт имеется, с перевесом от хорошего, наверное. Все, как всегда, не так, как он желает. Хотя кто говорил, что такой день когда-нибудь настанет? Но и вправду настанет, только точно не в ближайшее время.       Их отношения быстро и стремительно развиваются, поэтому Мо хочет замедлить их, но выходит у него, мягко говоря, скверно, - и это сильно пугает Рыжика. Не так, чтобы до смерти, конечно, но желание свалить от Хэ на другой конец земного шара на пару месяцев, частенько его посещает. Хотя, пару месяцев - это громко сказано, так как Шань и день без него с трудом переносит. Их отношения для Мо подобны выстрелу пули из минигана и попытке ее остановить.       Задается вопрос: "Как?" И в ответ слышится: "А никак!"       Пуля тебя размажет по стенке. Расквасит любую часть твоего тела, оставляя ожог и кровавое рваное пятно на коже при соприкосновении, и так постоянно, при каждой попытке перечить ей. Так что лучше не лезть и не трогать — убьет. Как с током: желтый треугольник, и слово: «Опасно». Так же будет, если попытаться разрушить снежный ком, катящийся с вершины «вечной зимы» горы, где он станет огромным шаром, пока опустится к равнине, и снесет тебя, стоящего на его пути, желающего остановить эту глыбу. Поэтому лучше ничего не делать и плыть по течению. Ведь, если потревожить никогда не тронутые снега, — то всех накроет лавина в радиусе этого места — территории гибели — и все из-за тебя, решившего рискнуть. Но Мо считает, что только мертвые рыбы плывут по течению, поэтому борется и бьет со всей силы, по-настоящему. Не думая, наотмашь. Но все в пустую. Ничего не меняется. Никаких улучшений.       Такими темпами, думается Рыжику, Тянь умрет быстрее. И его это даже смешит. Потому что грохнет Тяня именно он. Однажды. С огромной лужей крови и разбросанными конечностями Тяня по его невъебенно отпадной квартире. Мо никогда не считал себя маньяком-убийцей, но сейчас находит в себе зверское желание и дикие склонности, приводящие к жестокой трагедии. Где уж точно не обойдется без громких воплей тупых баб о потере.       Мо думает, что бог послал Хэ на землю для того, чтобы выводить его из себя и донимать, проверяя на прочность и без того податливую и неустойчивую психику. Для того, чтобы Мо терялся в своих эмоциях и чувствах — плача, краснея и дальше по списку. И да, Мо часто теряется в присутствии Тяня, всегда почти. Из-за чего Шаню стыдно показываться слабым перед Хэ, но в таком виде он предстает только перед ним. А Тянь только рад увидеть новую грань Рыжика. Наблюдать за Мо, как он дорисовывает картину перед глазами еще более яркими красками, а после не находит себе места и растерянно краснеет с сердитым лицом. Но не сегодня. Не сейчас.       Не на данный момент.       На данный момент Мо плевать, что происходит с ним, потому что ему просто хреново немного. Из-за чего нуждается в поддержке и поэтому позволяет Тяню его трогать, жалеть... Ладно? Один раз же можно? Да? Дать себе небольшую слабину, короткую передышку. Так же? Ничего ведь страшного не случится? Или же - это Тянь. А с Тянем такое не прокатывает.       Тянь слабо держит Рыжика, заключая в объятьях. Одна рука Хэ находится на затылке Шаня, а другая, целая, без ожога - похлопывает Мо по спине, утешая. — Все будет хорошо, — успокаивающе, с легкой улыбкой говорит Хэ Тянь, сам не веря в свои слова, но произнося, якобы убедительно, хоть и с каплей пафоса.       И Шаня, вроде как, понемногу попускает. Он медленно приходит в норму от льющейся ему в уши лжи сидящего рядом. Вдыхает живительный О2 — выдыхает тревожный углекислый газ. Вдыхает еще раз и выдыхает. Все потихоньку встаёт на свои места. Он в порядке. Он спокоен.       