***
В Большом зале было полно народу и пахло сыростью, что неудивительно, ведь все выходные на улице шел мерзкий дождь. Утром Гермиона встала пораньше и сразу же направилась вниз, не желая столкнуться с Малфоем. За всю прошедшую ночь девушка не сомкнула глаз ни на секунду, воссоздавая в своей памяти крик старшекурсницы и Чёрную метку, внушающую настоящий ужас, на предплечье слизеринца. Мерлин, неужели это правда? Гермиону терзали навязчивые мысли о том, как ей следует поступить: рассказать обо всем Гарри или дать время Малфою, чтобы тот сам попросил о помощи? — О чем думаешь? — спросил Рон, усаживаясь рядом с девушкой за обеденным столом. — Вид у тебя расстроенный. — Я в полном порядке, — ответила она и обернулась на шум. Большой зал потихоньку начали заполнять ученики, сонные и голодные, они перешёптывались о случившемся на выходных. — Чего не скажешь о Кэти Белл. — Слышал, её забрали в больницу святого Мунго, — Уизли положил в свою тарелку дополнительную порцию бекона и принялся завтракать. — Хорошо, что только мы знаем правду о том, что произошло. Дин все утро донимал меня в попытке узнать подробности. — Ну, и Малфой, конечно, знает, — сказал Гарри друзьям, которые упорно держались новой методики — притворялись глухими всякий раз, как тот заводил речь о своей теории «Малфой — Пожиратель смерти». И, если Рон лишь недовольно закатывал глаза на подозрения друга, то Гермиона ощущала настоящую вину, зная, что Гарри — прав. — И что теперь? Если подумать, покушение было проведено не очень-то умно, — задумчиво заметил Рон. — В итоге проклятие даже не попало в замок. Не слишком надежный способ. — Ты прав, — согласилась Гермиона, отобрав у Гарри яблоко, которое он сильно сжимал в руке. — Совершенно непродуманная попытка. — А с каких это пор Малфой у нас стал великим мыслителем? — Еще ничего не доказано. — Ты отдала ожерелье Макгонагалл? — внезапно спросил Поттер, рассматривая стол, за которым сидели слизеринцы. Понятно, что искал он — Малфоя. — Конечно, — сказала девушка. Она не врала. После их неудачного разговора с Драко, когда тот заперся в своей спальне, Гермиона нашла ожерелье, валяющимся у лестницы, и ранним утром отнесла его в кабинет профессора Макгонагалл. Женщина не стала ничего ей говорить, только пожелала хорошего дня. — Дамблдор вернулся в Хогвартс и назначил урок на восемь вечера, — сообщил Гарри, вероятно, поверив словам подруги. — Я не говорил вам вчера, потому что… — Мы и так все поняли, — заверил его Рон и тяжело вздохнул, заметив, что Дин Томас присел возле Джинни. — Только не начинай, — Гермиона проследила за его взглядом и похлопав друга по плечу, принялась собирать вещи. Ему не нравилось столь открытое проявление симпатии Томаса к его сестре. И это понятно, Рон был совсем другим. — Мне нужно идти. Доклад сам себя не напишет, а завтра последний день сдачи. Снейп убьет меня морально, если я сдам ему чистый лист пергамента. — Удачи, — сказал Гарри и улыбнулся, поддев рукой Рона. — Ага, мы в тебя верим. — Спасибо, — Гермиона улыбнулась и направилась в башню старост в надежде, что Малфой в очередной раз исчез.***
В подземельях Слизерина было сыро и темно. Несмотря на роскошь, с которой была обставлена гостиная, Драко всегда задавался вопросом о том, почему его факультету досталось столь неуютная часть замка? Камины, хоть их и было с десяток, совсем не спасали от холода, как, собственно, и поцелуи Паркинсон. — Слышала, что Дафна возвращается в Хогвартс, — сказала Пэнси, сидя на коленях Малфоя. Она немного удивилась, когда, после уроков, Драко появился в общей гостиной и схватив ее за руку, повел в коридор. Ничего не говоря, он впился в ее губы требовательным поцелуем. Никакой нежности и никаких слов, это был