Никогда в жизни...

      «Святая Дева Мария, Пречистая Божья Матерь, молю, услышь верного раба своего, — горячо молился судья Фролло, глядя на Эсмеральду, сидящую над листком бумаги и старательно выводящую пером буквы, которые он ей задал. — О милости взываю к тебе, Дева Мария! Прошу тебя, сделай так, чтобы Эсмеральда и дальше ко мне благоволила. Чтобы была нежна со мной, как тогда, после мигрени. Чтобы… любила меня!»       Эсмеральда, ничего не подозревая о той буре, что происходила в душе судьи, продолжала аккуратно писать буквы. Судья очень удивился, когда узнал, что она умеет немного читать. И сразу же задал вопрос:       — А писать? Умеешь ли ты писать, дитя мое?       — Увы. Старый философ, живший с нами в таборе, не успел меня научить, ваша честь. Помер от болезни… — вздохнула она.       — Я бы мог продолжить твое обучение, — сказал судья.       Глаза Эсмеральды загорелись от восторга.       — Можете? — не веря своему счастью, переспросила она.       — Если ты мне позволишь, — кивнул он. Она с писком кинулась ему на шею.       И теперь судья и Эсмеральда вот уже несколько дней занимались в библиотеке. Судья был ею весьма доволен — Эсмеральда оказалась внимательной, усидчивой, любознательной. Напоминала судье его самого, когда он был юнцом и постигал науки в колледже. Как давно это было!.. Судья вдруг осознал, насколько же он старше этой девушки. Боже, она ему в дочери годится… Но мысли об этом его не огорчали. Даже наоборот — веселили. Он хихикнул, и Эсмеральда вскинула на него вопросительный взгляд.       — Ничего, дитя мое, продолжай. Это я своим мыслям, — сказал он ей.       И девушка опять уткнулась в свою пропись. Она увлеченно шуршала пером, ее пальчики уже были запачканы синими чернилами, а кончик языка слегка высунулся из уголка рта — им она помогала себе выводить буквы. Выглядела она при этом так, что судья почувствовал, как его чресла наливаются огнем. Он облизал свои внезапно пересохшие губы. Его дыхание сбилось, и он сел к Эсмеральде так близко, как только смог. Его пальцы коснулись ее плеча, легко поглаживая, и Эсмеральда слегка вздрогнула и опять отвлеклась.       — Ваша честь, вы же сами сказали мне продолжать! — но он уже видел, как затрепетали краешки ее ноздрей, как расширились ее зрачки, заполоняя радужку.       — Я думаю, мы можем прерваться… ненадолго… — хрипло прошептал судья, притягивая ее к себе и накрывая ее губы своим ртом. Его рука уже нырнула в вырез платья девушки, лаская ее грудь — он точно знал, что Эсмеральда от этого сходит с ума — грудь у нее была нежная, очень чувствительная, девушка почти не могла сопротивляться, когда он касался ее в этих местах. Эсмеральда уже сама предлагала ее ему, и судья, оторвавшись от ее губ, прильнул к лилово-розовым маленьким соскам, зацеловывая их, надавливая языком, слегка терзая, и, одновременно, его рука возилась с сутаной, приподнимая ее. Судья дернул за шнуровку. Его мужское достоинство уже стояло торчком, он изнывал от желания, которое обрушилось на него, словно лавина, сметая все мысли подчистую. Листки и перья полетели на пол. Фролло усадил на стол цыганку, поспешно задирая ее юбки и пристраиваясь между ее упругих бедер. Девушка уже сама обвилась вокруг него, словно вьюнок, и судья, жадно впиваясь в ее губы, нетерпеливо вонзился в нее, уже такую влажную, вызвав у Эсмеральды блаженный стон. Стол под ними слегка поскрипывал, Фролло отчаянно толкался в ее горячее лоно, пока она не начала вскрикивать под ним. Он чувствовал, как она сжимается вокруг него в экстазе, и через некоторое время он сам уже бурно излился в нее со стонами. Эсмеральда уткнулась в его плечо.       — Господи, ваша честь! — сипло сказал она. — Постели вам уже мало? А если бы слуги нас застукали?       — Да и пес с ними, — беспечно усмехнулся судья.       — А как же сплетни обо мне и вас по городу? — лукаво хихикнула Эсмеральда.       — Неужели ты думаешь, что меня волнует такая мелочь, моя дорогая? — судья поцеловал ее в висок. — Пускай себе сплетничают, мне все равно… Разве что ты сама? Боишься ли ты сплетен, мое сокровище? — он пытливо заглянул ей в глаза.       — Пффф… — Эсмеральда пренебрежительно наморщила носик.       — Ну и прекрасно! — судья засмеялся.       Эсмеральда звонко чихнула, а Фролло посмотрел на ее с беспокойством.       — Ты не простудилась ли? — нахмурился он.       — Вот еще! — фыркнула она. — Просто в библиотеке столько пыли… Может, продолжим? Я имею в виду урок, — она захихикала.       — Как пожелаешь, — с улыбкой кивнул он.       С тех пор, как судья открылся Эсмеральде тогда в саду, она стала чувствовать себя гораздо спокойнее, непринужденнее. Раньше она полагала, что нужна ему только для удовлетворения его бешеной похоти, которую она вызвала у судьи, когда он только ее увидел, теперь же… Все было несколько по-другому. Теперь она отчетливо понимала, чем была обусловлена его забота, подарки, его беспокойство, если она задерживалась, и ревность, когда он видел, как она разговаривает с другими мужчинами. Это не было поведением закоренелого собственника по отношению к своей игрушке, как она доселе думала. Судья действительно боялся ее потерять. Потерять не игрушку, не куклу, а ее, Эсмеральду, — живого человека со своими мыслями, чувствами, желаниями. Когда она думала об этом, все ее существо начинало ликовать. Эсмеральда и не подозревала, что слова судьи в саду вызовут в ней такой ажиотаж. И то, как он смотрел на нее в последнее время… Никогда в жизни, ни за что она бы не подумала, что такой человек, как судья, может, оказывается, любить, да еще так сильно. Раньше подобные мысли просто не смогли бы уложиться в ее голове — слишком это все не похоже было на того судью, которого она долгое время видела на улицах. Но, пожив с ним бок о бок какое-то время, она научилась понимать его. Распознавать его настроение. Вникать в то, что он говорит и о чем думает. И с удивлением поняла, что все это ей нравится! Да, сама она нечасто показывала ему свои мысли или чувства, но он словно читал ее, хоть и не до конца, но все-таки большую часть. Однако, некоторые свои потаенные мысли ей все же удавалось скрывать от судьи — не готова еще она была к такой откровенности.       Эсмеральда проснулась и почувствовала, как у нее свербит в носу. Все-таки пыль в библиотеке была жутко приставучей. Она шмыгнула носом и выскользнула из постели. Судья уже, видимо, спустился на конюшню — он вчера говорил ей, что ему нужно сегодня по делам раньше, чем обычно. Но, когда девушка пришла на конюшню, чтобы выпустить из стойла свою Джали, то увидела, что судья еще не уехал — к нему как раз подвели его жеребца.       — А ты сегодня куда так рано? — с улыбкой осведомился Фролло.       — Я своих хочу навестить, ваша честь, — она улыбнулась ему в ответ. К чести судьи, он даже не поморщился, как это бывало в первые дни их соглашения. Верно, привык уже.       — Ну, что ж, — вздохнул судья. — Вечером я буду ждать тебя, моя дорогая. Как и всегда.       — Уж не беспокойтесь, ваша честь, буду вовремя! — пропела Эсмеральда, стараясь не гундосить. А то еще подумает, что она простыла, и тогда, мало того, что ее никуда не пустит, так еще и сам останется, наплевав на свои дела. А это никуда не годилось, он все-таки — занятой человек.       Она прибежала во Двор Чудес. Там было все по-прежнему — царило оживление, суета, люди занимались повседневными делами. Эсмеральда немного поболтала с Клопеном и с другими, когда почувствовала, что в ее висках слегка ноет. Клопен заметил, как она хмурится, шмыгает носом, и забеспокоился.       — Похоже, ты приболела! — возмущенно сказал он. — И куда твой судья смотрит?!       — Он не знает, — махнула рукой Эсмеральда. — Я ничего ему не сказала и даже вида не подала. Ничего, Клопен, я немного полежу у себя в шатре, и все пройдет.       Так она и сделала. Голова уже ныла гораздо сильнее, нос как-то забился, а во всем теле была неприятная ломота. «Мне надо немного поспать, — подумала она. — После сна должно пройти. Я обязательно должна вернуться вечером…» Эсмеральда легла на старенький топчан и сомкнула веки.       Судья места себе не находил. Уже так поздно, где же она?! Неужели она все-таки решила сбежать от него?! Мозг Фролло начала окутывать красная пелена. Если так — он соберет солдат, перевернет весь Париж вверх дном, сожжет его, если надо будет, а потом… Он вцепился в резные подлокотники кресла, в котором сидел. Нет, надо успокоиться… Надо подумать… Эсмеральда всегда возвращалась к нему. Она вернулась даже тогда, когда он пытался запретить ей. Не может она сбежать от него, не сейчас, когда все начало идти на лад… Она была так нежна с ним в последние дни! Что же с ней могло случиться?.. Фролло кое-что припомнил. Она чихала вчера в библиотеке. Обвинила во всем пыль, но теперь Фролло далеко не был в этом так уверен. «Уж не заболела ли ты, моя прелесть?» — с беспокойством подумал он. А если заболела, то где она может быть? Эсмеральда сказала, что пойдет сегодня к своим… А свои — это цыгане. И где же у нас ютятся цыгане? Во Дворе Чудес! О, проклятье! Судья уже больше двадцати лет искал этот пресловутый Двор Чудес, и все никак не мог его найти, уж больно хорошо его скрывали.       Фролло шумно выдохнул и слегка обмяк в своем кресле. Даже если он сейчас начнет хватать цыган и выпытывать у них, где находится их убежище, ни к чему хорошему это не приведет. Наоборот — только хуже сделает. Эсмеральда ни за что не простит ему подобного. Значит, действовать надо предельно осторожно. Судья задумчиво нахмурился, глядя на пламя, полыхающее в камине. Кому еще Эсмеральда могла рассказать о Дворе Чудес? С кем она сдружилась в последнее время настолько, что могла поведать эту тайну? На ум судье не шел никто, кроме… Квазимодо! Она очень часто общалась с воспитанником Фролло — так, быть может, хоть намекнула ему? Судья вскочил на ноги. Пожалуй, надо навестить своего приемыша. Но прежде он соберет солдат. Негоже будет, если Квазимодо все-таки знает это место, и их там схватят, когда они туда проникнут.       Сон к Квазимодо все никак не шел. Иногда с ним случалось такое, как он ни пытался заснуть — не получалось. Поэтому он плюнул и уселся на балюстраде, всем своим видом напоминая одну из каменных горгулий. Квазимодо немного потосковал о том, что опять он один, даже Эсмеральда сегодня не пришла, не навестила его, затем посмотрел вниз и чуть не сорвался с балюстрады… К собору подъезжала карета судьи Клода Фролло, а сзади нее шел отряд солдат во главе с капитаном де Шатопером! Но что судье понадобилось так поздно?! И зачем ему солдаты?! Неужели решил на кого-то устроить облаву?..       Квазимодо, приоткрыв рот, пялился на то, как судья выходит из кареты. В руках у судьи звонарь не заметил обычной корзины, судья приехал налегке, даже не пытаясь скрыть, что у него к его воспитаннику есть дело. Квазимодо недоуменно покачал головой и спустился с балюстрады, решив дождаться судью возле стола, где он делал свои фигурки.       