***
Проходит уже добрых пять минут, что член «золотой пятёрки», Иллюзорный Тэхён, развязно восседает на козлах их экипажа, закинув ногу, обутую в дорогой сапог, на другую, но энергетики всё ещё не могут прийти в себя, сидя по струнке смирно на местах внутри телеги. Тэхён закидывает голову к тёмному небу, раскинув руки по краю, и тянет: «Опять придётся просить новых людей на стражу ворот», немного поворачивает хитрое красивое лицо в их сторону, скользит взглядом по Мие, затем — более заинтересованным — по Чонгуку (который принимает эту насмешку с потрясающей прямотой и не отводит глаз в ответ) и бросает: «Вечно проблемы из-за этих баб». Потом же кладёт руки на живот, тянет капризно: «Блин, жрать хочу» и отворачивается. Чонгук не выдерживает первым. Смотрит в тёмный взъерошенный затылок, и говорит тихо: — И долго Вы наблюдали? — С самого начала, — раздаётся в ответ. — Быть иллюзионистом здорово: можно внушить всем присутствующим, что тебя здесь нет. Но когда ситуация стала выходить за рамки, пришлось вмешаться. — Разве ближайшее окружение Императора всегда встречает новоприбывших? — продолжает гнуть Чонгук и удостаивается нового взгляда. Тэхён, развернувшись на козлах, упирается в них коленями, оттопырив задницу, и смеётся заливисто, совершенно по-детски дрыгая ногами: — А мне нравится этот парень, — подмигивает. — Он умеет задавать правильные вопросы, — и двигает длинными голыми пальцами, играя с фиолетовыми искрами, занимается этим делом с пару секунд, а потом неожиданно натягивает перчатку, смотрит серьёзно и говорит на грани слышимости: — Для солдата, кстати, очень плохое качество. Держи мысли при себе, малыш 3.101. Или тебе больше нравится, когда тебя называют Гукки? — хихикает, садится нормально и смотрит вперёд, оставляя всех присутствующих гадать по поводу его осведомлённости. Какое-то время едут молча. Старик-возница, видимо, в жизни не попадавший даже в какое-то подобие приключения, предпочитает смотреть прямо перед собой, и лишь подстёгивает лошадь, а Чимин с жадностью впитывает в себя виды пустующей ночной столицы с её широкими улочками, аккуратными домами и кричащей роскошью. Отмечает, что их неожиданный (или ожидаемый?) спутник смотрится здесь весьма гармонично в этих своих кричащих о богатстве вещах и серьгами в мочках. Видимо, свита Императора на бедность не жалуется. Увлекается видами высоких колонн, а также статуй на каждом углу и поэтому пропускает момент, когда иллюзионист начинает снова говорить, поэтому слышит лишь обрывок брошенной фразы: — …доверяет своим подопечным, что посылает простого торговца перевозить потенциально опасных людей на неблизкие расстояния? Насколько мне известно, казна может себе позволить оплатить перевозку будущих солдат. Может — и позволяет. Надо, наверное, поставить Императора в курс дела, не думаете? — Если от этого Ромильтона вздёрнут на дыбе, то мы целиком поддерживаем Ваше стремление, господин Тэхён, — подаёт голос двадцать первый, провоцируя того рассмеяться, искренне и негромко. — 3.21, да? Вижу, как ты предан начальству. Великолепная черта, не так ли? — снова ухмыляется, и Чимин видит, как белеет парнишкино лицо при этих словах, и мысленно качает головой: каким дураком нужно быть, чтобы попытаться выслужиться перед таким человеком? К гадалке не ходи: Тэхён входит в круг доверенных лиц не только благодаря своей силе, но вопрос всё ещё остаётся открытым — зачем ему понадобилось встретить их лично? По факту, стычка с лешими не является чем-то экстраординарным, так же как уничтожение оборотней и спасение начальства низшего по здешним меркам ранга. Чимин вздыхает, когда повозка останавливается, но стоит ему взглянуть на конечную цель, как дыхание перехватывает, и даже Чонгук не удерживается от восхищённого «вау», потому что на роскошный замок из белого камня, колоссальных размеров и с навесом над крыльцом, поддерживаемым не одним десятком колонн, без трепета не взглянешь. — Тут вы будете жить, — позитивно озвучивает Тэхён, неожиданно отсыпая старику горсть серебряных. — А Вы, уважаемый, проедьте в конюшни, это налево, там Вас расположат и Вы сможете хорошо отдохнуть. Большое спасибо. Выгружаемся, ребятки! — весело восклицает иллюзионист, спрыгивая на выложенную камнем землю, хлопая в ладоши призывно: — Быстро, быстро! Что застыли? Вас в северном корпусе что, не учили действовать по-военному расторопно? Упоминание о родных подземельях действует не хуже ледяной воды, и энергетики выпрыгивают из повозки один за другим, шелестом благодаря доброго старика за то, что довёз почти без проблем. Выстраиваются перед иллюзионистом в шеренгу и замолкают, привычно глядя перед собой. Когда старик, снова подстегнув лошадь, уезжает куда-то за угол замка, Тэхён осматривает каждого из них очень пристально, задерживает особо внимательный взгляд на Чонгуке с Чимином, после чего