Никогда в жизни...

      Фролло вышел из собора. После исповеди он был сам не свой, дрожал, словно лист на ветру, ему не хватало воздуха. Отпустить Эсмеральду? Но как он может это сделать? Она принадлежит ему, он без нее умрет! Но, как бы он ни убеждал себя, архидьякон все-таки своими словами задел душу судьи. Фролло услышал звонкий голос Эсмеральды и посмотрел туда, откуда он доносился. Она стояла возле какого-то дома и разговаривала с его капитаном. Разговаривала спокойно, дружески улыбалась ему и смеялась. Вела себя так непринужденно и расслабленно, чего никогда не было, если судья был рядом. Значит, вот как она выглядит, когда его нет поблизости. Радостной, веселой, оживленной… С кем угодно, со своей козой, с жеребцом судьи, с Квазимодо или капитаном Фебом она была таковой, но только не с ним. Не с Фролло. Но как тяжело ему сейчас думать…       Мигрень обрушилась на судью буквально за одну секунду. Его мозг взорвался осколками, и голову судьи затопило расплавленной лавой до самого затылка. Перед глазами плясали зигзаги, свет причинял адскую боль. И запахи… Судье показалось, что запахи обрушились на него, словно острый обломок скалы, они пронзали и, одновременно, душили его, к горлу подкатывала тошнота. Судья с трудом дошел до своей кареты.       — Домой! — прохрипел он, еле ворочая языком, и кучер не посмел его ослушаться, хоть перед этим судья и говорил, что поедет совсем в другое место.       Дома Фролло выбрался из кареты и прорычал мажордому:       — Никого не пускать ко мне, Жак!       — А как же та барышня, ваша милость? Ее тоже?..       — Ее — тем более! — рявкнул судья, и звук собственного голоса вонзился ему в голову еще большей болью. Скорее в свою спальню! В благословенную темноту и тишину…       Эсмеральда хмурилась, глядя на то место, где должна была стоять карета судьи. Он уехал. Вот просто взял и уехал, хотя утром весьма нежно велел ей быть возле собора в это время. Эсмеральда вознегодовала. Потом ей пришло в голову, что, может, у Фролло нашлись какие-нибудь внезапные дела, которые нельзя было отложить. С ним такое бывало, хоть и нечасто. Цыганка решила переждать и пока не копить свое возмущение. Вместо этого она направилась к дому судьи.       Но туда ее не пустили слуги.       — Вы совсем с ума сошли?! — напустилась она на них. — Меня здесь ждут, и вам об этом известно! Уже два месяца как!       — Простите, барышня, но не велено вас пущать… — виновато ответили ей.       Эсмеральда ахнула и пришла в негодование. «Вот значит, как, ваша честь?! Решили, что можете шпынять меня, как шелудивую шавку?! — взорвалась она про себя. — Ну, ладно, будь по вашему! Черта с два я у вас появлюсь!»       И она ушла во Двор Чудес и не выходила оттуда до утра следующего дня. Но все-таки, когда Эсмеральда опять вышла на улицы Парижа, то ее потянуло именно в те места, где совершенно точно мог появиться судья. Но его нигде не было. Его не видели даже стражники во Дворце Правосудия. Он вообще не появлялся сегодня в городе. Эсмеральда вдруг ощутила смутные сомнения. Слишком все это было резко, внезапно, такое поведение было совсем не в духе судьи. И, когда он не появился и на следующий день, она направилась в его дом. Там ее встретил сам мажордом. Жак всегда был ласков с ней, даже сейчас было видно, как неловко он себя чувствует, запрещая цыганке войти.       — Жак, ты должен меня впустить, — умоляла его Эсмеральда.       — Простите, барышня, не могу я! Приказ его милости…       Эсмеральда глубоко вздохнула и отступила от Жака, стоящего в дверях, ведущих во двор дома судьи.       — Прости меня, Жак, но я должна это сделать, — виновато сказала она.       В тот же момент с истошным блеянием в бедро мажордома вонзила свои острые рожки Джали. Пока Жак отбивался от козы, Эсмеральда проскользнула во двор и кинулась в дом судьи. Она добралась до его спальни и рванула дверь на себя. Спальня встретила ее темнотой и гробовым молчанием. Хотя нет, Эсмеральда услышала тяжелое прерывистое дыхание. Что происходит? Она на ощупь подошла к камину, где, как она точно знала, на каминной полке стояли свечи и лежали очень удобные вещицы, которые судья называл «серными палочками». Фролло сам делал их в своей алхимической лаборатории. Выглядели они так: тонкая крепкая щепка с какой-то субстанцией на конце. Им, этим концом, надо было чиркнуть о какую-нибудь поверхность, и тогда щепочка загоралась. Это очень облегчало задачу, когда надо было зажечь такую мелочь, как свеча.       