***
Голоса на повышенных тонах врываются в уши одним несвязным потоком, заставляют сознание морщиться недовольно и устало: кажется, сегодняшний день слишком насыщен эмоциями, чтобы он выдержал сейчас ещё и чью-то ругань над головой. То, что люди ругаются, становится понятно с первых секунд: Чимин, пока что не различая никаких отдельных слов, кроме общего фона, распознаёт только визгливые и резкие интонации Хосока и булькающие, чем-то напоминающее куриное квохтание — Сокджина. Но возмущаются они явно кому-то третьему, сохраняющему молчание, потому что когда блондин открывает один глаз с тихим стоном и обнаруживает себя лежащим на животе уже на знакомом белом диване, первое, что он видит — это Чонгук, на чьи колени, собственно, кто-то и положил его чугунную голову, и вспыхнувшие радостью глаза. Чимин уже собирается открыть рот, дабы задать вопрос, какого, собственно, хрена здесь происходит, когда друг быстро прикладывает палец к губам, призывая сохранять молчание, и смотрит куда-то поверх его лица. —…нельзя убирать его сразу же, — голосит Хосок. — Вы понимаете, что тогда у Чиминни точно будут проблемы: сразу же ясно, что за него вступились мы. Представляете, через какую травлю он будет проходить каждый день?! Простые люди будут завидовать, строить козни, а так и до Арены недалеко, а он всё ещё не выбрал себе спутника для боёв! Он погибнет! — Но простые люди уже знают о том, что он находится под нашим протекторатом, — говорит кто-то низким и резким голосом. — И если мы сейчас не сделаем ничего, то они будут думать, что мы не в состоянии защитить даже тех, кого сами выбрали себе в ученики. — Лидер, — ага, значит, этот бас принадлежит Намджуну. — У нас есть определённая репутация, которую сложно испортить, — говорит Хосок. — А мальчику ещё нужно здесь выживать. О нём подумайте. Если мы не сделаем ничего сейчас, это не будет значить, что мы немощны. Это будет значить, что мощь Императора настолько безгранична, что мы подчиняемся установленным им правилам. — Вот именно! — о, а вот и Сокджин. — Мы подчиняемся Императору, но никак не Соичи и её идиотским правилам! Валлена нужно убрать: он абсолютно бесполезный маг, хреновый учитель, на его место можно найти кого-то более подходящего! — Кого, тебя? — раздаётся насмешливый голос Тэхёна откуда-то издалека: видимо, иллюзионист сидит дальше всех от дивана. — Ты и без этого всего не можешь нормально распределить своё время. — А ты не хочешь попробовать? — едко вскидывается Сокджин в ответ. — Я? Отнюдь нет. Мне хватает одного тупоголового, — бёдра Чонгука ощутимо напрягаются. — А десяток таких я просто убью особо мучительно. В общем, давайте голосовать, раз истеричка Сокджин так рвётся защитить своего птенчика. — А ты бы сам не рвался защитить своего? — в низком голосе сквозит ухмылка. — Мой птенчик сам в состоянии надрать пару задниц, не вспотев, — парирует Тэхён. — Итак, кто за то, чтобы воспользоваться данной почти-что-нам благостью Соичи и выпереть Валлена к хуям? — Я, — быстро говорит Сокджин. — Я, — вторит Намджун. — Не я, — произносит Хосок. — И не я, — озвучивает свою позицию Тэхён. — Гукки? «Чонгук?» — мелькает в голове Чимина удивлённое. — «Причём здесь Чонгук?!» Друг откашливается смущённо, а потом подаёт голос: — Не хотел бы расстраивать своим ответом кого бы то ни было, но я тоже выступаю против увольнения Валлена. Я обитаю в той же среде, что и Чимин, и могу с уверенностью вам сказать: многие нас уже ненавидят. И если я смогу за себя постоять, то, по словам того же Чимина, — друг зарывается в его волосы прохладными пальцами. — Господин Хосок прав, репутация у вас уже есть, а подобные действия могут привлечь ненужное внимание и других, вышестоящих чинов. Будут вопросы. Мы не стоим таких жертв с вашей стороны, господа. В комнате повисает абсолютная тишина, каждый из присутствующих, видимо, тщательно обдумывает эти разумные доводы. Но длится недолго, нарушается злым «Да вы, блять, издеваетесь?!» от ещё одного, доселе незнакомого низкого голоса, поспешными шагами и оглушающим грохотом двери. — Какой же он у нас всё-таки психически неустойчивый, — тянет Тэхён. — Бесится по поводу и без. Может, это всё отсутствие секса? А? Как вы думаете? — Тэхён! — голос Намджуна звучит предупреждающе, но того, как говорится, понесло в далёкие дали: — Что «Тэхён»? Чуть что — сразу «Тэхён» и так осуждающе, что я не знаю. Да, я считаю, что все проблемы идут от отсутствия секса в любом его виде! Посмотрите на меня: я вот как начал иметь мозг малышу Гукки ежедневно, так стал намного благостнее, вы заметили? — Вам не кажется, что Чиминни в отключке уже довольно давно? — игнорируя этот словесный понос, произносит Сокджин, и Чимин чувствует, как его шеи касаются ещё одна пара рук. — Я же исцелил его, почему же?.. — Я… — голос всё ещё слушается плохо. — Я в порядке. Спасибо, — Чимин приподнимается осторожно с чужих колен и, неловко садясь, окидывает столпившихся в покоях Сокджина людей. Чонгук действительно сидит на диване рядом, напротив, совсем близко, стоит чиминов наставник с выражением крайнего облегчения на лице. Рыжеволосый Хосок замер посреди комнаты и смотрит радостно, как будто и не верил в то, что юноша очнётся. Чимин поворачивает голову и сталкивается взглядом с тем самым парнем в жёлтом, что стоит сейчас за диваном, оперевшись руками в резную спинку. Круглое лицо выражает крайнюю степень усталости, однако выглядит дружелюбно. Намджун, стало быть. Лидер. А так как Тэхён с маячащей за спиной своего господина Леа сидит, важно сложив пальцы перед лицом и уперевшись локтями в подлокотники кресла, что стоит в углу, то, значит, низкий, полный ярости голос и чёрная невысокая фигура на заднем дворе принадлежат Смертоносному Юнги, вышедшему минуту назад. — Подслушивал! — восклицает Тэхён, встрепенувшись в своём кресле и бесцеремонно указывая пальцем на Чимина. — Мамой клянусь, подслушивал! — Господин, Вы уже около десяти лет как сирота… — с выражением полного обречения на красивом лице напоминает служанка. — Это неважно! — продолжает ликующе визжать иллюзионист. — Мои соболезнования, — обращается Намджун к Чонгуку негромко. — Я уже привык, — пожимает плечами тот, а потом повышает голос и задаёт один из своих грамотных вопросов: — А почему господин Юнги так разозлился? Лица членов «золотой пятёрки» (всех, кроме Тэхёна — тот начинает гаденько хихикать в смуглые кулачки и становится похожим на чёртика из табакерки) становятся… растерянными. Хосок играет бровями, Сокджин замирает с полуоткрытым ртом, видимо, собираясь что-то сказать за секунду до, а Намджун улыбается кончиками губ и поясняет: — Юнги и госпожу помощника распорядителя связывают очень непростые отношения, и он очень не любит просить её о чем-либо. Если точнее: он вообще её предпочитает не видеть лишний раз. А тут… — неопределённый жест рукой. — Пришлось. И зря. Вот он и разозлился. — Да говорю я: разозлился, потому что не ебёт никого. — Тэхён! — «Тэхён»! — скривившись, передразнивает иллюзионист лидера, а потом резко подскакивает с кресла, хлопает в ладоши и резюмирует: — В общем, ладно. Чимин жив-здоров и молодец, Сокджин