расплывается в улыбке и снова хлопает в ладоши: — Что встали, будто перед полководцем стоите? — смеётся. — Со мной так не нужно, я за, кхм, более неформальное общение. Я же не Намджун или Юнги, — разводит руками, улыбается хитро и неожиданно делает постное лицо и говорит кряхтящим голосом, явно копируя кого-то из них: — Встать смирно, когда перед вами стоит тот, что выше по званию, говорить только тогда, когда скажу я! — снова запрокидывает голову и хохочет. — Это Юнги такое выдал вчера на собрании Императорского Совета. Вроде молод телом, а в душе — мерзкий сварливый старик. А со мной по-простому можно, но отбросим лирику в сторону. Это — ваш новый дом, как вы уже поняли. Здесь вы будете спать, кушать, срать и учиться, сюда будут присылать миссии, и отсюда же — подземный тоннель прямо на Стадион. Члены разных отрядов живут, увы, раздельно, — насмешливо утыкается взглядом в Мию. — О поединках, — снова переводит своё внимание на двоих членов боевого отряда, — вы будете узнавать за неделю. Они обычно проходят в её конце. В холле вас ожидают. Чимин, Чонгук, как только расположитесь, обратитесь к кому-нибудь из слуг, пусть вас проводят в мои покои. Только быстрее, пожалуйста, мы тоже спать хотим, — и что это за загадочное мы, извините? — Вопросы? — Члены «золотой пятёрки» тоже живут здесь? — удивлённо спрашивает Мия, оглядывая масштабный замок с ног до головы. — Ну да. Мы хоть и круты, как варёные яйца, но тоже воины, как и вы, — пожимает плечами. — Можете идти, детки. Добро пожаловать в лучшую жизнь! Но если хотите постоять и попереваривать то, как кардинально изменилось ваше существование, то — пожалуйста. Но, Чимин, Чонгук, повторюсь: больше скорости, — и с этими словами иллюзионист устремляется вперёд к дверям, и полы его плаща картинно развеваются сзади. Бывшие спутники стоят ещё какое-то время, растеряно глядя друг на друга, и пятьдесят седьмой не выдерживает первым: — Ну, ребята, вот и всё. Приятно было иметь с вами дело. — Взаимно, — откликаются остальные четверо нестройным хором голосов, а потом Чимин первым, подстёгиваемый желанием хоть каких-либо перемен, не глядя назад, идёт к ступеням роскошного крыльца, зная, чуя, что Чонгук двинулся следом. И, действительно: на самом крыльце он оборачивается и предсказуемо видит черноволосого друга и его доброе лицо с разбитой губой, которую перед встречей с Тэхёном обязательно нужно будет хорошо подлатать. Как и скулу и локти самого Чимина, что неудачно встретились с каменной кладкой мостовой. Холл предсказуемо приводит в трепет огромными сводами, роскошной чёрной мраморной плиткой на полу, белыми резными лестницами, колоннами и статуями, а также горсткой мгновенно засуетившихся при их виде слуг. Чимин думал, что условия сносные, и как никогда рад ошибиться, когда милая миниатюрная девушка, почтенно склонив голову, говорит: «Следуйте за мной, господа», и быстро устремляется на второй этаж по широкой лестнице, раздваивающейся в середине. Оттуда — на третий, устланный дорогим тёмно-красным ковром, берёт вправо, бесшумно идёт вдоль десятков дверей по коридору, стены которого усеяны дорогими канделябрами, и останавливается около одной из них, третьей справа от самого конца. — Это ваша казарма, господа. Внутри есть своя небольшая купальня. Приятного отдыха, — и девушка мило склоняет голову к плечу, сгибает ноги в почтенном реверансе, как будто бы Чимин и Чонгук действительно являются знатными господами. — Извини…те, пожалуйста, — говорит Чимин, — но нам в течение буквально нескольких минут потребуется человек, который смог бы довести нас до покоев господина Тэхёна. — Да, он… предупреждал, — на девчачьих щеках разгорается румянец, и Чимин видит, как Чонгук быстро закатывает глаза на манер «ну кто бы, блин, сомневался, как он предупредил». Чимин кивает, удовлетворённый ответом. — Но также господин Тэхён велел дать вам достаточно времени, чтобы привести себя в порядок и переодеться в корпусную униформу. Старые вещи, если они вам не нужны, можете оставить на полу в купальне, их уберут и утилизируют. — Благодарим вас сердечно, — широко улыбается Чонгук, нажимая на ручку двери. — Я за вами зайду, господа, — почтенно склонив голову, девочка без лишних слов устремляется по коридору обратно, а энергетики, переглянувшись, толкают тяжелую деревянную дверь и замирают на пороге. — Помнишь, я как-то в дороге упоминал, что фортуна всё-таки должна рано или поздно нам благоволить? — тихо, видимо, стараясь не спугнуть встретившую их невиданную роскошь, задаёт вопрос Чонгук. — Не расслабляйся, здесь не может не быть подвоха, ну, кроме того, что эта комната может так же быстро опустеть, — хмыкает Чимин, проходя внутрь и всё равно отмечая ковёр на полу, два добротных ларя из хорошего дерева, две по виду удобные кровати и даже трюмо. — Казарма, мать вашу. Да это хоромы! Чонгук осторожно трогает