***
Чимин резко приходит в себя в том же зале, видя над собой крупным планом лицо своего наставника: Сокджин не выглядит обеспокоенным ни на йоту, и это даже немного обидно. Он чуть не протянул ноги, между прочим! Или нет, но было очень похоже на то. — Интересно, — тянет лекарь, отстраняясь, и ученик осторожно садится на полу, для верности опирается на ладони. — Что произошло? — тихо и хрипло спрашивает, пытается понять, что же могло спровоцировать обморок и нет ли последствий, но тело подозрительно лёгкое, без тени усталости, и всё, что свидетельствует о маленькой трагедии, так это разводы пота на рубашке. Сомнений не остаётся. — Что Вы сделали? — Я? Почти ничего. Что ты сделал, вот что куда любопытней, — почёсывая подбородок, отвечает Сокджин, задумчиво рассматривая его как будто с нового ракурса. — Мог ли он знать?.. — почти шёпотом задаёт вопрос сам себе, а потом хмурится. — Что происходит? — спрашивает Чимин ещё раз, чувствуя, как сжимается всё внутри в странном предчувствии. Есть сейчас в глазах Сокджина что-то такое, что повествует о больших переменах, но хорошо это или плохо, он не поймёт, пока наставник не созреет для того, чтобы дать ему нормальный полный ответ. — Происходит что-то очень любопытное, дорогой Чиминни, — почти восторженно поясняет Сокджин, — Но было бы намного интереснее, если бы твоё тело было хоть несколько лучше тренировано. Скажу так: с сегодняшним заданием ты справился на высший балл, а отключка была вызвана слишком большим количеством силы, что, оказывается, была в тебе спрятана. И теперь наша главная цель — это узнать, а есть ли ещё? Но пока что для тебя это чревато: у тебя и без того лопнул сосуд в голове, который мне пришлось лихорадочно исцелять, пока не стало слишком поздно. — Это, получается, я почти?.. — тихо спрашивает юноша, коснувшись волос и не отдавая себе в этом отчёт. — Почти, да вот не до конца, — ухмыляется Сокджин. — Даю тебе задание. Так как ты маг, у тебя будет курс лишь базовой самообороны, но нам нужны не сколько твои боевые навыки, сколько сила воли. Бегать каждый день: где хочешь, хоть вокруг замка, хоть по этому тренировочному залу, утром или вечером, но бегать не менее часа. Будешь просить Хьюза засекать, — ухмыляется целитель и поднимается на ноги. — А где я его найду? — удивлённо спрашивает парень, благодарно ухватываясь за протянутую наставником руку и поднимаясь с её помощью. — Он найдёт тебя сам, — подмигивает Сокджин, а потом переводит взгляд за его спину и тянет даже с ноткой разочарования. — Что, уже? Время здесь летит незаметно. Что ж, Чиминни, — шатен снова ласково улыбается ему, и юноша чувствует, как губы растягиваются в ответной улыбке, — учиться тяжело, но, поверь мне, учить — ещё тяжелее. Жду тебя завтра на рассвете перед занятиями. Хьюз тебя разбудит. И не забывай, пожалуйста, о приёмах пищи перед нашими с тобой игрищами, хорошо? Это очень важно, а то будешь хлопаться в обморок от переутомления каждые десять минут. Завтра займёмся тем, что будем учиться контролировать твою силу и выпускать её дозированно, а не… — он делает неопределенный взмах рукой, который, тем не менее, всё объясняет. — Спасибо большое, — искренне благодарит Чимин этого действительно чудесного человека. — Спасибо за то, что согласились учить меня. Я очень благодарен. Но также я бы хотел выразить отдельную благодарность тому, кто сделал такой необычайно ценный вклад в моё существование. Я даже не знаю, за что, и, если честно, не имею ни малейшего понятия о том, как я буду его благодарить. Это совершенно бесценный поступок. — Я передам ему твою благодарность, — ухмыляется Сокджин и совсем по-отечески треплет его по светлым волосам. — А рано или поздно, кто знает, может, и ты сам скажешь ему спасибо, глаза в глаза глядя. Но тебе пора, дорогуша, — напоминает наставник. — Иначе пропустишь всё на свете. Хьюз, проведи мальчика до его комнат, и, будь добр, вытащи меня отсюда к