***
Для Малфоя последние дни тоже стали тяжелыми. Непонятное чувство терзало изнутри, когда он смотрел на гриффиндорку, над которой зло издевались все, кто понимал, о чем говорит Рон Уизли, этот бессовестный червяк. Девочка замкнулась в себе — это было заметно со стороны. Он часто замечал ее взгляд на себе, но предпочитал отворачиваться или делать вид, что страшно заинтересован разговорами одноклассников. Кто бы мог подумать, что Героиню Войны начнут так пинать за простой поцелуй с ним. Рон растрепал многое, но никто не знал, что на самом деле произошло между ними. По правде, заметил он, девушке просто некому было рассказать правду об этом — ее друзья отвернулись от нее, те, кто хотел с ней дружить, теперь плевали в спину, а порой и в лицо. Даже святой Поттер предпочитал обходить подругу стороной. Драко чувствовал в этом свою вину. Их репетиции не продолжились дальше, но каждый вечер к семи часам его несла в тот заброшенный коридор замка надежда встретить ее еще раз, может, поговорить… Что он мог сказать после тех холодных, жестоких слов, которыми он пытался защитить собственное незнание ответа на ее вопрос? Не важно, он хотел бы оправдаться, может, извиниться перед девушкой, оказавшейся такой ранимой, даже понимая, что она не простит. В танце люди хорошо узнают друг друга, и этих двух дней ему хватило, чтобы заглянуть в самую суть ее души… и обнаружить полное отражение своей. Да, она прекрасно его понимала, потому что они идеально подходили друг другу, находя в своих различиях общее сходство. Он холоден, как лед, а она — полыхающее пламя. Тихое пламя камина, которое так красиво светит в холодную зимнюю ночь. Оба были умны, находчивы и ранимы, как бы Драко ни было стыдно признавать за собой последнее. Их и на Астрономической Башне свела одна причина — они пытались убежать от тех, кто навязывал им свою точку зрения, найти умиротворение и покой. Когда он понял, что оттолкнул ее от себя, просто пытаясь защититься от столь неожиданного проявления чувств, ему стало неприятно даже смотреть на себя в зеркало. Драко словно стал каким-то поломанным, не цельным, словно прогнал от себя свою частичку, душу, можно сказать. Со дня их последнего разговора он пытался найти к ней подход, но днем ее окружали те, кто смеялся над ней, а ночью она уединялась на Астрономической Башне, запечатывая дверь каким-то неизвестным ему заклинанием. Драко приходил каждую ночь в тот самый кабинет и слушал мелодию танго. Он специально оставлял дверь приоткрытой и зажигал камин на полную яркость, как и факелы, чтобы она, если вдруг появится в коридоре, пришла. Но девушка все не появлялась в дверях и не шла в центр комнаты, медленно покачивая бедрами, на маленьких черных каблучках. На уроках он смотрел на нее, пока никто не видел. Она сидела в дальнем углу класса и ни на кого не поднимала глаз, а Драко все представлял ее в черной шелковой юбке до колен, юлой кружившейся вокруг ее бедер. Непослушные волосы, выбивающиеся из прически во время танца; красивые руки, плавно завершающие все ее движения; походку в вальсе, величавую и осторожную, потому что девушка еще плохо стояла на каблуках; красивый изгиб ее шеи, когда они танцевали вальс. Слизнорту не раз приходилось деликатно кашлять ему, чтобы Драко, наконец, перестал смотреть на нее и продолжал заниматься зельями, зачастую уже испорченными к моменту, когда он обращал на них внимание. А его привлекали движения ее рук, когда она готовила варево, и тонкие, изящные пальцы. Драко понимал, что по-настоящему заболевает ею. Она снилась ему ночью и мозолила глаза днем, а чувство вины и неприятия разъедало изнутри.***