один из ларей носком сапога, одобрительно хмыкая, а потом поворачивается к другу и обнимает неожиданно крепко, зарываясь носом в чужие волосы, даром, что выше на полголовы, и Чимин чувствует прилив смущения от такого резкого поворота событий, и только и может, что неловко приобнять мага огня в ответ и выдавить из себя: «Эй, ты чего это?». Чонгук отстраняется так же быстро, смотрит счастливо, а потом широко улыбается и быстро смаргивает слёзы, утирает потрёпанным рукавом, размазывая грязь по лицу, и лишь говорит тихо-тихо: — Я просто хочу сказать тебе, что очень счастлив, что тогда ты спас именно меня. Спасибо тебе за то, что ты дал мне возможность увидеть это всё, Чимин. Правда. Если бы не ты… — Так, — смущённый до самых кончиков волос, Чимин хлопает друга по груди широко раскрытой ладонью. — Прекращай это, быстро. Не забывай, что нас ждут, вообще-то. Кто первый в купальню, ты или я? — и кивает в сторону уже замеченной невзрачной двери. — Можем вместе для скорости, если хочешь. Какая к чёрту разница, всё равно три года все под одной магической струёй намывались. И правда. Чимин хмыкает, с веселым гиканьем распахивает дверь в уже нагретое помещение, замечает большой круглый проём в полу, доверху наполненный исходящей паром водой, и только на этом этапе осознаёт, насколько же грязен. Стягивает с себя то, что когда-то Ромильтон гордо именовал формой, и быстро прыгает в воду. Чонгук присоединяется спустя пару мгновений, с блаженным стоном откидывая голову на прохладный камень, и он выходит у него какой-то очень… странный, что ли, но друг ни на что не обращает внимания, позволяя себе закрыть глаза и первые несколько минут наслаждаться погружением всего тела в горячую воду. — Я никогда не думал, что это будет так прекрасно, — выдыхает, наконец, и открывает глаза. — Надо бы не уснуть, что ли. — У тебя было бы больше сил, если бы ты не тратил отведённое на сон время на шашни с этой Мией, которую больше никогда не увидишь, — сварливо бормочет Чимин, начиная тереть свою грязную руку другой не менее грязной, а потом запоздало замечает какие-то пузырьки, выстроенные вдоль края, и наугад берёт один. Открывает, выливает на ладонь, размазывает и наблюдает, как вся грязь превращается в бурую воду и благополучно с его кожи сходит. — Знаешь, когда я её увидел, случилось что-то странное, если честно, — смущённо поясняет Чонгук, берёт такую же бутылочку и повторяет за другом. — Возможно, с осознанием того, что мы спасены от Ромильтона и его головорезов, ко мне вернулись те чувства и переживания, которым я был подвержен там, на своей земле. В смысле, когда я понял, что она заинтересована во мне тоже, я… — Чимин поворачивает голову и видит, как кровь затапливает чужие скулы. Вскидывает брови, молча демонстрируя полную сосредоточенность на рассказе. — Ну, Чимин. Я её захотел. Со мной уже было такое, ну, там, дома. Правда, тогда я пробовал с соседским мальчиком, мне было двенадцать и я ничего не понимал, а тут понял. — И как? — просто спрашивает целитель, умывая лицо и складывая пазл в своей голове: на постоялом дворе Чонгук и Мия действительно подошли фактически к концу их скромного обеда, разгорячённые и до странного притихшие, но все были настолько поглощены едой, что не придали этому должного значения. — Не знаю, — смущённо отвечает друг. — Мне особо не с чем сравнивать, ты же понимаешь. Но мне было приятно. Я оставил две прожжённые дырки в форме ладоней в дереве! — неожиданно выкрикивает и уходит под воду с головой, видимо, не желая слышать чиминова хохота.***
Всё та же миниатюрная служаночка приходит за ними, когда Чимин уже бегло проходится светящимися светло-зелёными пальцами по чонгуковым губам, затягивая ранку и убирая отёк, и по собственному лицу наощупь, лёгким приятным покалыванием исцеляя мерзкую ссадину. Они уже переодеты в найденную в ларях форму, разительно отличающуюся от того, во что был одет Тэхён: светлые просторные, но плотные рубашки, тёмные зауженные брюки, не стесняющие движений, и короткие тёмно-синие камзолы выше середины бедра. Окинув их довольным взглядом, служанка ведёт новоприбывших в соседнее крыло, что вместо ожидаемого по планировке зеркального с их коридора, встречает гостей широкой резной дверью и парой стражей на входе, что мгновенно расступаются перед ними, распахивая дверь настежь. Чимин вскидывает брови, видя роскошные картины, новую партию статуй, дорогие портьеры и не более десятка дверей в коридоре, что будет больше их раза в два. — Дайте угадаю — крыло «золотой пятёрки»? — ухмыльнувшись, предполагает Чонгук. Девушка удовлетворённо кивает, направляясь к четвёртой двери слева. — Но дверей семь. А их пять. — Две комнаты пустуют, — просто отвечает служанка, и, постучавшись и дождавшись одобрительного «Войдите», заходит внутрь первой. — К вам посетители, господин Тэхён. Новобранцы Чонгук и