Спектр взаимодействий

      — Т  м      г в р т              ж ш                    ь        ь?               е              ы               и             о         о о              Буквы стекали чёрными струйками. Гласные — тонкими и блестящими, согласные — медленно полузщими? Оставляющими полосы комками. Михай пытался сфокусировать взгляд, будто это помогло бы лучше расслышать слова за мерцающей завесой.              — Я оставил тебе лёгкое. Ты можешь говорить.              Утверждение. Вопрос перестал висеть в воздухе, пелена перед глазами рассосалась настолько, чтобы тусклое пятно сложилось в Саграду. Конечно же Саграда, куда бы он делся. Угловатая его фигура стала не просто угловатой — острой. Повсюду: на волосах, одежде, коже — поблёскивали маленькие иголки. Михай принял протянутую ладонь, с опозданием осознав, что уколется. Сил выдернуть руку не оставалось, он покорно дал подтянуть себя вверх и опёрся об переборку лишь бы не съезать обратно на пол. Рука Саграды не была колючей. Она была гладкой и жёлтой. Почему жёлтой? Она же бледная, как всегда, с чего ей быть яично-жёлтой. Гладкая жёлтая. Гладкая. Жёлтая. Слова сцепились намертво, как ни пытался Михай вызвать в голове образ той самой костлявой бледной ладони, которой Саграда ещё недавно сжимал его за шею. И второй, которой выхватил меч и…       Михай судорожно зажал рану на животе. Вместо обожжённой кожи пальцы нащупали твёрдую бугристую поверхность, отозвавшуюся лёгкой кислинкой на языке. Такой же материал, как протезы Хамзы. Но тогда, перехватывая его удар, Михай не чувствовал посторонних вкусов. Теперь — да.       Он решился опустить взгляд и увидел, что лохмотья одежды влились в сплошную серую массу, надёжно закрывшую место, где Саграда прошил его насквозь. Заплатка стала второй кожей, плотно, слишком плотно облегающей внутренние органы. То, что он принял за вздутие, несомненно, было желудком, а чуть выше — разодранное лёгкое. И ничего не двигалось, пока он молчал, грудь не вздымалась от дыхания. Кажется, он больше не чувствовал потребности дышать.              — Что ты со мной сделал?..       — Иначе тебе там не выжить.       — Где — там? Ты мог меня сначала спросить?! — закричал Михай, и крик взорвался разноцветными кляксами-бабочками. Он испуганно прикрыл ладонью рот, боясь, что их вырвется ещё больше.              В тишине бабочки мгновенно сжались в точки и исчезли. Саграда их будто не заметил, зато перестал выглядеть колюче. Серебряные струны огибали его длинную фигуру, отзываясь на каждый жест — сложил руки на груди, и в воздухе застряла протяжная высокая нота. Михай подумал, какую мелодию извлечёт, если коснётся их, но отогнал идею и задумчиво поправил куртку. Дёрнул сильнее, потому что застряла. И вспомнил, что она вросла в серую заплатку на животе.              — Вот зачем надо было так делать? — проворчал он.       — А, ну это легко поправить, — сказал Саграда, хотя его не спрашивали.              Он уверенно надавил около шеи, заставляя Михая опуститься на пол, и присел рядом.              — Что ты хочешь сделать? Зачем? — запротестовал Михай, но Саграда не слушал и, засучив рукава, поднёс к животу не растерявшую жёлтой гладкости                                          ладонь он отдёрнул таким же отработанным рывком. Вернув возможность двигаться, Михай яростно стал хватать ртом воздух, пока не заметил, что единственное лёгкое лишь механически расширяется и сдувается, но никак не помогает справиться с волнами, ходящими по всему телу.              — А-а-а, то есть ты всё-таки чувствуешь боль… — протянул Саграда.       — Я понятия не имею, что чувствую. Я не знаю, как теперь должна выглядеть боль.              Михай согнулся пополам и прокашлялся — очередное механическое движение, в котором больше не было необходимости. Одежда перестала натягиваться. Он распрямился, чтобы осмотреть живот: лохмотья висели полосками с идеально срезанными краями, а заплатка будто ни на миллиметр не выросла. И не изменилась по текстуре, как Михай убедился, проведя по ней пальцем. Идентичный кислый привкус на языке.              — Так вот откуда у Хамзы новые протезы… Делайлу ты так же вылечил?       — Её — нет, — мотнул головой Саграда, бросая рябь на плотно облегающие его струны. — Слишком поздно, слишком много менять, восстанавливалась как обычно. И я не хотел, чтобы кто-то, кроме тебя, смог пройти со мной.       — Куда?       — Я хочу показать тебе кое-что, — повторил Саграда и опять протянул руку. — Так пойдёшь?       — У меня есть выбор? — с подозрением спросил Михай.       — Если откажешься, так и быть, я отменю все последние изменения.       — Кроме удара в живот…       — Кроме удара.       — Но я смогу вернуться?       — Если захочешь. Мы уже на месте. Осталось высадиться на планету.       — Когда ты успел?! — Нет, не орать. Каждый крик отдавался всполохами перед глазами и взрывом в голове, совершенно непохожим на обычную мигрень. — У тебя же экранирование полетело, нас бы обоих накрыло от прыжка.       — Я перестал его замечать. И ты теперь тоже. Мы прыгнули, когда убедился, что ты в порядке.       — Откуда ты вообще мог знать, что я «в порядке»? Мозг умирает за минуты, у тебя не было права на ошибку.       — Ты передал какого-то парня. Тогда, давно. Сказал, что я могу делать с ним всё, что захочу. Я про него вспомнил. Тренировался, пока не понял, как быстро перестраивать… Что ты смотришь? Второго ты сам прикончил, почему мне нельзя?              Михай поднялся сам, изо всех сил глуша посторонние ощущения от каждого касания. Такие ли уж посторонние? Он начал привыкать, что переборки кисло-солёные, а попадающиеся под пальцы болты вяжут язык тёмно-синим цветом. Но к яркости новых чувств приспособиться сложнее. Их слишком много, он ощущал всё сразу, и лишь усилием воли мог заставить себя хотя бы ненадолго не обращать внимания на разноцветную симфонию запахов вокруг. А потом она возвращалась, обрушивалась водопадом, снося самые простые мысли.              — Мы торопимся? — Михай отлепился от переборки, но по-прежнему не находил сил пройтись до катера. — Нет? Тогда подожди. Мне тяжело теперь слышать цвета и видеть запахи.       — «Теперь»? А-а-а, так вот почему ты был такой странный.              Почему сразу странный... Кто из них тут ещё странный…       Один шаг — и только опора под ногами помогла помнить, что это не корабль распадался на части в космосе, это взбесившиеся шесть чувств рисовали самую полную картину мира. Второй шаг — и мыслям ненадолго вернулась чёткость, а вместе с ней дошёл смысл сказанного.              — Саграда, большинство людей рождается без синестезии! — всплеснул руками Михай и пожалел о крике. Вновь перед глазами встали похожие на бабочек цветные пятна.       — Хочешь сказать, ты обычный? — спросил Саграда не без разочарования.       — По твоим меркам — более чем. Ты привычный, а мне голову разорвёт, пока я доберусь до катера.       — Закрой глаза. Заткни уши, — посоветовал Саграда.              Точь-в-точь как когда-то в лабиринте. В тот раз совет помог, хотя Саграде неоткуда было знать, почему в голову лезли незнакомые образы. Но и накрывало тогда намного слабее. Уши Михай побоялся затыкать, чтобы не занимать руки. Закрытые глаза отрубили лишь один канал восприятия. И обострили все остальные.       Ладонь Саграды твёрдо легла на плечо, отозвавшись пятью разноцветными пятнами на сомкнутых веках. Пятна стремительно слились в кольцо, шумевшее как мёд, налитый в холодную реку. А затем осталось лишь послевкусие от давления сквозь одежду. Саграда вёл к катеру, но не удосужился напоминать о порожках или опущенном трапе. Впрочем, оно и не требовалось: по меняющимся вкусам и цветам Михай смутно догадывался, что здесь надо перешагнуть, там — поставить ногу выше. Ни разу не запнулся, пока Саграда не уложил его в кресло второго пилота. Михай приоткрыл глаза и со стоном захлопнул их снова — огоньки и переключатели на приборной панели создавали чересчур много шума. Ему вовсе не хотелось знать, что бледные цифры на экранчике календаря солоноваты, а аварийная кнопка пахнет сладким чаем.              — Автопилота хватит, — зачем-то пояснил Саграда и защёлкал кнопками. Михай был почти уверен, что явственно видит каждую из них, но не решался открыть глаза, чтобы проверить догадки.       — Ты почувствовал что-то новое? Когда… убил меня? — спросил он, когда щелчки прекратились.              Вопрос застал Саграду врасплох. Как оказалось, отнюдь не из желания увильнуть от ответа.              — Показать проще, — сделал он вывод и приставил к голове Михая растопыренную пятерню.              Увернуться Михай не смог, а в следующую секунду его унесло золотым потоком, разбивающимся на разноцветные струи. Он не знал, чему соответствует каждый цвет, но новообретённый слой подсознания услужливо подсказывал: лазурный — удивление, лиловый — непонимание, гранатовый — обида, и среди них нет ни оливкового страха, но сизой ненависти. Вместе они не могли слиться в сияющее золото, но тем не менее сливались, и любой ювелир бы сказал, что материал получился высшей пробы.              Когда всё закончилось, он бессильно осел в кресле, даже светящаяся приборная панель теперь не вызывала никаких эмоций. Сердце колотилось в груди, но Михай знал, что это фантомный стук, — ведь с ним не приходило ни посторонних вкусов, ни запахов и ни цветных пятен.              — Да… Видимо, это стоило того, чтобы приберечь меня напоследок… — выдавил он.              Катер неторопливо выплыл в открытый космос и перестроился на курс к планете. На обзорном экране высветилось расчётное время для каждого участка пути — Михай поймал себя на мысли, что ему интересно, как будет восприниматься типичные для посадки перегрузки. Да и вид приборов давал по мозгам слабее: можно смотреть пару-тройку минут, не сходя с ума от обилия ощущений. Хотя смотреть в пол проще — на полу меньше деталей, лучше было бы только звёздное небо.       К началу посадки Михай осмелел настолько, чтобы в случае чего быть готовым отключить автопилот и взять управление на себя. Есть атмосфера — значит, могут быть и резкие порывы ветра. Ещё снижаясь, катер предупредил о необходимости иметь кислородную маску для выхода наружу. Воздушная смесь непригодна для дыхания, но не ядовита — скафандр предпочтителен, однако хватит и просто закрытой одежды. Напоследок автоматика доложила об успешной посадке и выдала рекомендации по взлёту с необорудованной площадки. Обзорный экран переключился с радаров на актуальный вид с наружных камер.              — Здесь ничего нет, — задумчиво произнёс Михай, рассматривая пейзаж. Сплошная серая пустыня, да беспорядочно высовывающиеся чёрные зубья скал — через сотни лет и эти какие-никакие приметы сотрёт эрозией.              По молчанию Михай понял, что Саграда незаметно смылся из рубки. И исчезнуть мог в единственном направлении — к шлюзовой камере. За ним Михай и последовал, сделав остановку в крохотном жилом отсеке, чтобы сменить разодранную одежду. Скафандры и кислородные маски хранились около шлюза, Саграда ими не воспользовался, готовый выходить в неизменном чёрном плаще. Едва заметив Михая, он надавил кнопку выхода и подозвал к себе. Створки шлюза раскрылись и впустили в катер волну тёплого воздуха.              — Зачем? — покосился на него Саграда, заметив в руках маску. — Нам же не нужно.              Как бы Михаю ни хотелось возразить, но приходилось признать его правоту. Саграда стоял одной ногой на трапе и вовсе не собирался падать замертво. А Михай уже сделал один вдох и ничего не почувствовал. Или не сделал… он не был уверен. Он просто знал, что воздух тёплый, немного влажный и почему-то пах мокрым шоссе. Хотя бы не чем-нибудь более неприятным — последняя причина надевать фильтр отпала. Саграда цепко схватил его за запястье и повёл за собой.              — Здесь ничего нет, — повторил Михай, едва им открылся обзор всё того же каменистого плато, тонувшего в сером песке. Ноги пока не проваливались — автопилот подобрал устойчивую площадку для посадки.       — Есть. Вон там. — Саграда показал на самую крупную из скал.       — С чего ты уверен?       — Я проверял. Но решил, что надо позвать тебя тоже.       — Что там?       — Я не знаю… как объяснить, — замялся Саграда. — Разве что…              Он поднёс ладонь, и Михай отмахнулся.              — Нет. Не копайся в моей голове. Кто там? Которые из ксеносов? Неро?.. Нет, это не могут быть Неро, я посмотрел, где мы, — это ничейная система, но через неё иногда летают. И спокойно летают.       — Почему бы и нет?       — Потому что будь здесь Неро, систему отправили в карантин. И соседние на всякий случай. Неро не любят чужаков. Они всегда сначала стреляют. А тебя дважды никто не подбил.              Саграда широко шагал, поднимая тучи пыли, и не спешил отвечать. Скала медленно приближалась, Михай уже мог различить отдельные уступы и углубление у подножия.              — Может быть, здесь не форпост. А так, запасной ход, — нашёлся Саграда с ответом.       — Или это не Неро.       — Это Неро. Ты видел их знак в дата-центре.       — Какой ещё дата-центр, когда? Нет-нет, не надо! — замахал Михай, увидев, как Саграда в очередной раз примеряется ладонью. — Я понял, что тебе так проще, но попытайся объяснить словами. Если я забыл, то вряд ли хочу увидеть снова во всех подробностях.       — Наверное, не хочешь, — согласился Саграда. — Ты тогда долго орал.              И тогда Михай вспомнил. Структура на границе освоенного космоса, координаты которой где-то раздобыл Винсент. Идеальная кубическая решётка, мембранные стенки которой Саграда произвольно открывал и закрывал. Огромный зал сплетающихся коридоров. Пляски огоньков под пальцами Саграды. Переливающийся комок в его руках. А потом — провал. Михай помнил только, как страшно болела голова и вместе с огромным залом он видел куски структуры, силуэты людей, будто одновременно находился в нескольких местах сразу. Позже из него достали кристалл, похожий на те, что используют Корреа, и Василиса предположила, что между членами особого отдела тоже существует неподвластная расстояниям связь.              — Видимо, триггер стирается из памяти, — признал Михай. — Говоришь, мы были в дата-центре... Тогда та светящаяся хрень — хранилище?       — Можно так сказать. Я использую понятные тебе слова.       — Что ты искал?       — Координаты точки входа. Нормальной. А то попадалось слишком далёкое. Или уничтоженное. Я знал, что в той системе болтается дата-центр. Но его не оказалось на месте. Согнали с орбиты. Если бы твой приятель не дал координаты, в жизни бы не нашёл.              Шаги его становились всё тяжелее, ноги увязали в песке. Михай забеспокоился, не придётся ли тащить Саграду на себе, возможно, даже обратно к катеру. Но земля под ногами вдруг стала твёрже, крупный песок сменился плоскими осколками и камешками. К провалу в скале они добрались в считаные минуты.              — Оно же как тот грот на планете пещерников… — понял Михай, едва окинул его взглядом.       — Тот не для нас. Я не смог войти. Но мне подсказали направление. И вот я здесь. Мы здесь. — Саграда встал под свод грота и глянул через плечо внутрь.       — Дальше я не пойду. Наслышан, как в той пещере людям выворачивало мозги…       — Но сейчас с тобой ничего не случится. Со мной не случилось — я подправил в тебе всё, что отличается.              Конечно. У него не было другой модели, он мог сделать только копию того, что точно работает. Но копия означала, что…              — Значит, мне лучше держаться подальше от людей? Чтобы не бороться с желанием убить каждого встречного.       — Нет. Я нашёл переключатель. — Саграда нетерпеливо переступил на месте. При свете дня, пусть и рассеянном плотной атмосферой, Михай еле видел его струны, но подмечал, как они исходят тёмными пятнами.       — Ты хочешь сказать, что сломал его и у себя тоже? — дошло до него, хотя и не сразу. — Но это же замечательно! Эх, если бы ты раньше сказал про синестезию, я мог бы что-то придумать. Наверное…       — Больше в этом нет необходимости. Ну так пойдём?       — Быстро туда и обратно, ладно?              Вместо ответа Саграда взял его ладонь и повёл в грот. Чем глубже, тем спокойнее — стихало шуршание ветра снаружи и гасились без того слабые запахи. В самом гроте же не пахло ничем. Всего за десяток шагов они упёрлись в стену — совсем чёрную стену. Михай поумерил шаг, чтобы не впечататься в неё и насладиться мгновениями полного спокойствия, но Саграда шёл напролом и тянул его за собой, не выпуская                            Темно. Здесь темнее космоса — там хотя бы светятся звёзды. А ещё там невероятно холодно. Но в этой темноте не было ни температуры, ни звуков, ни гравитации. Ничего. Михай недоверчиво поднял и покрутил ладонь перед глазами, чтобы развеять черноту хоть чем-то. И всё равно не был уверен, прочно ли стоит или завис посреди ничего.              — Ты не упадёшь, если не будешь думать о падении, — раздался голос Саграды то ли изнутри головы, то ли снаружи.       — Ты пытаешься читать мысли?       — Нет. Ты работаешь только на приём, но не передачу. Я просто угадал.       — Я думал не совсем об этом. А, забудь. Считай, что угадал.              Михай подошёл к тусклому свечению, обволакивающему Саграду. Тот скрестил руки за спиной и, запрокинув голову, что-то рассматривал. Проследив за его взглядом, Михай ничего не обнаружил в сплошной темноте. О чём так и сказал.              — Так ты не видишь? — расстроенно спросил Саграда. — Что тебе показать?       — Только не лезь в голову! — вяло замахал Михай, когда его снова взяли за руку.              Саграда никуда не полез. Он больше не шелохнулся, а картинка вокруг переключилась, будто кто-то подал питание на обзорный экран. Михай ожидал увидеть серую равнину, которую они только что пересекли, но оказался посреди леса из идентичных высоких деревьев. Пространство между ними покрывал сферический лишайник, расступавшийся лишь под стволами идеально ровными кругами. Алая, почти светящаяся дорожка проходила точно под ногами.              — Узнаёшь? Я решил начать с того, что ты точно узнаешь, — сказал из-за спины Саграда и переключил картинку, не дождавшись ответа.              Новый пейзаж был Михаю не так хорошо знаком. Планета выглядела вулканической, без живой растительности: всё покрыто тёмно-серым пеплом, местами поблёскивают кристаллы. 21F?..       Видимо, Саграда как-то пробрался в его сознание, так как в голове возникла простенькая навигационная карта с отметкой. По ней Михай убедился, что они всё ещё находятся в пределах освоенного космоса. Значит, 21F. Он не успел высказать догадку, потому что Саграда нетерпеливо прыгнул в другое место. Протянулась огромная путеводная нить, уводя их на тысячи парсеков от заселённых человечеством систем.       Новая планета казалась обитаемой, им досталась хорошая обзорная точка где-то в горах. В предзакатных лучах голубого гиганта Михай различил тёмные купола на горизонте и мерчающую в небе защитную сетку из треугольников. Он сделал несколько шагов, чтобы подойти к обрыву и заглянуть вниз, но пейзаж не сдвинулся ни на сантиметр. Картинка действительно была всего лишь картинкой. Безопасной картинкой, которая не вызывала сенсорной перегрузки.              — Мы можем выйти? — спросил Михай, хотя вовсе не собирался этого делать. Саграда обещал ему возможность выжить только на конкретной планете.       — Я не проверял. Скорее всего, тебе будет тяжело вернуться.       — Почему?       — У тебя нет ключа, и некому открыть дверь.       — То есть это не система телепортации?       — Не основное назначение. Им не нужно. Они наблюдатели.              «Которые очень агрессивно защищают своё право наблюдать», — не решился озвучить Михай, чтобы не обижать хозяев. И на всякий случай прогнал такие мысли из головы. Кто знает, в отличие от Саграды, Неро как раз могли уметь в телепатию.       Умели или нет, но пространство ничем себя не выдало. Картинка тем временем сменилась в очередной раз, Михай не успел отследить, что за место Саграда выбрал теперь. Мысленная карта улетела куда-то на границу сознания, а теперь стремительно уменьшалась, чтобы вместить новую точку. Они смотрели не с поверхности. Вероятно, со спутника или станции. Над головой, под ногами — на сколько хватало глаз, густо рассыпались звёзды, свливающиеся в вытянутые туманности. Словно взорвалась транспортная колонна, перевозившая звёздный материал с одного края Вселенной на другой, а потом кто-то решил, не пропадать же добру, и принёс вдесятеро больше. На местных планетах каждая ночь должна быть светла как в двойное полнолуние.              — Галактические нити, — объявил Саграда, будто остановку.       — Это же очень далеко… — не столько вспомнил Михай, сколько догадался по сломавшейся карте. «Очень» не отражало гигантское расстояние даже примерно. — Неро отсюда пришли? Или ты не знаешь?       — Я не думаю. Мы не совсем в центре, — протянул Саграда и застыл.              Михай не стал его дёргать, воспользовавшись поводом получше рассмотреть сплетения туманностей. Насколько он привык видеть Млечный путь без фильтров и световых помех, но тот не шёл ни в какое сравнение с этим зрелищем. Оно неизбежно сотрётся из памяти, останется отдельными фрагментами. Но в ближайшие сотни лет никто из людей сюда не доберётся. Впервые Михай пожалел, что не может услышать, почувствовать на вкус звёздный свет. Возможно, оно бы стоило того, чтобы выйти из безопасного пространства, наплевав на осторожность и шанс не вернуться, оставшись песчинкой в открытом космосе.              — Нашёл, — сказал Саграда, и звёзды погасли, словно он открутил не пространство, но время — до тепловой смерти Вселенной.                                                               — Войд Волопаса. Это — их центр.                                                               Они снова смотрели со станции, но теперь их окружала сплошная чернота. Лишь приглядевшись, Михай понял, что маленькие светлые точки ему не мерещатся. Звёзды, галактики, туманности — свет от них добирался сюда, но мало, совсем мало. Меньше, чем видно из Млечного пути. Создания, зародившиеся здесь, должно быть, долго были уверены, будто они единственные во Вселенной. А то и до сих пор считали, что все прочие — не более чем враждебный неразумный мир, с которым можно общаться исключительно с позиции силы.              — Мы можем вернуться? — спросил Михай, стараясь, чтобы не дрогнул голос.              Картинка выключилась — он понял это по тому, что пропало давящее чувство одиночества. Чернота пространства Неро была иной. Она молчала, как и космос с парой тусклых звёзд на краю видимости. Но вместе с тем она была повсюду, обволакивала, растворяла в себе, призывая не уходить.              — Нам пора, — вслух ответил пустоте Михай, чтобы поторопить Саграду.       — Куда?       — Домой.       — Оставайся…       — Меня ждут. А у тебя осталась команда.       — Они справятся без меня.       — Ты не собирался ведь возвращаться, да? — Михай обернулся на него и, пожалуй, впервые после прохода в грот разглядел как следует. Струны уже полопались, а свечение потускнело в разы. Но умирающим Саграда отнюдь не выглядел, наоборот, — бодрее обычного.              Михай встал на цыпочки, чтобы дотянуться до его лица. Под ногами шевельнулась опора и поползла вверх, пока они не сравнялись по росту.              — Это ничего не изменит.       — Ничего, — эхом отозвался Саграда.              Без слов Михай подтянул его лицо и поцеловал, не ожидая и не требуя ответа.       Это очень странно — целоваться, не имея никаких ориентиров, кроме визуальных. Стоит закрыть глаза, и ты обнимаешь пустоту. Открыть — и возникает фантомное ощущение тела рядом. Михай разорвал поцелуй, но не объятия, и скрестил руки у него за спиной.              — Ты позвал меня, чтобы кто-то был с тобой рядом, да? Чтобы не так страшно заканчивать трансформацию в одиночестве.              Будь Саграда прежним, он бы обязательно возмутился, что ничего не боится. Не мог бы не. Но он молчал, не отгоняя Михая. Только по двигающимся рукам тот догадывался, что Саграда что-то делает за спиной. Для пассов в воздухе движения были слишком плавными. Для поглаживаний — бессмысленными, касаний они оба не ощущали.       Саграда широким взмахом отдёрнул руку, и на грудь Михая хлопнулась толстая коса, кончик материализовался на глазах. Во всём прочем коса как коса, неумело сплетённая из неравных, взлохмаченных прядей.              — Саграда, прекрати. Я не смогу это объяснить…       — И не придётся, если ты останешься.       — Я не могу. Меня ждут, меня будут искать.              Саграда отцепил его от груди, держа за плечи на вытянутых руках. Его лицо разрезала лёгкая улыбка — возможно, последнее человеческое, что в нём осталось.              — Ах да, конечно… Если он тебя любит, то полюбит и таким.              И разжал пальцы.              Михай падал. Он висел в воздухе, полностью слившись с чёрной пустотой, и в то же время падал. Пустота убеждала, что падал. Тускнеющая аура, подменившая Саграду, окончательно погасла, лишив последнего ориентира.              «Ты не упадёшь, если не будешь думать о падении». Ты не выберешься к Винсенту, если будешь отталкиваться от Саграды. Винсент. Вин-сент. В-и-н-с-е-н-т. Сколько ни воспроизводи в памяти образ, но он не окрашивается, он просто существует.       А если пытаться вызвать его слишком сильно, он возникнет здесь, и тогда ты сможешь остаться…       Я не хочу оставаться. Я хочу выйти наружу. Как можно ближе к Винсенту.       Так хорошо. Конкретнее.       Карту! Дай карту!       Усилием воли Михай вспомнил, как выглядела звёздная карта в начале их путешествия и поставил себя-точку на маленькую планету с бескислородной атмосферой, чёрными скалами и серой пустыней. Имя «Винсент» тоже было серым и зеленоватым оттенком — прямо как то небо, которое слабо освещало коричневое солнце. Михай ринулся к светящейся точке, растворившись в движении. Чем ближе к ней, тем живее становилась пустота. Неполноценное существо заметили и признали его способность управляться с местными законами времени и пространства. И теперь так просто опустить.       