Предатели и изгои

— О, — произнес Траун, оглядывая свой кабинет. — Не обращайте внимания на беспорядок. Каллус вошел следом, чувствуя, как подскочил пульс. Не удивительно, что совещание Траун проводил в другом помещении. Все выглядело так, словно там прошел торнадо. Все произведения искусства, которыми так дорожил Траун, были разбиты. Включая огромную плиту из столицы Лотала. Стол Трауна был погребен под обломками. «Не забыть, — мысленно сказал себе Каллус. — Никогда не злить Трауна». Отличный способ настроить собеседника на нужный лад. Темная комната. И полнейшая разруха в ней. Если это было тщательно спланированной попыткой манипуляции, Каллуса она впечатлила до дрожи. Было не так много вещей, которые он хотел бы испытать. Но смерть от руки впавшего в ярость Трауна в их число не входила. — Агент Каллус, — подал голос Траун, отвлекая агента от размышлений, и махнул рукой, предлагая усесться на стол. — Повстанцы, — напомнил он. От его обманчиво спокойного голоса Каллуса бросило в дрожь. Агент прекрасно понимал, что за этим голосом скрывается гнев, который и был причиной, по которой кабинет был разрушен. — Я не могу связаться с ними отсюда, — ответил он. Существовал протокол шифрования. Трансмиттер, который он использовал, был спрятан в старой коммуникационной башне Эзры, и был разработан членами Сопротивления, так чтобы невозможно было отследить, куда ведется передача. Даже Каллус этого не знал. Как и то, каким образом его сообщения попадали к лотальской ячейке. — Ясно, — произнес Траун ледяным тоном. — Я переоценил вашу важность. По спине Каллуса пробежали мурашки. Он снова осмотрел кабинет. — Трансмиттер надежно спрятан, — поспешно объяснил он. — Если вы позволите, я пойду и… — Это потребует времени, которого у меня нет, — отрезал Траун, поворачиваясь к нему лицом. Светящиеся глаза выглядели угрожающе. — Но теперь мне понятно, как лучше вас использовать. Каллус старался не нервничать, надеясь, что планы Трауна не так ужасны, как чисс пытается показать. — Тот, кто захватил коммандера Вэнто, предупреждал меня о попытке отследить их, — сказал Траун. — Я предполагаю, что многие в Седьмом Флоте вовлечены в эту попытку шантажа. Однако ваше страстное желание помочь повстанцам делает вас непричастным к этому делу. Так что… Звонок головызова эхом разнесся по кабинету. Траун скривился. — Это могут быть они, — заметил он напряженно. — Если вы позволите, агент Каллус, я бы хотел остаться один. Можете отойти в тренировочный зал по соседству. И будьте добры, заприте за собой дверь. Я не строю иллюзий, что все пройдет гладко, и не хотел бы вымещать свое… разочарование на вас. Каллусу не нужно было повторять дважды. А несколько минут спустя, услышав из-за двери мучительный крик Трауна, задался вопросом: во что же он ввязался… и что происходит. И, что самое важное, выдержит ли замок. *** — Ты все-таки решилась, — сказал Кэйнан. — Ну, кое-кто явно не очень доволен моим планом, — отозвалась Гера, занимая место пилота и вбивая данные в навигационный компьютер. — Это не план, — ответил Кэйнан. — Это, в первую очередь, люди. Подставляться Трауну — не самое разумное решение. Гера по привычке посмотрела на него. — Ты сверлишь меня взглядом? — спросил Кэйнан. — Очень проницательно, — спокойно произнесла Гера, возвращаясь к данным. — И подставиться Трауну может быть самым разумным нашим шагом, — продолжила она. — Он может нам не нравиться, но никто из нас, определенно, не хочет, чтобы он был нашим противником. Если он не знает, на чьей стороне бороться, поможем ему принять верное решение. — Я просто не могу избавиться от чувства, что все сложнее, чем говорил Илай. — Из-за Сумара? — Эзра плохо воспринял его смерть. Гера ощутила прилив материнской нежности к товарищу по команде. Какая-то часть ее хотела найти Эзру и поговорить с ним. Но капитан повстанцев не могла отступить. Интуиция подсказывала Гере, что Илай говорил искренне о желании перейти на сторону повстанцев. А еще она подсказывала, что, учитывая исчезновение Илая и странный имперский корабль, на котором его увезли, Трауном