Чимин. — Запускай котят, — раздаётся из темноты, и Чимин не может сдержать смешка, наблюдая, как кривится лицо друга, отмечает про себя, что надо будет перед отбоем обязательно обсудить новую экстраординарную личность, повстречавшуюся на их трудном жизненном пути. Но пока девушка отходит в сторону, склонив голову в почтительном поклоне, оба проходят сначала в небольшой коридор, где их встречает низкий резной пуф из тёмного дерева и с фиолетовой подушкой. Потом же, пройдя коридорчик насквозь, попадают непосредственно в покои и замирают, выпучив глаза, не в силах выдавить ни слова, но в голове у Чимина сами собой формируются целых три вывода. Вывод первый. Тэхён сходит с ума по цвету собственной энергии, ибо вся огромная комната выдержана именно в тёмно-фиолетовых тонах: от тяжёлых портьер до балдахина над огромной кроватью. Что любопытно, иллюзионист, кажется, не приветствует обилие света: добрых три четверти канделябров на стенах и столиках зияют пустотами, а сама комната утоплена в усыпляющем полумраке. Вывод второй. «Золотая пятёрка» действительно живёт на порядок лучше обычных солдат, ибо в одной части комнаты иллюзиониста помимо всего необходимого Чимин видит штуки три массивных резных шкафа, огромное роскошное трюмо с кучей скляночек, какие-то маленькие столики на колёсиках, а в другой — масштабных размеров камин, диван напротив, что вмещает человек пять, а также тройку кресел. Всё это великолепие щедро сдобрено большим количеством статуй на различных подставках, роскошным ковром и картинами в дорогих рамах. Вывод третий. Что-то явно с ними не так, ибо напротив камина, негромко переговариваясь, сидят двое: сам Тэхён, уже сбросивший с себя свой роскошный дорожный плащ и сапоги, восседает на одном из кресел аки на троне в той прекрасной расслабленной позе, в какой может сидеть Император, раздумывая, войну с каким государством ему начать сегодня — съехав по спинке вниз, развязно закинув одну ногу, обутую в мягкий домашний сапог из кремового цвета кожи, на другую, демонстрируя выставленную острую коленку, и вяло жестикулируя стройными руками, спрятанными за воздушными широкими рукавами его нежно-лиловой просторной тонкой рубашки, которую он носит без всякого жилета, а значит, фактически ничего не скрывающую. Чимин поспешно отводит глаза: в конце концов, это его личные покои, где он может ходить так, как посчитает нужным, да и, в принципе, Тэхён сразу же показался ему человеком со своим видением мира и приличий, которые смело может защитить парой внушений для острастки. Поэтому, наверное, удивляться не стоит. Чимин с Чонгуком входят именно в тот момент, когда иллюзионист поворачивается в сторону выхода, приоткрывая рот и рассеяно зарываясь пальцами в ещё влажные волосы, но видит прибывших и улыбается своей квадратной, по-лисьи хитрой улыбкой. Его же спутник, примостившийся на диване, выглядит куда более зрелым. Высокий, тёмненький, плечистый молодой мужчина с непозволительно полными губами, сейчас изогнутыми в любопытствующей улыбке, одет столь же дорого, но не так броско как его собеседник, и более целомудренно: в белую приталенную плотную рубашку, с вышитыми на ней серебряными нитями узорами, застёгнутую до самого горла, белые брюки и такие же мягкие на вид домашние сапоги в тон, похожие на те, что надеты на иллюзионисте. Когда Чимин и Чонгук заходят непосредственно в помещение, до чиминовых ушей долетает лишь: «…что в нём такого особенного?», брошенное высоким негромким голосом, а потом незнакомец поспешно обрывает сам себя и переводит изучающий взгляд карих глаз на вошедших. — А вот и детки, — Тэхён восторженно хлопает в ладоши, усеянные перстнями, и делает широкий приглашающий жест. — Присаживайтесь. Приятно видеть вас такими чистенькими и одетыми в нормальные вещи, а не в те ужасные грязные лохмотья, — хихикает беззлобно, и, когда оба энергетика садятся в кресла напротив, кивает в сторону мужчины в белом. — Это ещё один член «золотой пятёрки», Сокджин. Думаю, вы о нём слышали. Джинчик, это Чимин, о котором я тебе говорил, а это — малыш Гукки. Правда, хорошенькие? Может быть, чаю, мальчики? Или перекусить? Вы наверняка голодны, не стесняйтесь! Чимин удивлённо вскидывает брови, мгновенно цепляясь мыслью за фразу «о котором я тебе говорил» и силясь начать лихорадочно соображать. Тэхён вёл разговор со своим другом, между прочим, самым сильным целителем Империи, о его скромной персоне. С какой целью — пока что неясно, но юноша понадеялся, что этот момент будет вскоре исправлен, и косится на Чонгука, который вздрагивает при слове «малыш», хмурится, но об этом не говорит ни слова. — С какой целью мы были вызваны сюда, господа? — серьёзно спрашивает маг огня, игнорируя все предложения эксцентричного иллюзиониста разом, чем вызывает на губах Сокджина ухмылку, кажется, полную одобрения. — Не просто же так вы решили потратить