— Не тревожься! — мягким голосом увещевала ее Полумна, когда они шли на урок трансфигурации вдвоем. — Все образуется, ты же знаешь! — И почему, кроме тебя, этого никто не может понять, — вздохнула Гермиона, прижимая к груди порванную пятикурсниками-равенкловцами сумку. — Я хотела бы надеяться на это, просто уже устала. — Это мозгошмыги, — со свойственной ей простотой молвила девочка. — Они чувствуют твое настроение и летят к тебе со всей школы. Людям сложно долго выдерживать присутствие рядом с собой стольких мозгошмыгов, и они думают, что устали. — Спасибо, — улыбнулась Гермиона. — Полумна, ты не могла бы починить мою сумку? Они и мою палочку куда-то унесли… Подруга кивнула и достала из кармана палочку. Одно простенькое заклинание, сейчас не доступное гриффиндорке, — и сумка цела. — Не волнуйся, — Полумна успокаивающе положила на ее локоть руку. — У меня на четвертом курсе тоже все вещи утащили, а потом вернули! Правда, мне пришлось развесить по школе объявления… О, мозгошмыги полетели куда-то. Кажется, там, за углом, стоит кто-то, кто терзается не меньше тебя… — О! Смотрите, кто у нас здесь стоит! Грейнджер! К ним с Полумной приближалась компания слизеринок — Пэнси Паркинсон возглавляла шествие. За ней шли Астория и Дафна Гринграссы, Милисента Булстроуд и какие две девочки курсом младше. Гермиона тяжело вздохнула и закатила глаза. Так не хватало сейчас волшебной палочки. — Полумна, иди без меня, я догоню. — Уверена? — девочка отпустила ее локоть. — Может быть, мне лучше остаться? — Нет, нет, — улыбнулась ей Гермиона. — Иди. И поглядела вслед уходящей Полумне. Она не могла подвергать Полумну тем же издевательствам, которые ежедневно переносила сама. — Привет, маленькая шлюшка, — фыркнула Паркинсон и нарочно задела ее плечом, проходя мимо. — Ронни рассказал мне, что ты вытворяла с ним в постели. Интересно, Драко научил тебя чему-нибудь новому? — А ты теперь с Роном, значит? — поинтересовалась Гермиона, делая шаг назад. — Он оказался довольно мил, — промурлыкала Пэнси. — Что, Грейнджер, погналась за двумя зайцами и ни одного не поймала? — Это магловская пословица, — хмыкнула гриффиндорка. — Я знаю, — Пэнси угрожающе приближалась. — Я специально так сказала, чтобы ты меня поняла. — Мой мозг не ущербен, а вот кое-кому здесь следовало бы обратиться к мадам Помфри, может, у нее есть Мозгорост… — Смотрите-ка, наша шлюшка расхрабрилась, — сморщилась в неприятной усмешке Астория. — Пэнси, да у нее нет волшебной палочки! Слизеринки хищно начали разглядывать Гермиону, чтобы удостовериться в том, что она не опасна. Пэнси оскалилась и направила на нее свою палочку. — Ну, что же, давайте проучим нашу дерзкую замарашку и прежде почистим ей рот от бранных словечек, — и подмигнула. — Экскуро! Слизеринки расхохотались, глядя, как Гермиона давится мыльной пеной и пытается вдохнуть. — А может, и от чего посерьезнее бранных словечек? — Астория достала свою палочку. — Экскуро! Не смей, дрянь, даже подходить к моему жениху! Драко — мой! Лицо Гермионы защипало, а воздух в легких заканчивался. Ей уже было плевать, задохнется она или мыло обожжет ей пищевод так, что она не сможет глотать еду и воду. Палочки для защиты нет, и против них она была бессильна. Это был в любом случае конец… — Не твой, — разнесся холодный и злой голос по коридору, в котором ее мучили. — Оставь ее немедленно! — У вас что-то было? — ахнула Астория. — То есть Рон не лжет? — Я повторяю — оставь ее в покое. Гермиона давилась мылом и мысленно умоляла неведомого спасителя поторопиться, глаза слезились, и она ничего не видела. Лицо вдруг обожгло