его вылечил и рад, Юнги зол как собака, и только это делает этот день одним из самых прекрасных в моей жизни. Все молодцы, всем спасибо, — пересекает покои целителя с вездесущей Леа на хвосте. — Гукки, завтра всё в привычном режиме. Всем сладких снов! — и выходит за дверь, не дожидаясь ответа. Напоследок до ушей всех собравшихся доносится капризное «Леа-а-а, хочу вина, ванную и красивого мальчика ночью!» и сухое служанкино «Хорошо, господин». — Только чёрненького, как мой Гукки! — продолжает этот спектакль Тэхён уже, предположительно, с другого конца коридора — к двери его голос доносит эхо — и девушка, наверное, отвечает что-то тихо, потому что слов её не слышно, а потом всё окончательно стихает. Все собравшиеся в комнате смотрят на Чонгука, тщетно силясь подавить улыбки. Чонгук же сначала гипнотизирует ближайший к нему канделябр, а потом вздыхает так тяжело, будто ежедневно занимается едва посильной физической работой, и произносит негромко: — Не хочу знать, — и помещение взрывается диким хохотом. Чимин, к стыду своему, отмечает, что, кажется, является очень плохим другом: смеётся до слёз, виноватым взглядом окидывает огневика, что сидит с постным лицом, смотря сразу на всех и в никуда и своим «Я, кажется, врал, когда сказал, что привык» доводит бедного Хосока до икоты. Намджун утирает пальцами дорожки слёз, хлопает согнувшегося пополам Сокджина, и, когда веселье немного подутихает, сообщает ребятам, что смех, конечно, смехом, но время позднее, а как минимум троим в этой комнате придётся завтра вставать задолго до официальной побудки и отнюдь не на ночное свидание. Чимин и Чонгук намёки понимают, спешат откланяться, и уже на выходе блондин слышит тихое: «Ты завтра опять уезжаешь?», брошенное его наставником лидеру, и звучит это как-то особенно тоскливо, порождает новый вопрос. Но низенькая улыбчивая рыжеволосая девчонка с озорными зелёными глазами и россыпью веснушек на носу, одетая в позитивное жёлтое платье («служанка Намджуна» — понимает Чимин), что оказывается в коридоре, уже закрывает за ними дверь и, весело дёрнув саму себя за один из двух низких хвостиков на затылке, сообщает бодрым голосом: «Меня зовут Пегги, и я вас провожу». И провожает, едва ли не подпрыгивая от количества скрытого в ней энтузиазма, доводит до комнаты, делает быстрый реверанс и спешит вернуться к своим господам. — Она так отличается от Леа, — бормочет Чонгук, присаживаясь на свою кровать, вскинув брови. — Небо и земля. — Она нравится мне куда больше, — весело отвечает Чимин, а потом становится серьёзным, смотрит в упор и спрашивает: — Что произошло? — А что ты помнишь? — уточняет друг, тоже мгновенно подбираясь и понимая — шутки в сторону. — Как зашёл в помещение и отключился. Очнулся уже во время ругани. — Тебе так повезло с наставником, — уныло тянет друг. — Когда всё закончилось, он вломился сюда, орал, как потерпевший, что нужно тебя всячески спасать, после чего устроил общий сбор в своих покоях и умолял Юнги фактически на коленях, чтобы тот сходил к Соичи и попросил разрешения, во-первых, тебя излечить, а во-вторых, уволить Валлена к чертям собачьим. Последнюю идею поддержал и сам Юнги, а также Намджун. Тэхён и Хосок выступили против, хотя Тэхёна вообще хрен разберёшь, если честно, он больше молчал, как ни странно, лишь сказал, что это — абсурд. В общем, Юнги пошёл к Соичи, а мы с Сокджином — он попросил называть его Джином — отправились в госпитальное крыло, где нашли тебя и весь твой отряд. Вам просто протёрли спины и всё, — голос друга дрогнул от ярости. — Страшное зрелище, на самом деле, от вида твоей спины, уж прости, но меня чуть не стошнило. Сокджин устроил сцену из разряда «я-его-наставник-да-кто-вы-здесь-да-кто-тут-я» и мы оттащили тебя к нему. Юнги вернулся спустя пару минут, злой как собака и мрачный, но, как я понимаю, это его обычное состояние, и сказал, что добро на исцеление Соичи дала сразу же, по его словам, «понимая абсурдность ситуации и некомпетентность мэтра Валлена», но над увольнением предложила крепко подумать и сообщить решение. Как я понял, Юнги был в ярости от итога, потому что так он бы с ней встретился лишь пару раз, а тут придётся целых три, потому что её личным пожеланием было получить новости от «серого кардинала «пятёрки». Голосовать, кстати, отказался по причине того, что ему плевать, поэтому для неровного счёта выбрали меня. И тут я понял, что ничего не понял. Сокджин тебя вылечил, а потом ты очнулся, — Чонгук берёт паузу, дабы отдышаться, и продолжает: — Жаль, что ты не увидел Юнги. Этот парень красив. — Красив? — эхом отзывается Чимин, стягивая с себя вещи и складывая на ларе. — В смысле? — В смысле очень, но настолько, что это даже как-то… отторгает, что ли. Он очень стройный, черноволосый и бледнокожий, будто солнце ему неведомо. Но эмоций как будто нет совсем. Всегда одно и то же лицо. Ну, вот только под конец разозлился. И глаза такие неживые, что хрен разберёшь, о чём думает. Красив, но монстр, сразу видно, — с грустинкой завершает свой рассказ друг и тоже принимается раздеваться. — Ты, что, запал? — смеётся Чимин, падая в свою кровать и с упоением отмечая отсутствие какой-либо боли в спине. — Скажешь тоже, — фыркает Чонгук, складывая свою форму, а потом окидывает его тело долгим изучающим взглядом, тем самым, когда искры красного в глазах. Во рту пересыхает. — Иди сюда, — шепчет Чимин, глядя вопросительно снизу вверх. И Чонгук послушно идёт.***
Сокджин встречает его в зале уже через несколько часов и выглядит откровенно… помято, и мыслями будто не здесь: явно не выспавшийся, постоянно поправляющий ворот своего очередного камзола, выглядит официозно и представительно, пусть и, мягко говоря, очень не очень. Чимину тоже не совсем легко: этой ночью они спали от силы всего ничего, потому что Чонгук оторвался на нём, напоминая об утреннем «Хочу ещё», и только спустя несколько очень долгих часов и ярких оргазмов это «Ещё» стало, наконец-таки «Всё, можно и спать». Чимин чувствует себя, как будто… как будто его заездили насмерть. А ещё у него — красноречивая россыпь отметин по шее, которую он не успел вылечить, отчаянное желание перестать краснеть под этим «о-ля-ля» взглядом наставника и веки опухшие. — Ты предпочитаешь носить это как трофей, чтобы позлить Тэхёна или тебе не хватило времени на то, чтобы привести себя в порядок? — хитро улыбается Сокджин, уделяя пристальное внимание участку от плеча до самого уха ученика. — Мы просто сбрасываем напряжение, — зачем-то оправдывается блондин, утыкаясь глазами в пол. — Верю, но это не ответ на мой вопрос, — хмыкает лекарь. — Мне не хватило времени, — неловко отвечает Чимин, не зная, куда себя деть от смущения и мысленно вздрагивая: он сам поставил Чонгуку много таких же, и реакция его наставника-извращенца может разительно отличаться от игривого веселья его собственного. Сокджин понимающе хмыкает, делает взмах рукой, и по шее проходит лёгкое покалывание: отметины исчезают, словно и не было. — А вот Чонгука мне искренне жаль, — разводит руками в бессилии. — Не удивлюсь, если его в итоге принесут в комнату слуги. По частям. — Почему