поцелуй, который оставил горькое послевкусие. Но для Паркинсон даже это его поведение было настоящим подарком, ведь последние недели слизеринец не проявлял к девушке никакого интереса, что, несомненно, злило и обижало. После исчезновения Астории, которая, по мнению Люциуса, была идеальной партией для Драко, у Пэнси появился шанс стать ей заменой. — Не думаю, что возвращение пойдет ей на пользу, — сказал Забини, стоявший у старинного буфета. Он крутил в руке стакан с огневиски, рассматривая в нем свое отражение. — Они с сестрой были достаточно близки, это может создать проблемы. Драко поднял голову, встречаясь взглядом с другом, лицо которого из-за тусклого света было не рассмотреть. Волшебные светильники освещали пространство холодным болотным светом. — Что это значит? — спросила Пэнси, прижимаясь ближе к Малфою. Она, казалось, всем своим видом хотела показать, что они вместе. — Никаких проблем, Забини, не возникнет. Мистер Гринграсс смерился с утратой старшей дочери и, если младшая дорога ему, то он будет молчать. Темный Лорд ясно дал понять, что тема со смертью Астории — закрыта, — сказал Драко и остановил руку Паркинсон, которой девушка касалась его тела. Прикосновения однокурсницы не вызывали в нем никаких чувств, кроме отвращения. И эта пытка, на которую он сам себя сподвиг, была лишь частью плана по спасению себя от воспоминаний о поцелуях Грейнджер. — Лучше расскажи как прошла последняя вечеринка у Слизнорта? — На самом деле там было довольно весело, — ответил Забини, рассматривая гобелены, изображающие подвиги знаменитых слизеринцев в средние века. Больше всего ему понравился тот, на котором воссоздали сцену убийства единорога. — Профессор, как обычно, нудно бубнил про своих знаменитых учеников, угощал разными вкусностями и познакомил нас с Гвеног Джонс. — Гвеног Джонс? — спросила Пэнси, увлеченно целуя шею Драко. Ее, казалось, отнюдь не смущало присутствие Забини. — Та самая? Капитан «Холихедских гарпий»? — Точно, — подтвердил друг и сделал очередной глоток огневиски. — Она оказалась довольно интересной личностью… — Ты бы переспал с ней? — А что? Тебя это волнует? — Блейз ухмыльнулся. Ему нравилась Паркинсон, это не было чем-то странным. Девушка была действительно очень красивой, открытой и развязной, но ее целью был Драко, это знали все. — Вовсе нет. Но она могла бы стать твоим лучшим трофеем, Блейз. — Я не сплю со всеми, кто хочет моего внимания. — Я лишь предложила разнообразить твою коллекцию. — Спасибо за предложение, Пэнси, но я предпочту сосредоточиться на ком-нибудь другом. — Хватит, — сказал Драко, убрав руки Паркинсон от ремня брюк. — Мне плевать, кого вы трахаете. Возникли проблемы, которые нужно решить. И мне, Забини, нужна твоя помощь. — Из-за Темного Лорда? — едва слышно спросила Паркинсон. Про упоминании Реддла у всех троих по коже пробежали мурашки. — Нет, — соврал блондин. — Мне нужно подружиться с Горацием. — Слизнорт устраивает прием по случаю Рождества, — сказал Блейз. — Слышал, он специально просил Грейнджер уточнить расписание Поттера, чтобы назначить вечеринку на тот день, когда тот сможет прийти. Малфой, который пытался сосредоточиться на повторении конспектов о Непростительных заклятиях, сказал со злостью: — Очередная вечеринка только для любимчиков Слизнорта, так? — Да, только для членов Клуба Слизней, — пояснил Забини. — Нам разрешается приводить с собой гостей. Не думаю, что профессор будет против, если я приду с тобой, Драко. — Спасибо за приглашение, но я сам разберусь, — сказал Малфой. В голову пришла совсем уж идиотская идея, но ему почему-то жутко захотелось попробовать. — Возьми с собой Джонс, она действительно довольно симпатичная, к тому же, принадлежит к чистокровному роду. — А