обеду, — целитель смеётся, подмигивает и машет рукой, когда Чимин начинает своё восхождение по лестнице. Тот машет в ответ. А в коридоре сталкивается с Чонгуком и Леа. Вид у друга весьма потрёпанный: щёки в саже, рубашка в некоторых местах прожжена, а кожа на руках пузырится. Однако друг искренне радуется, когда видит его, тянет руки и, поморщившись, опускает с виноватым видом. Леа же, будучи всё той же игривой кошечкой, едва не пританцовывает, пока ведёт обоих до комнат, где оба слуги склоняются в почтении и удаляются восвояси. — Потрепал он тебя знатно, — комментирует Чимин, как только они закрывают дверь изнутри, и мгновенно стаскивает с друга рубашку, дабы оценить масштаб катастрофы. Оценивает — и цыкает в раздражении, глядя на немыслимое количество ожогов и ссадин, покрывающих всё тело товарища. — На самом деле, это я сам себя потрепал, — виновато бормочет Чонгук, а потом смеётся негромко. — Но он сказал сразу, что не будет жалеть меня, так как я всё равно живу с тем, кто набросится на меня и вылечит насильно, — он облегчённо вздыхает, когда пальцы Чимина с лёгкими зелёными искорками проходят по больным местам. — Знаешь, а он не такой уж и плохой, этот Тэхён. Чимин поднимает на друга серьёзный взгляд и сталкивается с мягким и тёплым взором карих глаз. Чонгук, он иногда такой наивный, аж глаз дёргается. — Не расслабляйся, пожалуйста, — чеканит и разгибается, убрав все повреждения. — Он не так прост, как кажется. — Уж каким-каким, а простым он не кажется точно, — фыркает друг, а потом толкает дверь купальни, где предсказуемо обнаруживается их прекрасная круглая вмятина в полу, наполненная до краёв чистой прохладной водой. — Но, знаешь… Я увидел в его глазах одиночество. Он радовался этим тренировкам больше меня, по крайней мере, у меня создалось такое впечатление, — Чонгук сбрасывает с себя остатки одежды и прыгает в воду с разбегу. — Хьюз сказал мне, что Тэхён — страшный человек, который раньше ставил опыты на энергетиках с редкими дарами, находясь в Зале Таинств, — мрачно повествует Чимин, присоединяясь к другу. — И оттуда вышел уже монстром. А ты тут о его романтичной стороне души мне втираешь. — Ничего подобного я не втираю! — возмущается Чонгук, мгновенно надувшись. — Просто говорю, что он одинок. Мне с ним в койку не ложиться и в любовь не играть, — фыркает друг, потом ныряет по самую макушку, а когда оказывается на поверхности, то задаёт встречный вопрос: — А твоя тренировка как? — Я отключился, — просто отвечает Чимин и, заметя встревоженный взгляд друга, добавляет поспешно: — Я тренируюсь с сильнейшим целителем Империи. Тебе нечего за меня волноваться. Я бы поделился с тобой впечатлениями и рассказами, но пока сам ничего не понимаю, кроме того, что мой наставник — просто чума. — Аналогично, — фыркает в воду этот дебил. — Чонгук! — Что? Нельзя не признавать, что он красив и силён. Но гнида та ещё, это всё портит, — смеётся уже в открытую, а потом хлопает Чимина по голому плечу и вылезает. — Пошли одеваться. А то сейчас придёт за нами какая-нибудь барышня с тонкой душевной организацией, да и хлопнется в обморок при виде жалких размеров твоей кукурузки между ног. — Сам ты жалкий! — обиженно кричит Чимин в комнату, стоя по колено в воде, потом смотрит вниз придирчиво и снова орёт: — И ничего она не жалкая! Хорошая такая кукурузка!***
Барышня действительно имеет место быть, однако, увы, без всякого намёка на тонкую душевную организацию, а скорее, с огромным железным членом, что скрывается под юбками строгого тёмно-коричневого платья. Средних лет, но выглядит значительно старше из-за складок жёстких морщин у тонких губ и строгого тугого пучка тёмных волос на затылке. Чимин отмечает про себя, что эту женщину, что представилась им как «госпожа Соичи Яматака, помощник распорядителя императорского корпуса», можно было бы назвать красивой, если бы не жёсткий прожигающий холодом взгляд, а также явная строгая военная