Следуй за мной

Доун проснулась рано утром, по привычке, но утомленный долгой прогулкой Карл сладко спал, уткнувшись лицом в подушку и завернувшись в кокон из одеяла. Потянувшись, она с неохотой встала, думая о горячем душе и чашке кофе. Может быть, сходить в то самое кафе Кэрол, куда она так настойчиво ее звала вчера? Воспоминания о вчерашнем вечере нахлынули волной, неожиданно заставив ее замереть, с дурацкой улыбкой на губах и мгновенно загоревшимися щеками. Какой же он невероятно красивый. От одного взгляда становится так тепло, будто выпила горячий кофе с тремя ложками сахара и сливками. Да он сам как кофе со сливками — кожа, глаза, горячие ладони на ее талии. О, ей не стоило тащить его танцевать, сердце билось часто-часто, а в голове не осталось ни одной связной мысли. Иезекииль, правда, тоже молчал, то ли погруженный в свои мысли, то ли так же зачарованный, как и она? Доун не знала, да наверное, и не стоило. Она не готова к разочарованию. Не сейчас, когда он притянул ее к себе почти вплотную, так, что она ощущала его тепло, но недостаточно близко, чтобы почувствовать его тело. Она хотела еще продлить удовольствие от того, как уверенно его руки держат ее, как он медленно кружит ее в танце, а она наслаждается терпким ароматом его одеколона с примесью кедра и, кажется, чего-то цитрусового. Но голос Бет замер на последней, мягкой и трепещущей ноте и все остановились, громко выражая свое восхищение талантом певицы и хлопая в ладоши изо всех сил. Из отпустил ее, повернувшись лицом к сцене и прокричал что-то одобрительное. Бет зарделась и засияла, склоняя голову, как и вставшие музыканты. — Спасибо за… танец, — тихо пробормотала Доун, намереваясь ускользнуть, но он только приподнял бровь, поймав ее за руку и тут же отпуская. — Вечер еще не закончен или я настолько плохой танцор, что ты убегаешь? — глаза Иза смеялись, и она немедленно почувствовала, как щекам стало жарко. — Просто… Карл, ему пора спать, — сбивчиво попыталась она оправдаться. Не говорить же ему в самом деле, что ей хочется прижаться к нему и стоять так всю ночь? И вообще никогда не отпускать, вдыхая запах его парфюма и глядя в глаза? — Он с отцом, Доун, — тихо сказал Иезекииль, — я и не знал, что ты работаешь на сенатора Граймса. Я ни разу не видел тебя… в новостях или газетах. Ты няня? — Я предпочитала держаться в тени, — пожала плечами она, недоумевая, почему они говорят о Рике, но послушно отвечая, видя неподдельный интерес в его глазах, — миссис Граймс не любила, когда ее спрашивали о… прислуге. И нам запрещалось говорить с журналистами и вообще со всеми, кто спрашивал о сенаторе и его семье. Я на самом деле помощница миссис Граймс и превратилась в няню только после ее смерти. Рик… сенатор совсем не в себе после всего, что случилось, так что Карл… У Карла долгое время была только я и Джим, водитель сенатора. — Ты заслуживаешь восхищения, Доун Лернер, — искренне сказал он, — мало кто согласился бы возиться с ребенком, потерявшим мать и сестру. — Карл не просто ребенок, он мне дорог, — с вызовом ответила Доун, — и он ни в чем не виноват. — Никто не виноват в том, что произошло, Доун. Это трагедия, — мягко перебил Из, — но из них состоит наша жизнь. Из потерь. Расставаний. И новых встреч. Кто знал, что я увижу тебя снова, не зная ни твоего имени, ни того, кто ты такая. — Я оказалась на кладбище в день ее смерти, — выдохнула Доун, вспоминая, — никогда не забуду — вот она держит меня за руку, а еще через несколько минут уже не дышит. Я не знала, к кому мне еще пойти… — Бабушка Роуз, — кивнул он, в теплых карих глазах светилось понимание и что-то еще, чего она не понимала. — И твой отец, — добавила Доун, — я не спросила, как его звали. — Джефферсон, — немного помедлив, произнес он. Иезекииль смотрел на девушку и сердце сжималось от предвкушения. Если бы она только знала, как ему хочется поцеловать ее прямо