Иные 2

      Вообще-то я хотела продолжить тему предыдущей главы, но… Позавчера произошло нечто странное, и мне надо об этом написать.       Тем вечером я сидела на подоконнике одна, курила, пару раз пригубив из бокала с вином, и листала новостную ленту.       Боец попросил меня заняться ужином чуть раньше привычного времени; я спустилась на пол и двинулась к нему, в сторону кухни, на ходу развивая тему: — Давай подумаем, что будем готовить? Можем сделать макароны по-флотски…       Тем временем Боец шагал ко мне на встречу. — Я люблю тебя, — перебил он меня, и обнял. Боже, какой он милый!       Я обхватила его руками за шею, прижалась, вдохнула, чтобы ответить тем же… И всё. После, я очнулась на полу от крика Бойца. А в голове всё ещё звучал голос Миши. — Да что с тобой?! ЧТО С ТОБОЙ?! — кричал Боец, лёжа рядом со мной и придерживая мою голову.       Первым делом я улыбнулась. Голова будто вибрировала, в ушах гудело, и это было приятно.       Вдруг ощутилась боль в виске и колене, и лёгкое ощущение странного удовольствия начало отступать.       То, что было в то время, пока я была в отключке, мне понравилось, оставив во мне очень положительную эмоцию.       Что было? Разговор с Горшком. Но я совсем не помню, о чём именно мы говорили. Я помню, лишь то, что пока моё тело валялось на полу, остальная часть меня стояла в коридоре напротив Миши. Освещение было тусклее, все предметы будто сияли изнутри, а цвета были ярче.       Это что же, Миша всё видит вот так?       Как я почувствовала — мы говорили не менее получаса. Его тон был ровным, голос — нежным, слова — ласковыми. Именно поэтому я и очнулась с улыбкой. — Я не знаю, что это было, — ответила я Бойцу, и захихикала. — Ты чего ржёшь, ненормальная?! — закричал он. — Ты чего?!       Он поднялся и потёр ушибленный локоть. — А что было-то? — спросила я, продолжая нервно посмеиваться. — Ты сказала: «ой, чёт я пьяненькая», и тупо упала! Резко! Пьяненькая? С пары глотков?!.. Короче, я с тобой упал, приняв вес обоих тел на себя, а то бы ты головой сильно ударилась… — А как долго я была без сознания? — Несколько секунд, — Боец таращился на меня, подрагивая от шока. — Глаза у тебя подкатились и двигались из стороны в сторону с сумасшедшей скоростью…       То есть, связь с телом была… Оно частично повторяло то, что я делала вне его, но в ускоренном режиме. Что за бред?!       Проследив за тем, чтобы я удобно устроилась на стуле, Боец рискнул оставить меня на пять минут, и умчал в аптеку, как выяснилось, за нашатырём — на всякий случай. За эти пять минут я успела всё рассказать Пифии и Знающей, перепугав их своей информацией нахрен.       Что за херня? Моё сердце в порядке, давление в норме, нервы тоже, беременности нет (откуда бы?), так что, чёрт возьми, произошло?! Обмороки мне не свойственны.       Что мне говорил Миша в коридоре? Что вообще было?       Конечно я спросила у него. Тишина. Молчок.       Он, в «спокойном» облике, сидел на своём стуле, понурив голову и сцепив пальцы; руки его подрагивали. Он был ужасно напуган. — Миш, объясни, ну ты же явно знаешь об этом больше, чем я… — попросила я.       Он сжал губы и поднял на меня виноватый взгляд. А потом ушёл. Своим поведением он меня привёл в замешательство… — Обнял, блять, жёнушку, — нервно рассмеялся Боец, желая разрядить обстановку, после того, как вернулся на кухню, — а она в обмороки валится. — Расчувствовалась, — я поддержала шутку. — Интересно, что будет, если я тебя трахну? — заулыбался Боец. — Не помрёшь? — Думаю, это надо проверить, — ответила я, улыбнувшись в ответ. — Надо, — Боец крепко обхватил меня руками и поцеловал, — не могу больше, так хочу тебя… — Тогда в душ, — коротко ответила я, — по очереди. Ты первый.       Пока Боец плескался в ванне, я рассказала обо всём Евгению.       «Ничего, энергии Михаил воздаст сторицей — он теперь тебя беречь будет, аки зеницу ока…» — ответил он.       Я офигела.       «В смысле, он меня соснул?»       «Просто ты сама ему отдала — он-то не причём — но рад был — до оргазму… А теперь страдает…»       То, что он страдал, было очевидно. Но мне хотелось подробностей, и я таки снова докопалась до Горшка.       