Ещё недавно безмолвная чернота окрасилась переливающимися мазками, призывая присоединиться к ней, стать штрихом в необъятной картине. Мазки то складывались в точку, то разворачивались в цветные ленты, то собирались в плоскую, как лист, структуру, убегающую в бесконечность. Где-то среди них мог быть Саграда — не думать о Саграде — или то, что осталось от его сознания — не думать о Саграде. Точка на карте неуклонно приближалась, как бы тяжело ни давался каждый шаг? метр? парсек? Расстояний не существовало. Точка-планета была так близко, насколько Михай мог себе представить, когда шумящая всеми цветами спектра пустота окончательно сгустилась вокруг него. Тело сдавило со всех сторон. У него было тело? Почему было. Навоображал себе что-то. Зачем принимать настолько сложную форму. Цепляясь за остатки разума, он поднял перед глазами руку и увидел растворяющийся в цветном полотне бледный контур.       Его встряхнул пронзительный звон тысячи колокольчиков: точка раскрылась тонкими струнами, прошившими грудь насквозь. Михай не на шутку рассердился: Саграда повторяется. Но по тому, как струны звенели и, обдавая холодом, ломали ткань пространства, Михай с ужасом понял: это не Саграда и даже не Неро. Кто-то новый вошёл в грот.       Корреа.       Слово само всплыло в голове. Михай смотрел на струны и знал, что они обозначают именно это название. Мелодичные переливы струн вызывали умиротворение, он и понять не мог, почему недавно на них разозлился. Умереть от их руки было бы честью…       «Ты ведь не хотел умирать».       Да, не хочу. Я должен выжить. Ради Винсента.       

я должен выжить я не хочу здесь умирать должен выжить здесь не хочу умирать не здесь выжить хочу выжить я не здесь я я Я Я

      В голове стало легко и свободно. По-настоящему пусто. Обволакивающая пустота разжала хватку и кляксы перетекли к спутанному клубку струн, подменяя цветным шёпотом надрывно звенящие белые проколы.              «Что же так неудачно получилось…»              На второй раз Михай узнал голос и оглянулся в поисках знакомой высокой фигуры в чёрном. Саграды рядом не оказалось, распознать его в вечно меняющемся ковре не хватало сосредоточенности. Возможно, Михай сумел бы, если бы расслабился, прислушался к волнениям в пустоте и поймал нужный тон…              Он отогнал соблазняющие мысли. Не время. Нужно пользоваться моментом, пока ему ненадолго вернули самостоятельность, и валить отсюда. Неро — и Саграда — разберутся с нарушителями, а затем примутся за него.       След от струн всё ещё висел посреди ничего. Михай потянул за него, чтобы приблизиться к выходу. Новый шаг дался неожиданно без усилий, за ним другой. За спиной струны неуклонно теряли громкость звона. Он обернулся посмотреть, что происходит. В тот же момент ярко лопнула очередная струна, и он поднял руку, чтобы защититься от хлестнувшего конца.                            его ладонь упёрлась в чёрную шершавую стенку грота. Привиделось? Голова гудела и казалась непривычно тяжёлой. Михай взъерошил волосы, стряхивая наваждение, и по спине ударила плотная коса. Коса до пояса, неумело сплетённая из лохматых прядей разной толщины.       Он поднял ногу, другую, чтобы стряхнуть нанесённый ветром песок: ботинки занесло по щиколотку; его следы и Саграды давно пропали. Однако по песку тянулась цепочка широких смазанных отпечатков, ведущая сквозь него в стену. «Кто-то прошёл мимо?» — спросил Михай, неосознанно коснувшись чёрной поверхности. И получил ответ: искорёженные гаснущие струны. Он поспешно отдёрнул руку, пока грот не забрал его снова.       Связь прервалась, перед ним снова стояла глухая чёрная стена. Спотыкаясь, Михай направился на свет, пытаясь вытряхнуть из головы мешанину клякс. Каждое движение — боль. Можно вернуться к чёрной стене. Стена не вызывает никаких лишних ощущений, кроме принятия. Можно вернуться к своим… Чьи это мысли?              — Нет-нет, отвяжитесь от меня, оставьте… — бормотал он, пока мало-помалу приближался к выходу.              Слова капали холодной ртутью, остужая грот, но по-прежнему недостаточно, чтобы тот ослабил хватку. Залитый плотным дневным светом, выход казался всё таким же недостижимым, словно Михай так и не выбрался из пространства Неро в реальный мир. Темнота вцепилась в плечи и опутала тело. Далёкий свет обжигал и душил. Михай напоминал себе, что в дыхании нет необходимости, но ясность сознания угасала, будто мозгу перекрывали доступ кислорода. Шаг, снова шаг. Ноги волочились на знании — надежде — что за пределами грота его наконец-то оставят в покое. Нет у них снаружи власти, это здесь стены усиливают эхо зова.              Из грота Михай не вышел, а выкатился. Свет далёкой маленькой звезды накрыл одеялом, песок впился сквозь одежду тысячью алмазных игл. Но встать и отряхнуться значило открыться новым звукам и запахам. А пока белые искорки уколов сходят на нет, все чувства приходят в равновесие. Когда-нибудь потом можно подняться, прежде чем занесёт песком, добраться до катера, проверить связь…       По тому, как пушистый свет перед веками сменился пульсирующим шорохом, Михай понял, что его накрыла чья-то тень. Некто перевернул тело и настойчиво ощупал в поисках признаков жизни. Первым делом Михай подумал на Саграду — сам вышел, раз иначе не дотянуться. Потом — на Винсента. Пришёл-таки на помощь. Но новый образ был тусклее даже Саграды, а для Винсента недостаточно массивен. Кое-как сфокусировав взгляд, Михай выделил из серого пятна лицо. Знакомое. Опасное. Невозможное — никакой человек не смог бы продержаться здесь без кислородной маски.              — Ясно. Всё-таки я умер и вижу всякий бред, — озвучил Михай единственное логичное объяснение.       — С точки зрения солипсизма мы оба не более чем плод воображения друг друга. Однако сейчас я как никогда уверен в материальности моего окружения. Из чего следует: ты живее, чем считаешь. Рад ты этому или нет, — раздался в ответ чёткий голос.              Обладатель голоса точно был материален. Михай попытался потрогать его почти не запылившийся сапог, чтобы убедиться окончательно. Сапог нервно дёрнулся и лишь немного не попал по груди.              — И что мне врали, будто у тебя нет чувства юмора… — Михай отполз под тень грота и приложил ладонь к сердцу. Всё так же не билось, хрупкая надежда на затянувшийся бред увяла, толком не расцветя. Он попытался встать, но чуть не уткнулся лбом в дуло пистолета.              — Сидеть, — настойчиво, без угрозы предупредил Деклан. — Оружие в сторону и руки на виду.       — Какое оружие? Зачем оно мне здесь вообще? — По молчанию Деклана он заподозрил, что что-то упускает, и с трудом вспомнил про лучевой пистолет на поясе. Отцепил кобуру и отодвинул в сторону. — Понятия не имею, стреляет ли ещё.              Деклан не стал проверять; не глядя, пинком оттолкнул пистолет прочь. Угрюмо спросил про ножи — Михай без лишних напоминаний проверил сапоги и подкладку куртки, хотя точно помнил, что Саграда не дал ему времени толком собраться.              — Что видел внутри?       — С чего ты…       — Я не собирался тратить время на бессмысленные вопросы в ожидании, пока ты неизбежно проговоришься о том, что прекрасно вычисляется по косвенным признакам. Однако, если не хочешь побыстрее перейти к делу…       — Тогда тебе проще и быстрее посмотреть самому. — Михай приподнял руку, чтобы показать вглубь грота, и вовремя понял, что любой его жест может быть истолкован неправильно.       — Не-е-ет, туда я не пойду. — Деклан нервно дёрнул уголком губ. Раньше бы Михай не заметил, но пробежавшая по контуру фигуры золотистая рябь выдала перемену. — Это не входит в мои обязанности.              В самом деле: Деклан как застыл на пороге грота, так не ступал с места. Держал на прицеле, но не подбирался ближе. Как-то он определил для себя границу, за которой начинается необоснованный риск. Пусть невидимая черта не могла закрыть от пуль, но Михай почувствовал себя более защищённым. Что отвечать на изначальный вопрос, он по-прежнему не понимал. Прав был Саграда: легче показать, чем подбирать слова.              — Кто победил? — подсказал Деклан, устав от молчания.       — Не знаю. Наверное, я? Раз я здесь.       — Ты посторонний. У тебя против них нет ни шанса, возьмись они всерьёз.              Михай не стал спрашивать, кого Деклан подразумевает. Неро? Саграду и Неро? Саграду и Корреа? Только Корреа? Уточнение не имело значения, ответ не имел последствий.              — Я поставил бы на Саграду. Он ненавидит Корреа. А теперь он не один против них.       — Всё-таки не смог существовать отдельно. Стоило оно того, столько бегать от Корреа, чтобы прибиться к ксеносам…       — Потому что сейчас он выбрал сам, — не удержался Михай.       — Я подвергаю сомнению точность твоей оценки. Я констатирую любопытный факт.              Не спуская его с прицела, Деклан поднял свободную руку и мигом опустил её, взглянув на браслет. Вероятно, часы. Будь сообщение, посмотрел бы дольше.              — Который год? — спросил Михай.       — Час?       — Год.       — Двести шестнадцатый. Стандарт. Я могу перевести в годы Содружества, если так понятнее.       — Не нужно... И спасибо.              Как бы иначе ни текло время в пространстве Неро, этот год не успел закончиться. Для Винсента, впрочем, вряд ли осталась разница. Он мог давно потерять надежду встретиться снова.              Деклан опустил оружие и отошёл от грота, но по-прежнему не выпускал вход из вида. Ступал он по песку не проваливаясь, да с таким фиолетовым скрипом, что Михай и не подумал завидовать подготовке. Ни за что бы не променял свои бесшумные ботинки.              За пределами грота становилось всё тусклее. Михай высунулся наружу, чтобы узнать положение солнца. Не показалось: местный полдень давно прошёл.              — Не приближайся. Не пытайся сбежать, — немедленно среагировал Деклан. Хоть он расслабленно проверял, не набился ли в отнятый пистолет песок, Михай нисколько не сомневался в его способности вытащить оружие в случае опасности. Потому застыл на пороге грота.       — Будешь ждать их? Корреа. Или это тоже не входит в твои обязанности?       — Не входит в то, что тебе следует знать.              Из звуков остались редкие порывы ветра — Михай, казалось, слышал даже совсем далёкие, за горизонтом. Долгожданная тишина, однако, не приносила облегчения. У тишины спокойствия не было цвета. Тишина неопределённости окрасила небо в малиновый задолго до заката. С громким щелчком затвора Деклан закончил чистку и глянул в небо: где-то там мог сейчас пролетать невидимый им материнский корабль.              — Забери меня отсюда, — попросил Михай, опасаясь, что он сейчас уйдёт. — Я не хочу здесь умирать.       — Объяснить, откуда ты взялся, будет интересной задачей. В тебя точно вцепятся несколько отделов. Одни потащат под суд, другие — на опыты… Кстати, как ты без кислорода обходишься?              Михай окинул его взглядом. За всё время Деклан так и не вытащил ни кислородный баллон, ни маску.              — Ты тоже справляешься.       — Я знаю, почему мне не нужен кислород, но у тебя больше нет доступа к этому способу. Кроме того, ты не дышишь.              Понаблюдав за ним, Михай мысленно признал его правоту. Пусть движения груди под плотным комбинезоном не было видно, но ноздри шевелились при вдохе и выдохе. Деклан дышал. С длинными, примерно равными интервалами. Михай — нет. Не возникало необходимости.              — Саграда что-то сделал с моим телом, — нехотя признал он, выбрав честность. — Сказал, что иначе не выжить.       — Всего-то. И зачем ему именно ты понадобился...       — Какая тебе разница? Я здесь, Саграда — там и возвращаться не собирается.              И в любом случае от его сознания вряд ли ещё что-то осталось.              — Ты прав. Никакой. — Деклан передёрнул плечами и выпрямился. — Клеменс Сааведра.       — Что?       — Моё настоящее имя. Имеет примерно ту же ценность, что и твоё.       — Хочешь, чтобы я обращался к тебе так? Или что?..       — Подумал, что стоит поддержать добровольный обмен информацией, которую мы бы ни за что не раскрыли кому-то другому.              Деклан спрыгнул с камня и зашагал прочь от скалы.              — Идём? — обернулся он.              Катер — компактная белая стрела, готовая хоть сейчас сорваться с места, — обнаружился недалеко: в пределах видимости от катера Саграды. Маяк всё-таки привёл спасателей, хоть и не совсем так, как Михай рассчитывал.       Их не встречали. Этот катер тоже прилетел всего с двумя пассажирами: склонность к крайней секретности объединяла Корреа и Саграду, как бы последний ни пытался отрицать родство. Не услышав возражений от Деклана, Михай снова занял кресло второго пилота с намерением насладиться последними минутами свободы. Материнский корабль наверняка укомплектован личной охраной, там ему не позволят разгуливать где попало.       