я? — Паркинсон обижено надула губы и попыталась встать, но Малфой удержал ее, притянув ближе к себе. — Тебе незачем посещать такие скучные вечеринки, — сказал парень. — Мы можем провести вечер иначе. Слово «мы», произнесенное Малфоем, вызвало у Паркинсон довольную улыбку. — Я пойду, — сказал Забини, не желая быть третим лишним. Ему жутко не нравилось то, что делал друг по отношению к Пэнси. Но злило даже не это. Блейз не понимал, почему девушка, зная о намерениях Драко, о его лжи, все равно была готова отдать ему свое тело и любовь, которую сам мулат считал зависимостью. Или же ей этого было достаточно? Возможно, ей было достаточно называть себя «девушкой Драко» и когда-нибудь стать членом знатной семейки? — Собираешься смотреть? — спросила Пэнси, поудобней устраиваясь на коленях Малфоя, которого, казалось, вообще ничего не заботило. — Я бы с радостью присоединился, но моя мать вновь выходит замуж. Хочу попробовать спасти очередного бедолагу, — ответил Блейз и кинув на парочку равнодушный взгляд, покинул гостиную. Драко не стал медлить. Он уволок Паркинсон в свою спальню, наложив на дверь запирающее заклятие. Девушка не сопротивлялась, наоборот, всем своим видом давала понять, что хочет его. Но хотел ли её Малфой? Поцелуи становились все горячее, а объятия теснее. В этом ему не было равных: соблазнять и вкушать, любить и ненавидеть. — Тебе хорошо? — неуместный вопрос, произнесенный Паркинсон сквозь рваные стоны. — Хорошо же? Нет. Ему не было хорошо, только тошно. От себя, от поцелуев Паркинсон и от взгляда Уизли, которым он смотрел на однокурсницу за завтраком. Драко был там, стоял у стены и наблюдал за Гермионой, прокручивая в голове её слова: «Я не стану такой, как ты». — У тебя новый парфюм? — спросил Драко, ощущая сладкий аромат на теле Пэнси, который душил его. Чайная роза была повсюду, но в воспоминаниях витал запах бергамота. Именно так пахла Грейнджер. — Я не… — Молчи, — приказной тон вовсе не смутил девушку, наслаждающуюся всем и сразу. — Дай мне забыться. И Паркинсон послушно молчала, принимая и даря поцелуи. Она была сверху, пока ее бедра не начали болеть.***
После уроков стало известно, что Кэти Белл останется в больнице святого Мунго как минимум до начала праздников, а значит, многообещающей команде гриффиндорцев, которую Гарри так старательно тренировал с самого сентября, не хватало одного охотника. Поттер все откладывал поиски замены для Кэти в надежде на ее возвращение, но матч против команды слизеринцев, первый матч сезона, неумолимо приближался, и в конце концов ему пришлось смириться с мыслью, что девушка не успеет вернуться до игры. — Слушай, я знаю, что тебе не нравится Дин Томас, потому что они с Джинни встречаются, — сказала Гермиона, но заметив взгляд друга, быстро добавила: — Но команде необходим охотник. — Они будут ворчать, что я взял в команду своих однокурсников. Это бесит. — Можно подумать, что за время учебы тебе не случалось слышать о себе кое-что и похуже. — Ты права, — сказал Гарри, наблюдая за канарейками, летающими над потолком. — Матч со слизеринцами нужно выиграть во что бы то ни стало. — Насчет Рона, — Гермиона мялась на месте, наблюдая за тем как Уизли извиняется перед Демельзой Робинс, которой заехал кулаком в лицо во время тренировки. — Он играет неровно, сильно нервничает и страдает от неуверенности в себе. — Я знаю, что ты переживаешь, но Рон справится. Я поговорю с ним. — Хорошо, — девушка улыбнулась и принялась собирать вещи. Она не успела закончить некоторые дела, потому торопилась вернуться в башню старост. — Макгонагалл попросила проверить домашнюю работу первокурсников, мне нужно идти. Не обижайся, Гарри, я прийду посмотреть матч. — Хорошо, — сказал он. — Только не будь слишком строга. Гермиона закатила глаза, но не стала ничего говорить, скрывая улыбку. Ей повезло, что на первом курсе они с Гарри и Роном смогли подружиться. Время до встречи с ними постепенно исчезало из памяти, а их дружба становилась лишь крепче. Это давало надежду, что даже в самые темные времена, о которых никто из них не говорил, они будут лучшими друзьями. Одним словом, всегда.***