Понимая, что он боится очередной ссоры, я сразу расставила все точки над i: — Я просто хочу узнать правду, Миша, — сказала я, когда он пришёл на мой зов. — Я понимаю, что ты случайно и совсем не злюсь. Просто поговорить хочу. — Прости… — Горшок плюхнулся на стул. — Я не хотел, правда! Ты открыта была, от тебя в меня энергия пёрла, я хотел чуть-чуть взять, но ты вкусная такая… — он опустил голову и заговорил хриплым шёпотом, — а потом я тебя дёрнул… — Что сделал? Куда дёрнул? — не поняла я. — Ну, ты из-за меня отрубилась… Я тебя из тела дёрнул… Но я не хотел! — вскинул он взгляд полный раскаяния. — Правда! Ты к нему шла! Чувства, блять, свои выразить собиралась… Я просто неосознанно, чисто на автомате, хотел тебя остановить, схватить, удержать, понимаешь, да?.. Ты ж моя!.. И силу не рассчитал — не тело остановил, а выдернул из него…       Я шумно сглотнула. Походу он сам не имеет представления, каких масштабов достигла его мощь. — А о чём ты мне говорил? Тогда, когда я вышла на твой уровень… Я знаю, там что-то хорошее было… — Я извинялся за свой поступок и просил тебя вернуться в тело… — хрипло проговорил он, — а ты не хотела. Хотела побыть со мной, побыть на моём уровне, почувствовать себя такой, какой сейчас я. Улыбалась… Обнимала… Я тоже обнимал, целовал… Но я с большим трудом тебя уломал вернуться.       Видали идиотку? Под ногами земная оболочка валяется, а она с бестелым стоит, беседует. — Прости, — продолжил Горшок. — Я виноват. Я не хотел, я нечаянно…       Его руки всё ещё нервно подрагивали, а взгляд перемещался с моей содранной при падении коленки к ушибленному виску. Коленка болела сильнее.       Он так сильно переживал, так нервничал и мучался совестью, это просто невозможно было терпеть. — Пупсик, успокойся, — я посмотрела ему в глаза. — Хочешь пойти со мной в душ? Разрядим обстановку. — Хочу… — его глаза округлились от удивления, — ты точно не злишься? — Точно. Пойдём. Можешь делать, что захочется. Только без плоти, а то Боец спалит.       В ванной мы застряли на час. Было необычно: он не стал привычно устраиваться на стуле или стиральной машинке, а разделся, сел напротив меня, согнув ноги в коленях, и смотрел на меня. Вода проникала его насквозь, хотя он и казался плотным.       Мне было любопытно, что он станет делать: согласия на соитие нет, но руки его развязаны.       Он, конечно, не шибко сдерживается по ночам, но и у меня в это время суток иное состояние: повышенное либидо, неудержимое желание мужской ласки. Не похоть, что-то другое. На меня странно действует ночь.       Михаил был ласковым. Трогал меня везде, где хотелось, но максимально нежно: сначала протянул руку и погладил по волосам, скользнул пальцами по груди к животу и вниз… Наклонился и коснулся губами шеи, медленно повёл ими к плечу, тем временем осторожно лаская меня снизу. Шкала его возбуждения росла с сумасшедшей скоростью, одновременно с моей — это ощущалось по его фону.       В какой-то момент всё вокруг исчезло — я погрузилась в некий транс — пространство смазано, шум воды почти не слышен; есть только я и он. Его пальцы, его губы, горячее, прерывистое, такое реальное, дыхание, колом стоящий член, касающийся головкой его пупка — скорее всего, не будь дома Бойца, я бы в этот момент и ляпнула своё «Да».       Было приятно до безумия; и я было подумала, а не воспользоваться ли силой водяной струи, чтобы добавить ощущений? Так будет и быстрее, и ярче; его руки и губы, плюс этот финт с водой — могут сотворить чудеса… Но нам помешал Боец. Он уже устал ждать и позвал меня; Миша нахмурился.       «Ты чего? Я понимаю, что тебе нравится наш с ним перерыв в сексуальной жизни, но это не может длиться вечно, — подумала я, заворачиваясь в полотенце. — Ты изначально знал, что он меня ждёт, что сегодня всё вернётся на круги своя… Так что, не дуй губы, малыш».       Миша промолчал, но помрачнел ещё сильнее; а я, пожав плечами, отправилась в комнату.       Всё-таки я серьёзно соскучилась по сексу; хотя и не осознавала этого до того момента, пока не легла рядом с Бойцом, приникнув к его губам.       