Вечернее радио-шоу «Засветло»!

— Бля, Вань, по-моему, это — твой лучший эфир был! — похлопав меня по плечу, радостно выдал Славка, успев лишь одной ногой переступить порог курилки. — Спасибо, конечно, — щурясь, затянулся я. — Ты ведь этим комплиментом не хочешь сказать, что остальные были говно? — я не смог удержаться от язвительного комментария, выпущенного вместе с дымом. — Так! — строго сказал друг. — На комплименты не напрашиваемся! — он отвесил легкий подзатыльник, стараясь удержать маску серьезности, но в глазах так и плясали черти. — Не, Светло, ты — реально крутой! — сам не выдержал уже через несколько секунд и полез меня обнимать, сбивая пепел с тлеющей сигареты. — «Кровосток» — это же… Бля, это же «Кровосток»! — эмоции у Славы, кажется, били через край. — Короче, охуенно было! — Да, неплохо, — лениво протянул я, затаптывая окурок в стенку переполненной пепельницы. И еще до того, как Славин рот успел выдать возмущение, я счастливо и искренне улыбнулся. Эфир действительно получился что надо! Изначально я даже не ожидал, что солист легендарной группы «Кровосток», Антон Черняк, согласится дать интервью в моей программе. Но Шило оказался отличным чуваком. В доску своим. Мы говорили о творчестве их группы, об искусстве, о жизни. Вскользь коснулись и основных проблем нашего общества. И, конечно, последнее было для меня чуть ли не самым важным. В ходе интервью я чувствовал какой-то невероятный подъем. Вообще после знакомства с моим несостоявшимся тату-мастером настроение было отличным. И сейчас, спустя двадцать минут после эфира я то и дело поглядывал на часы, мысленно подгоняя стрелки, чтобы выдвинуться в сторону кинотеатра, в котором мы договорились встретиться с Рудбоем. — … надо это отметить! — уловил я лишь окончание Славиной фразы. — А, извини, бро, не сегодня, у меня еще дела, — на лице друга я явственно увидел удивление. — Все нормально? — озадаченно спросил он. — Да-да, в киноху договорился сходить, компанию составить, — загадочно улыбнулся я. — Ну, надеюсь, с кем-нибудь адекватным! — не растерял настороженности Гнойный. — А то я ему и ебало начистить могу, — пригрозил он указательным пальцем куда-то в сторону двери из курилки. Слава был одним из тех немногих людей, кто с легкостью принял мою ориентацию. Сначала мне было неловко. Я переживал, что он перестанет воспринимать меня как друга, будет подсознательно ощущать какую-то нелепую, фиктивную угрозу с моей стороны. Но он, наоборот, лишь сильнее стал стараться меня защищать. Говорил, что я — слишком хрупкий, и что меня нельзя доверять в руки абы какому мужику, потому что я и треснуть могу. За такие речи я несильно на него ругался, хотя и понимал: друг просто желает мне добра. *** К кинозалу я подходил, почти пружиня. Почему-то меня одолевало нетерпение. Хотелось снова увидеть улыбающееся лицо. Да и адреналин, полученный во время эфира, еще не успел выветриться. Рудбой смс-кой скинул номер зала. Телефонами мы обменялись еще у него в студии, чтобы иметь возможность предупредить друг друга, если планы вдруг поменяются. Когда я подошел — оказалось, что Ваня уже успел купить билеты и большое ведро попкорна с колой. Я был несказанно рад, что он выбрал именно соленый — вдруг ужасно захотелось есть, и я стал таскать кукурузинки прямо у входа в зал, в ожидании открытия дверей. Рудбой держал ведро перед собой, на уровне груди и, ухмыляясь, наблюдал, как я жую. Казалось, он то и дело скользит взглядом по моим губам, но, вполне возможно, это было связано именно с попкорном. Может быть, я слишком аппетитно ел. По крайней мере, я для себя решил именно так. Я вообще никогда не испытывал особой уверенности в собственной привлекательности. Ну, а когда речь заходила о таких, твою мать, топовых парнях, как Рудбой — я вообще не рассматривал свои шансы серьезно. Ну, не то, чтобы я был забитым задротом с бесконечно опущенной самооценкой. Просто я считал себя достаточно