выправка, что портит впечатление. Но вместе с тем задаётся вопросом, насколько эта женщина сильна духом, если, будучи простым человеком, смогла пробиться на столь высокий чин. — Сегодня я и мой помощник Рю организуем вам, молодые люди, экскурсию по данному заведению, после чего вы пройдёте на обед с остальными сослуживцами вашего подразделения. Занятия, как вам уже наверняка сказали ваши «наставники», — тонкие губы трогает неприязненная улыбка. — У вас начнутся завтра. А теперь, будьте добры, следовать за мной. Экскурсия могла бы быть интересной и увлекательной. Правда. Если бы, конечно, экскурсовод была чуть более заинтересована в её проведении. «Помощник Рю» — высокий седовласый мужчина с узким разрезом глаз в чёрном камзоле и белых перчатках — следует за ними зримой немой тенью, что вселяет в Чимина уверенность в том, что особа их ведёт крайне высокопоставленная, раз имеет при себе личного телохранителя. По мере прохождения по замку, Чимин всё больше понимает, насколько недооценил масштабы своего нового дома, а также всю его роскошь: сводчатые потолки с фресками, сейчас залитые солнцем, резные двери до самого потолка, толпы курсантов в форме, не обращающих на них никакого внимания, но неизменно отдающих честь при виде Соичи и шествующих дальше по своим делам. Двери во многие аудитории открыты и, кинув мимолётный взгляд, Чимин замечает несметные количества парт, и больше, больше людей… столько он, кажется, не видел за всю свою жизнь. — Допуск в библиотеку вашего подразделения у каждого бойца свободный, однако для получения книг профессионального свойства, вам необходимо получить письменную рекомендацию преподавателя. Тренировочных залов шесть. Боевые маги, бойцы, лекари и остальные тренируются раздельно друг от друга, также курс физической подготовки у каждого направления строго индивидуален ввиду разных физических нагрузок, и проводится в других, не приспособленных для энергетического воздействия залах, но три раза в неделю в отдельном зале проходят смешанные спарринги, потому что в реальной битве противнику будет абсолютно плевать, лекарь ли перед ним или боевой маг, — женщина указывает головой на широкую лестницу, ведущую вниз в конце главного холла. — Залы располагаются внизу. Проход туда в повседневной форме карается тремя ударами плети. Исключений нет. Опоздание на урок карается пятью ударами плети прилюдно, преподаватель сам выбирает, высечь ли вас на месте и тем самым потратить время, отведённое на занятие, или же попросить специально нанятого человека, дабы провести экзекуцию вечером. Исцелять наказанного или исцеляться самостоятельно запрещено. Многократное нарушение правил будет чревато помещением в карцер, где вы будете сидеть на воде столько, сколько решат вышестоящие. После трёх попаданий в карцер вас вызывают на Арену, где вашими противниками будут либо Титан, либо Весёлый Хосок, что лишат вас жизни: чаще всего именно они выходят на Арену для подобных вещей. К слову, вмешательство во время боя наказывается: станете следующим на очереди, причём, без лишних церемоний. В остальное же время и при хорошем поведении еды вас здесь никто лишать не будет, потому что от голодного курсанта толку мало: пища находится в столовой в свободном доступе, но между тремя основными приемами вы не найдёте ничего жирного или тяжелого для организма. Столовая, кстати, находится здесь, — Соичи показывает на большую арку, ведущую в ещё один огромный зал с большим количеством людей, сидящих за длинными тёмно-коричневыми столами. — Северный корпус уже прислал ваши личные характеристики, после обеда каждый из вас двоих сможет получить лист с индивидуальным расписанием ваших занятий, а также список книг, необходимых к прочтению для полного освоения курса. Там же будет лист с правилами поведения на территории, покидать которую, сами понимаете, запрещено и грозит карцером. Вопросы имеются? — женщина останавливается и смеряет