Атропос

— Объясни, почему ты помогла ему? — Рик всегда отличался своей прямолинейностью. — Что, птичка на хвосте принесла? Как-то поздновато, три дня уже прошло. Лиз сидела в бордовом кресле, в тёмной комнате с плотно задёрнутыми шторами. Рик сидел за дубовым столом напротив. Атмосфера была удушающе-официальной. Лиз подозревала, что такая обстановка была здесь еще до заселения Рика и его семьи в этот дом. И он не стал ничего менять: то ли из-за уважения к прежним хозяевам, то ли потому что, так он чувствовал себя настоящим лидером. На стеллажах вдоль стен стояли чьи-то кубки и старые книги, а на них сидела такая же старая пыль. И вот сейчас, чувствуя аллергическое покалывание в носу, Лиз флэшбэками переносилась в отроческие годы, в школьный кабинет директора с похожим интерьером, где она часто бывала по причине своего буйного характера. Тогда она не соглашалась ни с одним словом своего директора, спорила с ним и не намеренна была признавать свою вину. Вот и сейчас, зайдя в дом Рика, она сразу приняла оборонительную позицию. — Ты ведь знала, что рано или поздно, этот разговор состоится. Я дал тебе время подумать, что мне сказать, — ответил ей Рик и, после паузы, добавил, — Аарон со мной толком не разговаривал с тех пор, как вы вернулись. Он, по-моему, вообще ни с кем не разговаривает, кроме Эрика. — Я заметила. Лиз непроизвольно вздохнула, вспомнив, как они возвращались в гнетущей тишине. Она тогда подумала, что он истощен и поэтому молчит. Но вернувшись в Александрию, Аарон начал ее избегать. Когда они замечали друг друга, Аарон спешил перейти на другую сторону улицы, а Лиз читала гнев и презрение в его глазах, и поэтому боялась подойти. Она отчаянно хотела с ним поговорить, но не могла придумать подходящих слов. — Интересно, что же так повергло его в шок? — Да ёп… — запнулась она на мате. Гребанный Эрик. Чертово трепло. — Что ты хочешь, чтобы я сказала? — Расскажи, что произошло. Твою версию. — Мы наткнулись на Спасителей. Аарон подстрелил одного из них. И нам удалось убедить Нигана, что это произошло случайно. А потом мы ушли, — сказала почти всю правду Лиз. — И Ниган вас просто так отпустил, хотя вы ранили его человека? —Да. — А у Аарона лицо разбито, потому что… — Он подрался с одним из них. С парнем, с обожженным лицом. Но вообще-то, Аарон первый бросился на него. — То есть он сам виноват в своем избиении? Она не хотела, чтобы это так звучало. — Ну, технически… — начала отвечать Лиз, но Рик ее перебил, все больше давя на нее, пытаясь расколоть. Как-никак, он все еще был шерифом. — А тебя Ниган и его люди, которые убивают и за меньшие проступки, просто отпустили через пару минут? О чем ты с ним говорила, Лиз? Почему ты спасла его? Это был наш шанс, возможно единственный. Никакой войны бы не было, жертв бы не было, если бы ты позволила всему идти своим чередом. Ты ведь не должна была его убивать, ты просто не должна была спасать ему жизнь. Почему ты это сделала? — Рик привстал на стуле, голос его становился все громче. — Господи, — простонала Лиз, — это было на импульсах. Ходячие приближались, и я их убила, как мы всегда делаем. Я его не защищала. И послушай, разве было бы лучше, если бы Нигана загрызли ходячие? Все Спасители рванули бы к нам, никем не сдерживаемые, требуя ответов и возмездия. Хотя тебе бы, наверное, это понравилось, ведь ты так одержим своей местью, что даже не рассматриваешь другой вариант. Ты даже не хочешь пытаться решить все мирно. Ты сейчас пытаешься переложить на меня свою вину, но это не спасет тебя от той истины, о которой все знают: ты начал войну, а не Ниган. Получается, злодей не он, а ты, Рик. Лиз, раскрасневшаяся и полная гнева, смотрела в голубые глаза шерифа. Он медленно встал и спокойным голосом произнес: — Мне всё ясно. И если ты так против войны, которая решит большинство наших проблем, то на общие собрания ты больше не приглашена. Разговор окончен. — Сдались мне ваши собрания, — выходя, пробубнила Лиз. ГребанныйрикгребанныйааронгребанныйэрикгребанныйНИГАН Сначала она хотела хлопнуть со злости дверью, но вспомнив, что она уже не тинейджер с бушующими гормонами, и, что дети Рика наверняка уже спят, передумала, решив вместо этого выкурить пару сигарет для внутреннего успокоения. Она, как можно тише, открыла входную дверь своего дома, и, порывшись среди сложенных футболок в комоде на первом этаже, достала пачку Сamel и села на лесенки на заднем дворе. Зло, разочарование и жалость к себе смешались в одно, выдавая токсичную смесь самобичевания. Все ее действия только вредят окружающим. Каждый ее шаг несет необратимые негативные последствия, как бы она не старалась поступить правильно. Как будто ни один день не будет иметь значения, если не случится что-то плохое. Все узнали, что она предала своих. Теперь на ней клеймо лгуньи. Ей больше не будут доверять в ее собственном доме. Внезапно позади нее раздался голос: — Ты опять это делаешь? Ненавижу этот запах. — Прости, Коко. Не хотела тебя будить, — протараторила Лиз, туша 2 сигарету и размахивая руками, будто это поможет развеять дым. — Я не спала, — Колетт вышла из-за ее спины и села рядом, на ступеньки. — Что-то случилось? — Я… Я солгала Рику и он узнал. И все узнали. И все теперь меня ненавидят. — Я никогда не смогу тебя ненавидеть, — рука Коко легла на руку Лиз. — Понимаешь, у меня никогда не получается принять правильное решение. В итоге, все равно кому-то бывает плохо из-за меня. — Ты сама говорила, что нельзя угодить всем. Если внутренний голос говорит, что делать, нельзя в нем сомневаться. — А что, если я сама сомневаюсь в том, что поступила правильно? — Если сделала, то поздно жалеть. Значит, тогда так нужно было сделать. Лиз внимательно посмотрела на Коко: — Знаешь, ты меня всегда немного пугаешь. Я не была такой умной в твоем возрасте. — Я и вправду очень умная. Лиз, а расскажи мне стих, — Коко знала, что Лиз обожает рассказывать стихи и хотела ее этим отвлечь. — Ах ты, мартышка, — легонько ущипнула Лиз Коко за ногу, — добавь к своему уму и еще и скромность, и будешь лучшей девочкой на свете. Стих? Ну есть такой: Уж если ты разлюбишь — так теперь, Теперь, когда весь мир со мной в раздоре. Будь самой горькой из моих потерь, Но только не последней каплей горя! И если скорбь дано мне превозмочь, Не наноси удара из засады. Пусть бурная не разрешится ночь Дождливым утром — утром без отрады. Оставь меня, но не в последний миг, Когда от мелких бед я ослабею. Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг, Что это горе всех невзгод больнее, Что нет невзгод, а есть одна беда — Твоей любви лишиться навсегда. Читала Лиз наизусть, иногда сбиваясь, когда пыталась вспомнить слова и, если не получалось, придумывала свое. В паузах между абзацами, она подносила руки Коко к губам, одаривая их легкими поцелуями. Они немного еще посидели на лесенках, смотря, как загораются звезды, как бликами фонарей « переговариваются» смотровые на вышках и, когда ночная роса начала оседать на их голых ногах, заставляя покрываться их мурашками, они зашли домой.