Вы так в этом уверены? — распахивает глаза юноша, глядя на наставника с изумлением. — Ну, как тебе объяснить… — смеётся Сокджин. — Скажем так: я слишком долго знаю Тэхёна, и иногда понимаю его лучше, чем ему бы того хотелось. И называй меня, пожалуйста, на «ты». Хосок и так постоянно называет меня стариком, — расстраивается вполне себе искренне, а потом хлопает в ладоши. — Ну, что же, начнём! — Я забыл вчера рассказать! — поспешно встревает Чимин. — У меня получилось! Получилось вызвать Чонгука! — Да, я знаю, — мягко улыбается наставник. — Все уже знают. Осталось нам только понять, какую функцию выполняют эти образы и как ими управлять. Давай с места в карьер: призови, скажем, меня. Чимин хлопает глазами, а потом честно старается задание выполнить. Посылает телу сигнал защитить, энергия бурлит весёлым ручьём, радуясь сотрудничеству, сразу устремляется в кончики пальцев и выстреливает потоком искр, не требуя никакой концентрации и усилий, формируется в образ. — Ну, тоже неплохо, — как-то резко осипнув, произносит Сокджин. — Я не знаю, как это работает, но могу попробовать ещё раз, — тихо отзывается Чимин, понимая, что мало того, что фальшивого Сокджина не вызвал, но ещё и разбудил в настоящем какие-то невнятные эмоции. Бледно-зелёный Намджун с интересом оглядывает помещение, а потом неожиданно протягивает руку и гладит призвавшего его юношу по голове, как бы говоря: «Не расстраивайся». — Да нет, — откашлявшись, мотает головой член «пятёрки». — Не нужно. Давай работать… с тем, что есть. Чимин послушно кивает головой, после чего Джин звенит в колокольчик и на подножии лестницы Чимин, обернувшись, замечает Хьюза с коротким мечом в руке. — С этого дня Хьюз будет нашим ассистентом, — сумев взять себя в руки, поясняет наставник, делая слуге приглашающий жест. — Хьюз в своё время был превосходным бойцом и обладает отличными физическими данными и сноровкой. Не бойся его покалечить. Намджун рассматривает новое лицо с живым интересом, проявляя куда большее количество эмоций, чем все трое призванные до этого образа. Почти что настоящий… И когда Хьюз резко и без предупреждения совершает быструю атаку, целясь в Чимина, путь ему преграждает внезапно возникшая в руках копии лидера катана, в которую меч упирается с тихим звоном. — На тренировке мой оппонент не сумел коснуться Чонгука, — говорит негромко Чимин, глядя, как Хьюз без тени удивления на широком лице отпрыгивает назад, ловкий, как кошка. — Значит, всё это намного сложнее, чем кажется, — не отрывая глаз от образа, отвечает Сокджин. — Не просто же материализация так называется. Больше меня интересует другой вопрос: почему именно Намджун? В смысле, пока вы не познакомились и не поговорили, ты не мог его призвать. А сейчас сумел. Ты даже не видел его катаны, — шёпотом произносит наставник с восхищением. — А у образа сейчас — точная её копия! Значит ли это, что твоя энергия как бы считывает умения людей, с которыми ты знакомишься, после чего выбирает самых сильных из них и проецирует образы? — Хьюз разбегается и атакует вторично, и неожиданно Намджун посылает катаной лёгкую волну энергии, что сбивает того с ног и оставляет на груди длинный порез: белую рубашку мгновенно пропитывает кровь. — Более того, он не атакует, он именно защищает тебя. Никакой агрессии или насилия, всё как будто по учебнику! — и Сокджин протягивает руку, чтобы исцелить слугу, но в голове Чимина рождается идея. — Подождите! — пылко восклицает он и вновь протягивает руку ладонью вниз: с пальцев снова сыпятся искры, снова формируют образ, и вот уже полупрозрачный Сокджин широким шагом идёт к Хьюзу, склоняется над раненым слугой и касается пальцами раны. Хьюз удивлённо распахивает глаза. — Ну? — Сокджин едва не подпрыгивает на месте. — Затянулась?! Покажи! Мужчина покорно расстёгивает рубашку, утирает кровь с груди рукавом и демонстрирует абсолютно целую кожу. — Не-ве-ро-ят-но! — вопит наставник по слогам и таки начинает прыгать на месте от эмоций под удивлённым взглядом собственной копии. — Че пялишься, а?! Был бы на моём месте, тоже бы прыгал! До потолка! Так, Чиминни, а теперь попробуй рассеять обоих. Чимин молча благодарит образы за сотрудничество. Намджун напоследок кивает, Сокджин улыбается — и оба распадаются на бледно-зелёные искры, как и Чонгук в тренировочном зале. — Может быть, Чонгук появился тогда, потому что я находился в стрессовой ситуации, а я доверяю ему больше всех? — предполагает Чимин. — Возможно всё, дорогуша, возможно всё, — его наставник начинает смахивать на фанатика. — Хьюз! И мужчина срывается с места, замахиваясь мечом на Чимина, и руки бесконтрольно опаляет новым огнём, и внезапно с десяток острых метательных ножей впиваются в атакующего, и Хьюз падает, содрогаясь в конвульсиях. — Это невозможно! — почти визжит Сокджин восторженно, а Чимин оборачивается и видит широко улыбающегося Тэхёна. — Тэхён почти никогда не использует материализацию, и немногие знают, что у него она принимает образ метательных ножей! — Хьюз! — Чимин падает на колени перед слугой, глаза которого всё ещё широко распахнуты, а тело страшно содрогается. — Я убил его?! — Да не, — отмахивается целитель. — Ножи Тэхёна очень редко метаются им с целью покалечить врага. Они же являются проводником его энергии, а он, вообще-то, маг, поэтому им достаточно просто поцарапать противника, чтобы поймать того в иллюзию. Видишь на Хьюзе мелкие точки? Они обычно именно втыкаются в оппонента, не оставляя длинных ран, дабы никто из врагов не мог распознать, отчего их товарища так закоротило и не подумали на него. У Тэхёна все атаки продуманы до мелочей. Это же Тэхён, он хитрожопый и заранее продумывает даже своё возможное отступление. А так как образы не задаются целью причинить вреда, я думаю, он его просто устранил, — наставник смотрит на дрыгающегося слугу внимательным взглядом, игнорируя панику на лице всё ещё сидящего у того Чимина. — Судя по движениям, я могу сделать предположение, что твой Тэхён внушил ему, что Хьюз — это рыба, выброшенная на берег. А теперь заставь его развеять иллюзию. Чимину не приходит ничего в голову, кроме как робкое «Перестань, пожалуйста», мысленно обращённое к полупрозрачному иллюзионисту. Тот поворачивается к своему хозяину и начинает очень сильно смеяться — в духе Тэхёна, но абсолютно беззвучно. И, слава Всевышнему: прорежься у этого голос, Чимин бы собственноручно воткнул меч Хьюза себе прямо в висок, ибо два Тэхёна — это уже за пределами сил любого нормального человека. Но Хьюз садится на полу, окидывая зал и энергетиков полным изумления взглядом. — Форель? — предполагает Сокджин, почёсывая подбородок и наклоняя голову. — Сельдь, — отвечает мужчина. — Самое ужасное в этом образе — это даже не его сила, а тот факт, что энергия копирует даже идиотское чувство юмора, — закатив глаза, комментирует наставник. — Чимин, а теперь я хочу видеть Хосока, ведь, по логике, и он должен быть в твоём арсенале. Думай о нём! — Хьюз подхватывает свой меч с пола и вновь переходит в атаку, но глухо ударяется о выставленный ребром огромный полупрозрачный молот, который худой парнишка держит одной