Мой милый, славный, красивый Боец… Как же я скучала по его телу! И почему только мы профукали столько времени, живя, как соседи?       Он начал нежно. Говорил прекрасные слова, осторожно двигался и подолгу целовал меня. Мои пальцы зарылись в его длинную шевелюру — какой кайф! — улыбнувшись, я тихо застонала, и вдруг… — Не, ну вы заебали! — прорычали справа.       Разъярённый Горшок прыгнул и рывком проник в тело Бойца. И всё, нежность кончилась.       Это снова было… Да, это было странно. Кто-то ожидал увидеть другое слово? Нет, всё по-прежнему. Это было странно.       Затуманенный взгляд Бойца загорелся огнём ярости, белки заблестели в темноте.       Не впервой Миша соседствовал с ним в одном теле, хоть ему это и не нравится; но… В этот раз эмоциональный фон Горшка просто таки горел гневом и яростью!       Мои ноги в одно мгновение оказались на плечах Бойца, и я напряглась. Он резко двинул бёдрами, и я довольно громко, болезненно, застонала.       «Что, больно, да?» — спросил Горшок, и это прозвучало с лёгкими нотками издёвки. — Больновато, — согласилась я вслух, в надежде, что Боец проконтролирует и поправит положение.       «А что такое? — в голосе Миши послышалась насмешка. — Не нравится, да?» — Я не понимаю вообще, что творится внутри… — осторожно проговорила я, зажимая в кулак часть смятой простыни. — Внутри член, — спокойно объяснил Миша голосом Бойца. — И я буду им тебя ебать, ебать, ебать!!! — три последних повторяющихся слова сопроводились резкими движениями бёдер.       Я охренела от этого полностью. Боец на такую грубость от природы не способен; Горшок уже год заливает мне чушь по теме «Я ласковый»; так какого хрена происходит?! Я же вижу, что это делает не Боец, что им правит Иной, и то, что этот Иной является Горшком — очевидно.       Боец свалился на бок, его рука легла на мою шею и стала потихоньку сжимать горло.       «Типичный Горшок, — краем сознания заметила я, и почему-то вспомнила: —…Лёгкий был испуг от прикосновений к нежной шее крепких рук…»       «Страшно, да?» — прозвучало откровенно издевательски, но хватка стала слабее.       Провокатор херов. Напугать решил? В таком случае, не ту трахаешь!       «Нет, вообще не страшно. Еби давай, ты, душитель недоделанный, не отвлекайся», — и я прямо посмотрела в тёмно-карие глаза Бойца, в которых плескалась лёгкая горшковская безуминка.       Периодами Боец брал над ним верх — начинал двигаться осторожнее, поглаживал меня по щеке и груди, говорил нежности; но после, его резко одолевал Горшок и движения становились резче, руки — грубее, горло сжимали стальные пальцы, а по заднице прилетали звонкие шлепки. Было больно, и он явно не играл, он действительно хотел сделать мне больно.       «Не нравится? — шлепок. — Больно тебе? — шлепок. — На ещё, сучка! — шлепок. — Считай, что я тебя наказываю!» — шлепок.       «Да блять! За что?!»       «За всё. Я ж давно собирался. Сейчас — самое время!» — и он укусил мою грудь.       Вдруг укус резко превратился в нежный поцелуй, и я ощутила Бойца. Между ними будто шла борьба, это было жутко похоже на раздвоение личности; и я даже задумалась, кто кого одолеет итоге?       Большой палец его левой руки погладил мою нижнюю губу, а затем проник в рот. — Пососи, пожалуйста.       «Что?! Чья это идея?!»       «Моя. Но он тоже хочет».       Когда палец сменился членом, он рычал:       «Нравится сосать? Соси давай. Глубже! Глубже, я сказал!»       Он уверенно вращал и переворачивал меня. В один момент он сжал рукой член у основания, чтобы головка набухла внутри. — Нравится?       Тупой вопрос! Заткнись и продолжай!       Самое удивительное то, что вся эта вакханалия пришлась мне по душе. Я чувствовала — Миша не играет, он реально, по-честному, мне за что-то… Мстит; он специально делает мне больно, и если бы он мог — сделал бы больнее; если бы он не боялся совершить непоправимое, то просто удавил бы меня к чёртовой матери; несмотря на всё это, я чётко осознавала — мне нравится. Резкая смена действий — из боли в нежность — возбуждает до судорог всего тела, а эта агрессия и флёр опасности — будоражит адреналин в крови.       