Михай вздрогнул, когда ожил передатчик. Всего лишь капитан обрадовался, что катер вышел на связь, и затребовал отчёт. Деклан отвечал ему неохотно и настолько обще, будто от разожжённого любопытства капитана зависело, позволят ли им пристыковаться. Протокольный диалог длился недолго, но взбесил Деклана настолько, что он запустил программу автопилота, а затем зарылся в холодильник, напрочь забыв о стартовых перегрузках. Вернулся в кресло он ровно к последнему предупреждению пристегнуться.              — Не пора ли нам договориться о показаниях? Мы должны в них совпасть, — поинтересовался Михай, когда закончились перегрузки.       — Это не твоя забота, — отрезал Деклан, сворачивая крышку от пакета с водой.       — Я сомневаюсь, что у подчинённых Корреа есть причины сохранять меня живым. Важно, что им скажешь ты.       — Поэтому объяснения не твоя забота.              Поняв, что ничего не добьётся, Михай признал, что от него больше ничего не зависит. По крайней мере, пока не доберутся до цивилизованного мира, — потом можно сообразить план побега, а то и поторговаться за свободу. Деклан находился не в том настроении, чтобы договариваться, но и не стал Михая никак ограничивать — то ли нечем, то ли не видел необходимости.       Так они и вышли в шлюз: один — неуверенный в собственном будущем, второй — мрачнее тучи. Когда к ним подбежали два парня с вопросами, где Корреа, нужна ли помощь, Деклан вскинул пистолет и выстрелил. Каждому хватило по пуле в голову.              — Что ты... — проорал Михай, осев на пол от неожиданности. И от взрыва незнакомых шумов вперемешку с цветовой какофонией.       — Советую спрятаться там, откуда тебя не выкинут в космос, — ответил Деклан. Не опуская пистолета, он выхватил правой рукой лазерный нож и полоснул себя за ухом. Нож сразу бросил, чтобы свободными пальцами расковырять ожог.       — Я могу сражаться! — запротестовал Михай. — Дай только чем!              Он хотел подобрать нож, но Деклан грубо пнул в сторону кладовки и, кривясь от боли, толкнул окровавленной рукой внутрь. Дверь со свистом захлопнулась, не успел Михай подняться с пола. Заорала сирена — кто-то наконец поверил в происходящее на видеонаблюдении и врубил тревогу. В коридоре не слышалось возни: Деклан наверняка уже сбежал, а охрана ещё не успела добраться. И хорошо бы не добралась. Михай начал обшаривать полки в поисках чего-нибудь тяжёлого — и наступил на что-то маленькое твёрдое. Липкое — от крови. Пока он ощупывал шершавый осколок, загорелись аварийные лампы, надсадный звук сирены сменился колющим сигналом разгерметизации. Михай зарылся в ящики с утроенной силой в поисках хоть какого-то защитного костюма, но вспомнил, что не грохнется в обморок от нехватки кислорода. И никакая защита не поможет, если корабль развалится на ходу. Успокоившись, он успел рассмотреть осколок — кристалл с оплавленным краем, прежде чем отключилось аварийное освещение. Вслед за ними умолкла сирена.              — Я скоро приду, — сообщил по громкой связи Деклан.       — Что с экипажем? — крикнул наугад Михай, и ответом был шум в эфире: динамики не работали на приём.              Пришлось ждать, пока Деклан вернётся, чтобы выпустить его. Долго ждать. Михай успел и подумать, что врежет ему куском полистальной балки, а там будь что будет. Потом отказался от идеи. Потом придумал, как аккуратнее спросить про кристалл, и передумал спрашивать. Потом Деклан распахнул дверь.              — В рубку. Сейчас же.       — Это ты разгерметизировал корабль? — спросил Михай последнее, что его ещё интересовало.       — Да, у меня есть права доступа. Так надёжнее. Тебе же не нужно дышать.              Конечно, у него были права, иначе бы он не поубивал весь экипаж. Сколько их здесь? Человек двадцать или около того? Корабль вроде бы был дальноходной яхтой, им для обслуживания не требовалось много людей.              — Что делать с трупами?       — Я уберу. Потом.              В рубке он уже убрал: Михай увидел две кровавые лужи. Капитан и помощник?.. Неважно. Важнее справиться с потоком ощущений. Мало собственного железного запаха крови, обращающегося в урчащий звук, так поверх накладывался скрип от застывших багровых пятен. Деклан не понял его заминки и решительно подтолкнул к приборной панели. В шею упёрлось едва остывшее дуло пистолета.              — Маршрут к любой системе Серой зоны, где минимальный риск нарваться на патруль. Живо.       — Думаешь, я помню их наизусть?!       — Тогда ты мне бесполезен. — За спиной щёлкнул взведённый курок. Запах крови затягивался удавкой на шее, мешая думать. — Я не уверен, хватит ли тебе всей обоймы. Но я попробую.       — Посты сирианцев устроят? Или надо совсем глухомань? — спросил Михай, судорожно ища навигатор. — Полную дыру в Серой зоне не рекомендую. Красивую яхту там разберут на запчасти, едва поймут, что нас всего двое.       — Любая система, откуда потом легко исчезнуть, — уточнил запрос Деклан.       — Тебе обязательно нужно сменить корабль. Корреа узнают свою посудину, даже если снесёшь опознавательные метки.       — Это уже мои проблемы, — ответил Деклан, что у Михая не осталось сомнений, что проблемы не очень-то существенны.              Он прокручивал список систем в поисках чего-то знакомого — Корреа будто внесли вообще всё, но для звёзд использовали собственные обозначения вдобавок к номерам. Фильтр по государствам они почему-то не признавали, Михай с трудом вспомнил сектор, в котором находились посты Сирианской республики.              — Этот, — ткнул Михай в строчку и стал искать, как бы отобразить карту. — Не самый популярный хаб, но здесь много кто бывает, мы не вызовем подозрений.       — И можно круговым путём до лаборатории Саар. Сойдёт, — прокомментировал Деклан, ещё не видя карты.       — Я не полечу к Саар!       — Ты — нет. Теперь на выход.              Михай испугался, что его хотят выкинуть с корабля, но Деклан всего лишь довёл до одной из кают и оставил там, заблокировав дверь. Через десяток минут, потребовавшихся ему, чтобы вернуться в рубку и включить радио, ожил передатчик.              — Я тебя вижу и слышу. Выйдешь, когда долетим. Репликатор отключён — тебе ведь не нужна еда. Понадобится что-то — скажешь. Не советую использовать эту возможность для того, чтобы меня обмануть.       — Дай что-нибудь успокоительное.       — Шкаф в углу, нижняя полка, бело-зелёная упаковка, — моментально отозвался Деклан, не став интересоваться, поможет ли.              И не должно было помочь, насколько Михай понимал своё новое тело. Оно жило по другим законам — неорганической формы жизни. Однако эффект плацебо никто не отменял. Знакомые действия: вскрыть блистер (отвратительно зашуршал), положить таблетку на язык (горькая как шипы роз в саду сестры — откуда он вообще это помнил?!), проглотить всухую (ну его, ещё воду спрашивать) и уставиться в белую стену, убеждая себя, что всё в порядке. Каюта минималистичная, никакого бардака, даже стены не поцарапаны.              