еще одним беззвучно произнесенным заклятием, и местами возникла боль, такая, что хотелось выбежать из замка и окунуться в снег. Раздались вскрики, и какая-то огненная полоса отшвырнула темные тени слизеринок назад. Послышался звук падения. — Убирайтесь отсюда! — с расстановкой произнес голос. — Астория Гринграсс, я разрываю с тобой магическую помолвку. Рядом упал какой-то маленький тяжелый предмет, и из глубины коридора послышались всхлипы Астории. Гермиона прохрипела что-то, но спасительное «Фините Инкантатем», казалось, спасло ей жизнь. Девушка встала на четвереньки и попыталась откашляться. Рядом присела расплывчатая тень — это был мужчина в белой рубашке и черных брюках. Его руки успокаивающе обняли ее и усадили на пол нормально. — Агуаменти! Спасительная вода хлынула из палочки, и Гермиона потянулась к струе, чтобы как-то глотнуть ее и умыть горящее лицо. В этот же миг ей стало так тошно, что она не выдержала, и содержимое завтрака полилось из нее прямо на каменный пол. Мерзкое мыло выходило из нее вместе с рвотой, обжигая пищевод. Более униженной Гермиона еще никогда себя не чувствовала. — Прости, девочка моя, прости за все… — шептали ей между тем. Ее подхватили за талию и подняли с пола. Глаза все еще болели, но девушка уже различала некоторые очертания замка. — Эванеско… Пошли, — прошептал ей Драко. — Пошли со мной, не беспокойся и не плачь, все закончилось. Он был зол. Он бушевал от ярости внутри, но снаружи оставался спокойным, потому что знал — слизеринки от него никуда не денутся, а ей он нужен. Девушка уцепилась за его руку, пытаясь разглядеть красными слезящимися от мыла глазами. Она не узнавала его, видела в нем защитника и поводыря. Драко стоял за поворотом коридора и ждал Гермиону, чтобы поговорить. Общество Полумны он как-то выдержит, он знал это, главное, что вокруг в коридоре больше никого не было. Слизеринки появились неожиданно — он считал, что девочки уже сидят в классе и выполняют задание МакГонагалл. Драко так и не смог заставить себя выйти. Слишком сильно пекся о собственной шкуре, и за это тихо ненавидел себя за углом коридора. Он так и не смог бы выйти, если бы не Полумна. Девочка остановилась перед ним, и ее пронзительный взгляд немного смутил Драко. Полумна чуть наклонила голову в бок и мягко улыбнулась. — Гермиона говорила мне, что однажды она встретила настоящего мужчину, который вступился за нее. Я немножко ей завидую. И ушла в сторону кабинета МакГонагалл. Драко стоял на месте, пораженный услышанным, а в ушах так и отдавались сказанные им всего неделю назад слова «Если тебя это удивляет, Грейнджер, у меня есть новость для тебя — ты не встречала до этого момента настоящих мужчин». А чем он лучше того же Рона, когда стоит и слушает, как Гермиону мучают за углом? Сейчас он почти нес ее — гриффиндорка ни за что не хотела полностью довериться, может, чувствовала рвотные позывы, может, просто не верила неожиданному спасителю. — Куда мы? — хрипло спросила она и оглушительно закашляла, подавляя новый позыв. — К мадам Помфри? — Нет, — ответил Драко и перехватил ее удобнее. — Мы в наш зал. Гермиона ахнула и почувствовала тот самый запомнившийся аромат духов. — Малфой?! Она попыталась отстраниться, но Драко крепко сжал ее руку и повел в кабинет, который они заняли для репетиций танго, благо до него оставалось пара поворотов коридора. Гермиона широко распахнула глаза и попыталась увернуться, затем — найти выход. Слизеринец увел ее в дальний конец кабинета и трансфигурировал стол в диван. — Сядь, Гермиона. — Нет! — Сядь, доверься мне, я не причиню тебе зла. — А я не верю! — воскликнула