их ещё одним неприязненным взглядом, и Чимин задаётся вопросом: мерзкая ли она сама по себе или лишь только по отношению к ним двоим. — Вопросов не имею, госпожа помощник распорядителя! — отдав честь, чеканит Чонгук. — Вопросов не имею, госпожа помощник распорядителя! — повторив за другом, отвечает Чимин. — Вот и славно, — равнодушно бросает Соичи. — Вольно! Удачной учёбы и хорошего дня, — и, взмахнув юбками, удаляется по коридору, не дождавшись ответных пожеланий и оставив обоих энергетиков стоять посреди коридора. — Знаешь… — тянет Чонгук, глядя ей вслед нечитаемым взором. — Вот я знаю её не больше часа, но что-то подсказывает мне, что у нас с ней будут больши-и-ие проблемы. — Надеюсь, твоё предсказание не сбудется, ибо я не хочу, чтобы Хосок забил меня молотом в землю, — хмыкает Чимин, поворачиваясь к другу. — Предлагаю вернуться к библиотеке и взять всё необходимое. — Предлагаю сначала заглянуть в столовую и хорошо пожрать, иначе я сейчас на стену полезу от голода, — парирует Чонгук. — А после этого пойти в библиотеку и уже в комнате со всем разобраться. Чимин медленно кивает в задумчивости. План действительно неплох, перспектива не быть убитым ещё месяц не может не радовать, да и учиться ему всегда нравилось, но вот только мерзкий червячок плохого предчувствия, который зародился у него в душе только при виде госпожи Яматака, а после чонгуковых слов поднявший голову, не даёт окончательно расслабиться. Впрочем, ладно — и блондин подавляет в себе желание передёрнуть плечами, стряхивая это странное наваждение. В конце концов, ещё ничего не случилось, а о таинственной помощнице распорядителя императорского корпуса он с особым пристрастием сможет расспросить завтрашним утром Сокджина. — Пойдём? — широко улыбается он Чонгуку и тянет того за рукав синего форменного камзола. — Я и сам голоден до чёртиков.***
А ночью ему снится Чонгук со своей мягкой улыбкой. Облизывающий губы, провоцирующий, медленно стягивающий с себя рубаху Чонгук. Чимин смотрит на него, не в силах пошевелиться, и мысли одна за одной летят в его голове, начиная от «первое занятие — человековедение» до «твою мать, это же Чонгук, какого хрена?!». А Чонгук, обиженно надув губы на полное отсутствие инициативы с его стороны, таки стягивает с себя треклятую ткань, обнажая свои рельефные мышцы живота и груди, оставаясь лишь в простых фиолетовых штанах, подпоясанных ремнём. Смотрит похотливо, пожирает глазами, и Чимин чувствует, как всё тело цепенеет от двойственных чувств: осознания, насколько всё это неправильно, и одновременно дикого животного желания. Последнее соитие у него было ещё в северном корпусе с пятнадцатилетним смазливым мальчишкой-блондином, абсолютно растраханным и подставляющим свою пятую точку любому желающему, особенно — Ромильтону, и это был ни для кого не секрет. Было что-то такое в том, чтобы прижимать этого сосунка к холодной заплесневелой стене во время редких перерывов, и вдалбливаться в податливое тело, выбивать сладкие стоны и мольбы «Ещё». Возможно, с головой этого мальчишки что-то было не совсем так, как знать: быть такой абсолютной подстилкой для всего живого и работать на две стороны (девушек он тоже обслуживал) без всякой тени брезгливости сможет не каждый. Делал он это с большим удовольствием и явно не из желания выжить в непростой среде, а просто потому что нравилось. Как и нравились эти щипки за задницу в столовой от таких детин, как пятьдесят седьмой, как и полный похоти взгляд стражи во время обхода. Самой большой мукой, наверное, было слушать, как его имели сокамерник или стража по ночам: тогда крики раздавались по всему гулкому коридору, отлетали от стен, уносясь куда-то наверх, к потолку, и провоцировали обезумевших от животного желания юных ребят вступать в тесный сексуальный контакт друг с другом. Как у Чимина член не отсох после такой помойной ямы, взаимодействие друга с которой у Чонгука вызывало крайнюю