своё время, особенно в такой час, дабы просто нас покормить? — Какой ты скучный, — дует губы Тэхён. — Сразу к делу, серьёзный такой, фи, — но тянется, берёт с низкого столика небольшой серебряный колокольчик и громко звонит. В дверном проёме мгновенно появляется всё та же служанка и, широко улыбаясь, наклоняет темноволосую голову к плечу, показывая абсолютное внимание. — Леа, принеси мальчикам что-нибудь для того, чтобы заморить червячка, — девушка кивает и исчезает в полумраке, снова предоставляя их самим себе. Чимин ловит на себе изучающий взгляд Сокджина, напрягается сначала, но заставляет себя расслабиться, ибо не видит в этих глазах ничего, кроме какого-то научного интереса. Тэхён же, не переставая улыбаться, смотрит на Чонгука как-то… многообещающе, тот, по классике, отвечает таким же прямолинейным хмурым взглядом, а потом вздрагивает неожиданно, вдыхает судорожно, раскрыв глаза то ли в страхе, то ли в удивлении, заставляя Чимина резко повернуться к другу и испуганно схватить того за запястье: — Чонгук? — поворачивается на иллюзиониста, замечает полуулыбку, хитрый прищур глаз и неразрывный зрительный контакт и понимает, что сейчас происходит демонстрация силы. — Господин Тэхён, что Вы… — Тэ! — Сокджин хлопает товарища по плечу, глядя как-то по-доброму на новичков. — Кончай уже этот цирк. — Первое слово мне нравится, — облизывается иллюзионист, подмигивая растерянному Чонгуку, который выглядит так, будто только что без предупреждения впал в реальность и сейчас беспомощно хлопает глазами, глядя прямо перед собой. Чимин подозревает, что сейчас здесь разворачивается какой-то лишь одному ему неведомый перформанс, однако стоит ему открыть рот, как в покоях появляется Леа и ещё двое слуг с подносами начинают расставлять на столике между говорящими красивые пузатые фарфоровые чайнички, элегантные кружки и миниатюрные тарелочки, а затем ставят какие-то маленькие бутербродики, непонятные Чимину круглые сладости, щедро облитые сиропом, и так же быстро и безмолвно удаляются с поклоном. — Ну, наконец-то можем начать, — улыбается Тэхён, разливая по чашкам горячий душистый чёрный чай и оглядывая всех присутствующих с таким видом, будто сейчас будет вершить судьбы, хотя, кто знает, возможно, это так и есть. — Как вы уже поняли, вас двоих вызвали сюда не просто забавы ради, а Сокджин здесь не ради общения с моей скромной персоной, — берёт свою кружечку и мило дует на содержимое, а потом смотрит на товарища укоризненно. — Джинни, кстати, ты вообще почему-то не любишь со мной разговаривать! Сокджин, который в этот момент делает глоток из своего сосуда, тихо фыркает и бормочет что-то, что Чимину слышится как «Потому что ты придурок конченный», и это заставляет целителя осознать, что старший ему уже нравится, пусть он и не знает о нём ничего, кроме боевых заслуг. Тэхён восклицает что-то возмущённо, Чонгук молча гипнотизирует чайник, и Чимин легонько и ободряюще треплет друга по ноге, мол, отомри, и тот, вздрогнув, поспешно тянется к оставшемуся сосуду, хватается за него как за спасительную соломинку и всем видом показывает, что готов слушать, упираясь взглядом в главного лекаря их славной Империи. — Вообще, такого никогда не бывает, — с места в карьер срывается иллюзионист, делая глоток чая и оттопырив мизинец. — Но, пирожочки, для вас было сделано исключение, а именно: двое из «золотой пятёрки» возьмут вас под своё могучее крыло и будут помогать учиться выживать в этом злом… — поджимает губы в задумчивости, причмокивает сладко. — Несправедливом… — упирается взглядом в высокий потолок. — Сложном… — Тэхён! — снова подаёт голос Сокджин, уже откровенно раздражаясь от этого фарса. — Мире, — с широкой улыбкой заканчивает иллюзионист, и пальцы его свободной руки искрятся фиолетовыми искорками. — У вас, как и у ваших бывших товарищей, будут сутки на отдых и ознакомление с корпусом: за вами зайдут завтра в полдень для этих всех дел, потом выдадут расписание, ибо здесь все, в первую очередь, учатся. Тренировки будут идти сверх обычных, как вы понимаете, и свободного времени у вас будет ещё меньше, чем у остальных. Первые бои на Стадионе начнутся уже через месяц. Постарайтесь на Арене не сдохнуть, а то мы будем жалеть о потраченном времени. — Чимин, в твоих интересах найти себе бойца и оповестить начальство о том, что ты будешь выходить на бой в качестве его поддержки, — говорит Сокджин, глядя серьёзно. — И не спеши выбирать Чонгука, потому что на выбранного тобою бойца ты кладёшь ответственность за две жизни, это тяжело. Найди кого-то более зрелого. Лучше обученного и того, кто точно не подставит тебя под удар. Понял меня? — Кто попросил за нас? — вместо ответа спрашивает юноша, отставляя в сторону чашку с допитым чаем. От таких волнующих вестей есть расхотелось мгновенно. — И кто будет нас обучать? — За тебя попросил кое-кто очень