Наконец послышались шаги на лестнице, и на колокольне появился судья. Квазимодо моргнул. Выражение лица у Фролло было не такое, как обычно. В его глазах читалось беспокойство, напряжение, словно он — какое диво! — волновался за кого-то. Брови судьи скорбно хмурились, на скулах играли желваки. Кажется, он даже прокусил себе губу, выглядит припухшей…       — Доброй ночи, хозяин, — поздоровался Квазимодо. — Вы сегодня так поздно…       — Я к тебе по делу, мой мальчик, — мрачно сказал Фролло. — Эсмеральда пропала. Не пришла сегодня вечером… — он потер висок.       «Неужели сбежала от него?!» — ахнул про себя Квазимодо. Судья словно услышал его мысли.       — Она не могла сбежать просто так… Всегда возвращалась ко мне, и я боюсь, что с ней случилось что-то очень нехорошее, — серьезно сказал судья. — Помоги мне ее найти, прошу.       — Но как?! — Квазимодо представления не имел, о чем сейчас говорит судья. — Я понятия не имею, где она может быть, хозяин!       — Быть может, Эсмеральда говорила тебе или хотя бы как-нибудь намекнула, где она могла бы спрятаться?       Звонарь задумчиво нахмурился.       — Я клянусь тебе, что никому не причиню вреда, мне нужна только она, милый мальчик, — с жаром сказал судья и слегка встряхнул Квазимодо за плечи. — Так говорила она тебе что-нибудь?       Квазимодо нерешительно коснулся амулета, висящего у него на груди под рубашкой. Эсмеральда дала его звонарю со словами: «Когда наденешь этот амулет, в городе для тебя секретов нет». Квазимодо вздохнул и вынул амулет из-под рубашки.       — Это — единственная подсказка, которую она мне дала, — сказал звонарь.       — Какая-то шарада? — недоуменно пробормотал судья.       Квазимодо внимательно вгляделся в безделушку и опять припомнил слова Эсмеральды.       — Это похоже на карту, хозяин, — заявил он.       — Ты уверен? — Фролло вздернул брови.       — Да! — твердо сказал горбун. — Вот это Собор… А это река. А вот этот камушек…       — Кладбище Невинных! — эта фраза вырвалась у них одновременно.       Квазимодо наотрез отказался оставаться в соборе. В первый раз в жизни он посмел настаивать на том, чтобы хозяин взял его с собой. Впрочем, Фролло не был против. Они добрались до Кладбища Невинных и подошли к большой плите, на которой был тот же знак, что и на амулете. Судья нахмурился. Они с Квазимодо переглянулись, и Фролло сказал:       — Полагаешь, ее надо поднять?       — Думаю, да, — звонарь поднатужился и скинул каменное надгробие в сторону. Судья и Квазимодо увидели ступеньки, уходящие вниз. Фролло жестом подозвал к себе капитана.       — Капитан, — сказал он, — мы с Квазимодо пойдем первыми. Вы идите чуть в отдалении, и делайте это как можно тише. Упаси вас Господь бряцать оружием или еще чем.       — Полагаете, там может быть засада, судья? — уточнил капитан.       — О, я в этом уверен, — усмехнулся Фролло.       Он и горбун начали спускаться по ступеням, держа в руках факелы. Первое, что почувствовал судья, спустившись — это адская вонь. Судья с омерзением вступил в отвратительную, зеленоватую жижу, увязнув в ней по щиколотку. Квазимодо, приоткрыв рот, вертел головой, оглядываясь по сторонам. Он никогда не видел столько скелетов разом. Их были горы. Сидящие скелеты, лежащие скелеты, наваленные друг на дружку скелеты, отдельные части скелетов, все это кошмарно белело в свете факелов. И тишина, прерываемая хлюпаньем вонючей грязи под ногами. Внезапно факелы в их руках погасли. На мгновение они попали в полную беспросветную темноту, а когда свет снова загорелся, их уже с хохотом и воплями окружили бродяги Двора Чудес.       — Господь Всемогущий, да это же судья Фролло со своим звонарем! — воскликнул самый здоровенный из них. — Вяжите их, парни, сейчас мы устроим им суд!       Фролло спокойно смотрел на них, и его губы растянулись в сардонической усмешке.       — И вы серьезно думаете, что я пришел сюда один? — сказал он.       В разбойников тут же уткнулись копья солдат. Судья же продолжал:       — Не советую вам дергаться. Стража слегка раздражена тем, что ей приходится ходить тут по ночам. Мало ли, у кого рука дрогнет, быть тогда кому-нибудь из вас проткнутыми насквозь.       Разбойников повязали. Квазимодо робко обратился к судье:       — Хозяин, вы ведь говорили, что не причините никому вреда…       — Так и будет, — ухмыльнулся судья и рыкнул: — заткните им рты! Не калечить! Не убивать!       Он окинул взглядом бродяг и выбрал из них одного — совсем еще зеленого юнца, который дрожал от страха.       — Ты! — он притянул его за ворот рубахи. — Показывай дорогу. И упаси Господь тебя завести нас не туда — умрешь смертью лютой.       Юнец затряс головой — говорить он не мог, ему тоже завязали рот. Они еще какое-то время брели в этой грязи, пока юнец не довел их до огромного помещения со сводчатым потолком, уходящим ввысь. Фролло жестом подозвал капитана Феба.       — Окружите здесь все. Но никого не калечить, я хочу просто напугать их, — прошептал он, и капитан кивнул. Судья опять притянул к себе юнца. — Показывай, где тут шатер Эсмеральды.       Юнец замялся.       — Я тебе сейчас яйца отрежу, недоносок! — тихо прорычал судья. Мальчишка побледнел и ткнул пальцем в один из шатров. Фролло удовлетворенно буркнул. — Давайте, капитан. И на этот раз шумите, как следует. Наведите там панику.       Клопен понять ничего не успел, как все выходы были перекрыты городской стражей. А к шатру Эсмеральды стремительной походкой шел судья Клод Фролло. «Он пришел за ней! — панически подумал Клопен. — Она не вернулась к нему, и он хочет наказать ее. А Эсмеральда, бедняжка, даже постоять за себя не сможет, так она больна! Нет, судья, только через мой труп ты дотронешься до нее!» Клопен кинулся наперерез судье и встал перед входом в шатер.       — Убирайся с дороги! — рявкнул судья. Его глаза горели от гнева, лицо скривилось в яростную гримасу, тонкий рот ощерился, показывая крепкие ровные зубы. Волчий оскал. Хищник — вот кем судья стал сейчас.       — Не пройдешь! — прохрипел Клопен. — Не дам! Только через мой труп!       Он бы много еще чего сказал, но его голова взорвалась от дикой боли, и Клопена кубарем унесло куда-то в сторону. Позже, когда он пороется в своем барахле, то найдет осколок зеркала, чтобы посмотреть на свое лицо, где увидит синюшный след от пятерни, и возрадуется, что судья дал ему всего лишь оплеуху, а не двинул кулаком. Но сейчас Клопену казалось, что ему снесли полголовы. Он только и успел заметить слезящимися от боли глазами мелькнувшую яркой вспышкой красную ленту на шапероне судьи.       Фролло зашел в шатер и поспешно огляделся. На стареньком топчане, разметавшись в бреду, лежала Эсмеральда. Покрытое испариной бледное личико, тяжелое хриплое дыхание, чудесные волосы слиплись кое-где от пота.       — Клод! — застонала она. Губы ее запеклись и были искусаны.       Судья застыл. Кого она зовет? Не может быть, чтобы его, до сих пор она звала его исключительно «Ваша честь»… Он не стал обнадеживать себя, в Париже было очень много Клодов, мало ли кого звала Эсмеральда… в конце концов, ее сердце было свободно, когда она была с Фролло. Может, и успела полюбить какого-то Клода, и скрывала его тщательно, боясь того, что может сотворить судья от ревности.       — Клод! — опять жалобно захныкала она, и судья плюнул на все. Быть может, она и не звала его, но сейчас он будет этим Клодом. Фролло кинулся к топчану.       — Я здесь, мое сокровище, — прошептал он. — Я пришел за тобой. Я унесу тебя отсюда и вылечу…       Он обернул Эсмеральду в одеяло и подхватил на руки.       