умным, чтобы смотреть на вещи реально. Когда нас, наконец-то, запустили в зал, оказалось, что сидим мы в середине последнего ряда. На тех самых, виповых диванных местах для поцелуев. Благо, мой спутник никак не стал комментировать свой выбор, иначе я бы снова начал заливаться краской. Чтобы снять неловкость, я спросил, долго ли он меня ждал. — Да не, на самом деле, — ответил он, поворачивая ко мне голову. На нем была все та же черная кепка козырьком назад. — Я до десяти в студии тусил, эскизы рисовал, а потом сразу сюда поехал. Слушай, — он как будто сам себя перебил. — Ты радио вообще слушаешь? — он перевел на меня горящий взгляд. — Ну да, по работе… — туманно ответил я. — Есть такое вечернее шоу «Засветло»! Офигенное! Не слышал? — Ваня задал вопрос, но я не успел ответить. — Оно реально крутое! Я его каждый вечер слушаю или в студии, или уже по пути домой. Ведущий там — огонь! Он сегодня интервью у Шило из «Кровостока» брал — вообще крутяк! Я, конечно, знал, что Черняк — четкий пацан, но чтобы столько мудрых мыслей… — восхищенно протянул мой собеседник. — Мне понравилось, как он про свободу сказал, — Ваня задумался, а я сидел и хлопал глазами, не зная, что сказать. Меня, конечно, довольно редко узнают по голосу, а лицом я вообще нигде не свечу, но все равно было как-то неловко указать Рудбою, что он меня не идентифицировал как ведущего своего любимого, по всей видимости, радио-шоу. — А, вот! Он сказал: «Если ты не знаешь, что делать со своей свободой — значит, она тебе не нужна». Отличная мысль, по-моему, — Ваня улыбнулся, снова повернув лицо в мою сторону. А я так и продолжал хлопать глазами. — Ты чего? — Рудбой даже нахмурился. В этот момент свет в зале погас. — Все нормально? — спросил в темноте Ваня. — Угу, — я выдавил из себя улыбку и подумал, что разговор можно оставить и на «послефильма», тем более что реклама уже началась, и зал вместе с шестью зрителями, включая нас, погрузился в обволакивающую глубину эффектов современных Dolby Digital систем. *** Не сказать, чтобы у меня часто бывали свидания с парнями. Не помню ни одного раза, чтобы я ходил в кино с кем-то из своих партнеров. Вообще не сказать, что у меня было очень уж много этих самых партнеров. Поначалу я не хотел мириться со своей возможной голубизной и пробовал встречаться с девушками. Но в какой-то момент осознал, что врать самому себе — это последнее дело. Решил строить отношения со своим полом, даже влюбился однажды по дурости. В своего одногруппника. В общем, история получилась долгая, грустная и совершенно неинтересная. После нее вера в светлые чувства у Ванечки Светло поблекла, так и не успев расцвести полным цветом. Все остальные контакты строились исключительно на случайном сексе. И я в этом не видел ничего плохого. Никакой тебе романтической хуйни, все упрощено до физиологии. Никто ни на что не надеется, никто ни к чему никого не обязывает. Никаких спонтанных порывов, никаких признаний, ничего личного. Потрахались-разбежались. Такое мировоззрение я находил идеальным для себя. Усомниться заставил сегодняшний поход в кино с моим несостоявшимся тату-мастером. В первый раз меня коротнуло, когда наши пальцы столкнулись в ведерке с попкорном. Ну, то есть это не было чем-то из ряда вон, но от внезапного прикосновения чужих пальцев я едва заметно вздрогнул. Следующий момент, который заставил дышать меня чуть чаще: его правое колено, которое каким-то естественным образом уперлось в мое левое. Я свалил это на длину ног и на стремление занять максимально расслабленное положение. Но когда мы дружно доели попкорн, Ваня поставил разделяющее нас прежде ведерко на пол и растянулся еще вальяжнее. Это был третий звоночек. Парень сполз настолько, что теперь его висок без труда дотягивался до моего плеча. Правым локтем он упирался в сидушку, а тыльная сторона ладони касалась моего бедра. И это выглядело гораздо интимнее, чем если бы я стал делать