важный, — сморщив нос, произносит Тэхён, оглядывая Чимина с головы до ног. — Хотя я всё ещё не понимаю, что в тебе такого особенного, ибо ничего сверх ты не сделал. За Гукки не просил никто: как бы к вам ни относились в северном корпусе, люди здесь имеют понятие о том, что такое подвиг, а то противостояние с лешими было настоящей трагедией. В живых остались только вы двое, не без твоей, конечно, помощи, но согласись, с точки зрения начальства, он сделал куда больше, чем ты. Твои действия на боевом поле — это, скорее, провал в их глазах, нежели заслуга. Если бы у Гукки не было природного таланта, то вас бы вырезали, как младенцев. — Кто будет нашими кураторами? — нарушает молчание Чонгук, и по его виду Чимин понимает, что вопрос, скорее, формален: они оба уже обо всём догадались. — Наставником Чимина будет Сокджин, разумеется, — Тэхён делает плавное движение в сторону товарища, а сам ухмыляется нехорошо. — А твоим, кексик, буду я. В конце концов, я тоже боевой маг, и не самый плохой. Или тебя что-то не устраивает, милый? — Всё устраивает, — отвечает тот, кажется, столу с закусками, тщательно избегая с иллюзионистом зрительного контакта. — Вот и славно, — Тэхён снова хлопает в ладоши, а потом потягивается ленивым котом и ставит точку: — Это, пожалуй, всё, что мы хотели сказать. Ваши персональные тренировки начнутся уже через пять часов, поэтому советую пойти и немедленно лечь спать. Когда за вами зайдут Леа и Хьюз, вы уже должны быть одетыми в формы, которые найдёте в ларях в своей комнате. — Хьюз — это мой личный слуга, — поясняет Сокджин, одобрительно глядя на Чимина. Вот оно, что. Тэхён снова звонит в колокольчик, и Леа как будто вновь материализуется из ниоткуда, глядя своими хитрыми голубыми глазами. Тэхён, интересно, её выбрал по образу и подобию своему или как? — Родная, доведи мальчишек до их казармочки, — щебечет иллюзионист. — Сладких снов, детки! — Чимин за этот вечер уже научился различать этот набор хитрых улыбок, чтобы понять: кое-кому из этих двоих этой ночью будет несладко. — Взаимно, — бросает Чонгук, подрывается с места и первым исчезает в тёмном проходе. Чимин же задерживается, смотрит на обоих бойцов в некоей задумчивости, игнорируя недвусмысленно кашлянувшую Леа, а потом говорит тихо и твёрдо, обращаясь к Сокджину: — Или с ним, или погибнуть, — и, по-военному отдав честь (вызывая на лице иллюзиониста гримаску), разворачивается на пятках и выходит следом.***
— Что он тебе показал? — без всяких вступлений спрашивает Чимин, когда Леа, сверкнув озорной улыбкой, закрывает дверь с той стороны. Чонгук неопределённо пожимает плечами, а потом, без лишних слов, стягивает новую корпусную форму, складывает аккуратно на ларе и падает в постель. Чимин стоит, наблюдает за всем этим действом, чувствует себя ревнивой женой, упирая руки в боки и не трогаясь с места. И тогда друг окидывает его усталым, уже затуманенным сном взглядом, зарывается удобнее в мягкие перины и выдыхает блаженно. — Чимин, ничего сверх. Просто в какой-то момент я повернул на него голову и увидел, как он медленно расстёгивает по одной пуговице на своей рубашке, пошло облизываясь. А потом резко картинка сменилась, и он уже сидел нормально. Это было провокацией, шуткой, не более того. Он пытается узнать меня, просто весьма своеобразно. Уже страшно идти на тренировку, если честно, — вздыхает сонно, прикрывает глаза. — Кто знает, что выкинет эта… эта… — Сука, — говорят одновременно, и атмосфера напряжённости распадается на тысячу осколков, разбитая звонким смехом. — На самом деле он — интересная личность, — тянет Чимин, стаскивая сапог и прыгая на одной ноге. — Вроде бы и фамильярный, но чувствуется, что одним взглядом может по стенке размазать. Склизкий тип. Сокджин мне куда больше понравился. — Мне больше интересно, кто о тебе позаботился, — медленно бормочет друг со своего места и делает паузу. — Хотелось бы отблагодарить его за такое. Есть идеи? — Вообще никаких, — честно отвечает блондин, складывая свои вещи так же, как до этого сделал Чонгук. — Но, видимо, это кто-то действительно крутой, раз они оба замяли эту тему, — задувает свечи в канделябре, забирается в свободную койку и блаженно вздыхает, отмечая её мягкость и комфорт. — Кого они могут так уважать? По сути, выбор небольшой: Императора или друг друга. Но я, если честно, в глаза не видел никого и никогда. — Что будешь делать с тем, что сказал тебе Сокджин? — раздаётся новый вопрос из темноты. — Я о выборе боевого партнёра. Ты же понял, что они тебе запретили выбирать меня? — Понятия не имею, — лукавит целитель, закрывая глаза. — До первого боя ещё месяц. Вдруг ты выучишься так здорово, что уже через неделю преобразуешь «пятёрку» и сделаешь её «шестёркой». Ты можешь, — и слышит смех Чонгука, такой тёплый и радостный, что на душе становится несколько легче. Разговор сводится на нет сам собой, а перины слишком удобны, посему Чимин проваливается в сон без сновидений даже быстрее, чем обычно. …Утро встречает его тихим стуком в дверь, но всё та же военная выправка не позволяет пропустить этот звук, мгновенно выдёргивая из сна в освещённую ранним утром реальность. Больше не происходит ничего, лишь стук повторяется ещё раз, что даёт все основания думать, что слуги дают им фору на сборы. Подскакивает на кровати, чувствуя себя абсолютно выспавшимся, поворачивает голову в сторону кровати Чонгука и спотыкается о бледность, хмурость и воспалённые глаза друга. — Не буду спрашивать, как спалось, — понимающе хмыкает Чимин.