Квазимодо увидел, как судья приближается к ним с капитаном, бережно неся в своих руках Эсмеральду.       — Идемте, капитан! — рявкнул Фролло.       — Но как же Двор Чудес, судья? — недоуменно нахмурился капитан. Судья двадцать лет искал это место и, по идее, должен был быть вне себя от радости.       — К черту его! — прорычал судья. — Не за цыганами я сюда пришел, а за ней!       — Клод… — Эсмеральда в его руках застонала, и судья, прижавшись губами к ее лбу, прошептал:       — Да, моя прелесть, я здесь… Сейчас мы поедем домой, тебе станет легче… Да не стойте же вы столбом, капитан! — зло сказал судья. Капитан отмер от шока, в который его привел этот нежный тон судьи, которым он разговаривал с Эсмеральдой.       Судья обратился к пасынку:       — Квазимодо, стрелой лети в мой дом, предупреди слуг, чтобы приготовили все к моему приходу! С ней на руках я буду идти медленнее, чем хотел бы, у тебя же это быстро получится, хоть ты и хром!       Звонарь подхватился и со всех ног кинулся прочь из катакомб.       Когда судья приехал домой, все уже было готово. Он осторожно опустил Эсмеральду на кровать и кинулся в ванную комнату, где наскоро вымылся, только чтобы от него не несло этой мерзостной вонью Двора Чудес. Затем бросился к постели. Эсмеральда горела, как печка, металась. Судья оставил ее на служанку и опрометью устремился в свою лабораторию — делать лекарства. Он не отходил от ее постели три дня, а девушка все никак не желала приходить в сознание, и только звала этого Клода… Судья пришел в отчаяние. Он почти не спал все эти дни, почти не ел, лично ухаживая за Эсмеральдой. Он не желал отходить от нее. А ей, кажется, стало только хуже… На четвертый день вечером он, слегка шатаясь от переживаний, подошел к камину, над которым висел огромный крест. Судья упал перед ним на колени и простонал:       — Я знаю, Господи, ты решил наказать меня за мою гордыню… Показать мне, что я — всего лишь жалкий человечек, который в скудости своего разума решил, что Эсмеральда, твое творение, принадлежит ему, в то время, как она — только твоя и ничья больше! Но, Господи, за что ты ее наказываешь? Молю тебя, отними мою жизнь, но оставь жить ее! Она ведь ни в чем не виновата! Это только моя вина, Господи! Не ее… Моя вина! — он с коротким рыданием согнулся, обхватив себя за плечи.       — Клод… — тихо донеслось со стороны постели.       Судья тут же подхватился и кинулся к Эсмеральде. Он влил в нее очередную порцию лекарства, массируя ей горло, чтобы она проглотила его.       — Прошу тебя, дитя мое… — прошептал Фролло. — Я отпущу тебя на все четыре стороны, только не умирай…       Эсмеральда опять застонала, и судья, с хрипом уткнулся лбом в ее руку. Если умрет она — ему тоже не жить…       Проснувшись, судья, не открывая глаз, тут же потянулся рукой к Эсмеральде. Девушка была прохладной. Судью словно прошило током, и он резко дернулся и открыл глаза. «Мертва?..» — в страхе подумал судья. Но Эсмеральда просто спала. Она сладко сопела носом во сне, а жар, терзавший ее четыре дня, ушел. Судья с облегчением выдохнул и придвинулся к девушке, обнимая ее, касаясь губами ее лба. Эсмеральда завозилась и сонно приоткрыла веки.       Первое, что она увидела, было небритое и крайне измученное лицо судьи.       — Ваша честь? — прошептала она. — Как вы попали в мой шатер?       Судья ответил ей коротким смехом, в котором прозвучало рыдание.       — Ты сейчас не у себя в шатре, дитя мое. Ты — у меня дома. Я пришел во Двор Чудес и забрал тебя оттуда.       Эсмеральда с испугом дернулась. Что он сделал с ее соплеменниками?!       — Тихо, моя дорогая, с твоими людьми все в порядке. Я туда пришел только за тобой. Спасибо Квазимодо, сам бы я ни за что тебя не нашел, — судья нежно отвел прядь волос с ее лба. — Тебе было так плохо, что я, грешным делом, подумал, что ты умрешь…       Эсмеральда с облегчением перевела дух.       — Этот фигляр, твой Клопен, пытался меня не пустить к тебе… — ноздри у судьи слегка раздулись, а Эсмеральда опять похолодела.       — Что вы с ним сделали, ваша честь? — она почувствовала, как на нее накатывает ужас.       — Жив он. Я всего лишь отвесил ему затрещину, чтобы он мне не мешал, — судья нахмурился. — Я много чего передумал за те четыре дня, пока ты болела… Я решил отпустить тебя. Я расторгаю наш с тобой договор. Ты можешь идти, куда хочешь, и не приходить ко мне больше.       — Нет! — Эсмеральда вцепилась в него своими слабыми после болезни ручками. — Вы не можете этого сделать, ваша честь! Вы… Я отказываюсь… Я не согласна!       — Тише, моя прелесть, — Фролло погладил ее по волосам. — Если ты боишься за своих людей, то не нужно. Я и впредь буду выполнять то, что обещал тебе тогда, в темнице. Просто тебе больше ничего не будет это стоить.       Она смотрела на его лицо. Под глазами у Фролло были тени, и без того худые щеки впали еще больше, скулы заострились еще сильнее, глаза подозрительно блестели, словно он собирался зарыдать. Он был измотан. «Сколько же он не спал, пока я болела?» — подумала она. Эсмеральду пронзила тоска.       — Несколько дней назад вы задали мне один вопрос, ваша честь, — медленно сказала она. — Помните? Когда мы сидели в саду?       Фролло кивнул.       — Думаю, сейчас я смогу на него ответить, — продолжила цыганка. — Если бы какая-нибудь девушка пыталась обратить на себя твое внимание, я бы изрезала ее своим ножом, Клод!       Судья вздрогнул.       — Что ты сказала?! — страшным шепотом переспросил он.       — Я сказала, что если бы к тебе, Клод, приставала какая-то фря, я бы располосовала ее, как свинью! — отчетливо повторила Эсмеральда, совершенно перестав выбирать слова. Ее глаза зло сверкнули.       Фролло задохнулся.       — Так ты что… ты… меня звала все это время? — он не мог в это поверить, слишком чудесно это звучало. — Ты… любишь меня?       — Угу… — она уткнулась в его грудь носом. — Поняла это, когда с тобой случился тот приступ. Думаешь, я просто так приказала своей козе воткнуть рога в твоего мажордома? Как бы не так… Кстати, где она?       — Господи… — он прижал ее к себе. — Да ничего с твоей козой не случилось. Она в стойле. У Снежка. Ворует у него сено.       Эсмеральда захихикала. Судья зарылся рукой в ее волосы и прошептал:       — Спасибо тебе, Дева Мария, услышала ты мои молитвы…       — Ты молился о том, чтобы я тебя полюбила? — Эсмеральда довольно хмыкнула.       — Каждый день и не по одному разу, — он усмехнулся.       Они немного помолчали.       — Клод, — Эсмеральда слабо подергала судью за его черную тунику. — Я гулять хочу…       — А тебе не рано? Ты только что пришла в себя.       — Ну немножко…       Судья вздохнул.       — И что с тобой поделать, дитя мое? Знаешь ведь, я не смогу отказать, — сказал он.       — Ты можешь укутать меня потеплее, — промурлыкала Эсмеральда. — Тогда я не заболею. Опять.        Он потерся подбородком о ее лоб, и Эсмеральда пискнула:       — Ой! Ты колешься!       Судья дотронулся пальцами до своей щетины.       — Я сейчас побреюсь, потом отнесу тебя в сад, — сказал он.       Через некоторое время судья и цыганка уже были на воздухе. Фролло усадил закутанную в его теплый плащ девушку к себе на колени. Эсмеральда вдруг слегка отстранилась, глядя в его глаза.       — Что? — он улыбнулся.       По ее губам скользнула ответная улыбка, и девушка потянулась к нему, к его лицу. Она поцеловала его в губы, и Фролло блаженно застонал. Никогда в жизни он не был так счастлив.