манипулировали, заставляя делать то, чего хотела Империя. — Но даже Эзра решил, что за его поведением кроется нечто большее, — заметила Гера. — И есть только один способ все выяснить. Кэйнан вздохнул. — Выследить корабль. Полагаю, ты вводишь данные для возвращения на Лотал? — От тебя ничего не скроется, дорогой, — отозвалась Гера. Последние цифры были занесены в компьютер. Гера запустила гипердвигатель, наблюдая, как звезды превращаются в светящиеся линии. *** Дверь скользнула в сторону, но Илай едва поднял голову. Он не мог измерить время, но был уверен, что прошли дни с тех пор как к нему в последний раз наведывались его похитители. А значит прошли дни с тех пор, как он ел или пил хоть что-нибудь. Он замерз, а от недостатка сна находился в полубредовом состоянии. Единственное подобие отдыха, с момента как Илай очутился на корабле, он получил, когда был без сознания, но это не считалось. — Как мелодраматично, — проговорил безымянный капитан, входя в помещение. — Ты вел такую привилегированную жизнь. И так быстро впал в подобное состояние без нее. Илай слабо огрызнулся, но даже не стал пробовать встать. Он не хотел, чтобы они заметили, что в последний раз он потерял слишком много крови. Жажда в его состоянии была довольно опасна. — Я и не представлял, что инородец так легко согласится на эту игру, — продолжил капитан. — Он уже убил одного повстанца. Убил. Своими руками. И я должен поблагодарить за это тебя. Илай посмотрел на него, но промолчал. Если капитан думал, что он расстроится, что Траун был вынужден… Но капитан не уточнил, кого именно убил адмирал. Что если это кто-то из команды «Призрака»? И что если все это ложь? Илай так и не смог узнать, какое из предположений верное. Тем более что в комнату вошли два штурмовика. Илай застонал. — Я так надеялся, что он облажается, — сказал капитан. — У меня было подготовлено для него такое восхитительное наказание. А он оказался послушной собачонкой. Впрочем, для тебя ничего не изменится. Я приберегал это на случай его провала, но этот сказал, — он ткнул пальцем в одного из штурмовиков, — что если ты не попьешь что-нибудь, то сдохнешь. Илай наконец-то поднял голову, заинтересовавшись. — И, как бы мне ни хотелось узнать, что он собирается сделать с трупом, это подождет. Илай нахмурился и, хотя руки у него дрожали, принял сидячее положение. Обещание «что-нибудь попить» было слишком заманчивым. — О, не гляди таким счастливым взглядом, — фыркнул капитан, усмехаясь. — Ты же не думаешь, что я дам тебе воду просто так? Тебе придется показать мне, как сильно ты хочешь пить. По телу Илая пробежала дрожь. Но если он не попьет хоть немного, то долго не протянет. — Чего ты от меня хочешь? — спросил Илай, удивляясь, как хрипло звучит голос после стольких дней молчания. — Терпение. И капитан вытащил три предмета. Высокий цилиндр с прозрачными стенками. Внутри контейнера плескалась жидкость. У Илая свело желудок. Переносной голопроектор… Но третий предмет наполнил Илая ужасом. Он выглядел как механический инструмент. Металлический стержень с рукоятью. Для чего он предназначен, Илай не знал. Это было не важно. Важно было, что когда капитан нажал на кнопку, металл начал медленно изменять цвет… от серебристого к оранжевому, а потом к огненно-алому. — Я могу только представить, как сильно ты хочешь пить, — издевательски заметил капитан. — Не так давно нам пришлось пролить немного твоей крови. А мне сказали, что чем больше ты ее потеряешь, тем сильнее будешь хотеть пить. Так что я предлагаю тебе выбор. Боль ради воды или смерть от жажды. — Ты же не серьезно, — прошептал Илай. — Да неужели, — хмыкнул капитан, устанавливая голопроектор. — Правда, я так и не знаю, что с тобой сделать. Я не хочу, чтобы ты сказал что-то, чего говорить не должен… Но в то же время твои крики заставляют инородца делать то, чего мы хотим. Именно поэтому я решил использовать эту штуку. Боль будет достаточно сильной, и ты не захочешь снова её испытать. — Капитан оценил выражение лица Илая и продолжил: — Хочешь меня порадовать. Отлично. Дадим тебе