— И даже не буду спрашивать, по какой причине. Просто спрошу, что снилось. — И не получишь ответа, потому что он пошатнёт твою и без того несчастную психику, — мрачно отвечает Чонгук, поднимается с постели и на всякий случай-таки заглядывает за дверь. — Ну хоть и на том спасибо, — открывает чуть шире, являя Чимину небольшой поднос с двумя маленькими тарелочками, в которых обнаруживаются мелко нарезанные фрукты и аккуратно сложённая записка. Чонгук, недоумённо нахмурившись, разворачивает послание, и начинает негромко читать вслух: — Я знаю, что в корпусах грамотность внедряют вместе со знанием общего имперского языка, поэтому… — неожиданно замолкает, бежит глазами по строчкам, а потом ругается грязно, и несчастная бумажка вспыхивает пламенем в его ладони, оседает на ковёр пеплом, и целитель понимает, что, собственно, у записки был определённый адресат. Чонгук, разом став мрачнее тучи, почти швыряет подносик на маленький стол, не забыв напоследок пнуть ногой дверь так, что та закрывается с оглушающим грохотом. — «Доброе утро» от Иллюзорного Тэхёна? — понимающе хмыкает Чимин, открывая ларь и находя там просторные светлые штаны и длинную льняную рубаху. — Помнишь, ты говорил, что чудес не бывает? — мрачно отвечает Чонгук, махом закидывая в себя всю тарелочку, жуёт неспеша, проглатывает, а потом следует примеру друга и открывает собственный ларь. — Так вот, я изменил свою позицию и поддерживаю твою целиком. «Надеюсь, ты выспался», мать его кочергой, «Ничто не доставило тебе неудобств»! — последнее почти выкрикивает, а потом ругается ещё раз и достаёт свою форму. — Он издевается?! — Кажется, тебя пометили, — смеясь до слёз, произносит Чимин, рассматривая, в принципе, такие же, как и уже надетые на него безобидные рубаху и штаны. Правда, есть в них одно отличие, а именно... цвет. Фиолетовый. — Фанатик, — бросает Чонгук, натягивая на себя форму и разглаживая складки. — А тебе идёт, — не прекращая смеяться, комментирует лекарь, тихо радуясь, что Сокджин не является таким придурком и принимаясь за свой завтрак. — На мне фактически написано, что я принадлежу этому… этому! — сформулировать мысль Чонгук не успевает, потому что дверь открывается без всякого стука, являя взорам парней уже успевшую набить оскомину Леа, и до Чимина запоздало доходит, почему девушка одета в темно-фиолетовое платье с чёрным передником, окаймленным игривыми кружевами. Молодой парень, по всей видимости, Хьюз, нравится ему с первого взгляда. Вообще, люди с простыми открытыми чертами лица и прямым приветливым взглядом сами располагают к доверию, а Хьюз является именно таким: широкоплечий, коренастый, с коротко стриженными светлыми волосами и приятной полуулыбкой на губах. Также очков в глазах юноши ему добавляет и то, что он является доверенным лицом Сокджина — человека, который Чимина тоже к себе расположил своей простой манерой речи без какой-либо надменности и обстоятельным подходом к делу. Не то, что некоторые, а ведь Чонгук при виде служанки из хмурой тучи превращается в какую-то скисшую субстанцию с маской обречения на лице. — Доброе утро, господа, — щебечет брюнетка, приседая в очередном реверансе. — Извольте пройти с нами на ваши первые тренировки. По распоряжению господина Тэхёна, они будут недолгими, поскольку после этого вас направят на экскурсию по корпусу, — и без лишних слов Леа выпархивает из дверей, даже не удостоверившись, что Чонгук идёт следом. Друг проходит мимо с выражением смирения, опустив голову и ссутулившись. — Вы успеете доесть свои фрукты, — произносит Хьюз мягким вкрадчивым низким голосом. — Господин Сокджин просил передать, что утренний приём пищи перед тренировкой абсолютно необходим, да и сам он, если честно, только начинал одеваться, когда отослал меня к вам, — губы слуги растягивает широкая улыбка, и Чимин быстро впихивает в себя остатки, а потом подскакивает на ноги, выражая боевую готовность, чем провоцирует того на лёгкий, совершенно не обидный смех, и они выдвигаются в коридор, где след Чонгука и Леа уже предсказуемо простыл. Они снова идут по уже знакомому пути в крыло «золотой пятёрки». Шаги у Хьюза отточенные, широкие и чёткие, что наводит Чимина на мысль о воинском прошлом; стража