Эксперимент 605 прошел неудачно

Меня удивило тот факт, что фриц спрашивал все на прямую. Ну неужели мои документы потерялись в той перестрелке? Быть такого не может. Или может? Я ведь точно помню, что они всегда при мне, в левом нагрудном кармашке. Разве они не обыскивали меня когда подобрали? Наверняка обыскивали. На это свидетельствуют разорванный рукав, да и общее потрепанное состояние гимнастерки и отсутствие пуговиц на карманах. А о кисете и говорить нечего, как положил его еще тогда на травку, так и не видел его с тех пор. *** - Звание. - повторил машинально солдат. Вот же ж прицепились. Да сдалось им это звание. Я думал они меня за базы наши основные спрашивать будут, наши планы атак и места дислокации. А им звание мое подавай. Но и отвечать им не хотелось тоже. И я продолжал молчать. Что же, я им все на блюдечке должен выдать? Иш еще чего. Раз не пристрелили меня там, то и здесь должно быть я им живым нужен. - Перебьешься, мразь такая. - посмотрел я исподлобья прямо в глаза офицеру. И тут же получил неодобрительный пинок в плечо. Злятся. Офицер видимо понял меня и без перевода, посмотрел на меня таким же волчьим взглядом. Долго смотрел. Потом отвернулся, подозвал переводчика поближе. Что-то тихо сказал, полушепотом. Тот одобрительно кивнул. Еще что-то спросил. Опять кивок и в конце фраза, примерно сказано "он не знает". Эх, говорили мне, учи язык, а то кроме как Хэнде-хоха ничего и вправду не знаешь. - Сколько лет? - так же машинально спросил солдат. - Двадцать два. - немного промолчав, я, проанализировав можно и вообще ли нужно отвечать, все же ответил. Снова что-то пометил у себя в журнале, фриц посмотрел куда-то мне за спину и почти незаметно кивнул. Вновь стал играть со мной в гляделки. Если бы я обратил на этот кивок внимание раньше. Но я был увлечен разговором, а точнее немногословным монологом. И тут случилось то, чего я вообще не ожидал. Это я уже разобрал что произошло там, в камере. Потеряв из поля зрения тех людей в халатах, я все внимание перенес на офицера и солдата - переводчика. И вдруг мне в шею с тихим шипением, что-то очень больно вонзается. Я даже уже на мгновение подумал что меня пристрелили. Но рана, или что там было, только остро засаднила новой болью. Это было настолько неожиданно что я даже дернулся с места. Чьи-то руки сзади, крепко ухватив за плечи, усадили меня на стул обратно. Я, стиснув зубы покрепче, старался не выдавать что мне неприятно. Теперь я уже почаще стал озираться, да глазами по сторонам водить. Человек в халате с непонятным мне устройством в руке, на пистолет чем-то смахивает, осмотрев мою шею отошел в сторону. Подошел другой, тоже с непонятной для меня штукой. Провел по ране. Аппарат коротко запиликал. - Es ist fertig, nimm es weg. (он готов, уводите) - скомандовал офицер закрывая папку, подавая ее одному из медиков. Что? Готов? К чему готов? Ничего не понял. Но мне было не до раздумий. Рана на шее начинала болеть еще сильней. Что это? Може мне что-то вживили? Или ввели? И к чему я мать вашу был готов? Шли мы уже не той дорогой что раньше. Или может мне показалось так? Ведь все коридоры тут были одинаковы. Однако на пути преграды в виде решетки все же появлялись несколько раз. Снова стена, снова мой лоб негодует. Когда меня выводили, глаза на этот раз мне не завязывали. Но и я не увидел ничего примечательного когда шли. Видимо меня все же повели другим коридором. Спустились на лифте несколько этажами ниже. Шли тихо. Уже даже не подгоняли дулами автоматов. Офицер с нами не пошел. Взамен ему поставили другого солдата и теперь меня наверняка вели к моей камере. Ну а куда еще? Не выпустят же меня погулять, свежим воздухом подышать? Хотя и в коридорах было довольно свежо. И как им тут не холодно? Нет, ну мне понятно. В одной потрепаной гимнастерке долго не походишь. Вот последняя решетка. Вот последний поворот. Начался мой коридор с камерами. Двери молчаливо провожали нас дальше. - Stehend ( стоять.) - скомандовал немец впереди. Мы остановились возле одной из дверей. На черном четко выведено белым 605. Хотел узнать какое число? Завели в камеру. Провернули все три замка. И снова эта звенящая тишина. В жизни такой не слышал. Чистая, звенящая в ушах тишина. Мне ничего не оставалось как ждать что меня найдут наши люди. Ведь свои не бросают своих. Правда же не бросают? Присев на свое место отдыха, я только сейчас почувствовал голод. Только сейчас я вспомнил что ел еще тогда, в лагере. И то последние дни перебивался чем попало. Шея саднила по прежнему, но уже не так остро. Время как будто пропало. Я понятия не имел что сейчас: ночь или день? По моим подсчетам прошло около трех или больше часов. В коридоре послышались чьи-то шаги. Я насторожился. Мало ли с какими намерениями идут ко мне. А хотя с чего я взял что ко мне. Может кроме меня тут еще есть кто-то? Но судя по такой тишине здесь я был совсем один. И точно, угадал. Пришли ко мне. Но дверь не открылась. Я раньше и не замечал что в дверях, внизу, есть еще одно окошечко. Только закрытое. Вот оно как раз и открылось. Оттуда появились металлическая тарелка и кружка. Я подошел поближе. Ага, значит все же решили накормить. Забавно. В тарелке была простая пшеничная каша. В кружке вода. Это конечно не наши повара с полевой кухней, но и я не во взводе. Что ж, голодом не морят и на том спасибо. Голод напоминал хорошо о себе, но вот так сразу брать подачки от врага нельзя. Раскусит что слабый, податливый. Поэтому я и не думал кушать, хоть от вида даже этой постной каши внутри все переворачивало. Взобравшись к себе на импровизированную кровать, благо хоть не на полу, я попытался снова уснуть, не обращая внимание на боль в шее. Но мне не дали. В коридоре меня снова потревожили стук сапогов, благо их хорошо было слышно. На этот раз дверь уже защелкала замками и на пороге в сопровождении двоих охранников показался Ульрих Шиммер.