Тянь опускает руку с затылка, с мягких и нежных на ощупь волос, ведет по теплой коже шеи к твердому плечу, укрытому черно-белым бомбером и оранжевой футболкой. Хэ поглаживает кожу Мо кончиками пальцев и чувствует от этого иголочки удовольствия в фалангах. Все рецепторы от чего-то обостряются. Ладонь скользит по ровным, немного опущенным, лопаткам. По косым мышцам, которые прощупываются даже сквозь слой одежды. По выступающим позвонкам, из-за чего, проходя каждый бугорок и ложбинку по спине, Хэ понемногу охватывает желание раздеть Рыжика. И любоваться им. Любоваться, любоваться, любоваться. Холить и лелеять. Тянь никогда не думал, что ему такое понравится. Но нравится. Нравится и хочется. Хочется изучить каждый миллиметр, каждую частичку Рыжика, словно это какой-то урок анатомии. Пошлый и развратный такой урок. Где есть только два ученика в классе и нет преподавателей. И в школьной форме Тянь его тоже хочет. Поэтому старается не смотреть на него двадцать четыре на семь. А удержаться и правда невозможно становится. Поэтому Тянь сам себе удивляется, как еще терпит и ждет. Он придерживается мнения: дольше ждешь - больше получишь. И все в таком духе. Пока это работает, разумеется, и дает свои плоды. Проколов еще не было. Значит работает.       Тянь прикрывает на секунду глаза, думая о том, как круто бы Шань прогибался под ним. Он представляет, как эти же позвонки двигались бы под кожей Мо, как бы сокращались и напрягались косые мышцы... Сначала, медленно и нежно, затем — быстро и яростно, так, чтобы до основания, чтобы до звезд перед глазами, чтобы то место, где это случится, заполнилось громкими пошлыми шлепками, жаркими стонами и сильными криками Мо. Наполняя до самых краев. Чтобы на следующий день, когда он проснется, у него болела спина. Ныла, чесалась и не проходила неделю, а то и две. Чтобы раны кровоточили и сочились, не давая забыть тот пережитый рай. И чем больше этих ран будет — тем лучше. А он, Тянь, по любому пострадает от вкушения запретного плода. И кажется, что это будет не только в процессе изнеможения Мо, но также до него и, возможно, после. Хотя после проведения приятного, вряд ли. Тянь выжмет все соки из своего "апельсина". Так что его придется на ручках носить по их дому, хоть Мо и не считает его своим, но это пока, - приходит к выводу Хэ. Тянь не против любого исхода и такой расплаты. Поэтому ждет не дождется, когда пострадает от руки Мо в один из самых офигенный дней в его скучной жизни, который запомнится навсегда, чтобы с синяками и кровоподтеками ходить, чтобы в зеркало смотреть и улыбаться, чтобы со следами, рассыпанными, как звезды в безоблачном ночном небе, по всему телу. А следы точно будут украшать его. Потому что если жестко трахаться, следы остаются. А с Мо первое время все так и будет, в этом Хэ уверен. Нет ни капли сомнений.       Поэтому Тянь мечтает нажать на эти чертовы позвонки, не скрытые одеждой, провести пальцами по ним. Ощутить испарину тела, собрать влагу, выступившую от переизбытка чувств и перепада температуры. Провести от загривка до поясницы, пересчитывая и задерживаясь на каждом из них. Смакуя.       Мечтает с ними проделать это без одежды, но делает поверх нее. А это только накаляет и сбивает привычный ритм дыхания. От этого желание не проходит, Тяня не попускает все равно. Ни грамма прохлады к жгучему клубку ниже живота и далеко закопанному рассудку. От которого только и слышно, издалека: "Не делай этого - пожалеешь". Но его перекрывает мощный возглас желания: "Давай". Хэ накрывает сильнее обычного.       От таких фантазий руки Тяня, неосознанно, сплетаются вместе за спиной Мо на уровне талии, притягивая его к себе немного ближе, чем раньше. Но Мо сопротивляется, мысленно, отстраняясь чуть назад. Мо снова проклинает себя упреками, почему не ушел раньше. И сам же на них отвечает, ведь ясно в чем причина - он сам хотел остаться. И остался. И не жалеет. Пока что.       А в процессе этих активных кратковременных рассуждений Мо, за и против, рука Тяня опускается чуть ниже талии — по позвонкам через одежду, почти к ягодицам. Тянь испытывает противоречивый кайф. Небольшая борьба извилин в висках стучит так отчетливо, говоря о том, что получит потом удар. И скорее по лицу. Сильно так.       И хочется, и колется.       Но хочется больше.       И поэтому вторая его рука, окутывая теплом, скользит под футболку вверх, к лопаткам, а после идет по талии вниз, к резинке штанов, заставляя немного, но, все же, ощутимей напрячься рыжего парня. — Эй… — произносит Мо, смотря на руки Тяня в сумерках и перехватывая их в локтях, не сильно сжимая и осторожно оттягивая от себя, намекая на то, что ему не нравится происходящее, и что Тяню лучше прекратить и отпустить. Но Тянь делает вид, что не замечает. Смотрит на Мо своим наркоманскими и пьяными зрачками, как ни в чем не бывало, надеясь словить взор одобрения в любимом личике и кристально чистых оранжевых и невинных глазах напротив. Не таких чистых и невинных, как у него самого сейчас. Да и вообще. А Мо сама прелесть.       