степень осуждения (тот вообще является то ли евнухом, то ли святым, то ли редким терпилой: по крайней мере, Чимин ни разу не слышал о его таких похождениях), так для него самого и осталось неразгаданной загадкой. Повезло, наверное. И вот теперь ему снится Чонгук. Целомудренный, рассудительный Чонгук, что делает вперёд шаг, большой ладонью сминает ткань его рубашки и рвёт. Чонгук, что ближе брата. Чонгук, что вот уже три года идёт с ним бок о бок неотлучно, встречает все рассветы и закаты. Чонгук. Чимин выстанывает это имя, чувствуя, как брюнет прижимается к нему тесно-тесно и делает пару толчков через грубую ткань. Запрокидывает светловолосую голову, осознавая, как порочно, неправильно сейчас всё то, что происходит, но остановить не может себя: водит руками по желанному телу, чувствуя жаркое тепло под пальцами. Всевышний, это Чонгук. Его Чонгук, с которым они прошли огонь и воду, тот, с которым они днём пообедали, а потом сходили в библиотеку. Они вдвоём настолько восхитились книжными стеллажами, уходящими в полумрак потолка, что едва не сшибли пожилого библиотекаря, который наградил их понимающей улыбкой и нагрузил книгами из списка. И теперь руки Чонгука приспускают с него штаны, пусть и во сне, и бросают на кровать, а сладкие губы впиваются в его страстным, требовательным поцелуем, скользят ниже, и… — Твою мать! — Чимин с выкриком распахивает глаза и резко садится в постели, чувствуя, как мокро становится в штанах. Как мало, оказывается, нужно для счастья. Перед глазами какое-то время пляшут чёрные точки, а потом он привыкает к полумраку и осознаёт, что в комнате… не темно, а одна свеча у прикроватной тумбочки Чонгука отбрасывает причудливые пляшущие тени по всем горизонтальным поверхностям казармы. Сам же друг сидит, привалившись спиной к стене без всякого движения, поджав ноги к груди и уткнувшись лицом в раскрытые ладони. На возглас Чимина не реагирует, и тот, робко улыбнувшись, спрашивает: — Кошмар приснился? — Хуже, — упавшим голосом отзывается друг и неожиданно отнимает руки от лица и смотрит мрачными воспалёнными глазами. — Я несколько минут назад кончил в штаны, потому что мне приснился сон, в котором я тебя… — обрывается и качает головой. — Какое странное совпадение, — хмыкает Чимин, понимает, что случайности не случайны и поднимается с постели, без лишних слов проходя в купальню. — В смысле? — Чонгук нагоняет его уже тогда, когда друг, скинув лёгкие, почти невесомые штанишки до колена, предназначенные для сна, прыгает в остывшую воду. — В прямом. Мне тоже приснилось. Как ты меня, — заливаясь румянцем, поясняет блондин, погружаясь в воду с головой на секунду и остужая то ли разгорячённое тело, то ли воспалённый ум. А когда выныривает, выражение удивления на лице Чонгука ожидаемо меняется на выражение бешенства: понял. Понял то, что дошло до Чимина несколькими минутами ранее. — Какая же паскуда, — задыхаясь от ярости, шипит друг и уже было собирается выскочить вон, когда Чимин рявкает: «Стоять!», и, верный воинской привычке, тот замирает, а целитель, воспользовавшись моментом, говорит быстро-быстро: — Разобраться с Тэхёном ты успеешь утром и на остывшую голову. Нет смысла ломиться в крыло «пятёрки» сейчас и с испачканным бельём, тем более, тебя туда точно не пустит охрана, — встаёт и вылезает на камень, коим выложена купальня. — Иди лучше отмойся да застирай, — и, удивлённый, видит, как друг окидывает его обнажённое тело быстрым взглядом и прячет глаза. — Ты… чего? — во рту пересыхает, а глаз, кажется, начинает нервно дёргаться. — Я… — выдыхает Чонгук и быстро отворачивается спиной к нему, силится выправить дыхание. — Всевышний, это ужасно! — сипит и бьёт кулаком по каменной стене. — Что ужасно-то? — тихо спрашивает блондин, всё ещё стоя нагим посреди помещения и чувствуя себя идиотом. — В-выйди, — хрипит Гук. — И ложись. Я не могу смотреть на тебя… нормально. Не сейчас. Не после… этого! — выкрикивает и