ему минет прямо в зале. Его испещренные чернилами пальцы ничего не делали: не щипали меня за коленку, не теребили шов на джинсах, не мяли, не заигрывали. Они просто были слишком близко ко мне, и я не мог отвести взгляд от этого зрелища. Рукоять кинжала, край витой ленты на кровавом фоне… Я старался незаметно коситься, делая вид, что смотрю кино. Докосился до того, что заболел левый глаз. Я вернул взгляд на экран, пытаясь снова вникнуть в сюжет, но продолжал даже через толстую джинсовую ткань ощущать тепло чужой руки. И от этого тепла внутри что-то сжималось. Что-то совершенно иррациональное. То, что не вписывалось в мое мировоззрение. После окончания фильма мы неспешно вышли из зала. Обменялись впечатлениями о фильме, и Рудбой предложил посидеть в кофейне напротив торгового центра, по лестнице которого мы спускались. Кофейня была уютной, кофе вкусным, а столики крохотными. Я неизбежно уперся взглядом в кисти напротив, потом поднял глаза и увидел ту самую улыбку. Мы снова начали говорить о татухах. Я точно помню, что хотел рассказать про свое шоу, как только разговор перейдет с его работы на мою. Но как удержаться от вопросов, когда человек с огоньком в глазах заявляет, что это еще не все рисунки на его теле. *** — Да я подрабатываю… — уклонился я. — Ищу себя, так сказать, — по сути, я не врал, но и правду не сказал. И я понимал, что это — нехорошо, но журналистская суть, сука такая, взяла верх. Вероятнее всего, она взяла верх еще в тот момент, когда Ваня стал показывать на телефоне фотки сделанных им работ. Он листал альбом, которого не было в сети. Личная коллекция. Местами откровенная. Не для широкой публики. Но слишком красивая, чтобы прятать ее ото всех. Именно в тот момент я понял, что он — действительно талантливый мастер и художник. Тогда же я поймал себя на мысли, что у него — очень приятный парфюм. И примерно в тот же момент я увидел фотографию подозрительно знакомых пальцев. IMPE — было набито на правой руке, RIVM — на левой. Ваня поскромничал и не стал заострять внимания, я же не смог удержаться от журналистской привычки: — Это, случайно, не Оксимирона руки? — стараясь улыбнуться как можно более естественно, спросил я. — А?.. — Ваня вернул фотку. — Да, он… Он — один из моих лучших друзей, — мастер скромно улыбнулся. — Почти все его татухи ему бил я, — добавил он с тенью гордости в голосе, но сразу же перелистнул фотку. «Блять!» — подумалось мне. «Лучше бы я этого не знал…». Дело в том, что РэпРадио вот уже несколько месяцев безуспешно пыталось добиться согласия Мирона на интервью в «Засветло». Больше всех об этом мечтал Гнойный. Я этой его мании не понимал, особенно после победы в баттле. Но Карелин выебал всем мозг. Со временем даже я подхватил эту идею. Я послушал «Горгород», попытался вникнуть в общую «философию» и понял, что мне будет, о чем поговорить с автором. Как бы к нему не относились фанаты и недруги, своей музыкой он формировал целое направление. В массы он нес некий смысл. Было бы интересно узнать, что он сам понимает под всем этим. Так или иначе, на интервью Окси никак не соглашался. То, что РэпРадио и Замай как-то связаны со Славой, Мирон знать не мог. Во время интервью Гнойного почти всегда выгоняли из аппаратной, чтобы не светил лицом. За пульт садился сам Андрей. В профессиональных кругах он пользовался уважением, будучи человеком твердых убеждений и железных договоренностей. Но даже это не помогло затащить «Великого и Ужасного» ко мне на эфир. Сейчас же у меня вдруг появился отличный козырь: Ваня. Нюх журналиста мгновенно и однозначно решил моральную дилемму и запретил раскрывать все карты. Конечно, Рудбой — не панацея, но почему бы не попробовать. Никто не пострадает от моей маленькой лжи — решил я. Тем более что и Ваня не демонстрировал больше каких-то активных действий непосредственно в мою сторону. Он просто излучал килотонны обаяния, много улыбался, был шикарным. Такому