Руки Хэ проходятся по выпирающим косточкам позвоночника вверх и вниз. Лаская. И с каждым проделанным таким разом заходят все дальше на территорию ниже пояса.       И Мо думает, что Тянь наглеет. Сильно так наглеет. В ходе последних событий.       И еще думает, что нужно отплатить Хэ Тяню за галимый месяц своих переживаний и страданий ни о чем. Поэтому быстро сочиняет план в уме.       А тем временем Тянь уже задирает футболку вверх, собираясь видимо снять ее, и все равно, что перед этим нужно с расстегнутой кофтой еще справиться. Но нет же. До него не доходит. А все продолжает и продолжает. Мо даже становится немного жарко. Всего чуть чуть. На пару градусов. Градусов так на десять или уже сорок. И это не нравится.       А нравится, когда Тянь кладет свои дьявольские руки на голую поясницу, сильно надавливая и впиваясь ухоженными гладкими ноготками в мягкую плоть. Сжимая так, как надо. Так, что поддаться вперед хочется. И раздеться хочется. И застонать хочется. И Тяня ударить и поцеловать так хочется, как не хотелось еще никогда. И пофиг, что сам Мо пострадает потом, скорее всего даже больше, чем Хэ. Но все же стоит не забывать о наказании для Хэ. Что надо проучить Тяня за все "хорошее". Чтоб не повадно было игнорить и морозится. Ибо нехуй. «Тааак…» — тянет про себя Рыжик, прикрыв глаза и запрокидывая голову, чтобы вдохнуть прохладного воздуха и совладать с самим собой. И с Тянем. Что сделать все сложнее и сложнее.       А Хэ видимо не так истолковал жест Мо. Потому как губы сразу накрывают его шею и быстро дергающуюся сонную артерию. И это невозможно терпеть. И неизвестно каким чудом, но Шань находит в себе силы. — Тянь, — более твердо говорит Мо к потолку, шея начинает болеть и затекать. От чего-то он знает, что в темноволосой патлатой голове напротив механизм уже запущен и врядли так просто остановится. Если остановится вообще. — Тянь! — еще громче повторяет Шань, опуская голову и упираясь ладонями в плечи Хэ. Серая кашемировая кофта спадает с одного плеча брюнета.       Тянь не слышит вразумительного голоса Рыжика. Не слышит абсолютно никаких звуков. В голове гудит и плавится мозг, перемешивая все в жидкую высокоградусную кашу. И на шее Рыжика засос остается. А его светлая кожа пробуждает садистские наклонности темноволосого парня. Из-за чего Хэ впивается губами сильнее, оставляя не только свою метку, но и красивый след ровных зубов. И это помогает придти Шаню в себя, почти полностью. — Прекрати, блядь! Хватит! Иначе я тебя придушу! — ударяет ладонью Мо в плечо Тяня, опустив голову и зажмурив глаза. Чтобы не видеть тянущих на дно глаз Тяня, роковой улыбки Тяня, красивого лица Тяня. Чтобы не видеть Тяня, стоящего на коленях перед ним. Чтобы собственный взгляд не зацепился за натянутый, из-за расставленных ног, шов на чужих штанах. А он зацепится, по любому, если раскрыть глаза. И Мо не расслабляет веки, а жмурится все сильнее, что уже больно терпеть. Потому что знает, что не надо, не смотри. Знает, что сам себя потом не остановит. Не найдет никаких сил и причин так не поступить. Не сдержится и набросится на Хэ, как полоумный. Да уж, нормально так.       Мо молчит и не двигается, а Тянь оставляет мокрые следы поцелуев по всей шее Рыжика. Мо давит пальцами в плечи Хэ с такой силой, что синяки останутся, а Тянь кусает тонкую кожу и проводит острым языком за ухо. А потом улыбается, выдыхает на шею воздух из своих легких, потому что дышать сложно и от запаха Мо сносит крышу. Говорит: — Ну, ну, ну~ Кто это у нас тут похож на свирепого душителя? —улыбается, склоняя голову на бок, и кладет обе руки на задницу Мо.       А Мо передергивает от мурашек, появившихся из-за выдоха Тяня в его шею, который словно мотыльки разлетается по всему телу, заканчиваясь теплотой в животе. И взгляд Шаня цепляется за губы. Тяневские красные, от недавно проделанного губы, которые на бледном лице смотрятся контрастней, и в добавок поблескивают в темноте. Он почему-то облизывает свои и снова закрывает глаза. А затем кладет свою голову Тяню на плечо, сглатывает накопившуюся слюну и открывает рот. Дышит им. Тянем. И воздухом.       