Эсмеральда зажгла свечу и приблизилась к кровати. Судья был там, застонал, когда она подошла, и закрылся рукой, оберегая слезящиеся глаза. Эсмеральда ахнула и тут же задула свечу. Она поняла, что случилось с судьей, знала эту болезнь, поразившую его. Такое иногда бывало у Клопена, когда тот сильно перенапрягался или очень волновался. Судья, значит, тоже был этому подвержен… Он даже не удосужился надеть на себя ночную рубашку, как бывало, когда они не занимались утолением его похоти. Видно, сил у судьи хватило только на то, чтобы стянуть с себя одежду и забраться в постель.       — Эсмеральда… — вдруг хрипло простонал судья. — Ты пришла?       — Да, ваша честь! — тихо ответила она. — Хоть вы и были против. Я все равно здесь.       Эсмеральда зашла с другого края и, скинув туфли, забралась на постель. Она нащупала плечо Фролло и потянула его к себе.       — Идите сюда, ваша честь, ко мне, — прошептала девушка.       Судья со стоном подвинулся и уткнулся ей в грудь лбом, прижимаясь к ее телу своим больным местом. Рука Эсмеральды тут же зарылась в его волосы, массируя голову, скользя к шее и слегка разминая ее. Страшный судья Клод Фролло. Неприступный судья Клод Фролло. Человек, зажавший в стальном кулаке весь город, безжалостный и беспощадный. Он сейчас обнимал ее и льнул к ней, словно большой измученный кот. Оказывается, и он может страдать от боли. Эсмеральда никогда до сих пор не видела, чтобы судья болел. Ей казалось, что никакая зараза к нему вообще не липнет… А вон что оказалось — судью Клода Фролло постиг тот же недуг, что и цыгана Клопена. Эсмеральда видела в этом своеобразную иронию. «Да, Господи, — вздохнула она, — шутки у тебя еще те…» Она вдруг ощутила к судье нежность. Он лежал сейчас в ее руках, такой беспомощный, доверившийся ей, и его теплое дыхание согревало кожу на ее груди. Эсмеральда погружалась рукой в его волосы, проводя пальцами ото лба до затылка, стараясь унять эту, вне всякого сомнения, дикую, чудовищную, невыносимую боль, что он сейчас испытывал. Через полчаса поглаживаний Фролло уже спал, удобно устроив свою голову на груди Эсмеральды и сжимая ее в своих руках.       Первое, что почувствовал Фролло, проснувшись — это то, что он уткнулся головой, в нечто бархатистое, теплое, с таким знакомым запахом. Родным запахом. Эсмеральда. Она вчера пришла к нему, но как? Впустили слуги, несмотря на его приказ? Нет, быть этого не могло. Слуги всегда четко исполняли его желания. Значит, сама прорвалась к нему. Она сама прорвалась к нему! Она хотела быть рядом с ним, и сейчас прижимала его к себе! Судья с трудом справился со своим ликованием. Он осторожно сжал девушку и легонько поцеловал ее в ложбинку между грудей. Рука Эсмеральды тут же пришла в движение и зарылась в его волосы, почесывая ему голову. Фролло не удержался и заурчал.       — Как ваша голова? — тихо спросила она его. — Больше не болит, ваша честь?       — Твоими стараниями, дитя мое, — промурлыкал он. — В висках чуть стучит, но боли уже нет.       — Вам нужен свежий воздух, ваша честь, — сказала Эсмеральда, и по ее голосу он понял, что она довольна. — Пойдемте в сад?       Она помогла судье одеться. Когда они шли по направлению к саду, Эсмеральда чуть ускорила шаг, но судья придержал ее за руку.       — Не так быстро, моя дорогая, — сказал он. — Я не могу идти быстрее — в голову отдает… Неприятно.       Эсмеральда тут же остановилась, и он притянул ее к себе за плечи. Они медленно дошли до скамеечки в саду и уселись на нее.       — Из-за чего у вас это, ваша честь? — поинтересовалась она.       Фролло задумался. Показать ей свою слабость? Да к черту это! Она уже видела его сегодня ночью… таким… Ниже падать уже некуда, а, значит, терять ему тоже нечего. Он вздохнул.       — Ревность, дитя мое, — сказал судья. — Увидел тебя, как ты разговариваешь с моим капитаном. Со мной ты никогда так не разговаривала…       — Но я же каждый вечер прихожу к вам? — она пришла в недоумение. — Я провожу ночи только в вашей постели, и ни в чьей больше.       Судья горько усмехнулся.       — Когда я тебя только увидел, то тоже думал, что мне будет этого достаточно. Боже, каким я был глупцом… Уже заключая с тобой это соглашение, я смутно подозревал, что захочу от тебя чего-то большего. А когда ты ехала в мой дом, я смотрел на тебя и уже точно знал, что мне нужна вся ты. Хотел, чтобы ты любила меня. Постель утоляет плотские желания, но вот что касается души… Постели мало, дитя мое.       — Вы собираетесь требовать от меня, чтобы я полюбила вас? — Эсмеральда нахмурилась. — Я…       — Нет! — поспешно оборвал ее судья. — Я не могу требовать от тебя невозможного. Хотя бы по ночам ты — моя, и я понимаю, что мне придется довольствоваться этим…       — Но к чему ревность? Вы же знаете, что я никогда не буду с другим мужчиной, кроме вас? Я слово дала! — вознегодовала Эсмеральда.       — Я знаю, дитя мое. Как знаю и то, что ты свое слово не нарушишь, — судья с мукой посмотрел в ее глаза. — Но подумай вот о чем. Полюби ты кого-то так сильно, что не видела бы без этого человека своей жизни, разве смогла бы ты спокойно наблюдать, как его пытается привлечь к себе кто-то другой? Смогла бы ты спокойно смотреть, как тот, кого ты любишь, тянется к тому прохвосту?.. Ну, или кокетке, в твоем случае. Смогла бы ты? — он напряженно смотрел на нее.       Эсмеральда мрачно задумалась. Она сидела и не говорила ни слова.       — Молчишь? — с болью усмехнулся судья.       Эсмеральда вздохнула.       — Вы не голодны, ваша честь? — спросила она. — Мне кажется вы уже давно не ели, с тех пор, как у вас голова заболела. Может, я кликну слуг, и они принесут вам что-нибудь поесть?       — Ну, зови, — махнул рукой судья, не настаивая на том, чтобы она ответила на его вопрос.       Эсмеральда кинулась на кухню. Все, что угодно, лишь бы не отвечать ему. По дороге она вдруг осознала, что судья ей только что сказал. По сути, сейчас он признался ей в том, что любит ее. Она не могла от этого отмахнуться. Он любит ее, и осознание этого вызывало в ней ликование. Но не злобное, какое она испытала бы раньше, когда он только поймал ее. Тогда она только и думала бы о том, как это использовать. Сейчас никаких подобных мыслей не было. Только счастье почему-то расползалось по всему ее существу. Отчего-то она готова была визжать от радости и с трудом подавляла в себе это желание.       На кухне Эсмеральда с облегчением увидела свою козу. Джали была жива и здорова, и весьма довольна жизнью — повар только что накормил ее яблоками.       — Спасибо, что позаботились о ней, мсье Пьер! — хихикнула Эсмеральда, почесывая свою подружку за рожками.       — Здравствуй, девочка! — засмеялся толстяк. — А я-то уж думал, что не увижу тебя здесь больше. Его милость уж больно рычал, когда приказывал, чтобы тебя сюда не пускали. Думал — разозлила ты его чем-то.       — Его милость голоден, — усмехнулась она. — Не ел, почитай, два с половиной дня. Часто с ним такое бывает, мсье Пьер?       — На моей памяти, это — третий раз. Он в болезнь-то впадает, когда очень сильно перенервничает. Обычно он спокоен, ничем его не проймешь. А тут… Видно, сильно расстроился.       «Куда уж сильнее», — подумала Эсмеральда.       — Он сейчас в саду, — сказала она. — Будет лучше, если он поест на воздухе.       — Я пошлю туда слугу с подносом, можешь не волноваться, — кивнул повар.       Судья уже успел насытиться и смотрел, как ест Эсмеральда. Аппетит у нее был хороший, она с удовольствием поглощала то, что было на подносе. Она уже перешла к десерту из винограда, когда судья кое о чем подумал, и решил выяснить этот вопрос. Недавно он фактически признался ей в своей слабости. Как-то теперь она отреагирует на его прикосновения? Отвергнет? Или попытается манипулировать им? Судья придвинулся к ней вплотную, и Эсмеральда, проглотив виноградину, с улыбкой посмотрела на него.       — Иди ко мне, дитя мое, — сказал судья с хрипотцой в голосе.       Она сама потянулась к нему, к его губам. Отвечала на его поцелуй. Прижималась к нему, гладила его руками. Излучала нежность, которая доселе появлялась у нее к нему только по ночам… Жарко дышала от его ласк…       — Вы хотите продолжить это сейчас, ваша честь? — выдохнула Эсмеральда между поцелуями.       — Нет… — судья уткнулся в ее макушку. — Не сегодня. Но завтра утром, думаю, что смогу.       Эсмеральда, жмурясь от удовольствия, прильнула к его груди. Нет, похоже, она не собиралась использовать то, что теперь о нем знает… Просто ей это нравится. Судья счастливо, с долей облегчения, вздохнул, зарываясь рукой в ее волосы.