рукой, эффектно закинув древко себе на плечо. — И, опять же — защитная позиция, не атакующая! — наставник снова прыгает, покраснев от эмоций, а Чимин всё ещё продолжает сидеть на полу, растерянно глядя на острие меча, что было остановлено в нескольких сантиметрах от горящего ярко-зелёным глаза. — Рассеивай, — разрешает Джин. — Настало время последнего эксперимента. — Какого? — Чимин неловко поднимается на ноги, наблюдая, как Хосок и Тэхён исчезают в пространстве. Сокджин потирает ладони в неуверенности, после чего откашливается и начинает излагать свою мысль: — Перед тем, как тебя начали пороть, ты пробежался взглядом по нам и уже наверняка вычислил, что парнем в чёрном плаще был Юнги. Ты наверняка слышал его голос, потому что подслушивал, — Чимин открывает было рот, но наставник отмахивается. — Даже не думай об этом. Никто не злится, потому что там не было ничего, что можно было бы от тебя скрыть, и, более того, там присутствовал Чонгук, который наверняка пересказал тебе всё, что было, в лицах и красках. Меня интересует не это. Ты видел человека, ты слышал его голос, но не видел его лица и не вступал с ним в контакт. Сможешь ли ты его призвать? — задумчиво тянет лекарь, касаясь пухлых губ пальцем, и Чимин неожиданно замечает серебряное кольцо на безымянном пальце его левой руки, простое и со вкусом: не то, что все эти вычурные перстни на руках Тэхёна. — И, что самое главное, сможешь ли ты, так сказать, сделать этот образ своим основным, тем самым, что будет появляться во время стрессовых ситуаций, тех самых, когда твоё тело будет действовать самостоятельно? — Почему именно Юнги? — удивлённо хлопая глазами, спрашивает Чимин, и неожиданно замечает усмешку на губах Хьюза. — Потому что, кладя руку на сердце, — поясняет Сокджин. — Юнги — самый сильный из нас. Никто другой, как он, не сможет тебя защитить в опасной ситуации. С этим образом у тебя наибольшая вероятность выжить в случае чего. Так что, давай попробуем? Сосредоточься! Хьюз снова приходит в движение: бросается вперёд, занеся меч, а юноша силится удержать в голове образ хрупкой фигуры, облачённой в чёрное, и низкого голоса, полного холодной ярости и выплёвывающего «Да вы, блять, издеваетесь». Силится — но всё равно получает удар под рёбра, заваливается на спину, видит перед самыми глазами точку острия, жмурится в панике и… Грохот, с которым слуга отправляется к противоположной стене, заставляет вздрогнуть, сесть резко и непонимающе, и увидеть призрачный, светло-зелёный, но огненный шар, летящий в сторону испуганного Хьюза, а также высокую фигуру Чонгука с искажённым яростью лицом и длинным, выше полупрозрачного плеча, посохом наперевес. — Стоп! — кричит Чимин раньше, чем успевает что-либо понять. — Нет! Нельзя! Друг! Не враг! — и шар растворяется в опасной близости от Хьюза, а Чонгук поворачивает свою полупрозрачную голову, наклоняя её к плечу и якобы спрашивая «Почему, он ведь обидел тебя, причинил тебе боль?». — Нельзя! — повторяет Чимин, задыхаясь от адреналина. — Нельзя, — уже почти шепчет, а когда образ друга растворяется с осуждением на красивом лице, вздыхает тяжело, чувствуя, как пот катится градом по лицу. — Всевышний, — спешно утирается, вскакивает и подбегает к распростёртому на полу Хьюзу. — Всевышний, Хьюз, ты в порядке? Он тебя не зацепил? — Всё хорошо, — кивает слуга с доброй улыбкой. — Это было опасно, — подтверждает Сокджин, кивнув для убедительности. — Юнги, к сожалению, не получился. Жаль. Пожалуй, на этом закончим сегодня, а то у тебя совсем не останется сил на учёбу, — тянется всем телом и подмигивает. — Молодцы, вы оба. Хорошо потрудились сегодня. Спасибо, Хьюз, — слуга склоняется в поклоне. — Будь добр, проводи Чиминни до его комнаты, а я останусь, дабы немного помедитировать.***
Этот придурок сегодня как с цепи сорвался — думается Чонгуку, когда огромная живая каменная статуя девицы, волею иллюзии появившаяся посреди тренировочного зала, ударом своего мраморного кувшина отправляет его на свидание с ближайшей стеной. Выставив руки в полёте, огневик концентрирует перед собой энергию, дабы смягчить грозящий проломом черепа поцелуй с твёрдой поверхностью, успешно отталкивается и снова материализует посох в руке. — Медленно! — рявкает Тэхён отовсюду: его, конечно же, в помещении якобы нет, и вот уже вторая статуя — скорбящего старика — собирается как следует тюкнуть его по чёрной макушке клюкой, и Чонгук поспешно отбегает назад, увиливая от мерзкого каменного дракончика. Статуи совершенно не дают пространства для манёвра: Тэхён как будто нарочно пытается задавить его своей силой. Но вот он — просвет: старец подбирает упавшую клюку, дракончик заходит на мёртвую петлю, а дива перехватывает кувшин и прицеливается, дабы запустить в парня было сподручнее — и Чонгук посылает в неё такой залп, что она разлетается на тысячи осколков. — Медленно! — Ты ебанулся?! — орёт Гук в бессилии и даёт дёру от нахального чешуйчатого ящера, что пикирует на него всей своей толстенькой тушкой. С ужасом понимает, что старик резво бежит ему наперерез. — Ты бы хоть иллюзии реалистичные сделал! — опасается за посох, но всё равно бьёт древком по дракончику, как по мячику, и тот отлетает прямиком в стену. — Десять очков! — ликует этот извращенец. — В смысле — реалистичные? Чем тебя не устраивают мои статуи?! — в голосе Тэхёна слышится откровенная обида. — Ты посмотри, с какой скоростью у тебя бегает дед! С клюкой! Деды с клюками не могут бегать так быстро! — задыхаясь, кричит Гук в ответ, увиливая от узловатой палки статуи так, будто является прирождённым акробатом из бродячего цирка. — Это мой дед! — вопит иллюзионист ещё более обиженно. — И если я хочу, чтоб он бегал, он будет бегать! Захочу, чтоб летал, будет летать! Но пусть бегает, тебе полезно! — и дед ощутимо ускоряется, а боковым зрением Чонгук видит, что дракончик уже пришёл в себя и, зло сопя, готовится к новой атаке. — Вот же блядство! — он никогда столько не сквернословил, но с этим человеком, видимо, иначе нельзя — и огненный шар, пущенный с лёгкой руки, разрывает дракончика пополам. — Он мне нравился, — комментирует Тэхён уже откуда-то сверху. — Хороший получился. — А я тебе не нравлюсь?! — вопит Чонгук, получая клюкой по спине и не встречается носом с полом только благодаря пинку деда в живот. Посох рассеивается. — Почему посох проебал?! — визжит его горе-наставник, а дед продолжает осыпать его градом больных ударов, разбивает губы и нос. — И, нет, ты мне не нравишься! Не так сильно, как тот малой! Держи ещё одного, — добавляет любовно, и новый толстый дракончик на маленьких крылышках, отличимый от предыдущего розовым тряпичным бантиком на голове, с мерзким визгом начинает движение к своей цели. — Я назову её Джози, — имитируя рыдания, поясняет Тэхён. — Поднимайся и возвращай посох, собака сутулая! — и дед, размахнувшись, ударяет клюкой плашмя по спине. Чонгук ойкает громко, уворачивается от удара (дед промахивается и ударяет палкой по полу в ярости), быстро ползёт в сторону, стёсывая локти о жёсткий пол и откатывается резко, потому что Джози пикирует на него тяжёлым булыжником и оставляет