покричать вволю. А теперь я хочу услышать это от самого тебя. Как сильно ты хочешь воды? — Мне нужна вода, — ответил Илай. — И ты дашь мне причинить тебе боль ради нее. — Ладно, — Илай закрыл глаза, сожалея о том, как жалобно прозвучал его голос. Капитан повернулся к штурмовикам. — Снимите с него рубашку. У Илая не было сил сопротивляться. Пока один прижал Илая к полу, второй стянул с него рубашку, обнажив спину. — Не переживай, я прикоснусь лишь раз, — пообещал капитан, опускаясь на колени рядом с ним. В одной руке он держал раскаленный докрасна инструмент, а пальцами второй нежно касался спины Илая в том месте, которое, как догадался коммандер, собирался сжечь. — Так долго, как ты сможешь вынести. И знаешь, если ты будешь кричать достаточно сильно, я даже позволю тебе поесть, — сказал капитан, нажимая кнопку вызова. — Но если ты произнесешь хоть слово, я буду продолжать до тех пор, пока на тебе не останется живого места. Угроза заставила Илая вздрогнуть и зажмуриться. А потом он закричал. Даже первоначальная боль оказалась невыносимой. Но капитан продолжал прижимать раскаленный металл к коже. Крик Илая был неразборчивым. Всё, что он думал передать Трауну на сай бисти, вылетело из головы. Боль стремительно нарастала — площадь ожога увеличивалась. Илай непроизвольно дернулся, вырвав руку из захвата штурмовика. Тело само нашло силы, которых не было совсем недавно. Он действовал на чистых инстинктах, даже не задумываясь, — потянулся к устройству на спине… И прежде чем понял, что происходит, руку обожгла невыносимая боль. Илая затошнило. Он дернулся, попытался схватить устройство, убрать подальше от тела… Это было нелогично, но боль лишила его остатков рациональности… Илай подтянул обожженную руку к груди, навалился, прижимая к ледяному металлическому полу, пытаясь хоть немного облегчить боль. И крики… Илай и не подозревал, что может так кричать. Это не походило на человеческий крик. Слишком высокий. Слишком отчаянный… Возможно, капитан прижимал устройство к спине Илая всего несколько секунд, но даже они превратились в мучительную пытку. И когда капитан поднялся, боль не отступила. Она продолжала расти. Ширилась. Элай чувствовал, как она, подобно цунами, охватывает его целиком. Его отпустили, и Илай скорчился на полу. Крики мешали ему нормально дышать. Илай жалобно закричал, внезапный всплеск энергии наполнившей его тело угас так же быстро как появился. Илай посмотрел на голопроектор. Голубая голограмма Трауна… смотрела, не отрываясь… А потом внезапно голограмма стала ярче. Синий перешёл в ослепительно белый, словно голопроектор вышел из строя. Изображение стало размываться. Ослепительно белый шар увеличивался, пока перед глазами Илая не осталось ничего кроме него. Он закрыл глаза, но даже так видел только белый свет. Я умираю. Но Илай продолжал чувствовать свое дыхание, частое и неглубокое, и боль. Горло саднило от криков. Его подхватили и усадили. Одна рука запрокинула его голову назад, еще две держали подмышками. Без предупреждения в рот полилась вода. К такому Илай готов не был. Даже с открытыми глазами он не видел ничего, в том числе контейнера с водой. Как бы отчаянно Илай не нуждался в воде, он не мог дышать. Илай попробовал вырваться, но чужие руки удержали его. Когда вода потекла в горло, он захлебнулся — он все еще продолжал кричать от боли, и не мог ни пить воду, ни, тем более, дышать ей. Он закашлялся, и его бросили на пол. — Неблагодарный, — донесся голос капитана. — После всех усилий ты отказываешься пить. Илай открыл было рот, чтобы ответить, но вновь зашелся в кашле. Большая часть воды оказалась на полу. Илай попробовал подняться, но оперся на обожженную руку и снова упал, одновременно кашляя и пытаясь сделать вдох. Он услышал щелчок — вероятно, отключился голопроектор, — и удаляющиеся шаги. На металлический пол, где-то рядом с дверью, опустилось что-то металлическое. Может контейнер с водой? Илай не знал. Затем раздался звук открывающейся двери. — О, — услышал он голос капитана. — Боюсь, мы исчерпали запасы бакты, предатель. Наслаждайся.