Гермиона, порываясь вскочить. — Гермиона, — он присел перед ней на корточки. — Прости меня, прошу тебя, прости, Гермиона! Я соврал тебе тогда, я не мог признаться в правде даже самому себе. Гермиона безмолвно заплакала. Драко схватил ее за руки и, в надежде, что она все-таки поймет, о чем он говорит, продолжил. — Гермиона, я… Слушай, девочка моя, прости меня, я сказал неправду. Тот поцелуй, он был для меня чем-то большим. Ложь — то, что я сказал тебе тогда. Прости. — Зачем ты меня мучаешь? — всхлипнула Гермиона и спрятала лицо в ладонях. — Я же ни в чем не виновата, почему ты натравил на меня всех слизеринцев? — Это сделал не я, это Паркинсон. Слушай, — Драко коснулся рукой ее локтя. — Я понимаю, как все это звучит, но я ни при чем. В тот день я хотел защититься от самого себя, от чувств, которые внезапно появились… Я только хотел дать себе время понять, что я чувствую к тебе. Издевки одноклассников — не моя затея, но я слишком долго думал. — И что же надумал? — Я тебя люблю, моя маленькая гриффиндорка. Признание прозвучало внезапно, и для нее, и для него. Драко собирался сказать это позже, на балу, подкрепив слова кольцом, не важно, с согласия отца или без него, но вырвались они сейчас. Гермиона замерла и отняла руки от лица. Ее глаза уже приходили в норму, и девушка смогла сосредоточить взгляд на нем. Но одно дело было слышать, а другое — видеть. Воспоминания хлынули рекой, о пережитой боли напоминало горящее лицо. Гермиона бросила взгляд в зеркало и ахнула. Вся кожа лица была усыпана красными гнойниками. — Фурункулус, — тихо ответил Драко. — Прости, я не успел их остановить. Я могу это поправить, только доверься мне. Она молчала и смотрела на него с презрением. Этот взгляд причинял боль, но Драко решил идти до конца. — Гермиона, ты доверишься мне? — Я не верю тебе больше, — покачала головой она. — Как не верю и многим своим друзьям, на деле оказавшимся предателями. — Тогда позволь мне завоевать твое доверие, — он привстал и направил на нее палочку. Гермиона зажмурилась, точно опасалась удара, и Драко дал себе слово разобраться с каждым, кто посмел тронуть девочку, за короткую неделю ставшую смыслом его жизни. Заклинание первого курса, направленное рукой взрослого волшебника, сработало отлично, и страшные фурункулы исчезли, а кожа лица стала такой же гладкой, как и всегда. Гермиона бросила взгляд в зеркало. Драко прикусил губу, прежде чем сказать: — Подари мне танец, Гермиона. Еще несколько мгновений девушка сидела и молча смотрела на него, а внутри нее шла нешуточная борьба. Решение было принято, и мягкая рука легла в ладонь Драко. Заиграла музыка — по звучанию, это была румба. Малфой умел выбирать мелодии к моменту, подумала Гермиона, выходящая с ним медленно в центр кабинета, который за неделю их молчания Драко переделал под полноценную студию танцев. Где он видел такую студию? Не понятно, но, впрочем, оно и не важно. Гермиона, не думая, пошла за ним, и каждое его движение перенимала верно и плавно. Все эти дни она мечтала снова повторить танец, румбу ли, вальс или танго — не имеет значения, просто они снились ей каждую ночь. И ее партнером был Малфой, который, оказывается, не предал ее, не он стал зачинщиком всех бед, свалившихся на нее в последнюю неделю. Поразмыслив, Гермиона поняла, что это был Рон, добрый человек, когда-то верный друг, когда-то ее любимый парень, натравивший на нее сначала свой факультет, затем и другие. Признание Драко вызвало где-то внизу живота приятное чувство, но холод, который каждый вечер она вдыхала с молитвами на Астрономической Башне, еще сковывал внутренности страхом — вдруг обманет. В танце Драко незаметно приблизился к ней и опалил дыханием лицо. — Я не готова к этому пока… Гермиона отстранилась, разом разрушив магию танца в этих стенах. Малфой кивнул и убрал музыку. — Ты будешь танцевать со мной на балу? — поинтересовался он, скрестив в карманах брюк пальцы. — МакГонагалл сняла нас с соревнований, — тихо ответила Гермиона, обхватив себя руками и втянув голову в плечи. — Ты хотел ехать домой и встречать Рождество с родителями. У тебя есть эта возможность. — Я бы хотел остаться на бал и станцевать танго с тобой, — выдержав паузу, произнес Малфой и засунул руки в карманы брюк. — И я останусь, если ты согласишься. Девушка слабо улыбнулась. — Кажется, теперь все происходит наоборот — ты уговариваешь меня идти на бал, хотя полторы недели назад это делала я. — Не беда, что нас сняли, — ответил Драко. — Я заново подойду к ней, и ты со мной, и мы снова будем в составе танцующих. — Танго? — Если хочешь. Мы можем еще выбрать румбу или вальс, у нас ведь замечательно получается, — он был готов на что угодно, лишь бы она согласилась. Гермиона сжала свои плечи руками и подошла к камину. Этот вечер был так же похож на те вечера, которые они проводили вместе. Ей не хватало только каблуков, которые она успела в своей комнате забросить под шкаф, юбки, футболки… Чего-то прежнего, что она оставила в этой комнате, уходя отсюда в последний раз. Слизеринец приблизился и несмело положил ладони на ее плечи, чтобы согреть ее в этой холодной комнате, если будет нужно. — Мы станцуем танго, — ответила Гермиона после некоторой паузы. — То самое. После Рождества я уйду из школы, наверное. Все равно житья мне тут не дадут. — Не говори глупостей, — возразил Драко несколько недовольно. — Ты закончишь свое обучение, если надо, я потребую от МакГонагалл поселить тебя отдельно ото всех и разрешения посещать уроки вместе с тобой. Никто не тронет тебя. — У меня даже нет палочки, а все мои книжки, включая пару библиотечных, сгорели в камине нашей гостиной. — Что? — И несколько кофт. Я не успела их спрятать. — Кто это сделал? — такой жесткости в голосе Малфой не ожидал даже сам от себя. Гермиона пожала плечами и робко прижалась к нему спиной. — Там мантия Поттера лежит, — подумав, ответил парень. — Давай ее сожжем, и полегчает. Рон так и не забрал мантию-невидимку Гарри, которую тот ему одолжил. Артефакт лежал на том самом месте, где гриффиндорец его оставил. Гермиона обернулась к указанному Малфоем месту и подошла к мантии. Мягкая ткань нежно заскользила в холодных пальцах. Конечно, Драко пытался иронизировать, чтобы как-то помочь ей успокоиться, а, впрочем, в том, что он может сжечь такую вещь, единственную в своем роде, только из мести, она не сомневалась. Гермиона помнила, что Гарри искал ее, а Рон тщательно пытался припомнить, где ее оставил. Был и соблазн воспользоваться ею, чтобы беспрепятственно проходить через гостиную, в которой всегда ее ждали злопыхатели, в свою комнату старосты, но природная честность дала однозначное отрицание подобной мысли. — Я верну ее Гарри, — ответила Гермиона. — Я пойду, Малфой. — Драко, — поправил ее парень, открывая дверь перед ней. — Драко, — согласилась Гермиона и накинула мантию на плечи, так, что была видна одна голова. Они вышли в холодный коридор и направились к лестнице по безлюдным ходам замка. Горели редкие факелы, а на каменный пол падал свет яркой, убывающей луны. За окном снова разыгралась метель, и сквозняки, проникавшие через незаметные щели в рамах окон, гуляли по коридорам, а редкие приоткрытые двери кабинетов скрипели. Но, как бы там ни было, за