в полу немаленькую дыру. — Она пол пробила! — подскакивает, снова уворачивается от треклятого деда, генерирует ещё один шар и, наконец-то, рассыпает ублюдка в пыль. — Это всего лишь иллюзия, — отвечает Тэхён и тихо ругается. — Гукки, я ноготь криво спилил, прикинь? — Ты издеваешься?! — орёт огневик снова, материализуя посох в руке и улепётывая на другой конец зала. — Твоя шавка потеряла свой бантик, исправь ситуацию! — Шавка?! — возмущённо восклицает его идиот-наставник, и за спиной у Чонгука резко наступает тишина. Обернувшись, он видит Джози, что зависает в пространстве, не медлит ни секунды и, усталый и злой, отправляет в статую целый залп из посоха, что проходит сквозь дракониху и вызывает растерянное «Э?». А Джози неожиданно начинает расти на глазах, кажется, даже сбрасывает пару кило в процессе, превращаясь в полноценного дракона, занимающего половину пространства, огромного, ревущего и чешуйчатого. — Ой, забыл, — бормочет иллюзионист, и на уродливой голове появляется всё тот же ёбаный бантик. — Я просто хочу, чтобы ты понимал, что попасть в большую и неловко двигающуюся мишень намного легче, чем в маленькую и юркую, — осторожно напоминает Чонгук, но посох перехватывает удобнее — на всякий случай. — Попасть-то легко, — буднично сообщает Тэхён. — А ты попробуй пробей. — Твою-то мать, — тихо шепчет ученик, а Джози, кажется, улыбается. Если, конечно, иллюзорные статуи огромных драконов (с бантиком) могут быть на это способны. …— Что с тобой не так? — стонет Чонгук спустя двадцать минут, десяток ударов обо все плоскости и завершающий, отнимающий последние силы огненный залп, Джози, наконец-то, покоривший, но вынуждающий осесть на пол, уткнувшись в прохладные доски лицом. — Хватит ныть, — весело отвечает Тэхён, несильно пихая его под рёбра носком чёрного сапога. Сегодня он не изменяет себе: в очередной светло-розовой полупрозрачной рубашке без всякого намёка на нижнее бельё. Иногда Гуку кажется, что наставник на их тренировки одевается так специально: когда он покидает крыло, он почему-то о шёлковом жилете и любимом фиолетовом плаще не забывает. Или же ему настолько плевать, что он не считает нужным соблюдать хоть банальные правила приличия. — Тебя всё равно Чимин подлатает. И в носик поцелует, и эротический массаж сделает, и приватный танец станцует, или как у вас там все эти игрища происходят, я не знаю. — Так в этом всё дело? — выплёвывает Чонгук, садясь и широким жестом указывая на кровоподтёки на шее. — Ты бесишься, что я занимаюсь сексом? Серьёзно? У тебя на личном фронте всё настолько плохо? — Не в этом дело, — качает головой этот невыносимый придурок, а потом смотрит куда-то на чонгуков торс и добавляет: — Надо тебе новую рубашку прислать. Этой пришёл тотальный пиздец. Гук опускает голову и видит, что от фиолетовой широкой рубашки действительно мало что осталось за тренировку: разорвавшись по шву, она жалким лоскутом повисает с кожи, оголяя безволосую грудь. — Тогда в чём? — отвечает хмуро и вновь смотрит на иллюзиониста снизу вверх. — У тебя не растут волосы на груди? — игнорирует Тэхён, вскидывая брови. — Поделись секретом, почему? Я уже устал: воск — это больно. Тебе же уже сколько, шестнадцать? Пора бы уже. — В моих родных краях у мужчин даже борода не растёт, — парирует брюнет. — Так почему ты сегодня ещё большая сволочь, чем обычно, а? — Почему… — Тэхён опускается на корточки и проводит по его оголившемуся торсу длинным, нагружённым бижутерией пальцем. — Чтобы ты устал, малыш Гукки, — улыбается хитро. — И у тебя не осталось сил на что-либо ещё, — подмигивает и снова улыбается широко, а Чонгук ловит себя на том, что хочет аккуратненьким и отточенным движением выбить наставнику зуб за зубом. — Заведи себе любовника, — советует, тяжело поднимаясь на ноги. — Авось перестанешь беситься, — видит маячащую у подножия лестницы Леа и направляется к ней. — Шлюху какую-нибудь, ты же их, как я понимаю, любишь. — А я не хочу шлюху, — раздаётся в спину, вынуждает остановиться и повернуться, вскинув брови в недоумении. Тэхён всё также сидит на корточках посреди зала и улыбается. — А кого хочешь? — хмуро спрашивает Чонгук, почему-то чуя, что этот вопрос задаёт зря. — Тебя, — подмигивает наставник и смеётся заливисто. — Придурок, — бормочет брюнет, продолжая свой путь к спасительной лестнице. — Я всё слышу! — А я и не скрываюсь!***
А сразу после завтрака происходит это. Их собирают на всё том же заднем дворе, и Соичи с маячившим за её спиной Рю, разворачивает листок пергамента, что держит в руке, окидывая взглядом собравшуюся толпу курсантов. — Сейчас я зачитаю список тех, кто выходит на Арену в конце недели, — громко произносит, и Чимин расслабляется — это испытание им ещё не грозит, и ободряюще смотрит на Чонгука, стоящего плечом к плечу с другом и хорошенько подлатанного с утра; однако ничего поделать с вымотанностью после тренировки Чимин, увы, не может, и друг выглядит откровенно плохо: бледноватый, помятый, взъерошенный, с мешками под тёмными глазами, он стоит и разве что не засыпает стоя. Соичи зачитывает список имён чертовски медленно — восемь человек, четыре боя, и, сделав эффектную паузу, добавляет неожиданно: — И также хочется внести некоторые инновации в наши устаревшие традиции, — тонкие губы трогает неприязненная улыбка. — Помимо всего, в конце недели на Арену выйдут люди, которые находятся здесь всего ничего, но при этом показывают отличные результаты на тренировках: Чонгук и Чимин. Все свободны, всем спасибо, порядок очереди будет известен за сутки. Люди расходятся, взволнованно переговариваясь, и до Чимина не сразу доходит, что Чонгук уже несколько секунд дёргает друга за рукав, силясь привлечь внимание. — В смысле — на Арену? — огневик белеет ещё больше, смотрит испуганно. — У тебя же до сих пор партнёра нет? — Думаешь, это проделки Тэхёна? — вопросом на вопрос отвечает Чимин, медленно осмысляя услышанное. — Нет, — неожиданно твёрдо говорит Чонгук и мотает головой для убедительности. — Точно нет. Он не раз и не два говорил мне о том, что я ещё не готов: я всё ещё калечу себя во время наших занятий. Интересно, знает ли Сокджин? — Кажется, да, — нервно улыбается Чимин, глядя на то, как наставник быстрым белым пятном приближается к ним. Выглядит тот разгневанной фурией и набрасывается на юношей так, будто они виноваты в том, что оказались в списках: — В смысле — на Арену?! — говорит тихо и зло, широко раскрыв глаза. — Какая вам, нахер, Арена?! — Каков шанс, что Чимин выживет один? — смотрит Чонгук серьёзно, скрестив руки на груди. — Ох, Гук, эта твоя привычка задавать сходу правильные вопросы меня раздражает и восхищает одновременно, — лекарь в досаде запускает пятерню в тёмно-каштановые волосы на затылке. — Если бы он познакомился с Юнги, — игнорируя удивлённый взгляд брюнета, продолжает. — То он был… бы. Но Юнги был отослан в Шелдос и вернётся как раз к моменту начала боёв. Если не позже. Что же делать? — кусает себя за палец в отчаянии. — Может?.. — робко начинает Чимин, косясь на огневика. — Исключено. Тэхён, как и я, был поставлен в известность перед завтраком, и я с ним уже