Под конец дня, когда очередная тренировка сборной закончилась, а Гермиона закончила проверять работы первокурсников, она направилась в гостиную Гриффиндора. С Малфоем они, к счастью, не пересекались. На лестнице, ведущей в сторону гостиной, уже стояли ребята. Грейнджер поспешила к ним, чтобы узнать как прошла тренировка. — Ты думаешь, Гермиона правда целовалась с Крамом? — неожиданно спросил Рон, ожидая, когда Полная Дама соизволит появиться в на пустом полотне и впустит их внутрь. Он не заметил гриффиндорку, стоящую позади него, и никак не отреагировал на предупреждающий взгляд друга. — Нет, не правда, — уверенно ответила Грейнджер, слегка удивленная таким вопросом. С чего бы им говорить о ней? О ее поцелуях? Внезапная мысль посетила ее голову: «Неужели Малфой что-то сказал?» Девушке стало неловко, лицо покрылось красными пятнами. Она старалась не вспоминать произошедшее, а как только воспоминания о мягких губах Драко всплывали в голове, до острой боли сжимала в руках брелок, купленный в сувенирном магазинчике на набережной Темзы. Никогда прежде Гермиона не чувствовала себя такой беспомощной идиоткой. И, если Виктор был галантным джентельменом, который хотел украсть ее первый поцелуй, то Малфоя она поцеловала сама. — Все хорошо? Мы думали, что ты не придешь, — спросил Гарри, привлекая ее внимание и виновато вздрогнул, пнув Рона в плечо. — Макгонагалл сказала, что ты занята. — В наши дни первокурсники намного умнее, чем были мы, — сказала Гермиона, пытаясь не обращать внимания на Рона. Он выглядел расстроенным, даже немного злым. — Как прошла тренировка? — Отлично, — ответил Уизли, окинув девушку ледяным и надменным безразличием. — Я пойду спать. — Но еще нет и девяти. Слова Грейнджер были проигнорированы. — Лабардан, — угрюмо сказал Рон Полной Даме, и первым забрался через проем в гостиную. Гермиона не понимала, что происходит. — Слушайте, не знаю, что между вами произошло, но это прямо влияет на командный дух, на меня и на нашу дружбу. — А она тебе нужна? — резко спросил Рон, усаживаясь в широкое кожаное кресло у камина. — Не лезь в наши дела. Гермиону задели его слова, но зная парня достаточно хорошо, она понимала, что истинные мысли Рональда совершенно другие. — Ты мой лучший друг, но, если ты продолжишь так себя вести, мне придется выгнать тебя из команды, — заявил Гарри, уставший от капризного поведения Рона. У него было много планов на ближайшие дни, времени на условности и разборки попросту не было. Уизли ничего не ответил. Парень замкнулся в себе и за весь вечер сказал лишь два слова: «да» и «достали». Поттер не стал следовать поведению друга, сосредоточившись на доработке стратегии предстоящего матча. Ему очень не хотелось проиграть предстоящую игру. Это был его первый матч в должности капитана команды, а кроме того, он твердо решил побить Драко Малфоя в квиддич, раз уж не получалось доказать свои подозрения против него. — О чем думаешь? — спросила Гермиона, присев возле друга. Было заметно, что тот очень напряжен. — Рон так плохо играет? — Ему не хватает уверенности, навыки и реакция хороши, но сам он… Если Рон будет играть, как на последних тренировках, шансов на победу у нас совсем мало… — Он будет винить себя. — Знаю, но у меня есть идея, — Гарри посмотрел на Рона, который благополучно уснул в кресле, и достал из кармана стеклянную