последнюю неделю Гермиона чувствовала себя намного увереннее и спокойнее. Может, дело было в том, что на ней была мантия-невидимка Гарри, способная укрыть ее от недоброжелателей, а, может, в том, что рядом с ней уверенно шел Драко, готовый защитить. Что-то едва ощутимо изменилось в самой ней. Малфой проводил ее до самого портрета, за которым скрывался проход в гостиную Гриффиндора. Нескольких гриффиндорцев, вздумавших злословить над Гермионой, он отослал вглубь коридора одному ему известным заклинанием по известному адресу. Девушка даже не подумала его останавливать — в конце концов, ей тоже было обидно за себя. — Я пойду искать твою палочку, потом передам тебе через кого-нибудь, что жду снаружи, — молвил ей парень, остановившись. Гермиона кивнула и вытянула из-под мантии-невидимки руку. Драко с легкой улыбкой склонился и запечатлел на прохладной коже поцелуй. — Спасибо тебе, — поблагодарила его девушка, отметив, как несколько второкурсников испуганно обошли их стороной. — Не выходи никуда из гостиной, пока не позову, — предупредил Малфой, отходя к повороту коридора. И исчез за углом. Гермиона вздохнула и набросила капюшон на голову, чтобы войти в гостиную и найти Гарри незамеченной. Ждать долго не пришлось — из прохода за портретом выскочили две девочки-четверокурсницы, и гриффиндорка проскользнула в закрывающийся проход за портретом. Гарри и Джинни сидели у камина и тихо о чем-то разговаривали, Рона с ними, к ее облегчению не было. Девушка прошла к ним, огибая прыгавших по гостиной первокурсников, и встала перед ними. Мантия соскользнула с плеч, и друзья уставились на Гермиону, внезапно появившуюся в свете огня. Она не стала долго тянуть, опасаясь привлечь всеобщее внимание — пока ее видели только несколько человек. — Гарри, — она протянула ему мантию-невидимку, и друг подхватил ее. — Я была в том кабинете, где Рон ее забыл… Ну, и решила вернуть вот, чтобы не пропала и не потерялась или не взял кто другой. — Спасибо, — несколько растерянно произнес Гарри. — Гермиона, мы… — Не надо ничего говорить, — отрезала девушка и сделала шаг прочь. — Я понимаю, вы слушаете Рона, а Джинни он брат, поэтому… — Гермиона… Джинни встала и начала заламывать руки, хотела что-то сказать, но в этот момент дверь в гостиную открылась, и на пороге очутился Рон. Увидев ее, он, как и всегда, сделал несколько шагов вперед и театрально развел руки. Гермиона не стала ждать, пока он скажет ей много приятных вещей, и быстрым шагом направилась к своей комнате. — Эй, ты! — крикнул он ей в спину. — Поговорить не хочешь, изменщица? — Рон! — рявкнул на него Гарри. — Хватит уже. Ромильда Вэйн подставила ей подножку, но Гермиона вовремя заметила ее и успела перешагнуть, чтобы не растянуться на полу. Спасительная дверь оказалась совсем рядом, и с облегчением Гермиона нырнула в свою комнату и прислонилась спиной к створке. В гостиной начиналась какая-то ссора, тональность голосов все повышалась, и громче всех слышался голос Рона. Гермиона села на пол у двери и осмотрела свою комнату, сильно изменившуюся за последнюю неделю. Она пустовала — все вещи ей теперь приходилось носить с собой в сумочке, которую она зачаровала заклятием незримого расширения. После того, как гриффиндорцы ограбили ее на книги и пару вещей, Гермиона поняла, что и не осознавала до конца жестокости подростков, нашедших себе грушу для битья. Нет, девушка их не боялась, ей просто было неприятно осознавать, что люди, общавшиеся с ней после победы, как с Героиней и подругой Гарри Поттера, оказались такими двуличными. Ничего плохого они не могли ей сделать — отняли палочку, книги, и