обговорил. Чонгук убьёт тебя раньше, чем это сделает противник, — стонет целитель. — Ладно. Зайди ко мне вечером. Обсудим. А всю следующую неделю будем делать упор на Хосока и Чонгука, — ещё один непонимающий взгляд от упомянутого. — Попросим настоящего Хосока помочь с тренировками. Не думаю, что он откажет. Ты ему нравишься, Чиминни. Ты вообще нравишься всем, кроме кого-то, кто составлял эти блядские списки! — и устремляется к ожидающему в тени замка Хьюзу, не попрощавшись. А Чимин идёт на урок с тяжеленным сердцем и плохим предчувствием. …Хосок размахивается и посылает такую волну своей синей энергии, что Намджун рассеивается раньше, чем успевает взяться за свою катану. — Он не подходит, — хмуря рыжие брови, косится на Сокджина, кусающего ногти в углу, и добивает: — Они все не подходят. Мы без толку бьёмся здесь уже четыре дня. Они защищают, а не атакуют. А провоцировать рисковую ситуацию на Арене и подпускать противника слишком близко — чревато. Ему нужен союзник на боевом поле. — Где я тебе его высру? — стонет целитель. — Чонгук все ещё?.. — начинает Чимин, но наставник обрывает его одним взмахом руки. — Тэхён гоняет Чонгука так, как его в жизни никто не гонял. Да, он спрогрессировал и может выжить на Арене, но настолько неустойчиво даже для себя, что позавчера себя в буквальном смысле спалил: я бежал в соседний зал спасать ему жизнь. Ожог был на добрую половину тела, одежда сгорела до нитки. Страшное зрелище. — Гук мне не говорил об этом, — жалко бормочет блондин, оседая на пол под давлением отчаяния и осознания собственной беспомощности. Сокджин со вздохом подходит и садится рядом, положив темноволосую голову ученику на плечо. — Вы почти и не видитесь толком. Ты же вообще последние два дня у меня на диване спишь. — Не уверен, что Чонгук нашёл в себе силы, чтобы повторить этот подвиг, — хохочет Хосок, распыляя молот. — Но почему-то убеждён, что Тэхён предлагал. Ну, так что, ребята? Надеемся на авось? Будем терпеливо ждать послезавтрашнего дня, чтобы узнать, есть ли у нашего Чиминни шансы на выживание. — Главное, чтоб Чонгук выжил, — шепчет Чимин, поднимаясь на ноги. — Остальное не так уж и важно. — Слушай, ты, конечно, прости, но ты точно уверен, что у вас там не любовь и всякое такое? — усмехнувшись, интересуется рыжий. — Потому что я встретил его в коридоре утром, и, когда спросил о его боевом духе, он ответил мне, что главное — это то, что ты должен будешь выжить, а остальное неважно. — Уверен, — улыбается блондин кончиками губ и машет рукой: ещё одна бесполезная тренировка явно закончена. — Спокойной ночи, ребята. Сокджин, я сегодня буду спать в своей комнате, идёт? — Идёт, — мягко улыбается наставник и машет рукой. Ощущения странные, думает Чимин, успешно преодолев главные двери в крыло «пятёрки» и уныло идя по тёмному коридору в собственное. Если подумать, за эти полторы недели с ним произошло больше, чем за три года в северном корпусе: он повстречал живых легенд, он понял, как сильно хочет учиться, улыбаться, прогрессировать, да и вообще — жить, и именно в этот период жизнь снова бьёт по затылку, намекая, что не играет за его сторону. Юноша останавливается напротив двери в собственную спальню и прислушивается, но не слышно ни черта. Возможно, Чонгук уже лёг спать или снова закопался с ушами в учебники, чем обычно занимается вечерами. Последние четыре дня они действительно не виделись почти: Тэхён забирал Чонгука на тренировки, оставляя на сон какой-то одному ему ведомый минимум, задолго до момента, когда на них вставал Чимин; с учёбы иллюзионист его тоже отпросил с условием, что если Чонгук выживет после Арены, то будет посещать дополнительные занятия неделю, что будут длиться фактически до самой ночи. Сокджин же позволял своему ученику жить в привычном ему ритме, но юный целитель не чувствовал себя полноценным, когда сидел на уроках в одиночестве и ловил на себе неприязненные или же — наоборот, полные восхищения взгляды. Приходил домой, смотрел на застеленную кровать, переодевался и уходил на свою тренировку, чтобы по возвращении заставать Чонгука, уснувшего с книгой на лице, а последние двое суток и вовсе ночевал у Сокджина, до поздней ночи обсуждая возможные тактики и развития событий. Правда, всё сводилось к одному и тому же — «хоть бы». Сокджин поделился, что в большинстве случаев лекарям идут навстречу и не выпускают на Арену, если те не находят себе боевого товарища, однако в случае с Чимином это правило не сработает стопроцентно: кто-то мало того, что решил от него избавиться, так ещё и как можно быстрее. И вот сейчас они, вроде бы как, должны пересечься. Чимин осторожно нажимает на ручку двери и застаёт огневика, читающего книгу, но мгновенно откладывающего её в сторону при виде друга. Чёрные глаза смотрят радостно, но с ноткой тоски: тот тоже снедаем страшными мыслями о предстоящих боях. — Ты не рассказал мне, что обжёгся и чуть не умер, — в абсолютной тишине произносит Чимин без всяких приветствий, и это срабатывает как катализатор, потому что в следующий момент он находит себя рыдающего в объятиях такого высокого, сильного и родного Чонгука. Его Чонгука, его лучшего друга, что сейчас гладит по затылку безмолвно и нежно, уставшего, наверное, безумно за этот день, неделю, жизнь, но всё равно немо поддерживающего. — Мне так страшно, — тихо произносит Чимин сквозь рыдания, вцепившись в широкие руки — друг за время тренировок с Тэхёном сильно раздался в плечах, хотя прошло всего ничего. — Я так боюсь вернуться в эту комнату и понять, что тебя здесь больше не будет. — У меня больше поводов бояться такого расклада, — негромко и абсолютно безрадостно смеётся огневик в светлую макушку. — Если бы я учился чуть больше, чуть лучше, я бы мог составить тебе компанию на Арене, и тогда мы бы точно порвали всех. — Ты не можешь перепрыгнуть через собственную голову, глупый, — утирая слёзы, отвечает Чимин. — За эти три года ты стал мне семьей. Ближе, чем брат мог бы стать. Я уже расставался с семьёй как-то раз, и не хочу повторения прошлого. — Я выживу, — Чонгук отстраняется, подцепляет пальцами его подбородок, поднимает заплаканное лицо наверх. — Я обещаю, что выживу. Но часть меня умрёт, если этого не сделаешь ты. Чимин обнимает молча и силится не заплакать, потому что не любит давать беспочвенных обещаний. Обещаний, которых не факт, что сумеет сдержать. Спать ложатся вместе на кровати Чимина, не сговариваясь и не говоря ни о чём больше, и рядом с Чонгуком так хорошо и тепло, что целитель со спокойной душой засыпает впервые за долгие изнурительные дни.***
