***
Всю неделю Гарри на уроках зельеварения продолжал возиться с книгой, следуя рекомендациям Принца-полукровки, даже если они расходились с указаниями профессора. Гермиона относилась к внезапным способностям друга к зельеварению весьма прохладно. И лишь к четвертому занятию, когда Слизнорт был в неописуемом восторге от способностей Гарри и трижды повторил, что ему редко приходилось обучать такого талантливого ученика, Грейнджер не выдержала. — Ты не должен следовать всему, что написано в этом учебнике, Гарри! — в один из вечеров, сидя в гостиной Гриффиндора, сказала Гермиона. Она держала в руках книгу и листала страницу за страницей, указывая на неразборчивый почерк — заметки, оставленные Принцем. — Ты не можешь быть уверен, что всё написанное здесь — правда. — Ты права, не могу, но за все то время, что я следую замечаниям владельца этой книги, — Поттер пожал плечами и посмотрел по сторонам, убеждаясь, что они в гостиной одни. — Мне все удавалось. Ты и сама это знаешь. — Это неправильно. Местами мне попадалось что-то похожее на описание заклинаний, которые Принц явно придумал сам, — девушка была непреклонной в своих убеждениях. — А что, если кто-то подбросил эту книгу специально? — Кто бы стал так поступать? Дамблдор? Снейп? Чушь. Директор слишком занят, к тому же, он уже дал задание, а Снейп, знаешь, он бы не стал мне помогать. — Не знаю, Гарри, — вдруг сдалась Гермиона. Слова друга показались ей весьма убедительными, но собственная интуиция подсказывала, что ничего хорошего подсказки загадочного Принца не принесут. — Ты вправе поступать так, как считаешь нужным, просто не слишком доверяй этой книге. Парень кивнул и протянут руку Гермионе, сжав ее ладонь своей. — Как думаете, это может быть дневник Реддла? — внезапно спросил Рон. — Нет. Он бы не оставил его в Хогвартсе, — Гарри забрал книгу из рук Гермионы и еще раз внимательно посмотрел на записи в углу страницы. — А может, это была девочка. По-моему, почерк скорее женский. — Его зовут Принц-полукровка, — напомнил Гарри. — Ты знаешь много принцев-девочек? Грейнджер не нашлась что на это ответить. Она насупилась и рывком отодвинула от Рона свою домашнюю работу на тему «Принципы повторной материализации», которую тот пытался прочесть вверх ногами. Гермиона посмотрел на часы и торопливо засунула в сумку тетради. — Без пяти восемь, тебе, Гарри, скоро нужно будет идти к Дамблдору, а ты, Рон, не забудь написать письмо миссис Уизли. — Ладно, — буркнул тот и зевнул. — А что будешь делать ты? Грейнджер не хотела отвечать, потому что едва могла заставить себя сесть за доклад, который в наказание за сорванный урок Защиты от Темных искусств, ей поручил написать Снейп. — Что я буду делать? — вопрос Рона из ее уст прозвучал как-то обреченно. — Полагаю, мне нужно узнать, что значит боль. Ребята переглянулись, но не стали ничего говорить. Они провожали Гермиону взглядами, пока она не выбралась через портретную дверь.***
Драко давно не появлялся в подземельях Слизерина. Большую часть времени он проводил в Выручай комнате, в библиотеке или в гостиной старост, когда та пустовала. Как и обещала профессор Макгонагалл, они с Грейнджер почти не пересекались. После их последней стычки прошло около двух дней, которые Драко провел за чтением книг, присланных матерью по его просьбе из библиотеки Малфой-Мэнора. Если бы не заклятье, которое Нарцисса наложила на древние фолианты, скрывающие в себе знания о самой темной магии, их бы сразу уничтожили. Он все искал и не мог найти то, что могло бы помочь ему выполнить миссию Темного Лорда. Драко впервые вынужден был нести ответственность не только за себя, но и за отца с матерью. Он рос привилегированным мальчиком, которого мало что беспокоило, уверенный в своём положении в мире и с головой, полной мелких забот. Теперь, после того, как Люциус потерпел поражение в миссии, которую возглавлял, его упекли в Азкабан и Темный Лорд не спешил освобождать верного приспешника из далёкой грозной волшебной тюрьмы, охраняемой дементорами. В одночасье Малфои потеряли своё высокое общественное положение. Драко чувствовал себя ничтожеством. Мысли о том, что они с Поттером как бы поменялись местами: теперь Гарри, на которого весь год лилась грязь со страниц «Ежедневного пророка» снова стал «Мальчиком-который-выжил», а он превратился на тень позора своего отца, постепенно разрушали. Свободные уроки оказались единственной возможностью худо-бедно справляться с чудовищным объемом работы, ведь помимо школьных заданий были и другие заботы. Что, если он не справится? Что, если худшее еще впереди? Он не мог позволить себе сдаться. Не теперь. Задание Темного Лорда было настолько сложным, что едва ли нашелся