склоняется в почтенном поклоне при появлении слуги, тот отвечает кивком и проходит в широкие двери. Останавливается у первой справа и поясняет, что Сокджин велел показать, где находятся его покои — на всякий случай, — и Чимин мысленно добавляет своему куратору ещё несколько бонусных очков: тот явно кардинально отличается от иллюзиониста. Интересно, как там Чонгук? Они идут по проходу дальше, до самого упора, как неожиданно Хьюз толкает невзрачную дверь, и они оказываются в узком, освещённом факелами коридоре. Чимин осматривается заинтересованно, и тот поясняет, что здесь находятся семь тренировочных залов: два, как и покои, пустуют, остальные разделены между каждым из свиты Императора. Тот, что принадлежит Сокджину, оказывается в самом конце, но за дверью они видят узкую винтовую лестницу, уходящую во мрак. Хьюз берёт один из факелов со стены, ведёт осторожно, говорит о том, что в подземельях бывает довольно сыро, поэтому следует следить, куда ставишь ногу, ибо даже Цветущий Сокджин иногда поскальзывается, хотя весь этот заученный путь может проделать с закрытыми глазами. Чимин, в свою очередь, вежливо интересуется, как долго его наставник находится в «золотой пятёрке», на что молодой человек дружелюбно отвечает, что около полутора лет, может, несколькими месяцами больше, и что вообще изначально их было трое: лидер, он же Искатель Намджун, стал приближённым к Императору пять лет назад, и бывает в корпусе реже других, поскольку занят государственными делами — очень часто ему доверяют вычислить особо опасных преступников, а так как помимо этой способности у лидера есть особый талант к владению катаной, что он генерирует из собственной энергии, то обычно эти преступники в императорские тюрьмы не возвращаются. Вторым присоединился Смертоносный Юнги три года назад, а почти сразу же за ним — Весёлый Хосок. — Почему, кстати, толпа прозвала Хосока «Весёлым»? — интересуется юноша, откидывая со лба отросшую светлую прядь, на что Хьюз смеётся и отвечает охотно: — Господин Хосок… он своеобразен. Он выходит на Арену чаще других, и молот его может сравнять этот замок с землёй за удар. Но те весёлые шутки, что он отпускает, доводят толпу до икоты. Господа Тэхён и Сокджин присоединились позже других: около полутора лет назад, но господин Сокджин практиковал своё умение около десяти лет в Шелдосе, как Вы знаете, нашем втором по размеру городе, и работал при наместнике. Господин Тэхён же очень долго пробыл в Зале Таинств, проводя опыты над… необычными энергетиками, такими же, как и он сам, — улыбка слуги становится блёклой, голос — тише. — На самом деле, господин Чимин, господин Тэхён — страшный человек. Он не ведает жалости и не способен помогать простым людям, но раньше, до Зала Таинств, я знаю, он был таким, о каких говорят «человек-солнце». Уж не знаю, что ему пришлось пережить в Зале, но попал он туда совсем юным — в тринадцать, а вернулся… а вернулся тем, кого Вы имели честь лицезреть вчера. Голову склонить он может лишь перед господами Намджуном, Юнги, да перед самим Императором, потому что признаёт их как старших и более могущественных, — Хьюз, сам того не ведая, сужает круг подозрения юного целителя всего до трёх человек, но юноша откладывает это в сознании как мысль, которую обдумает позже. — И если Вы хотите узнать, кто поспособствовал Вашему переводу, то, к сожалению, не имею полномочий для ответа. Возможно, когда-нибудь, Вы узнаете сами. Ответить Чимин не успевает, ибо они достигают конца лестницы, что приводит их в огромных размеров зал, настолько ярко освещённый, что блондин щурится, привыкая, а потом понимает, что светло здесь не столько из-за огромного количества невиданных им доселе камней, источающих ослепительный белый свет, сколько из-за белоснежного мрамора, которым этот зал выложен, натёртого до такого блеска, что можно видеть своё отражение. — Спасибо, Хьюз, — раздаётся из-за спины, и Чимин вздрагивает, заметив Сокджина. Одежду маг предпочёл ту же, что и вчера, добавил лишь белоснежную мантию на серебряных запонках, застёгивавшуюся под самым горлом. — Доброе утро, Чимин, — целитель наклоняет голову, позволяя тёмной челке упасть на глаза, и привычным движением аристократических пальцев отбрасывает её с лица. — Хьюз, дорогой, будь так любезен: ты, как никто другой знаешь, как сильно я порой увлекаюсь, поэтому прерви нас за полчаса до начала экскурсии, которая предстоит моему подчинённому и его другу. Чимину будет нужно время, чтобы привести себя в порядок и переодеться в корпусную форму, — Хьюз кивает медленно, желает господам удачной тренировки, и быстро устремляется вверх по лестнице. Главный целитель Империи провожает своё доверенное лицо взглядом, а потом молвит негромко: — Отличный молодой человек, исполнительный. А теперь, Чиминни — я же могу тебя так называть? — давай начнём нашу первую тренировку?