Как в первый раз, учится сначала наполнять легкие кислородом. И запоминает, как это будет в последний раз. Сейчас в последний раз, потому что надо оттолкнуть. Иначе он не он будет. А в глазах натрий хлор скапливается от того, что он хочет сделать Тяню. От того как вспоминает, как душил себя по ночам, не давая срываться слезам. От того, как Тянь морозился и игнорил его в открытую. От того, как Хэ по дебильному улыбался, словно издеваясь, когда он спросил в последний раз: "Что дальше?" И от этого горечью отдает во рту, и воды в глазах все больше собирается. А Тянь оставляет еще метку и невесомое касание дыханием на волосах, прикусывает мочку уха, целует в висок и обнимает. Обнимает, будто ничего дороже не имел и не имеет, и не будет иметь в будущем. И этого странно дурно, но хорошо становится. И Рыжик хмыкает, блестя улыбкой, и с сарказмом думает, что не хватало, чтобы еще он разревелся, как маленький, и его поимели после этого. Чтоб чувствовать себя еще более разбитым. Но разбитым красиво. И Мо не против, вроде, такого варианта. Но все равно говорит другое: — Не уберешь руки и я тебе врежу, — пальцы чуть ли не немеют, а синяки на Хэ не сойдут пару дней точно.       И тут случается то, чего Рыжик никак не ожидал. То, чего он никогда не представлял в своей голове с развитой фантазией. Ему такое никогда не снилось, но видимо приснится. Потому что это еще тот пиздец. И он заключается в том, что его задницу легко тащат к себе, заставляя также встать и развести ноги. А дальше идет еще кое-что похуже. То, что заставляет взорваться и сойти с ума за миг. — Не бесись~ — шепотом произносит, а затем смеется Тянь, склонившись к уху Мо.       Рыжик хрен знает, что творится в голове Хэ.       А после руки Тяня на заднице Мо делают "жмак-жмак". "Жмак-жмак", сука!       И Тянь от удара отлетает так, что тапочек с ноги пролетает выше головы Мо на пару сантиметров, отскакивая от стены в прихожей, как в замедленной съемке, приземляется на пол у входной двери. И ебаный сука Тянь не перестает ржать и катается по полу, умирая от смеха, разнося хохот по всей квартире, и, наблюдая за резко поднявшимся Мо с красным лицом, но таким злым читаемым взглядом: "день твоей смерти - сегодня". И от этого Тяню еще веселее. А Мо распаляется до высокой отметки со скоростью света. Орет и кидает в Хэ, лежащего на лопатках, подручные вещи. Но Хэ даже не отклоняется и улыбается дальше, хватаясь за живот. — Я тебя ненавижу! Как же я тебя ненавижу!! — Мо кидает и кидает со всей силы бежевый шарф, комкает и забрасывает синий, потом белый, зеленый. Останавливается на клетчатом, смотрит на него в руке и задает вопрос: — Нахуй тебе столько шарфов?!!       А потом добавляет: — Ты ж их даже не носишь! — переводит свой взор на Хэ Тяня, а тот старается медленно подняться на руки, чтоб лучше видеть Мо.       Хэ, после сказанных слов Мо, новая волна, не позволяющая передохнуть и дышать нормально, захлестнула, но он отвечает: — Чтоб тебя связать~       Мо хватает секунды, чтобы переварить произнесенное и закипеть, как в ту историю с кетчупом у Хэ дома: до сотого левела. Он видит, как Тянь пытается встать. И ничего лучшего не придумывает, кроме, как поднять, упавший с ноги Тяня, тапочек и запустить его в его владельца. Тапок прилетает точно в голову, мягкой стороной. Хэ мгновенно оседает назад, но после все-же снова поднимается, разгребая и откидывая закопавшие его вещи вокруг. А Мо не теряется и не останавливается. Быстро хватает, собирая в охапку, кожаные куртки с крючков, разные пальто с тремпелей — берет почти все, что там есть. Подходит и высыпает их на Тяня, заваливая того с горой, расставляя руки в стороны, словно бог, раздающий манну небесную. А после смотрит на Тяня и говорит, с улыбкой на лице и ноткой сарказма в голосе: — Тебе идет.       И вылетает с квартиры прежде, чем успевает услышать ответ. И думая, что тапок наверно больно прилетел в голову. И что он наверно переборщил с наказанием за обиду. Потому что обиды уже нет, а радости и веселья неисчерпаемый запас. Да и срача он неплохого натворил, что теперь хоть бы не убиться, когда будет возвращаться с Хэ сюда.       А Тянь, тем временем спешно раскапывается, быстро находит свой тапок, обувает его и вылетает с квартиры, забыв запереть дверь. Усмехается и говорит: — А теперь поиграем.