сейчас! Ее, освещенную бликами от фонарей, чьи дрожащие тени причудливо играли на прелестном лице, высвечивая то гладкий лоб, то пухлую губу, которую она задумчиво прикусывала. А уж танцевать с ней и тщательно контролировать желание вжать ее в себя, скользя руками по тонкой талии ниже, было просто пыткой. Даже тогда, на кладбище, она была словно видение, сказка, которую он придумал. Все эти месяцы Из думал, как он ухитрился влюбиться в незнакомку тут же, в секунду, не зная о ней ничего. Не зная ее… Одри бы расхохоталась. Нет, разрыдалась, а потом долго и со вкусом бы смеялась, называя его идиотом. — Да ты же помешан на тотальном контроле. И выяснении подноготной каждого человека, попавшего в поле твоего зрения. Нет, человека, которому не посчастливилось попасть в поле твоего зрения. И не быть препарированным под дулом твоего микроскопа. Не вывернувшему перед тобой душу наизнанку и все равно не угодившему. Как это ты ничего о ней не узнал? У тебя было имя бабушки! Этого более чем достаточно. Прежний ты за полчаса состряпал бы досье, — раздался в голове ее голос. — Ты ненавидела прежнего меня, Одри, — мысленно обратился он к бывшей жене. — Я ненавидела тебя даже когда ты ушел из ФБР. Ты не способен измениться, Иезекииль. Не пытайся. Ты — бесчувственная и очень обаятельная машина для достижения собственных целей. Больше в тебе ничего нет, только целеустремленность. Ты — пустышка. Встряхнув головой, он попытался отделаться от навязчивых воспоминаний. Он в Кадуэлле. С Кэрол. И у него есть еще одна цель, кроме соблазнения Доун Лернер. Он просто сошел с ума, а еще ему срочно нужно поговорить с Кэрол. При мысли о ней Из немного успокоился. — А ты… ты здесь живешь, да? — спросила Доун. — Давно? — Года три, Доун, — Из не удержался и снова взял ее за руку, — пойдем, я обещал кое-кому познакомить вас. — Что? — Доун послушно шагнула за ним, тут же забыв обо всем. — Зачем… познакомить? Из промолчал, бережно держа ее руку в своей и улыбаясь встречающимся знакомым, провожающим их заинтересованными взглядами и иногда кивающим с хитрым выражением лица или хихикающими, как Бет Грин и ее светловолосый парень. Та самая женщина в красном платье, которой она так невольно восхищалась утром, оживленно болтала с бородатым парнем и стариком, играющим на бас-гитаре. — Из! — она вспорхнула со стула и, обаятельно улыбаясь, прямо посмотрела на Доун. — Это Доун Лернер, Кэрол, — церемонно проговорил Иезекииль, — Доун, это Кэрол, она очень хотела с тобой познакомиться… — Конечно, хотела, — голубые глаза Кэрол блестели, — нечасто увидишь танцующего Иза. Как тебе у нас? Понравилось? Как праздник и музыка? — Все просто отлично, — искренне сказала Доун, гадая, кто же она такая. Кто она ему, если быть точным. Вряд ли подруга — иначе она не стала бы так спокойно говорить о танце. Или она просто так уверена в нем, что не ревнует? — Мы долго готовились, так что очень рада, что понравилось. А ты приехала к кому-то или… — начала Кэрол. — Я и мои… друзья, — чуть запнулась Доун, — приехали… ненадолго. Мы просто путешествуем вместе. Я, Дэрил и Рик с Карлом. — Какая интересная компания, — Кэрол бросила быстрый взгляд на Иезекииля, — кажется, я уже познакомилась с Дэрилом. Не самый разговорчивый из моих знакомых. Как насчет Рика и Карла? Они любят шоколад и поговорить? — У Кэрол кондитерская, — вмешался старик, — так что загляни, не пожалеешь. Раз уж ненадолго. В Кадуэлле нет достопримечательностей, кроме местной газеты, старой пристани и Кэрол с ее пирожными. — Хершел, — ужаснулась та, о ком шла речь, но тут рассмеялась, — когда это я стала похожей на пристань? Ей, кажется, лет сто? — Почти двести, Кэри, — подхватил второй, — Я Аарон, местный дизайнер, так что пристань — это наша гордость, а вовсе не старушка, которую нужно прятать в дальнем углу. И кстати у нас много красивых зданий в колониальном стиле и прочего… Доун