— Дамы и господа! — громкий голос какого-то абсолютно незнакомого жирного мужика, стоящего на высоченном постаменте и одетого в цветастое тряпьё, бьёт по ушам, вызывает волну раздражения и даже ненависти — настолько тот позитивен. — Добро пожаловать на еженедельное состязание Арены Руаля! Вы здесь впервые? Не знаете правил? Всё очень легко — их не существует! Бойцы бьются до последней капли крови, и сегодня нас ждёт нечто особенное! Знаете ли вы, господа и дамы, кто же такие «золотая пятёрка» приближённых к нашему славному Императору энергетиков? Тех самых, что внушают ужас наравне с трепетом, сильные, беспощадные и такие красивые! Искатель Намджун, Смертоносный Юнги, Весёлый Хосок, Цветущий Сокджин, Иллюзорный Тэхён — каждый из них по-своему уникален и является героем нашего времени! Но что, если я скажу вам, что двое из них решили стать наставниками и вот уже полторы недели как трудятся, не покладая рук, с двумя прекрасными юношами, чей дебют мы сегодня увидим? Станет ли это началом блистательной карьеры или же бутоны завянут, так и не раскрывшись?.. — Да завались ты уже, — рычит Чонгук, вцепившись пальцами в кованую решётку и смотря неотрывно на эти взмывающие в небо трибуны, до отказа заполненные людьми. — Че, нервишки шалят, избранный? — хохочет его оппонент, здоровый махина два на два с бритой головой, боец, насколько известно. — Обосраться боишься? — Боюсь тебя обосрать случайно, — ухмыляется криво маг и Чимин дёргает друга за рукав простой белой рубашки, поверх которой на Чонгука нацепили кожаный жилет, призывая к молчанию. — Не нарывайся раньше времени, — шепчет. — Всё равно вы первые. — Я люблю тебя, — не отрывая тёмных глаз от боевого поля, неожиданно произносит Гук, переплетая его пальцы со своими. — Ты самый близкий мне человек. Ты же будешь помнить об этом, когда выйдешь туда? Даже если я уже не смогу тебя ждать? — Ты же будешь помнить о том, что я буду смотреть на твой бой? — мягко улыбается Чимин, глядя на него снизу вверх. — И что буду ждать, что ты вернёшься сюда с победой? — Ничто не удручает так, как факт того, что Тэхён восседает прямо над нами, — стонет Чонгук. — За такой же решёткой, но всё равно: какого черта у них и у их слуг отдельная лоджия? Разве он не должен зайти меня подбодрить или типа того, а? — Вообще-то, не должен, но зашёл, — раздаётся от входа, и по маленькому узкому помещению разносится шепоток восхищения, ибо Тэхён в одиночестве стоит в дверном проёме в этом своём плаще в пол, скрестив руки на груди и в кои-то веки смотрит серьёзно, а фиолетовая радужка глаз выдаёт сильнейшее напряжение. — Не сдохни, — напутствует. — Ты лучший, — мрачно смеётся Чонгук вслед удаляющейся спине своего наставника, и они снова оба внимательно вслушиваются в раздражающего до нервного тика оратора. —…но время начать! Итак, первый бой не заставит вас остаться без зрелища, встречаем: Бушующий Ромир! — решётка поднимается и детине приходится нагнуться, чтобы выйти к ревущей стихией толпе. — На счету Ромира уже восемь побед! Что же будет сегодня? Встречаем второго бойца, ученика Иллюзорного Тэхёна: Чонгук, маг огня! С дебютом, Чонгук! — Я верю в тебя, — быстро шепчет Чимин, ободряюще сжимая руку друга и отпускает поспешно: Чонгук делает шаг на солнцепёк, и толпа гомонит, бьётся в истерике. Чимину, понятное дело, отсюда лоджии «пятёрки» не видно, но Чонгук оглядывается, стоит ему дойти до середины Арены, а лекарь чувствует, как впивается в душу острый страх за товарища: Ромир выглядит очень внушительно, да ещё и с таким количеством побед… — Раз! — вопит жирный. Воздух вокруг друга начинает искриться, а руки прожигает красными прожилками. Толпа считает вместе с ведущим. — Два! — Чонгук вытягивает руку перед собой, красные искры танцуют под пальцами, и в следующее же мгновение кисть сжимает длинный тонкий и узловатый посох. От земли вокруг начинает идти жар. — Три! — И Ромир, мгновенно материализовав огромный топор, нападает с рёвом, но друг не двигается с места, а когда здоровяк оказывается совсем близко, неожиданно поднимает высокую стену огня. Но оппонент хоть и грузен, но ловок: уворачивается, пусть и в последний момент, и тогда брюнет выставляет перед собой левую руку, формирует огненный шар и кидает первый на пробу. Второй, третий — Ромир отбивает все три светло-серой энергией, бросается вперёд с ликующим воплем, и, ослеплённый скорой победой, совершает ошибку: Чонгук резко посылает посохом несколько ярких вспышек, что заставляют одежду здоровяка вспыхнуть не хуже сухой листвы. — Я убью тебя, сукин сын! — орёт тот от боли, игнорируя пламя, делает большой рывок вперёд, прыгает, оказывается прямо напротив Чонгука, и Чимин стискивает решётку в ужасе… Но Ромир остаётся висеть в воздухе, нанизанный на острый обратный конец чонгукова посоха, ловко перевёрнутого и подставленного под нужным углом, дабы пробить рёбра и сердце, воткнутый с такой недюжинной силой, что окровавленное древко, прорвавшее толстую кожу жилета оппонента, торчит со спины. Чимину кажется, что он смотрит вечность, но на деле не дольше трёх секунд: трибуны взрываются осознанием, а Чонгук сильным пинком скидывает мёртвое тело с оружия, видимо, убеждается в том, что Ромир уже точно не встанет, и рассеивает в воздухе, после чего утирает с лица чужую кровь и снова поворачивается на лоджию — толпа тем временем сходит с ума и вместе с ней, кажется, протекает крыша одного Тэхёна, потому что даже со своего места Чимин слышит этот полный абсолютного счастья вопль «Это мой мальчик!», выкрикнутый на таких искренних эмоциях, что дрожь пробирает. Чонгук, не сводящий взгляда с лоджии, неожиданно улыбается так широко, тепло и светло, как не улыбался уже довольно давно. Улыбается Тэхёну. А Чимин, чувствуя лёгкость и облегчение, оседает на холодный землистый пол. Труп Ромира поспешно убирают, Чонгук, взмокший, влетает в помещение и обхватывает его лицо своими руками — они пахнут гарью, кровью, пылью и самим Чонгуком — и целует в нос ласково. — Я тобой горжусь, — шепчет Чимин, чувствуя резь в глазах. — Очень горжусь, — и снова видит эту улыбку, которая кажется прекрасной даже несмотря на запачканное кровью лицо. — Я останусь здесь, — говорит негромко, став серьёзным. — Я буду с тобой до конца. …Он не отходит даже для того, чтоб банально умыться, просто сидит рядом, прижавшись тесно, и смотрит, как один за другим погибают на Арене люди. Бой Чимина, как назло, поставлен последним, поэтому блондин вдоволь успевает насладиться видом выверенных наизнанку внутренностей, залитой кровью пыли, на которой предпоследние участники уже откровенно скользят, и только потом переводит взгляд на своего соперника — ничем не примечательного коренастого парня, не обращающего внимания ни на что, кроме того, что происходит на боевом поле. — И, увы, последний бой на сегодня! — вещает этот недоделанный тамада, когда помощники утаскивают восвояси сразу два трупа — ничья, одним словом — и во рту пересыхает, а Чимин чувствует, что не может подняться с земли. — Ты сможешь, — твёрдо говорит Чонгук, глядя ему прямо в глаза. — Я не знаю, почему, но я почему-то твёрдо уверен в том, что сегодня мы оба выживем. Вставай и иди. — На поединок приглашаются Росс, боец, и Чимин! Чимин, что интересно, ученик Цветущего Сокджина, так же как и наставник, является лекарем, а их магия, как известно, абсолютно лишена агрессии, но по какой-то причине участвует в сегодняшнем бое! Значит ли это, что он особенный? Узнаем! И Чимин покорно встаёт и идёт, чувствуя себя максимально беззащитно под взглядами этих тысяч глаз. Встаёт ближе к середине, там, где посуше, смотрит на своего соперника, губы которого шепчут «Прости», и в последний