Было чудовищно страшно и чертовски хорошо одновременно.       Да. Миша со мной не играл. Зато с ним играла я. И это его бесило до рыка, до скрежета зубов, до сжатых кулаков, шлепков и укусов, до резких рывков бёдрами.       Это длилось слишком долго. Ненормально долго. Человек двигался на бешеной скорости — вот-вот «зафиналит», но вдруг он резко останавливался, выдыхал с тихим рыком, и начинал вновь, на тех же скоростях.       Вскоре я начала догадываться, что Миша настроен решительно — сидеть в теле Бойца до последнего, нарочно не давая ему закончить.       «Миша, не удерживай его, — попросила я, — у него давно не было секса, пожалей его».       «Нет. Тогда всё закончится. Нет».       «Да дай ты ему кончить!»       «Нет, я сказал. Стони давай погромче».       «А ты делай так, чтобы было громче», — отбила я.       И он сделал.       «Я из тебя щас душу вытрахаю!!!» — и он озверел окончательно, выложился, выплеснул и свою энергию, и энергию Бойца, резко, рывками дёргая мои бёдра навстречу своим движениям — это был невероятно жестокий, болезненный, агрессивный секс — а потом крикнул:       «Довольна, сучка? То-то же!» — вырвался из тела Бойца, и умчался вон.       Десять минут я лежала в той же позе, в которой он оставил меня, и пыталась дышать ровнее.       Дорога в ванную показалась мне испытанием — ноги просто отказывались меня держать и я двигалась по стеночке. А Боец… А Боец обнимался с фарфоровым другом минут десять. До бегущего ручьями по телу пота, до неконтролируемых слёз, до страшных судорог всего тела, до жуткой боли в желудке.       «Ну мудак! За Бойца ты мне ответишь!» — я серьёзно разозлилась.       Миша знал, к чему приведут его действия, изначально. Знал, что длительное соседство двух Иных в одном теле влечёт ужасные последствия, знал, что человека потом просто вывернет на изнанку, а упадок сил после этого будет колоссальным. Знал, и всё равно сделал это.       И его ждёт очень серьёзный разговор на эту тему.       Чёртова ревность! Я всегда говорила — это разрушающее чувство, его нельзя пускать в свою душу. Он будет ещё спорить со мной об этом?!       Утром я медленно шла на работу, пытаясь унять с ночи непрекращающуюся дрожь в ногах, и рассказывала обо всём Пифии и Знающей.       Миша не вернулся. Конечно, теперь он будет избегать меня. Осознал, придурок, что натворил! А поговорить — ссыкотно.       Знающая попыталась сгладить ситуацию, объяснить мне чувства Михаила. Думаю, если бы мне не понравилась та физическая боль, которую он принёс, она бы вряд ли попыталась его оправдать.       А вот Пифию бомбануло не по-детски:       «Агрессивный Миша, сукин сын, мать его! Козёл… Извращенец, мавр ебучий! — потоком сообщений строчила подруга. — Сукааааа, я злюсь на Мишу. Пусть мне даже на глаза не показывается, убью, козёл, блять!»       «За что зла? — спросила я. — За ревность?»       «Потому что тебе больно делал, дебил нахуй! — и тут её бомбануло ещё жёстче: — Он знает… Миша знает, что тебе это понравилось… А знаешь, как узнал? ОН, СУКА, СЛУШАЛ ТВОИ СООБЩЕНИЯ!!! Я его прогнала».       Я расхохоталась в голос:       «Зассал идти ко мне, и пошёл через тебя — разнюхать обстановку, придурок ссыкливый».       «Часто так делает если чё, — призналась Пифия, — не сдавала его, а вот теперь сдала, ибо нехуй моих Кошу и Бойца трогать!»       «Ах тааааак! Часто, значит! Вот же гадёныш! Это как надо ссать, что бегать подслушивать, вместо того, чтоб на контакт выйти и прямо всё выяснить?»       Очень сильно — отвечу я сразу. Потому что он до сих пор держится на расстоянии. Ходит, понурив голову, шумно сопит за моей спиной, но молчит.       Он знает: я просто хочу поговорить, хочу его выслушать, хочу разрешить проблему; но… Ему просто нечего сказать. Он знает, что неправ, и оправдать свой порыв не в силах.       А я, может, и забила бы на эту ситуацию, если бы Бойцу не было так плохо. Ладно, злость и агрессия в мою сторону хоть как-то объяснима… Но при чём тут Боец? Разве виноват он, что Миша протупил и нашёл меня так поздно? Разве виноват, что хочет свою жену? Нет, мне Горшка не понять. И сдаётся мне — он сам себя не понимает.