парню совершенно точно не нужен я. Так, в кино сходить, кофе попить. На большее мне навряд ли стоило рассчитывать, а терять такой шанс — профессиональная глупость. Такими мыслями я заталкивал на место сердце, стучащее сейчас где-то близко к горлу. Потому что было мерзко. Потому что я — еще не настоящий журналист, готовый на все, ради жареного материала. Я, как паж из сказки — «только учусь». *** Мы просидели в кофейне почти до четырех, потом вышли на остывший питерский воздух, перебежали дорогу и спустились на нижний уровень парковки торгового центра, где Ваня еще перед фильмом оставил свою машину. Свет здесь был ярким, машин совсем мало. В том ряду, куда рукой махнул Рудбой, тачка была только одна — черная ауди. Не самая новая, но вполне приличная. Я двинулся вперед и остановился у пассажирской двери. Когда я обернулся, увидел, что Рудбой медленно подходит не к водительской двери, а ко мне. Его губ едва-едва касалась улыбка, зато взгляд был просто выносящим мозг. Чем ближе он подходил, тем отчетливее я понимал, что зрачок почти полностью затопил радужку, хотя на парковке было убийственно светло. Загадочный Ваня сделал последние пару шагов и замер. Пространство вокруг погрузилось в звенящую тишину. Я снова перевел взгляд с буравящих меня глаз на губы и оглушающее сглотнул. Рудбой тоже это услышал, увидел, все понял. Его губы чуть сильнее растянулись в улыбке. Я уже хотел было пошутить про то, не маньяк ли он, раз решил привести меня на пустой паркинг, как он вдруг протянул руку и коснулся моего подбородка. Мы снова встретились взглядами. Его — выражал ожидание, разрешение, надежду. Мой, скорее всего, — удивление, радость и… Его губы выбили из моей головы все мысли. Первые секунды он будто пробовал, неторопливо касался, пару раз мазнул языком. Он явно ждал моей реакции. Ждал недолго. Я на пару секунд втянул его нижнюю губу в рот и прижался к нему всем телом. Ваня ухмыльнулся и несильно сомкнул зубы теперь уже на моей нижней губе, после чего стал активно работать языком. Его правая ладонь ощутимо, но приятно давила на шею, а левая — мягко прижимала за талию к себе. Не знаю, сколько мы так простояли. Знаю, что мне было заебись. Никаких пафосных мыслей о лучшем поцелуе в жизни. Нахуй. Мне просто было очень хорошо. Хорошо в этих нежных руках, с этими чувственными губами, напористым языком, отдающим вкус выкуренной перед парковкой сигареты, кусающими зубами. Ваня будто сдерживал своего внутреннего зверя, его пальцы подрагивали на моей шее, сердце стучалось о стенки уже моей грудной клетки, но он все равно не перегибал, не лапал, не тискал, не лез ко мне в штаны. Он наслаждался этой наэлектризованностью. Чуть лениво позволял провести языком по моим саднящим от его щетины губам и довольно улыбнуться. Никаких сомнений во взгляде, чистый кайф в черной дыре зрачка. Это было так странно для меня. Для человека, который не привык к долгим поцелуям, затяжным прелюдиям и задушевным разговорам до и после. Я давно не пытался совместить в одном человеке интересного собеседника и потенциальный трах. С теми, с кем я спал, мне было неинтересно. А с Рудбоем мы за сегодня проговорили уже несколько часов кряду, а я все равно хотел слушать его голос, задавать вопросы, слышать мнение и спорить с ним. Да и от секса с ним я бы не отказался. — Я бы позвал тебя к себе, если бы был уверен, что моего соседа нет дома, — прошептал ему в губы я, когда он в очередной раз дал моему рту тайм-аут. — Можешь считать меня старомодным, но я бы не стал на первом свидании трахаться с человеком, который мне действительно понравился, — улыбаясь, сказал Ваня. — Но на приглашении в гости я тебя ловлю, — добавил он и еще раз чмокнул меня в губы. — А что, у нас свидание было? — сделав максимально удивленное лицо и приложив ладонь ко рту в притворном жесте, сказал я. Он рассмеялся и пошел к водительской двери. «Блять!» — снова подумал я. «Такого не бывает».