момент оглядывается сначала на Чонгука, что стоит там, у решётки, в гордом одиночестве, белый как полотно, а после — на лоджию, где видит такого же Сокджина, только руки прижаты к губам, а в решётку вцепился Намджун. Хосок показывает ему сверху кулак и кричит «Чимин, ты сможешь!», никого не стесняясь, Тэхён сидит на своём кресле, сжав губы, и неожиданно Чимин замечает только что подошедшую стройную фигуру в уже знакомом чёрном плаще с надвинутым на глаза капюшоном. — Раз! — считает ведущий. — Сокджин! — вопит во всю мощь своих лёгких. Целитель ухватывается за решётку пальцами, высказывая внимание, а Чимин активно показывает руками за спину наставника. — Сокджин, лицо! Покажи мне его лицо! — Два! — тот коброй несётся к Юнги, а Чимин мысленно вопит своему телу об опасности. Всё бы ничего, но вот только наставник сдёргивает капюшон вместе с злосчастным «Три!», и всё, что успевает увидеть Чимин перед тем, как отпрыгнуть в сторону от резко бросившегося в его сторону парня — это копна иссиня-чёрных волос. А кулак Росса оказывается в непосредственной близости, и пальцы обжигает не хуже, чем пламенем: и резко возникший полупрозрачный Чонгук отправляет того в далёкое путешествие ударом посоха. Но это было недостаточно опасно, чёрт побери, и страж замирает, скрестив руки на груди, не сводит внимательного взгляда с оппонента, который атакует снова и снова, снова и снова, целится сначала в проекцию, но быстро понимает, что к чему, и умудряется обойти Чонгука слева, одним прыжком подлетает к целителю, и тот вынужден отпрыгнуть назад и, потеряв равновесие, приземлиться задницей в пыль, но посох Чонгука снова делает своё дело — и Росс снова отлетает в сторону. Блондин чувствует, как пот струится по шее, но вытереть времени нет: сосредоточившись, он выпускает наружу Хосока и тот, продемонстрировав громадных размеров молот, с грохотом опускает его на землю, что идёт вполне себе реальными трещинами. Следом на сцену выходят Тэхён, Намджун с катаной, а в Сокджине он сейчас смысла не видит. Дышать и без того становится тяжело: поддержание четырёх действующих силуэтов сразу затрачивает уйму энергии, но вдруг получится забить Росса насмерть одними только защитными реакциями его подопечных? А Росс хмурится, наклоняет голову и совершает какой-то ну очень быстрый прыжок — и чем-то блестящим рассеивает ничего не успевшего сделать Тэхёна в зелёные искры — и Чимина отбрасывает в сторону куклой как при прямом ударе, и его «тройка» опять приходит в движение: Намджун посылает катаной волну энергии, отбрасывающую мальчишку в сторону, Хосок ударяет по земле, откидывая того ещё немного назад, а Чонгук посылает огромный огненный шар, от которого Росс, увы, уворачивается. Воспользовавшись заминкой, Чимин тщетно пытается повернуться, силясь разглядеть так нужное ему сейчас лицо, но минимально стараясь выпускать оппонента из виду: бестолку, его слишком сильно отбросило в сторону и сейчас он находится прямо под лоджией, а из-за решётки Юнги даже выглянуть к нему сюда, вниз, не сможет. И тут Росс делает страшное, а именно зримо переводит нежно-голубую энергию в ноги и прыгает вперёд. Удар приходится Намджуну по голове и рассеивает, а Чимина резко впечатывает в стену волной возвращающейся силы, и он чувствует, как во рту появляется металлический привкус. — Нет-нет-нет! — слышит он крик Сокджина так далеко и так близко, но не может оторвать взгляда от того, как Хосок наносит оппоненту удар, но тот предсказуемо уворачивается и расшибает проекцию точным ударом кулака, в который переносит энергию за секунду до этого. — Его навык так похож на навык Юнги, не-е-ет! Росс перехватывает посох Чонгука и ломает его пополам, после чего ребром ладони так сильно бьёт его по шее и рассеивает, что Чимин вскрикивает коротко и понимает неожиданно: вот и всё. На губах противника — ликующая улыбка, нездоровая, ноздри расширены, и когда он подлетает к целителю и наносит удар, отбрасывающий того обратно в середину Арены, всё, на что хватает сил — это выпустить небольшое количество энергии, дабы смягчить падение и не сдаться так легко. Протянуть чуточку больше. От удара в глазах темнеет всё равно, и Росс пользуется этим, пиная несчастное тело прямо к решетке. — Чимин! — протяжный крик Чонгука, полный боли, прорезает тишину, наступившую на Стадионе, и сквозь мутность в глазах юноша чувствует его тёплые пальцы на своих кистях, но оппонент оттаскивает за ногу, и ударив в лицо, швыряет в обратную от выхода сторону. Толпа постепенно оживает, начинает реветь в предвкушении — и лекарь делает очередную попытку открыть глаза, чтобы рассмотреть свою последнюю надежду — лицо Смертоносного Юнги. И не видит его за решёткой. И неожиданно снисходит спокойствие: вот, собственно, и всё. Действительно конец в виде приближающегося парня с яркими голубыми руками, на чьём лице, кажется, не осталось ничего человеческого: перекошенное гримасой злой, кровожадной и оттого — противоестественной Чимину радости, оно походит на лицо страшного животного. А он лежит, не в силах даже подняться, и спокойно ждёт смерти. И неожиданно земля содрогается в неясном грохоте, заставляя людей на трибунах ахнуть в испуге, а над головой Чимина пролетает что-то огромное и отнюдь не цельное. Решётка. Со второго этажа. С лоджии, откуда сейчас исходит неясная ему волна чёрной энергии, а после этого поднимается ветер и всё, что он может видеть — это смутный чёрный силуэт, приближающийся так быстро, что кажется размазанным, и встаёт напротив, спиной к нему. Чимин видит подошвы чёрных сапог и полы длинного плаща того же цвета. Подняв глаза, удивлённо видит чёрные волосы и — неожиданно — серебряную длинную серьгу в левом ухе. Росс замирает в немом ужасе, трясётся всем телом, но Юнги уже заносит левую руку, горящую чёрным, как факел, и неожиданно в его пальцах материализуется широкая цепь, на конце которой болтается огромный шар — результат чистой концентрации его энергии. — Это против правил! — кричит Росс, наблюдая, как неожиданный противник приподнимает руку и начинает сначала медленно раскручивать конструкцию, но наращивать темп с каждым оборотом. А когда шар набирает такую скорость, что становился смазанным пятном в небе, холодный низкий голос произносит: — Правила нужны для того, чтобы их нарушать, — и рука резко опускается вниз, оружие — прямо на Росса, а грохот стоит столь оглушающий, что уши закладывает, земля идёт дыбом и всё, о чем успевает подумать Чимин перед тем, как зажмуриться от пыли и его ударной волной подбрасывает наверх — это в порядке ли Чонгук после такого финта. А потом чувствует, как его сжимают чьи-то сильные и цепкие руки, и из последних сил раскрывает глаза. Он не уверен, конечно, но, кажется, лицо Смертоносного Юнги, обрамлённое трепыхающимися на ветру чёрными волосами, с этими острыми белыми скулами и красным пятном рта — это самое прекрасное, что он когда-либо видел за всю свою жизнь. Прекрасное — и смутно знакомое. — Опасность миновала, — усмехается криво серый кардинал «золотой пятёрки». — Теперь можешь с чистой совестью падать в обморок. И кто таков Чимин, чтобы его ослушаться?