кто-то из присутствующих в тот момент, когда Лорд озвучил его, кто бы поверил в Драко. Все знали лишь то, что он наверняка провалит задание — и поплатится своей жизнью. «Убей профессора Дамблдора, Драко. Убей его, и я спасу твоего отца и сердобольную мать. Убей его, и я дам тебе власть». — Как же я должен сделать это, твою мать! Малфой пнул ногой чемодан и тот с грохотом влетел в стену. В его комнате всегда был порядок и неважно жил ли он в Хогвартсе, или в Мэноре. Теперь же парня окружал хаос, который постепенно проникал внутрь его сознания и души, в самое сердце. Драко не заметил как из чемодана выпала шкатулка. От нахлынувшей злости, он едва не наступил на нее ногой. Черт. Это была та самая хрустальная шкатулка, которую ему подарила Гринграсс. Его милая Астория. Драко наклонился и взял хрусталь в руки, неотрывно наблюдая за тем, как грани стекла переливаются на свету. Красиво. Слишком ярко. До тошноты. Он хотел было открыть крышку, но заметив нечто красное на одной из граней, именно там, где последний раз шкатулки касались пальцы Астории, отбросил ее в сторону. Удар был такой силы, что хрусталь рассыпался на мелкие осколки, оставляя в стене вмятину. Именно так себя чувствовал Драко, рассыпаясь с каждой слезой все сильнее.***
Утро следующего дня не приносит Драко ничего хорошего. В его голове все еще пусто, но Темный Лорд ждет от него решительных действий. И больше откладывать свои попытки спасти семью, он, к сожалению, не может. Парень приводит себя в порядок, убирает осколки, едва не поранившись, и выходит из комнаты, направляясь в сторону лестницы. В гостиной старост темно. Широкие окна завешены портьерами, которые никто не распахивал с того самого дня, когда слизеринец впервые переступил порог общей комнаты, запретив Грейнджер открывать окна. Драко решительно спускается вниз, замечая спящую над учебниками, гриффиндорку. Каштановые волосы спутались, спина, вероятно, затекла, а на щеке уж точно остался след от пера, на котором она благополучно уснула. Малфой окинул помещение в поисках дорожной мантии, которую оставил где-то на диване еще неделю назад. Черт. Он нашел ее на спинке дивана с той стороны, где сидела Грейнджер. Не то, чтобы Драко боялся разбудить девушку, нет, просто хоть кто-то из них двоих должен был выглядеть как староста, подающий пример первокурсникам, а не сонный, с темными кругами под глазами и трясущимися руками старшекурсник, раздражающийся при первом же косом взгляде учащихся. У него это точно не получалось, потому что он уже и забыл, когда последний раз спокойно спал больше двух часов. Драко не заметил стопку учебников и едва успел ухватиться за спинку дивана, чтобы не рухнуть на гриффиндорку, которая от грохота сонно потянулась и подняла голову. — Что ты делаешь? — спросила девушка, осматриваясь. Ее расфокусированный взгляд прошелся по Драко, остановившись на дорожной мантии в его руках, которую он все-таки забрал. — Собираешься в поход? — Не твоего ума дело, Грейнджер, — с легким раздражением ответил слизеринец и направился в сторону выхода. — Меня не будет несколько дней. Не смей заходить в мою спальню и приводить сюда своих тупых друзей. Ясно? — Ясно, — ответила Гермиона и поднялась на ноги, собирая разбросанные тетради. — Но знаешь, это не твоего ума дело, Малфой, что я буду делать и кого сюда приводить. — Закрой свой… — Ага, — она не дала ему закончить очередную грубость. — Надеюсь, твоя поездка затянется, Малфой. — Молись, чтобы она прошла успешно. Гермиона прищурилась и отсалютовав, помчалась в свою комнату. — Хорошего пути, дьявол!***
Малфой шел по пустынным коридорам картинной галереи, освещая кончиком волшебной палочки небольшое пространство вокруг себя. Один раз ему пришлось срочно спрятаться за какую-то статую — из-за угла показался охранник. Он что-то бормотал себе под нос, вероятно, какой-нибудь сквиб. Малфою все же удалось пробраться в восточное крыло галереи. Он помнил, что помещение, которое искал было самым дальним. В прошлые раз, за несколько часов до того, как мракоборцы забрали Люциуса в Азкабан, они с отцом были здесь. Малфой-старший не нашел ничего ценного в картинах, представленных в галерее, но Драко чувствовал, что должен был вернуться сюда еще хотя бы раз. И он вернулся. Его целью был портрет. Черное полотно с движущейся тенью, словно туман, а за ним бледное человеческое лицо с выраженными, налитыми кровью глазами: почти черные и открытый рот, алые губы обнажающие кривые зубы в крови. Любой бы почувствовал страх, но Драко видел нечто другое. Это была маска. Там, под слоями краски, был спрятан настоящий артефакт. Именно за ним Драко вернулся. Он не совсем понимал его ценность, не знал, что будет делать и есть ли смысл в воровстве, но что-то внутри парня желало еще раз прикоснуться к белоснежной керамической маске. — Я похоронил свое лицо ради тебя.***