Толстая коса по-прежнему оттягивала затылок, не давая о себе забыть. Пряди были похожи на волосы, вели себя как волосы, когда он расплёл их. Он задумался, как бы выпросить у Деклана что-то режущее, чтобы вернуть причёску к прежнему виду. И осознал, что не наберётся смелости срезать волосы сейчас. Вдруг заденет что-нибудь важное для сохранности нового тела.       Деклан тем временем ходил по яхте с передатчиком и не собирался его выключать. В эфире слышался то стук пары сапог, то шорох дверей, то тяжёлое пыхтение.              — Тебе помочь? — догадался Михай, что Деклан поставил яхту на автопилот, а сам занялся уборкой.       — Нет.              В эфир вмешался монотонный высокий голос: яхта объявила о подготовке к прыжку. Ещё одна задержка. Михай накрутил прядку на палец, чтобы отвлечься.              — Много у нас времени, чтобы скрыться?       — Я не знаю, — неожиданно признался Деклан. — Корреа давно могли бы отправить корабль на помощь. При определённом стечении обстоятельств он успел бы сюда. Однако наш экипаж подмоги не ждал. Равно как и не знал, что с нами случилось внизу, ты сам слышал.       — Мог бы оставить хоть капитана и расспросить.       — Прочитаю потом в новостях.              Уборка продолжилась, да с таким тщанием, будто Деклан собирался привести яхту в товарный вид. Или ничто другое его не успокаивало, а главной альтернативой были таблетки, запертые в каюте с Михаем. Или он уничтожал улики, не имея возможности прибегнуть к наиболее простому способу — взорвать топливо вместе с яхтой. Хотя нет, то было бы, скорее, в духе Саграды.              — Знаешь, мне казалось, ты похож на Саграду, — решил сообщить Михай, — но теперь я передумал. Ты предсказуемый. Творишь, конечно, странную хрень иногда, но остаёшься в рамках оговорённого. С тобой спокойно. Ты всегда таким был, или вас в особом отделе чем-то накачивают?              Шуршание вместо ответа Михая не удивило, он и не рассчитывал, что Деклан снизойдёт. Судя по тяжёлому дыханию — избавлялся от очередного трупа.              — Я скажу. Но затем задам любой вопрос, и ты будешь обязан честно ответить на него. Никаких отговорок.       — Согласен.       — Всегда. У меня девяносто один процент совместимости, это на шестнадцать выше среднего. Мне хватило сокращённых процедур инициации. Как давно ты не работаешь на Саграду?              Михаю потребовалось непростительно много времени, чтобы осознать, что это вопрос и задан он с «не».              — Давно... Проще всего будет сказать, что я сильно врал на допросах.       — Я допускал такую возможность. Но один мой голос ничего не решает. Однако ты был достаточно в курсе его деятельности, чтобы тебя не поймали на мелочах.       — Мы оставались хорошими друзьями. Если это можно так назвать.       — Это не вопрос. И хотя я благодарен за дополнительную информацию, я не стану засчитывать её за ответ. Но ты можешь спросить что угодно, если согласен продолжать.       — Мне нравится эта игра. Давай!              С новым вопросом могла бы возникнуть заминка, если бы Деклан только что не подкинул тему сам. Михай потёр шею, размышляя над формулировкой, и спросил:              — Так чья была идея вернуть меня Саграде в таком странном виде? Ошейник тот… И зачем?       — Это два вопроса.       — Отвечай, на который легче, — разрешил Михай.       — Регент и Искра. Я был против, я знал, что не сработает как надо, и нужен один простой триггер строго на Саграду.       — Но сработало же. Вы вдоволь насмотрелись, как он шастал по лабиринту и что-то забрал.       — Нет. Саграда выжил.       — Почему…       — Я ответил на твой вопрос?       — Да. Спрашивай что хочешь.              Деклан отвлёкся надолго. Наверное, очередной труп не лез в мусоросжигатель. Михаю стоило огромных усилий не предложить помощь снова. И поязвительнее — им же надо замести следы на яхте. Или нет?..              — Ты понял, почему Саграда не избавился от тебя при первой же встрече? — спросил наконец Деклан.       — Не знаю. Честно.              Михай сделал паузу, абсолютно уверенный, что услышит: «А я понял», но Деклан промолчал, дав ему возможность продолжить. А затем намекнул, что всё ещё ждёт ответа.              — Сам-то что думаешь? — направил его в нужную сторону Михай.       — Это вопрос.       — Это обмен мнениями.       — Поскольку я о вас двоих знаю исключительно с записей и твоих показаний… — Деклан снизил голос, напоминая, что словам мало верит. — …могу ответить только за себя. Я видел Саграду вблизи дважды и выжил, потому что он не стремился меня добить. Стремился бы — стало интереснее нам обоим, но с неопределённым исходом. А насчёт тебя я не знаю. Ты, кроме болевого порога, ничем не выделяешься.       — Вот и он так говорил. Другими словами, но смысл тот же.       — Саар считает, ты у Саграды в слепом пятне, что бы это ни значило, — выдал Деклан крупицу далеко не новой информации. И ничего не дающей, если не знать о сконструированном Саар синестетическом коде. В таком случае объект, не вызывающий никаких сильных ощущений — негативных, по крайней мере, — обладает огромной ценностью.              Выкладывать всё это Деклану Михай не собирался. Обмен же мнениями, а не допрос. Захочет подробностей — пусть спрашивает, его очередь. Или нет? Запутался.       Деклан ничего не спросил и не напомнил о праве на вопрос, не иначе как сочтя, что игра себя исчерпала. Уборка, судя по стихшим шагам, закончилась. Только яхта время от времени комментировала изменение курса, пронзая пространство до ничем не примечательного сирианского хаба. Ни одного прыжка Михай так и не ощутил, сколько ни напрягал чувства после каждого объявления.              — Выходи, — объявил в какой-то момент по громкой связи Деклан и разблокировал дверь каюты.              Михай попытался напоследок сунуться в рубку, чтобы отдать дань вежливости, но коридор перегородили глухие заслоны. Прокричав прощание в потолок, он поспешил убраться, лишь бы не случайно не узнать слишком много. Например, как именно Деклан собрался заметать следы.       В тратах на еду необходимость удачно отпала. Чтобы найти транспорт до «Тарелки» или до хаба, где в разы легче найти корабль до «Тарелки», пришлось потрудиться, но не больше, чем Михай рассчитывал.       Что касается оплаты, то бартер уважали и в Серой зоне, и в приграничных областях.