пузырек с прозрачной жидкостью. — Это поможет. Гермиона в недоумении уставилась на друга. Неужели он действительно готов был использовать Феликс-Фелицис на Роне? — Тебя за такие дела могут исключить! — Кто бы говорил, — шепнул Поттер в ответ. — Давно ни к кому не применяла заклятие Конфундус? — Это же совсем другое! Так нечестно! — Давай не будем сейчас говорить о честности, — сказал Гарри слишком резко. Он виновато посмотрел на подругу, но та быстро поднялась на ноги и зашагала прочь. Вечер был испорчен. Как староста, она должна была бы рассказать о плане друга профессору Макгонагалл, но мысль о том, что она сама скрывает намного худшие вещи, кажется, окончательно уничтожила хорошую сторону её характера. Гарри был прав, Грейнджер злилась. Но причиной тому были вовсе не слова или действия друзей. Она злилась на себя, потому что каждый чертов раз не могла сдержать проявление дурацкой черты своего характера. Быть во всем лучшей, поступать правильно, быть честной и уважать других — этому учил ее отец, такой она и была. Красивое лицо обожгли слезы, которые Гермиона не стала прятать. В башне старост не было человека, которому было бы дело до ее чувств.***
В день матча погодные условия были идеальными. Гермиона все еще злилась на Гарри, да и Рон продолжал вести себя грубо по отношению к подруге. Завтрак в Большом зале проходил бурно. Как только кто-нибудь из гриффиндорской команды появлялся в поле зрения слизеринцев, те начинали громко свистеть и улюлюкать. Гриффиндорцы в красном с золотом встретили Гарри и Рона дружными приветственными криками. Гермиона хотела было подойти к друзьям, но Лаванда Браун, едва не сбив девушку с ног, подлетела к Рональду, и принялась усыпать парня подбадривающими возгласами. Уизли улыбнулся. Лицо озарила улыбка, подаренная Лаванде. Конечно же ей, ведь «лучшую подругу» парень предпочел игнорировать. На душе стало как-то неприятно. Гермиона развернулась и пошла прочь. Ей хотелось сбежать как-можно дальше, чтобы никто не видел ее горьких слез. Она не совсем понимала, почему Рон вел себя подобным образом. Что она сделала не так? Чем провинилась? Если Малфой не рассказал ребятам о поцелуе, а он бы точно не стал о таком болтать, то видимых причин такого поведения было не найти. Гермиона блуждала по длинным коридорам Хогвартса, ощущая жуткую пустоту внутри. Обида, злость и жалость к самой себе постепенно ушли. Мысли приходили в порядок, слезы высохли, а матч наверняка был в самом разгаре. Коридор за коридором, она не заметила, как оказалась в противоположной части замка. В помещении горел тусклый свет, свечи на стенах были заколдованы. Тишину нарушил звук каблуков. Гермиона прищурилась, заметив силуэт, который шел ей навстречу. Сердце пропустило удар. Ей на секунду стало жутко страшно, она машинально достала волшебную палочку и протянула руку вперед, готовясь в любой момент ею воспользоваться. — Убери палочку, Грейнджер, а то ненароком поранишься, — знакомый голос нарушил тишину. В нем не было злости или дружелюбия, только отголосок смирения. Драко остановился в полуметре от девушки. Слабый свет, исходивший от свечей, падал на парня, освещая его лицо. Гермиона предательски замерла, вновь ощущая аромат его одеколона, пока их взгляды не встретились. — Ты напугал меня, — все, что она успела сказать, прежде, чем Малфой коснулся её руки и пригвоздил к стене. Вдалеке послышался голос Филча, который снова и снова ругал какого-то третьекурсника. Серые, как пасмурное зимнее небо глаза, остановились на лице гриффиндорки, несколько мгновений они смотрели, словно искали что-то особенное, при этом оставаясь абсолютно спокойными и непроглядными. — Отлично, этого и добивался, — сказал Малфой и медленно отступил