что дальше? Глупые подростки, жестокие дети. — Грейнджер! — заорали вдруг на всю гостиную, и Гермиона съежилась за дверью. — Где Гермиона Грейнджер? Судя по голосу, кричал какой-то третьеклассник, Гермиона только не помнила его фамилии. Знала, что Ричард. В дверь забарабанили, и, пытаясь унять испуганное биение сердца, Гермиона приоткрыла дверь и выглянула через щелочку. В гостиной стояла тишина, а у двери находился тот самый мальчик, которого она вспомнила. Он указал ей на портрет Полной Дамы и дрожащим голосом сообщил. — Там вас ждут… Драко, догадалась Гермиона и кивнула Ричарду. Закрыв за собой дверь в комнату, в полной тишине девушка направилась в сторону портрета. Гарри и Рон стояли друг напротив друга, но слишком близко, чтобы можно было предположить, что у них шла дружеская беседа. Джинни замерла, уперев ладони им в грудь, и стояла между ними, как единственная преграда. — Гермиона! — позвала ее рыжая. Но портрет уже открылся, и гриффиндорка вышла за дверь. В коридоре, скрестив на груди руки, стоял Драко. Увидев ее, он протянул ей ее палочку, и Гермиона с радостью ощутила знакомое тепло, пробежавшее по коже. — Ничего не случилось? — спросил он и дернул локтем, приглашая взяться за него. Гермиона неуверенно положила ладонь на его локоть, и вместе они пошли к Большому Залу. — Ничего, я только отдала Гарри мантию. — Палочка была у Терри Бута, — сообщил Драко, когда они вышли в более или менее людный коридор. — Он милостиво мне ее уступил и сам напоролся глазом на мой кулак. — Не нужно было так, — ахнула Гермиона. — Драко, я… — Я же говорю, он сам! — возразил Малфой, и Гермиона поджала губы. — Сам разбил мне кулак, — парень мельком глянул на покрасневшие костяшки пальцев и спрятал руку в карман. — Тебя, что, смущает так идти? — он вопросительно поднял бровь, когда взглянул на отстраняющуюся девушку. — Немного. — А танго танцевать не смущаешься. Гермиона заулыбалась, наверное, впервые за эту неделю. Мышцы лица, отвыкшие улыбаться, заныли. Девушка осознала, как звучали ее сомнения. Драко удовлетворенно ухмыльнулся и увереннее повел ее. В зал они вошли вместе, привлекая многочисленные взгляды и вызывая удивленные вздохи, даже за столом преподавателей. Снейп, казалось, впервые потерял маску безразличия, Слизнорт покачал головой, а МакГонагалл постаралась скрыть улыбку. Ей было совестно перед своей ученицей, что она разрушила ее отношения с Рональдом Уизли и подвергла девушку неприятию ее другими факультетами. Профессор понимала, что танго слишком чувственный танец, и согласилась на него Гермиона, потому что Малфой поставил такое условие. Они были такие разные — тем удивительней было видеть их вместе. Драко подвел Гермиону к столу преподавателей и оставил ее чуть позади. МакГонагалл кивнула ему в ответ на приветствие. — Профессор, возможно ли еще представить нашу пару к участию на балу? Снейп подавился патиссонами. МакГонагалл бросила в его сторону строгий взгляд и ответила. — Разумеется, мистер Малфой, но… вы не успеете подготовить танец. — Успеем, — ухмыльнулся Малфой. — Будьте так любезны. Профессор МакГонагалл пораженно кивнула, пока Слизнорт стучал Снейпу по спине. Малфой почтительно склонил голову и вернулся к ожидавшей его девушке. — Мы не успеем, — отчаянно прошептала Гермиона, чувствующая, как дырявят спину взгляды учеников. Они вместе сели с краю стола Гриффиндора, потеснив смутившихся первокурсников, и начали накладывать в тарелки еду. В Хогвартсе, к счастью, было возможным пересаживаться ненадолго за стол другого факультета. — Успеем, — подмигнул ей Малфой. — В тот же час, в том же месте, Гермиона!