Малфой-Мэнор больше не был символом аристократии, богатства и чисты крови. Он перестал быть для Драко домом. Теперь это было место пыток, унижения и смерти. И, как бы слизеринец не хотел этого признавать, Хогвартс заменил ему дом. У Драко в запасе было два дня на случай, если выкрасть маску из галереи не выйдет, но к счастью, парню удалось воплотить свой план в жизнь. Всего одну его часть, но даже такую малую — удачно. Профессор Снейп дал свое разрешение на то, чтобы Малфой отсутствовал на занятиях эти дни. Он не знал причин такой лояльности по отношению к нему, но был слишком занят, чтобы размышлять еще и об этом. — Соскучился по мамочке, Малфой? — спросил кто-то из Пожирателей смерти, когда Драко трансгрессировал в гостиной Мэнора. Он не сразу понял, кто к нему обращался. — Ты как раз вовремя. Скоро ужин. Отвратительный смех заполнил пространство вокруг. Драко ничего не ответил и направился в сторону лестницы в поисках Нарциссы. Она могла быть лишь в двух местах этого дома: в розарии или в кабинете Люциуса. Он не ошибся. Миссис Малфой сидела в глубоком кресле и листала нотную тетрадь. Сквозь плотные шторы проникала тонкая полоса вечернего света, которой едва хватало, чтобы видеть ноты. Драко зашел внутрь и закрыл за собой дверь, удостоверившись, что никто из «гостей» не последовал за ним, а затем опустился на колени перед матерью. — Это я, — тихо прошептал парень и взмахнул волшебной палочкой, разжигая огромный камин. Свечи в бронзовый подсвечниках осветили помещение и бледное лицо Нарциссы. — Мне следует чаще навещать тебя в этом…доме. Женщина слабо улыбнулась и протянула руку к щеке сына, словно хотела удостовериться, что он действительно рядом. Что он — живой. — Я привыкла к тому, что здесь холодно, темно и сыро. Привыкла к крикам, стонам и крови, — сказала Нарцисса надломленным голосом. — Не могу привыкнуть к тому, что здесь нет твоего отца. — Я его вытащу. — Нет, — женщина удержала лицо сына в руках и пристально посмотрела в его глаза. Серые, с легким стальным отблеском. — Ты не должен ничего делать. Я обо всем позаботилась, Драко. Удивление и страх на секунду промелькнули во взгляде слизеринца. — Что ты имеешь ввиду? О чем ты позаботилась? — Это не важно. Думай лишь о том, чтобы хорошо учиться и не зли Темного Лорда. — Ты прекрасно знаешь, что я должен выполнить задание. От этого зависят наши жизни, — Драко перешел на шепот. — Я должен убить Дамблдора и я это сделаю. — Нет, ты не сможешь. — Почему? — Ты думаешь, что убивать легко? — Нарцисса горько усмехнулась и похлопала сына по плечу. — Не становись убийцей, Драко. Не так уж сложно поднять волшебную палочку и произнести заклятие. Поверь, жить с осознанием того, что ты забрал чью-то жизнь намного больнее. — Ты никого не убивала. — Это не имеет никакого значения. Мой сын не может стать убийцей, ясно? Ты не такой. — А какой я? Сам уже не знаю. Нарцисса закрыла нотную тетрадь и отложила ее в сторону. — Ты мягкий, капризный и своенравный. Но ты всегда был послушным, слушал нас с отцом и делал то, что мы говорили. — Но я никогда не был добрым, сильным и тем, кто мог бы вас защитить? — Никто из Малфоем таким не был. — А Блеки? — Драко поднялся на ноги и отошел чуть подальше, чтобы не слышать тихие всхлипы матери. — Какими были Сириус и Регулус? — Это уже не важно, потому что они — мертвы. — А я — нет! Я жив и я знаю, что делаю. Не лезь, прошу тебя, мама. Дай мне самому сделать то, что должен. — Я не могу. — Почему? — Если я разрешу делать тебе то, что ты хочешь — я умру. Лицо Драко стало мрачным. Раздражение и злость исчезли, страх вобрал их. — Что это значит? — Непреложный обет. Драко сковал ужас. Он не до конца понимал, что значили слова Нарциссы, но упоминание смерти уж точно не могло быть связано с чем-то хорошим. — Ты заключила сделку, — догадка была верна. Нарцисса кивнула и поднялась на ноги, расправляя подол черной юбки. — С кем? Кто согласился на это? Тетя? Лорд? — Нет. — Если он узнает, то нас ждет смерть. Ты это понимаешь? — Да, — сказал женщина и сделала несколько шагов на встречу сыну. Она остановилась в двух шагах напротив парня и высоко подняла голову. — Темный Лорд не узнает, если ты ему этого не скажешь. Мои мысли его не интересуют, Белла великолепный окклюмент, а вот ты, Драко, должен будешь молчать. — Если в меня не верит собственная мать, то что же мне делать? — Ужинать, — ответила женщина и направилась к выходу из кабинета, оставляя сына наедине с мрачными мыслями. — Нас ждет «семейный» ужин, Драко. И не смей на него опаздывать.