сама не заметила, как оказалась втянута в шутливый спор о достопримечательностях, архитектуре и вкусной еде. Очнулась она от того, что Из невесомо прикоснулся к ее плечу. — Уже поздно, я провожу тебя, — произнес он это так, словно это было само собой разумеющимся. — Конечно, — Доун посмотрела на жителей Кадуэлла, — было очень приятно познакомиться со всеми вами. — И нам, — ответила за всех Кэрол, — жду тебя завтра в кондитерской. Иезекииль, улыбнувшись, взял ее за руку и сердце глухо и часто застучало. Одно ощущение его ладони, сжимающей ее пальцы сводило с ума. Да что же с ней такое? Бабушка Роуз бы все поняла, усмехаясь. Она сказала бы, что она не должна строить из себя дурочку, а честно признаться в том, как сильно ее тянет к этому мужчине, о котором она ничего не знала. Совсем ничего. Чем он занимается, с кем живет, кого любит… И что ему нужно от нее? — Твое задумчивое молчание заставляет меня переживать, что я сделал что-то не так, — шутливо произнес Из, — или может быть, ты устала? Слишком много новых впечатлений, Доун? — И это тоже, — ответила она, — но на самом деле я думаю о том, что тебе нужно. От меня. Он остановился, тщательно обдумывая ответ. Мимо прошла веселая компания подростков, которым расслабившиеся родители явно разрешили все, что угодно, в том числе гулять так поздно и угощать хихикающих девушек пуншем. Доун вдохнула теплый воздух, напоенный ароматами цветов, сахарной ваты и, кажется, ванили и осторожно отпустила его руку. — Я захотел увидеть тебя снова, — негромко проговорил Иезекииль, — не знаю, что на меня нашло, я редко поддаюсь сиюминутным порывам. Нет, не так — у меня их не бывает. Но с того мгновения, как я увидел тебя там, на кладбище, я думал о тебе. Хотел узнать тебя лучше, Доун. Ты позволишь мне это? — Да, — кивнула она, ни секунды не раздумывая, — конечно, да. Его ответная улыбка, казалось, озарила незаметно подкравшуюся ночь. — Спасибо, — Из снова взял ее за руку и уверенно пошел вперед, — это много для меня значит. Доун остановилась около двери в номер мотеля, где они остановились, внезапно вспомнив, что не вернулась к Карлу, не спросила, где Рик. Да что там говорить — вообще забыла обо всем, кроме мужчины, с которым провела вечер. Вздохнув, она понадеялась, что Карл уже спит в своей постели, а Рик не стал спрашивать каждую проходящую мимо женщину о Джудит и Слай. — Это был чудесный вечер, и я рад, что провел его с тобой, — сказал Из, — спокойной ночи, Доун. Он внезапно поднес ее руку к губам, и она на миг забыла, как дышать. — Я… тоже рада. Мы увидимся завтра? — спросила Доун. — Если захочешь, — улыбнулся он, выпустив ее пальцы и поворачиваясь, чтобы уйти. — Из? — Доун все же решила задать еще один вопрос, не дающий ей покоя. Она совсем не была уверена, что Рик и Диксон знают, что делать. И не верила, что они вообще смогут найти Слай. И даже если найдут, с чего бы ей говорить о том, что она украла ребенка и где он теперь. Может быть, она не знает. Как они собираются ее заставить? А вот Карл… Карл, который верит, что когда они найдут малышку, все станет как прежде. Погоня за миражом — вот что это было, и она хотела, чтобы все как можно скорее поняли, что все это бессмысленно. Дэрил можно было понять, его брат скоро умрет, и чувство вины не отпустит его, если он хотя бы не попытается, а вот Рик… Лори больше нет, но Карл заслуживает лучшего, он заслуживает нормальной семьи и отца, которому есть до него дело. — Да? — он повернулся, не отрывая от нее темных глаз. Доун приоткрыла рот, чтобы спросить его о Слай, но вместо этого шагнула в его объятия, поднимая голову в ожидании поцелуя, и он не разочаровал, накрывая ее губы своими, проводя руками по спине, прижимая к себе так, как она и хотела — ни единого миллиметра не осталось между ними, только огонь прикосновений, обжигающе-страстные поцелуи и понимание, что она пропала. Окончательно.