назад, скрестив руки на груди. Филч не стал проверять коридор, голоса затихли и тишина заполнила пространство. — Ты следишь за мной? — Мир не крутится вокруг тебя. Драко усмехнулся и облизал губы, медленно опускаясь взглядом по лицу девушки. На щеках остались следы от слез, потому Гермиона резко потянулась рукой к щекам, но властная рука Малфоя перехватила её. — Мир уж точно нет, а вот ты, — слизеринец провел рукой по ее лицу, касаясь пальцами слезных дорожек. Кожа была теплой и мягкой, ощущалась почти бархатной. Гермиона перестала дышать. В этом темном коридоре, почти что в полной темноте, в давящей тишине, она чувствовала страх, граничивший с желанием почувствовать больше прикосновений. Так странно. Еще утром боялась встретиться с ним. И причиной этого страха был вовсе не сам Малфой, а то, что она чувствовала во время их поцелуя. Что-то совершенно новое, не совсем нормальное для обоих. Гермиона выдохнула, немного растерянная, и внезапно почувствовала еще больше тепла в местах его касаний, когда Драко медленно провел пальцами по щеке, продолжая собирать ими соленые капли. Затем поднял взгляд, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. — Что с лицом? Разве ты не должна поддерживать своих дружков где-нибудь на трибуне в окружении гриффиндорских неудачников? — У меня были дела. — Здесь? Сомневаюсь. Ты сбежала, Грейнджер, — он вопросительно выгнул бровь и посмотрел так, будто был полон решимости узнать причину её слез. — Почему ты сбежала? Гермиона ничего не ответила. Чудовищные шесть секунд они молча смотрели друг на друга, словно кто-то запретил им двигаться и разговаривать. — Верно, мы не настолько близки, чтобы делиться переживаниями, — Драко усмехнулся и отступил, сложив руки на груди. — Но мне интересно, ты всем так легко даришь свои поцелуи? Тепло на коже из-за его прикосновений вмиг оставило Гермиону, заставляя за несколько жалких мгновений замерзнуть, осознавая, насколько холодно было в коридоре. Она не думала, что Малфой заговорит о прошлом вечере. Ей было стыдно и страшно, но слизеринца, казалось, случившееся вовсе не беспокоило. Было ли это хорошо? Наверняка. Чувствовала ли Гермиона из-за этого легкую обиду? Да. — Не думай, что я хотела этого, — Гермиона вздернула подбородок и с вызовом взглянула на парня. — Ожерелье было заколдовано, я поступила опрометчиво, решив надеть его. Вероятно, это вызвало временное помутнее рассудка. Драко склонил голову немного на бок, в его тёмных радужках на мгновение мелькнуло искреннее удивление. — Самое жалкое оправдание, что я слышал. Гермиона проигнорировала слова парня. — Почему пропустил игру? Слышала, что ты заболел, но выглядишь вполне здоровым. — Вместо меня сыграет Харпер, он идиот, но играет вполне сносно, — пояснил слизеринец, глядя куда-то в сторону. Его взгляд выражал тотальное равнодушие и раздражительную самоуверенность. Гермиона знала, что он врет. Однажды Малфой уже притворялся, будто не может играть из-за травмы, но в тот раз он добился, чтобы матч перенесли на более удобное для слизеринцев время. Почему же теперь он согласился на замену? Парень заметил ее взгляд, направленный на левое предплечье, скрытое за плотной костюмной тканью. Конечно, это ведь «Гриффиндорская Всезнайка», которая считала своим долгом вершить праведные дела. Но что-то еще вызывало беспокойство. Уж слишком долгим был этот взгляд. Неожиданная мысль посетила Драко, но парень тут же ее отогнал. Грейнджер была совсем другой, не похожей на Асторию или Паркинсон. Ее эмоции было трудно понять. Впрочем, слизеринец не стал бы тратить свое время на подобные вещи. Верно? — Не строй напрасных иллюзий, Грейнджер, они разобьют тебе сердце, — холодно бросил Драко, поправил пиджак, и затем быстро ушел.