***

Оставалось 3 часа до смены часовых на вышке и Тара с Лиз пытались скоротать время, обсуждая проходящих внизу людей. — Зырь, — кивнула Тара вправо, — трында опять оделась, будто на конкурс мисс Акапулько 2005. Лиз проследила за взглядом Тары и увидела местную красотку в джинсовых, слишком коротких, шортах и завязанной клетчатой рубашке, которая оголяла ее плоский загорелый живот с синей сережкой в пупке. Она громко разговаривала с одним из рабочих с огорода, слишком театрально размахивая руками. Вроде как, она была актрисой в прошлом, оттуда и сохранилась ее привычка вести себя напоказ. — Я думала, тебе нравятся такие. — Ты думала, мне нравятся идиотки? — То, что она красивая, не значит что она тупая. — Она сказала, что апокалипсис устроило правительство, чтобы избавиться от перенаселения. — Ну, ладно. Она немного… — Тупая, — подсказала Тара — Нет. Экстраординарная? — вопросительно взглянула Лиз на полную скепсиса Тару, — да ладно, Джесс нормальная девчонка. Она даже пару раз сидела с Коко. Но как она выжила в апокалипсис, сохранив укладку, я сама поражаюсь. — И желание носит смоки-айс днем. Переглянувшись, подруги улыбнулись друг другу. Помолчав, Тара добавила:  — Че с Аароном, кстати? Лиз отрицательно покачала головой и задала ответный вопрос: — А что с войной? — Прости, у нас вроде как негласное соглашение — не рассказывать штатским о деталях. «Но я не штатская», — вопила Лиз внутри. — Пока ниче интересного, — продолжала Тара, — обсуждаем детали. Рик сам заранее все расскажет и распределит для всех роли. Он и тебе что-то хотел дать. — Правда? Я думала, он мне больше ничего не доверит. — Он остыл. И не сердится на тебя. Он даже хотел снова позвать тебя на собрание, но знаешь, другие… — отвела взгляд Тара. Лиз понимающе кивнула. Она догадывалась, кто был против. Например, Дэрилу она никогда не нравилась. Плюс, у него были личные причины ненавидеть Нигана. А после того, что она сделала, а точнее не сделала, Дэрил только сильнее укрепился в своей неприязни к ней. А Рику крайне важно его мнение. — Мне все равно не хочется ходить туда, — соврала Лиз, — просто не хочу, чтобы люди думали, что я… — она замолчала, пытаясь подобрать подходящее слово. — Да никто и не думает… так. Просто дай другим еще немного времени. Ты растерялась и не могла мыслить здраво. — Угу, — промычала Лиз, тем самым подтверждая слова Тары и соврав во второй раз. — Кстати, а тебе не кажется странным, что они не приезжали уже 2 недели. Раньше, каждое воскресенье Спасители были тут. — Может, они решили оставить нас в покое? Ну нет, я знаю, что нет, — наткнулась Лиз на недоверчивое лицо Тары, — но лучше бы они, и вправду, больше никогда не приезжали. Или, хотя бы, установили четкий график своих визитов. Надоело каждое воскресенье прятаться и ныкаться по углам. — Пытаешься избежать встречи с Ужасным У? — Я не знаю, что за ужасный У, но если ты про Нигана, то да. Мне хватило двух встреч с ним, чтобы понять, что его появления в моей жизни ничего хорошего не предвещают. Я каждый день посылаю запросы во вселенную, типо, пожалуйста, пусть мы больше никогда с ним не встретимся. — Ой, зря ты это. Знаешь, в чем заключается всеми признанная истина? Чем больше ты говоришь о своих желаниях, тем меньше вероятность, что они сбудутся.