прислоняется лбом к холодной стене, силясь успокоиться. — Это как наваждение. Уже долгие годы. Это… всплеск юности, я уверен, но его тяжело контролировать. Мне просто нужно успокоиться и всё, но ты мешаешь. Выйди, Чимин, — поворачивается, смотрит через плечо и то ли тусклое освещение играет злую шутку, то ли в глазах друга действительно демоны, но вид этого мрачного, чёрного и неконтролируемого возбуждения на его лице приводит целителя в трепет. — Выйди, — повторяет Чонгук, разворачивается всем телом и делает шаг. — Или я за себя не ручаюсь. Чимин стоит истуканом, смотрит на него, широко распахнув глаза, силясь осмыслить услышанное. «Всплеск юности». «Тяжело контролировать». Друг делает ещё один шаг. Как будто Чонгук, мать его, здесь один, кто до судорог хочет по-животному трахаться. Между прочим, у него была Мия, а у Чимина не было никого уже довольно давно. Чёртов Тэхён и его дурацкие приколы. — Я не люблю тебя, — сипит блондин. — Не так, как ты можешь подумать. Ты мой лучший друг и не более. — Я тоже не люблю тебя, — хрипит Чонгук, подходя вплотную и касаясь подушечками пальцев чужой шеи. — И ты тоже мой лучший друг. И не более. Чимин смотрит снизу вверх в чужие глаза, горящие огнём в прямом смысле: друг настолько плохо себя контролирует в данный момент, что его энергия просачивается по всему телу и окрашивает его радужки в свой цвет — красный, а пальцы, ласкающие кожу на шее, действительно обжигают, сыплясь искорками всё того же цвета. Цвета страсти. Чимин смотрит в эти красные омуты. — В-выйди, пожалуйста, — стонет Чонгук раненым зверем, но другая рука вцепляется в хрупкое чужое запястье как будто в мольбе. И Чимин остаётся. …Тихо хихикая, он выходит из чужой комнаты под аккомпанемент сладких стонов, доносящихся из купальни. Как он там сказал этим похотливым котятам? «Здорово быть иллюзионистом, можно внушить другим, что тебя здесь нет», так? Пожалуй, быть иллюзионистом — действительно прекрасно, думает Тэхён, закрывает дверь, разворачивается и упирается взглядом в недовольное личико, что базируется минимум на две головы ниже. — Вам не стыдно? — хмурится Леа, скрещивая на груди тонкие ручки. — Зачем Вы так с ним, господин, он же Вам понравился, к гадалке не ходи! — Леа, милая моя Леа, эти заседания Совета такие скучные! Но как хорошо быть иллюзионистом — можно внушить другим, что ты на нём сидишь, — разводит руками и неспешно идёт в сторону крыла «золотой пятёрки». — А почему ты так переживаешь? Чимин, он, конечно, зайка, но сама знаешь, он теперь не волен выбирать, кого любить, а кого — нет. — Чонгук Вам понравился, — упрямо твердит эта девчонка, и Тэхён цыкает раздражённо — заебала, право слово — и, резко развернувшись, впечатывает служанку в стену, вцепившись в шею и больно ударив головой о канделябр. — Запомни, дорогая моя Леа, мне никто и никогда не нравится. Только если под соусом. И Гукки — не исключение. Но то ли хватка не слишком сильна, то ли кто-то окончательно оборзел, но Леа смотрит глаза в глаза и предупреждает: — Вы же понимаете, что если он узнает, что вы мешаете обучению Чимина, то Вас по головке не погладят? — Я тебя умоляю, — фыркает Тэхён, старательно игнорируя мерзкое липкое чувство страха внутри. — Всего лишь безобидная шутка. Мальчик удовольствие получает, а попку подлечит, зря, что ли, целителем родился? — отпускает девчонку, продолжает движение и та идёт вровень с ним, будто бы они остановились погоду обсудить. — Знаете, господин Тэхён, я Вами искренне восхищаюсь. — Почему же? Нет, я понимаю, что причин много, но что на этот раз? — Вы ведь господина боитесь до одури, но всё равно выкидываете подобные фокусы по типу внушения животного желания этим двоим. На такое способен либо действительно храбрый человек, либо безумец. Тэхён поворачивается к ней на ходу, сверкает широкой квадратной улыбкой: — Вот такое я говно, дорогая моя Леа, — и кивает мгновенно расступившейся перед ним страже.